– Что ж удивляться тому, что у меня нет счета в банке, – произнес он вслух.
Мраморный ангел никак не отреагировал на его слова.
Баркало спал в галерее с видом на улицу. На нем была свежая вязаная сорочка, белые слаксы и сандалии. Пальцы ног у него были так себе. Большой практически сросся с остальными. Не ноги, а просто копыта.
Буш, в рискованном купальном костюме, сидя в пластмассовом кресле, пялилась ему на ноги.
– На что это ты уставилась? – проснувшись, спросил он.
– Это я-то уставилась?
– Ты глазеешь мне на ноги.
– С ума сошел. Я сейчас за миллион миль отсюда.
– И с кем ты там трахаешься?
У нее на шее начала пульсировать вена.
– Что, собственно говоря, ты имеешь в виду?
– Я еще не ослеп, – ответил на это Баркало.
– Если ты не ослеп, так тебе должно быть известно, что я этим не занимаюсь. Тем более, как ты с чего-то взял, с черномазыми.
– Хочешь сказать мне, будто не ходишь на сеансы к Маме Блюз? Хочешь сказать, будто не пляшешь там с голыми титьками, когда она затевает языческие церемонии?
– Никогда, – воскликнула она, от всей души надеясь на то, что ему ничего не известно о Генри. Должно быть, он хочет нагнать на нее страх, просто чтобы позабавиться. – Однажды я там была, но как зрительница. Как туристка. Это ведь всего лишь представление.
– И ты плясала.
– Да ты что, совсем спятил? Там двести человек было – и все плясали.
– Сняв блузку.
– Да ведь у меня под ней был лифчик. От купального костюма, – заорала она.
– Если когда-нибудь узнаю, что ты трахаешься с неграми, я тебя замочу.
И тут как раз на пороге появились Пиноле и Роджо.
– Хотите, я вам яйца оторву за этот паршивый «кадиллак»?
– Ну…
Пиноле не знал, что сказать.
– У него еще пробег совсем никакой. И мы его перекрасили. Поди сам взгляни. Он припаркован у дома, – сказал Роджо.
Баркало был готов пришить их на месте, но для этого было, пожалуй, жарковато. Пожав плечами, он решил этим и ограничиться: в конце концов, наплевать.
– Как это вам удалось перекрасить его так быстро?
– Да уж так. Им всего час на это понадобился. У них и спрей, и печь такая особая. Сушилка.
– А хоть в студии прибраться у вас время нашлось?
– Все в полном порядке, – ответил Роджо.
– Бардака не оставили?
Пиноле посмотрел на Роджо, не зная, что тот ответит. Баркало не заметил этого взгляда, а Буш заметила.
И она поняла, что они опять все просрали.
– Мы все сложили в шкаф, – сказал Роджо.
– А сколько у вас там канистр бензина?
– Двадцать. Двадцать канистр и пятьдесят баллонов.
– После того как мы кое-что снимаем с этой голливудской актрисой… – Замолчав, он посмотрел на Буш. – Мне бы хотелось, Буш, чтобы ты тоже поучаствовала.
– Да пошел ты на хер!
– Я с тобой не торгуюсь. В последней сцене ты непременно должна появиться.
Ее сердце дрогнуло.
– Что?
В его словах она почуяла смертельную угрозу. Острый запах страха, смешанный с ароматом духов. Баркало ухмыльнулся белозубой ухмылкой.
– После того как переберемся в Хуливуд, мы тебя отправим на пенсию. Будешь сидеть у бассейна, ходить за покупками, пить коктейли. Как знать, может, ухватишь за жопу Клинта Иствуда.
Буш решила рассмеяться. Ей это удалось, но смех прозвучал невесело.
– Когда закончим – наверное, завтра к вечеру, – сожжем на хер весь сарай, – сказал Баркало.
– Тысяча галлонов бензина. Там будет очень жарко, – заметил Роджо, искоса взглянув на Буш.
– Так что до встречи в кинотеатре через час, сказал Баркало.
Уистлер вернулся с кладбища и вновь пошел по Пампарту. Полицейский участок находился на другой стороне улицы, прямо по соседству с так называемым Сторивиллем, где какое-то время назад порнографическая книжонка стоила грош, а садомазохистская – четвертак. Однако квартал красных фонарей давным-давно снесли и на его месте построили дешевые многоквартирные дома. Но сейчас, в восьмидесятые, округа, как и встарь, кишмя кишела преступниками и порождала все новых и новых насильников и убийц, правда, в столь ранний час они еще не выходили на улицу. Свистун остановился у входа в участок. Двое полицейских уставились на него. Он прошел в здание и направился к дежурному.
