Но не вы!
– Почему бы и нет? – раздраженно отозвалась Аннунсиата. – Чем я не гожусь?
Хьюго обнажил зубы в полуусмешке.
– Есть две причины, леди, – во-первых, я люблю вас, – Аннунсиата в изумлении не сводила с него глаз – она никак не ожидала таких слов. Хьюго подошел поближе и поднес ее руку к губам. – А во-вторых, вы любите меня.
Аннунсиата попыталась сдержать улыбку.
– И что же вы предлагаете, милорд?
– Ровным счетом ничего. Я только заявляю вам, мадам, что вы должны выйти замуж за меня. Я не могу ждать, пока вы, наконец, поймете собственное сердце.
Она вскинула голову и взглянула на Хьюго из-под ресниц, как королева на простолюдина.
– Сэр, я очень богата, а вы остались без гроша. Разве это хорошая партия?
Хьюго хищно улыбнулся и притянул ее плененную руку к себе.
– Да, леди, – у вас есть деньги, у меня – титул, а это важное достоинство, можете сами спросить у короля.
Несмотря на возмущенный взгляд служанки, Хьюго поцеловал Аннунсиату, и она не стала противиться.
Ральф гонял по кругу Кингкапа, и громадный гнедой жеребец все с большей охотой подчинялся ему. Ральф считал, что даже племенного жеребца надо почаще муштровать, и само укрощение коня доставляло ему удовольствие. Кроме того, у Ральфа при этом появлялась возможность поразмыслить, и теперь он изумлялся своим мыслям все сильнее. Эдуард сидел на копне сена подальше от копыт Кингкапа и наслаждался созерцанием жеребца не менее чем Ральф наслаждался своей работой.
– Если она и в самом деле этого хочет, – заговорил Эдуард, – и ее никто не принуждает...
– Конечно, я и не собирался принуждать ее, – откликнулся Ральф, и ритм его слов был прерывистым, в такт ударам хлыста. – Но я не знаю, стоит ли переубеждать ее, надо ли возмутиться и просто запретить – совершенно не знаю. Что мне делать, Нед?
– Первое, что ты должен сделать, Ральф, – это понять самого себя, – слегка улыбаясь, ответил Эдуард. – Если ты считаешь, что должен вести себя как глава семьи и вмешаться в это дело, тогда тебе незачем спрашивать совета, чтобы поступить так, как ты считаешь нужным.
Ральф молча задумался над этими словами.
– Да, конечно, ты прав. – Он остановил жеребца и положил руку ему на холку, а Кингкап с любопытством оглянулся и прижал уши, не понимая, чем вызвано прекращение упоительной скачки.
– Подумай сам, Ральф, – наконец сказал Эдуард. – Кэти знает, что делает.
– Ты уверен? – спросил Ральф, вновь пуская жеребца по кругу. – Она еще слишком молода.
– Дорогой мой, ей уже семнадцать, она взрослая женщина. Она достаточно долго была твоей домоправительницей, чтобы ты мог понять, что она чрезвычайно практична. Несомненно, любовь и ухаживание для нее менее важны, чем прочное положение в обществе. Она уравновешенна и достаточно умна, чтобы оценить ситуацию и выбрать самый лучший для себя выход.
– Но такой человек... человек, которого она не любит?..
Эдуард пожал плечами.
– Охотно могу поверить, что он относится к ней совсем по-другому, нежели к нам. Ты уверен, что твои колебания не вызваны нежеланием принимать этого человека в семью?
– А, ты об этом, – откликнулся Ральф. – Думаю, он не достигнет своей цели в этой сделке: люди не станут уважать его, даже если он женится на моей сестре.
– Если только твоя сестра не сделает его более респектабельным, – поправил Эдуард.
Ральф подошел к жеребцу и хлопнул его по крупу, направляя к конюшне.
– Я не думал об этом, – растерянно проговорил он.
Свадьбу отложили до мая, чтобы дать Кэти возможность подыскать и обучить новую домоправительницу – сложная задача, в которой Ральф настойчиво предлагал Кэти свою помощь. Руфь одна из всей семьи понимала, чего хочет Кэти, но обычно не только не вмешивалась, но даже не высказывала своего мнения. Мнения слуг разделились: одни считали этот брак удачным, так как Макторп богат, а другие – неравным, поскольку жених не был джентльменом. Макторп поступил довольно мудро, сделав несколько формальных визитов в замок Морлэндов, где было отмечено, что его внешность изменилась к лучшему, а манеры стали менее развязными, чем раньше.
