— Как я должен сказать сёсакану-саме, куда вы направляетесь?
Рэйко была в смятении. Чем она могла заняться со свитой из шестнадцати человек, которые, несомненно, доложат Сано и вообще всем в замке о каждом ее шаге?
— Я хочу проведать отца, — отозвалась она, признавая поражение.
В паланкине, как в силке, она проехала по серпантину каменных переходов замка мимо сторожевых башен и патрульных солдат. Старший эскорта предъявлял документы на каждом пропускном пункте, солдаты открывали ворота и пропускали процессию вниз по холму. Мимо легким галопом проносились конные самураи. В окнах крытых проходов, шедших по верху стен, мелькали крыши Эдо, раскинувшегося внизу на равнине, и пышная красно-золотая осенняя листва на деревьях вдоль реки Сумида. На западе, на фоне далекого неба парил божественный белый конус горы Фудзи. Рэйко видела все это через маленькое узкое окошко паланкина. Она вздохнула.
Однако когда они миновали главные ворота замка и огромные, обнесенные стенами имения даймё, настроение Рэйко улучшилось. Здесь, в административном районе, расположенном в Хибии, к югу от замка Эдо, в своих особняках-канцеляриях жили и работали высокие городские чиновники. Здесь у Рэйко было счастливое детство, об утрате которого она так остро сожалела. Но возможно, не все еще потеряно.
У имения судьи Уэды она выпорхнула из паланкина. Оставив свиту ждать на улице среди прохаживающейся знати и спешащих клерков, она подошла к охранникам, расположившимся у крытых ворот.
— Добрый день, барышня Рэйко, — приветствовали они ее.
— Отец дома? — спросила она.
— Да, но он слушает дело.
Рэйко не удивилась, что добросовестный судья вернулся к работе, как только отменили свадебный банкет. Во дворе она протиснулась через толпу горожан, полицейских и арестованных, ожидавших, когда их позовут к судье в низкое деревянное здание. Она проскользнула мимо служебных кабинетов и закрылась в комнате, прилегавшей к залу суда.
Темная и душная комната без окон, прежде служившая чуланом, была такой маленькой, что в нее едва втиснули одну циновку-татами. Однако Рэйко провела здесь множество счастливых часов. Одна стена представляла собой плетеную решетку. Сквозь ячейки Рэйко был прекрасно виден зал суда. С другой стороны стены спиной к ней сидел на возвышении ее отец в черном судейском халате, по бокам располагались секретари. Лампы освещали длинный зал, где на сирасу — место перед возвышением, покрытое белым песком, символом правды, — на коленях со связанными за спиной руками стоял подсудимый. Полицейские, свидетели и члены семьи подсудимого сидели рядами в части зала, отведенной для присутствующих, стражники охраняли двери.
Рэйко опустилась на колени и стала наблюдать за заседанием, как делала это бессчетное количество раз. Процессы захватывали ее. На них открывалась та сторона жизни, которую она не могла испытать лично. Судья Уэда потворствовал ее интересу, позволяя пользоваться этой комнатой. Рэйко коснулась языком выкрашенного зуба, улыбаясь приятным воспоминаниям.
— Что ты можешь сказать в свою защиту, ростовщик Игараси? — спросил судья арестованного.
— Досточтимый судья, я клянусь, что не убивал своего партнера, — горячо отозвался подсудимый. — Мы подрались из-за проститутки Гиацинт, потому что были пьяны, но потом помирились. — Слезы побежали по щекам подсудимого. — Я любил своего партнера как брата. Я не знаю, кто его зарезал.
Во время разбора дел Рэйко удивляла судью Уэду своей проницательностью, и он частенько полагался на ее суждения. Она прошептала через переплетение прутьев:
— Отец, ростовщик лжет. Он все еще ревнует своего партнера. И теперь все их имущество принадлежит ему одному. Прижмите его посильнее — он сломается и сознается.
Во время процессов она не раз таким образом подавала советы, и судья Уэда следовал им, добиваясь хорошего результата, но сейчас его спина напряглась. Он слегка повернулся и, вместо того чтобы продолжить допрос обвиняемого, сказал:
— Заседание ненадолго откладывается, — и быстро покинул зал.
Дверь в комнату, где находилась Рэйко, открылась. Отец стоял в коридоре и неодобрительно смотрел на нее.
— Дочь! — Взяв за руку, он повел Рэйко через зал в свой личный кабинет. — Твой первый визит домой должен состояться лишь завтра, и в присутствии мужа. Ты знаешь обычай. Что ты здесь делаешь одна, сейчас? Что-нибудь случилось?
— Отец, я...
Внезапно Рэйко покинула храбрость. Заплакав, она излила отцу все свои опасения по поводу брака, мечты, от которых не могла отказаться. Судья Уэда сочувственно выслушал дочь, но когда она замолчала, покачал головой:
— Я не должен был растить тебя, позволяя ожидать от жизни большего, чем возможно для женщины. С моей стороны это было ошибкой, проявлением глупой любви, о чем я глубоко сожалею. Но что сделано, то сделано. Невозможно вернуться назад, можно идти только вперед. Ты больше не должна наблюдать за процессами и помогать мне в работе, что я прежде тебе позволял. Твое место рядом с мужем.