– Да, сэр, чем я могу быть вам полезен? – спросил сержант в форме.
– С кем можно побеседовать по вопросу о преступлении на сексуальной почве или об убийстве?
– Так все-таки одно или другое, сэр?
– И того, и другого помаленьку.
– Вы частное лицо, собирающееся подать жалобу?
– Я частный сыщик из Лос-Анджелеса, расследующий убийство, корни которого следует искать или здесь, или там.
Сержант сразу же утратил напускную любезность.
– Темно, как у негра в жопе.
– Именно поэтому мне и хотелось бы потолковать со специалистом.
– Присаживайтесь.
– Я немного спешу. У меня тут намечена одна встреча.
– Понятно. Что ж, все мы спешим. Присаживайтесь. Пойду спрошу у лейтенанта Беллерозе, не захочется ли ему с вами побеседовать.
Прошло немного времени, прежде чем Свистуна пригласили в следственный кабинет. Значительно дольше пришлось прождать, пока туда же не пришел человек в костюме цвета сливочного мороженого.
Некогда Свистун завел себе черепаху. У нее было бесконечное терпение и такая чуткость и мудрость во взоре, что Свистун привык исповедоваться ей по всем важным вопросам – типа любовных интрижек и маленьких войн. И происходило так до тех пор, пока он не познакомился с Боско.
Эту черепаху и напомнил сейчас Свистуну лейтенант Беллерозе со своими тяжелыми веками и настороженными глазами, морщинистой шеей и движениями, как в замедленной киносъемке. Он походил так же на человека, который плывет, не проснувшись. Мятый костюм сидел на нем, словно на черепахе панцирь. Когда он переносил тяжесть тела с одной ноги на другую, восседая в скрипучем кресле-качалке, его костистое тело перекатывалось в костюме, тогда как сам костюм оставался неподвижным. У Уистлера создалось впечатление, будто при первом признаке опасности Беллерозе втянет голову, руки и ноги под панцирь и превратится в камень.
Свистун достал снимки, сделанные «поляроидом», и фотографии из морга.
– Не так быстро, пожалуйста. Объясните мне все по складам, – сказал Беллерозе.
Свистун побарабанил пальцем по фотографиям с латиноамериканкой.
– Мне представляется, что эту девицу убили, чтобы снять порнофильм.
– М-м-да…
Свистун побарабанил пальцем по снимкам с Лим Шу Док.
– А у этой тело очутилось в Лос-Анджелесе, а голова – здесь, в Новом Орлеане.
– Вы так думаете?
– Я так думаю.
– А теперь давайте-ка пояснее. Вы прибыли на мою территорию в поисках… чего именно?
– Головы к телу, которое находится в Лос-Анджелесе.
– Вы потеряли голову?
– Я всего лишь прочитал об этом в «Энквайрере». О голове азиатки и двух парнях на белом «кадиллаке» с антенной, которые играли этой головой в футбол на берегу озера.
– Ах, значит, речь об этой голове!
– А что, у вас их тут несколько?
– Ну, конечно, не столько, сколько цветов магнолии в конце лета, но, знаете ли, хочется убедиться, что речь идет именно о…
– Я вас понимаю.
– Чтобы не возникло никаких недоразумений. Это вам ясно?
– Я врубаюсь в ваш почерк.
– Вот он, слэнг больших городов. Врубаетесь. Что я, скала? Что я, скала, чтобы в меня врубаться?
– Во всяком случае, я не мечу в вас молний. Да, мне кажется, вы и сами это понимаете.
– Ну ладно, а что заинтересовало в этом деле конкретно вас?
– Позапрошлой ночью я сидел в голливудской кофейне и пил свой кофе. И прочел в газете про эту голову в Новом Орлеане. И тут прямо под окном произошла авария. «БМВ» столкнулся с пикапом. И из пикапа вылетело тело – женское тело, и при этом обезглавленное.
– И вы приехали, чтобы посмотреть не подойдут ли они друг к дружке? Приехали из чисто спортивного интереса?
– Я частный сыщик.
– Предъявите ваше лицензию.
