Герцогиня Йоркская была одета в новое зеленое атласное платье, которое очень шло ей; ее легкие и пушистые волосы свободно струились по спине прямо перед лицом Аннунсиаты, но в подмышках по зеленому атласу расплылись большие влажные пятна – герцогиня покрылась потом от беспокойства и духоты. Примет ее королева или оскорбит? Этот вопрос ясно читался в глазах всех присутствующих.
Королева Генриетта, вдова короля-мученика, восседала на троне прямо, как палка, глядя поверх голов герцога и герцогини. Это была миниатюрная женщина с тонким, суровым лицом, некогда, в ее юности, довольно миловидным, а теперь просто старым. Ее черные волосы были сильно завиты по французской моде ее юности; королева была одета во все черное, ибо носила продолжительный траур по своему супругу, однако ее одежду украшало обилие драгоценностей. Маленькие, черные и яркие глазки королевы напоминали обезьяньи, и такими же обезьяньими были ее сморщенные ручки, сложенные на коленях. Рядом с ней стояла принцесса Мэри, вдова принца Оранского, старшая сестра короля. У Мэри было длинное смуглое болезненное лицо Стюартов, темные волосы свисали длинными локонами, а черные глаза недовольно поблескивали. Именно к этим двум молчаливым судиям неохотно шла молодая герцогиня Йоркская.
Герцог поклонился своей матери, которая холодно кивнула ему в ответ, и представил свою жену. Герцогиня опустилась в глубоком реверансе и долгую минуту оставалась с опущенной головой, оказавшись в неудобном положении, а все в зале затаили дыхание, ожидая, что королева так и не разрешит ей подняться. Однако, помедлив немного, королева протянула руку, которую Анна с благодарностью приняла и выпрямилась.
– Дочь моя, – взволнованно произнесла королева, – позвольте поцеловать вас.
Анна Гайд на мгновение замерла от неожиданности, а затем наклонилась к королеве, которая положила руки на плечи своей невестке и поцеловала ее в лоб. По залу пронесся шепот удивления и одобрения, а королева метнула в сторону короля Карла торжествующий взгляд, на который тот ответил своей неопределенной усмешкой. Принцесса Мэри приветствовала свою бывшую фрейлину менее любезно, но с безупречной вежливостью, и все облегченно вздохнули.
Аннунсиата низко поклонилась королеве и принцессе Мэри и уже собиралась занять свое место позади герцогини Йоркской, когда король подозвал ее. Удивленная, девушка сначала оглянулась, не уверенная в том, к ней ли обращен жест короля, но потом, поняв, что все вокруг заметили это, подошла к трону. Аннунсиата порадовалась тому, что она выглядит достаточно хорошо, чтобы встретить самый придирчивый взгляд: ее придворное платье, сшитое из темно-лилового атласа, было сильно декольтировано, пышные буфы на рукавах заканчивались у локтей, а из-под них выглядывали отделанные кружевом рукава нижнего платья. Шнуровку впереди на верхнем платье скрывал расшитый жемчугом пластрон, а поверх него Аннунсиата надела аметистовый крест, подаренный ей матерью. Волосы, зачесанные кверху, венчали ее головку короной, перевитой нитями жемчуга, и спадали на затылок крупными локонами. На шее девушки покоилось ожерелье из оправленных в золото аметистов, которые по такому случаю одолжила ей Люси. Несмотря на то, что Аннунсиата не подкрасила губы и щеки, и на скромность ее украшений, она знала, что выглядит гораздо лучше большинства придворных дам, критически разглядывающих ее.
Король находился по правую руку от королевы, а рядом с ним, почти скрываясь в тени, как будто находясь под его защитой, стояла его младшая сестра, принцесса Генриетта Анна, которую король звал Минеттой. Принцесса была такой же миниатюрной, как и ее мать, и на первый взгляд казалась очень похожей на нее. Ее волосы также были завиты по французской моде, отделанное драгоценностями платье было французского покроя, однако присмотревшись, Аннунсиата увидела, что в простом, приятном лице принцессы просматриваются скорее черты Стюартов, нежели французских родственников. Принцесса Генриетта не отличалась красотой, и все же была очаровательной: лицо ее сияло женственностью и добротой – неудивительно, что она стала любимицей короля.