Проблема с домоправительницей неожиданно разрешилась сама собой, когда Фрэнсис прибыл в Шоуз, чтобы обсудить с Китом план похода в Берни. Всю зиму Фрэнсис переписывался со своей матерью и очень беспокоился о ее одиночестве в Тодс-Нов.
– Я бы хотел, чтобы она пожила здесь, – заметил он. – Надеюсь, Руфь будет не против принять ее в Шоузе.
Узнав обо всем, Руфь сразу же предложила выход – Арабелла идеально подходила для должности домоправительницы Морлэндов. Все решилось на удивление быстро, и Фрэнсис с Китом в сопровождении эскорта отправились в Нортумберленд, чтобы привезти Арабеллу. Также было решено, что Сабина, которая становилась все более необузданной из-за недостатка надзора, поедет в Кокетдейл к Анне и Сэму на несколько лет. Поскольку старшие сыновья Ральфа были отправлены в школу, Элизабет приходилось следить только за Мартином и Дэйзи, что значительно облегчало ее задачу.
Новость о помолвке Аннунсиаты с лордом Баллинкри и шум, вызванный приближением дня отъезда Кита, заставили семью окончательно забыть о помолвке Кэти, и только Кит продолжал испытывать некоторое раздражение. Вечером, накануне его отъезда, он отправился в замок Морлэндов, чтобы попрощаться, а когда Кэти подошла пожелать ему удачи, Кит отвел ее в сторону и пробормотал:
– Думаю, к тому времени, как я вернусь, вы уже будете замужем за этим человеком.
– Да, если только... – начала Кэти и остановилась.
– Если – что? – почти гневно переспросил Кит. – Если только вы вернетесь не слишком скоро, – заключила Кэти.
Кит чувствовал, что она имела в виду совсем не то, но и представить не мог возможность какого-либо другого выхода.
– Послушайте, Кэти, – начал он, и девушка быстро подняла на него глаза. Кит долго не мог найти нужные слова. – Вы в самом деле хотите выйти за него замуж?
– Разве у меня есть выбор? – спокойно спросила она.
Кит нахмурился. Конечно, она могла бы не выходить замуж за Макторпа, но Кит знал, что Кэти говорит совсем о другом выборе. Наконец он пробормотал:
– Но вы ведь не любите его.
– Очень мало женщин бывают по-настоящему счастливы, выходя замуж по любви, – возразила Кэти. Она помедлила, глядя на Кита, и когда стало ясно, что он не собирается продолжать разговор, сказала: – Счастливого пути вам, Кит. Надеюсь, что вам удастся выполнить все, что вы задумали.
Она резко отвернулась, вызвав у Кита сознание раздражения и неудовлетворенности. Однако когда Кэти вновь повернулась к нему, ее лицо было таким замкнутым, что Кит не решился продолжить разговор. Немного спустя он ехал в Шоуз, утешаясь мыслью, что Кэти не решится на подобный брак. Кит не мог представить себе, что, вернувшись в Шоуз, он найдет Кэти в качестве жены Макторпа, поэтому продолжал убеждать себя, что это не может и не должно произойти.
Король дал разрешение на ее брак с лордом Баллинкри весьма охотно, и Аннунсиата исполнилась твердой уверенностью, что привязанность короля к ней носила братский характер и была вызвана только ее сходством с принцессой Генриеттой. Аннунсиата попросила разрешения на брак у Руфи, и, посоветовавшись с Ричардом, Люси и Эдуардом и хорошенько расспросив о том, что за человек Хьюго Мак-Нейл, Руфь дала согласие и даже, к неудовольствию Эллин, позволила, чтобы свадьба состоялась в Уайтхолле.
– Неужели моя молодая мисс будет венчаться не дома?! – причитала Эллин.
Руфь осталась непоколебимой.
– Там ей будет лучше, чем здесь. А Шоуз всегда останется ждать свою хозяйку.