Свистун достал свои корочки, раскрыл их и сунул лейтенанту под самый нос.
– Встаньте и выверните карманы.
Свистун расстегнул пиджак и охлопал себя по бокам.
– Повернитесь и задерите пиджак. Ладно, при вас ничего нет. Вы не дурак. Мы тут не любим пинкертонов, которые приезжают сюда с погремушками.
– А это слэнг маленького города, верно? Пинкертон – это частный сыщик, а погремушка – пистолет, так?
– Умный вы парень. Но не больно-то умно строить из себя умника, разговаривая с человеком на его территории.
– Беру свои слова обратно.
– У вас есть клиент?
– Строго говоря, нет. Мне казалось, будто я помогаю парню, который сидел за рулем «БМВ», но, как выяснилось, ему не нужна моя помощь. Он вышел сухим из воды. Даже записи в журнал не сделали.
– А как насчет водителя пикапа?
– Ему моя помощь тоже не понадобилась. Он умер.
– Дорожная авария со смертельным исходом – и даже не заведено дело?
– В полицейском отчете отражена авария со смертельным исходом, в которой участвовала лишь одна машина.
– Ну и ну. Погодите-ка здесь. Хотите кофе?
Или, может быть, стакан воды? Будь мы с вами получше знакомы, я бы предложил вам стаканчик чего-нибудь покрепче.
Беллерозе выскользнул из кабинета с неожиданной стремительностью и вернулся ровно через пять минут. Он ухмылялся.
– Голливудские полицейские не поверили, что я сам служу в полиции. Сказали, что актеры их все время разыгрывают. Весело вы там живете, на фабрике грез. А знаете, что насчет вашего дела? Мне сказали, что эта штука, которую выкинуло из машины, была куклой и что везли ее на киносъемки.
– Все правильно, именно это и утверждается официально.
– А вы не верите?
– А вы верите?
– Скажем, я вас внимательно слушаю. И по-прежнему не понимаю, чего ради вы сюда прибыли. Устроили себе небольшой отпуск, так, что ли? Случайно проехали мимо моего участка, притормозили и подумали: «А не оказать ли здешним парням небольшую услугу? Рассказать про безголовый труп в Лос-Анджелесе. Чтобы они там не сидели без дела».
– Мне казалось, что об этом вам нужно сообщить.
– От всей души благодарю вас. А где вы раздобыли эти снимки?
– Эти вот пересняты с порнофильма. А эти – из лос-анджелесского морга.
– А фильм у вас при себе? Свистун передал ему кассету.
– А вы не знаете одного здешнего ловкача по имени Баркало? – спросил он.
И вдруг Беллерозе утратил малейшее сходство с черепахой. Подался вперед, плечи и руки нависли над столом. Шея набухла, тело поперло из костюма, заставляя предположить под мешковатой одеждой борцовское телосложение.
– Я-то его знаю, – сказал Беллерозе. – А вы его знаете?
– Мы с ним не встречались, но кое-что о нем мне известно. У него есть кинотеатр для фильмов категории «X», несколько грязных книжных лавчонок, бордель…
– … желтая газетенка и многое другое, – закончил за него Беллерозе. – Так что вам от него нужно?
– Мне кажется, именно он снял эту мерзость. С обезглавленной латиноамериканкой. Вьетнамка, тело которой исчезло из лос-анджелесского морга, а потом очутилось на мостовой, занимается в этом фильме всякими фокусами с той самой латиноамериканкой. Мне кажется, Баркало как-то с этим связан. Или сам Баркало, или кто-то из его парней отлично умеет управляться с мачете. А у Баркало есть парочка бандитов, которые на него работают, верзила и коротышка.
– Дом Пиноле и Джикки Роджо.
– И они разъезжают на «кадиллаке» с антенной. Перекрасили его в красный цвет.
– Мы этим поинтересуемся.
В кабинете, на столике в дальнем углу, нашлись обшарпанный видеомагнитофон и девятнадцатидюймовый цветной телевизор. Беллерозе, поднявшись с места, вставил в магнитофон кассету. После нескольких неуверенных манипуляций с кнопками магнитофон загудел и экран загорелся. Взяв пульт дистанционного управления, лейтенант вернулся в кресло.
Свистун вновь просмотрел жуткий фильм, сделанный по бесхитростному сценарию. В последнем речь шла о девушке, привезенной не то из Гонконга, не то из Сингапура и начавшей торговать собою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43