Принцесса улыбнулась, когда Аннунсиата приблизилась к ней, а король выступил вперед, взял девушку за руку и сам представил ее своей сестре. Аннунсиата присела, смущенная и гордая неожиданной честью, слыша за спиной взволнованный шепот придворных, который перекрыл звучный голос короля:
– Думаю, вы ровесницы. Я надеюсь, что вы станете подругами. Минетта, благодаря мисс Морлэнд твой образ постоянно находился передо мной последние две недели. В ее лице есть что-то, поразительно напоминающее тебя – только я никак не могу понять, что именно.
Голос Минетты оказался тихим, смущенным, очаровательно мелодичным. Она говорила по-английски с заметным французским акцентом. Принцесса улыбнулась Аннунсиате и повернулась к брату:
– Но она гораздо красивее меня, Карл. Ты же знаешь, я никогда не была красавицей.
Нежно взглянув на сестру, Карл возразил:
– Не думаю, чтобы мисс Морлэнд усмотрела в моих словах что-то большее, нежели комплимент. Каждая женщина должна только радоваться, если ее считают похожей на тебя.
Минетта ласково улыбнулась ему и вновь обратила внимание на Аннунсиату:
– Надеюсь, мы сможем познакомиться поближе, пока я здесь. Если Карл считает, что нам следует подружиться, мы подружимся.
Король кивнул Аннунсиате, отпуская ее, и она вновь склонилась в глубоком реверансе и поспешила на свое более спокойное место позади Анны Гайд. Сердце Аннунсиаты колотилось от возбуждения так стремительно, что напоминало пойманную птицу под тугим лифом.
Когда остальные представления были закончены, заиграла музыка, и король с герцогом Йоркским открыли бал, пригласив принцесс Мэри и Генриетту. Королева приказала принести кресло, чтобы герцогиня Йоркская могла сесть рядом с ней – видимо, она решила быть любезной до конца. Когда первый танец был окончен и уже объявили второй, к нему смогли присоединиться все придворные, тут же поспешившие с приглашениями к дамам. Аннунсиата надеялась, что король будет танцевать с ней, но он пригласил принцессу Генриетту, а рядом с Аннунсиатой тут же оказался друг принца Джеймса Беркли. Протянув ему руку, Аннунсиата заняла свое место в ряду танцующих пар.
– Боже, посмотрите, как волнуется Том Киллингрю! – вполголоса обратился к ней Беркли. – Когда король говорил с вами, он поклялся, что пригласит вас на первый танец и разузнает, о чем изволили беседовать с вами его величество. Но я опередил его – я захватил первый танец и уже знаю, что сказал вам король. По крайней мере, я догадываюсь об этом, однако, если вы пожелаете, вы можете открыть мне эту тайну – обещаю вам, я никому не скажу.
Аннунсиата рассмеялась.
– Вероятно, об этом вы знаете лучше меня – разве вы можете смириться с тем, что менее осведомлены о моих разговорах, чем кто-либо другой?
Беркли одобрительно кивнул в ответ.
– Ваш ум не уступает красоте! Итак, если я не ошибаюсь, король сказал, что вы напоминаете ему принцессу Генриетту. Хорошо, что сегодня здесь нет Барбары Палмер – с этой женщиной ссориться опасно. Конечно, вряд ли миссис Палмер желает напоминать кого-нибудь, кроме себя самой, к тому же Минетта совсем не красива, однако известно, что король обожает ее, поэтому все думают, что вы в конце концов оставите Барбару с носом. Если только, конечно... – Беркли с любопытством оглядел девушку.
– Если – что? – удивленно поинтересовалась Аннунсиата.
Беркли продолжал подозрительно разглядывать ее.
– Да, трудно отрицать – в вашем лице есть фамильные черты, – произнес он. – Теперь я понимаю, почему вы напомнили королю его собственную сестру. Я уж было решил... вам, должно быть, лет пятнадцать?
– С половиной, – сухо поправила Аннунсиата.
– Понятно. Значит, маловероятно, чтобы вы оказались дочерью его величества.