Еще больше заинтриговало Эллин то, что Руфь не захотела даже поехать в Лондон на свадьбу, но Аннунсиата не нуждалась в объяснениях по этому поводу. Шоуз и ее мать остались в другой жизни, как на другой планете. Она так же не могла представить себе Хьюго в Йоркшире, как свою мать – в Уайтхолле.
Изъявления доброты короля по отношению к Аннунсиате на этом не закончились: он предложил быть посаженым отцом девушки ввиду отсутствия близкого родственника-мужчины, позволил ей венчаться в Королевской капелле и пригласил совершить обряд епископа Лондонского; приказал приготовить новые апартаменты для Хьюго и Аннунсиаты, пообещал ей место фрейлины королевы после того, как состоялся свадебный сговор самого короля, продолжавшийся с февраля. Кроме того, король назначил Хьюго членом тайной палаты и хранителем королевской шкатулки, а также даровал ему почетный титул полковника охраны, приносящий маленький, но желанный доход; Аннунсиате был приготовлен великолепный свадебный подарок – жемчужное ожерелье, которое она надела в день свадьбы, и шесть золотых блюд.
Король назначил двоих сыновей Ричарда хористами Королевской капеллы – назначение, которое предполагало получение более почетных должностей в капелле, когда мальчики станут постарше, – и пообещал Ричарду рыцарский титул во время коронационных церемоний, ожидающихся в апреле. Люси твердо верила, что эти почести были вызваны признанием заслуг Ричарда перед королевским домом, и хотя сам Ричард не сомневался в том, что король ценит его, он также был убежден, что это признание не могло бы свершиться, если бы королю не нравилась Аннунсиата. Коронационные церемонии включали также присвоение титула графа Кларендонского мастеру Гайду – Ричард очень радовался этому обстоятельству, которое должно было утешить лорда-канцлера, его дочь и зятя после потери маленького сына Анны, прожившего всего несколько недель.
Бракосочетание состоялось в конце марта, и благодаря заинтересованности короля и его присутствию на свадьбе, она стала самым шумным событием этой весны, кроме, разумеется, самой коронации. Король, принц Руперт, герцог и герцогиня Йоркские, канцлер Гайд, граф и графиня Каслмейн, герцог Элбермарл, сэр Генри и леди Беннет, Ковентри, Милдмей, Герберт, Киллингрю, Толбот, Николас – все удостоили своим вниманием молодых и все принесли подарки самой известной паре двора: одни сделали это от чистого сердца, другие – из соображений выгоды, а некоторые – потому, что считали юных супругов восходящими звездами королевской свиты. После церемонии в новых апартаментах четы Баллинкри был устроен вечер, во время которого прибыл гонец с поздравительным письмом от принцессы Генриетты, к которому был приложен сверток со свадебным подарком для Аннунсиаты. Со слезами на глазах Аннунсиата развязала ленты. В маленькой золоченой шкатулке оказался медальон из золота и слоновой кости с искусно выполненным миниатюрным портретом самой принцессы. Король, взглянув через плечо новобрачной, осторожно взял вещицу из ее рук и рассмотрел ее, а когда он поднял голову, его глаза тоже были влажными от слез.
– Это самый драгоценный из всех моих подарков, – тихо проговорила Аннунсиата. – Я всегда буду носить его.
Король ответил ей нежной улыбкой.
– А ваша любовь к моей сестре – самый драгоценный из даров, которые вы можете сделать мне, – заявил он.
Когда начались танцы, король повел невесту в первой паре, и Хьюго пришлось ждать, пока с ней потанцуют принц Руперт и герцог Йоркский.
– Не беда, – сказал он, – как только они отпустят нас в спальню, вы будете только моей, а им останется воображать мое блаженство, – глаза Аннунсиаты вспыхнули так ярко, что у Хьюго сбилось дыхание, лишая его возможности продолжать.
Потом, гораздо позже, она лежала в его объятиях на огромной постели в своих новых апартаментах и прислушивалась к звукам пиршества, продолжающегося в нижнем зале. Хьюго отвел пряди волос с ее влажного лба, и Аннунсиата зашевелилась, поудобнее устраиваясь в его руках, положив голову ему на плечо и целуя его в шею – единственное место, куда могли дотянуться ее губы.
– Вы счастливы, миледи? – прошептал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61