Аннунсиата попыталась изобразить возмущение, но ей это не удалось.
– Хорошо, оставим это до поры до времени, – заключил Беркли. – А вы прекрасно танцуете, – продолжал он. – Я слышал, что вы к тому же еще и хорошая наездница. Не удивлюсь, если вы введете новую моду. Общеизвестно, как восхищает короля стройная фигурка, сидящая верхом на лошади. Шорников замучают заказами на дамские седла.
– Неужели здесь ничего нельзя сохранить в тайне? – спросила Аннунсиата, приподняв брови.
– В Уайтхолле? – насмешливо переспросил Беркли. – Успокойтесь, наши дамы не смогут в точности подражать вам. В конце концов, вы из старого рода, связанного с прежним дворянством, и, несомненно, вам достались фамильные драгоценности. Грум рассказывал мне, что упряжь вашей лошади украшена восхитительными подвесками, и еще вот это... – его рука скользнула по кресту на груди Аннунсиаты не совсем невинным жестом. Девушка слегка отпрянула, чувствуя нарастающее отвращение к своему партнеру, а он в ответ только улыбнулся, как взрослый мог бы улыбаться забавному ребенку. – Это одно из немногих мест Англии, где открытое проявление приверженности к католицизму может быть уместным. Во всяком случае, это не помешает вашим отношениям с королем. Позвольте дать вам совет – будьте скромны, но тверды в своих требованиях. Король щедр на обещания, но редко выполняет их. Женщинам, оказавшимся в положении, подобном вашему, следует подражать ему в своих поступках.
Музыка закончилась одновременно со словами Беркли. Он поклонился и отвел Аннунсиату на ее место, где полдюжины молодых придворных уже дожидались возможности пригласить новую красавицу. Аннунсиата приняла первое приглашение, которое получила, почти не замечая, с кем танцует – слова Беркли требовали размышления.
Объявили последний танец перед ужином, и тут рука Аннунсиаты попала в плен крепких пальцев, а Хьюго Мак-Нейл решительно повел ее прочь от толпы юношей, из которых ей предстояло выбрать себе партнера на танец.
– Прошу прощения, леди, что я не был с вами рядом до сих пор, – проговорил Хьюго, уводя ее в сторону, – но я хотел убедиться, что смогу попросить вас поужинать со мной. Вам понравился бал? Несомненно, сегодня вы были в центре внимания. Если бы я не обладал опытом в неожиданных похищениях, мне нечего было бы и рассчитывать поговорить с вами.
– Надеюсь, я никогда не окажусь несправедливой по отношению к давним друзьям, – ответила Аннунсиата.
Хьюго неуверенно улыбнулся.
– Вы и в самом деле считаете меня давним другом?
– Вы были одним из первых людей, с кем я познакомилась в Лондоне. И первым, с кем я танцевала.
– А это, конечно, немаловажно в нашем обществе, – с насмешливой торжественностью заключил Хьюго. – Вы позволите мне заметить, что сегодня вы выглядите бесподобно? Если бы король больше прислушивался к своему сердцу, чем к зрению, он никогда бы не сказал, что вы похожи на принцессу – вы сущий ангел.
Аннунсиата разочарованно улыбнулась.
– Неужели все слышали, что он говорил?
– Конечно! Мы же в Уайтхолле. Это вас тревожит? Вероятно, светская жизнь показалась вам не такой заманчивой, как вы думали прежде?
– Конечно, нет, – поспешно проговорила Аннунсиата, не желая показаться неискушенной. – Мне она нравится, это самое замечательное...
– О, принцесса, – печально покачал головой Хьюго, – неужели вас уже коснулось дыхание порока? Прошу вас, скажите правду, и пристыдите недостойного: разве вы не находите сплетни всех этих щеголей несколько неприличными?
– Неприличными? Но почему? Я уже не ребенок... – раздраженно заговорила она. Хьюго сжал ее руку.
– Неправда. Я наблюдал за вами весь вечер и видел, как вы отпрянули от Беркли, как кошка от пролитого вина. Итак, признавайтесь.
– Видите ли...
– Вы привыкли к лучшему обществу, разве не так? К обществу джентльменов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61