И хотя Рэйко поняла, что дверь в детство захлопнулась навсегда, луч надежды осветил темный горизонт ее будущего. Последняя фраза судьи Уэды вернула ее к мечтам об участии в приключениях сёсакана Сано. В старые времена женщины-самураи бросались в битву рядом со своими мужчинами. Рэйко вспомнила инцидент, положивший конец свадебным празднованиям. До этого, занятая своими собственными проблемами, она не задумывалась о новом деле Сано, но теперь в ней разгорелся интерес.
— Возможно, я могла бы помочь в расследовании обстоятельств смерти госпожи Харумэ, — задумчиво проговорила она.
На лице судьи мелькнула тревога.
— Рэйко-тян. — Его голос был нежен, но тверд. — Ты способнее многих мужчин, но ты молода, наивна и чересчур самоуверенна. Любое дело, касающееся двора сёгуна, таит в себе опасность. Сёсакан Сано не обрадуется твоему вмешательству. Да и что ты, женщина, можешь сделать?
Поднявшись, судья вывел Рэйко к воротам особняка, где ее поджидала свита.
— Езжай домой, дочь. Радуйся тому, что тебе не нужно зарабатывать на пропитание, как другим, не столь удачливым женщинам. Слушайся мужа, он хороший человек. — И, словно повторяя совет О-суги, он сказал: — Прими свою долю, иначе тебе станет лишь труднее.
Рэйко неохотно забралась в паланкин. Ощущая горечь краски на зубах, она покачала головой, соглашаясь с мудростью отца.
Однако она обладает тем же умом, энергией и смелостью, которые привели его на должность судьи Эдо — должность, которую она унаследовала бы, родись мужчиной! Когда паланкин поплыл по улице, Рэйко крикнула носильщикам:
— Стойте! Поворачивайте назад!
Носильщики послушно повернули. Выбравшись из паланкина, Рэйко побежала в дом отца. В своей детской комнате она достала из шкафа оба меча, короткий и длинный, с позолоченными рукоятями и ножнами. Потом снова уселась в паланкин и приготовилась к возвращению в замок Эдо, поглаживая свое дорогое оружие — символ чести и приключений, всего, что жило в ней и с чем она не собиралась расставаться.
Она найдет способ сделать свою жизнь осмысленной и достойной. И начнет с расследования странной смерти наложницы сёгуна.
4
Среди трущоб Кодэмматё, у реки в северо-восточной части торгового района Нихонбаси, тюрьма Эдо со своими высокими каменными стенами, сторожевыми башнями и остроконечными крышами бугрилась над окружавшими ее каналами, словно безобразная опухоль. Сано подъехал по мосту к окованным железом воротам. В караульном помещении сидели охранники, досины гнали несчастных, закованных в кандалы преступников в тюрьму, где те будут ждать суда, или из тюрьмы к месту казни. Сано всегда казалось, что воздух здесь становится холоднее, словно тюрьма Эдо отталкивает солнечный свет, испуская миазмы смерти и гниения. И все же Сано, в отличие от других высокопоставленных самураев, сознательно бросал вызов опасности духовного загрязнения. В городском морге, расположенном за стенами с облупившейся штукатуркой, он рассчитывал выяснить правду о смерти госпожи Харумэ.
Охранники открыли ворота. Спешившись, Сано повел коня через комплекс казарм, двориков, служебных помещений, мимо здания тюрьмы, из зарешеченных окон которой доносились стенания заключенных.
За тюрьмой Сано привязал коня у входа в морг, низкого строения с облупившейся штукатуркой на стенах и ветхой соломенной крышей. Из седельной сумки он достал узел с вещественными доказательствами из комнаты госпожи Харумэ. Переступив порог, Сано внутренне подготовился к виду и запаху отвратительного обиталища доктора Ито.
В комнате стояли каменные корыта для обмывания трупов, шкафы с медицинским инструментом, скамья в углу, заваленная книгами и записями. На одном из трех столов высотой по пояс доктор Ито собирал из костей человеческий скелет. Его помощник Мура промывал в тазу позвонки. Оба мужчины оторвались от своей работы и поклонились Сано. — А, Сано-сан. Добро пожаловать! — На узком аскетическом лице доктора Ито читалось приятное удивление. — Не ожидал вас увидеть. Разве не сегодня ваша свадьба?
Доктор Ито Гэнбоку, смотритель морга Эдо, чьи научные познания помогли Сано во многих расследованиях, был еще и настоящим другом — что являлось большой редкостью для коварного режима Токугавы. Обладавший в свои семьдесят лет прекрасным зрением и острым умом, доктор Ито носил короткие густые, совершенно седые волосы, начинавшие редеть на висках. Его высокая, худощавая фигура была облачена в длинный темно-синий хитон. Некогда всеми уважаемый врач императорской семьи, доктор Ито был уличен в занятиях запрещенной заморской наукой, сведения о которой тайно получал от голландских торговцев из Нагасаки. В отличие от других рангакуса — приверженцев голландской научной школы — он избежал изгнания, но был приговорен к работе смотрителем морга Эдо. Здесь, забытый властями, несмотря на жалкие бытовые условия, он мог спокойно заниматься своими экспериментами.
— Я женился сегодня утром, но свадебный банкет и мой отпуск отменены, — сказал Сано, ставя узел на свободный стол. — Мне опять требуется ваша помощь. — Он рассказал о таинственной смерти госпожи Харумэ, о приказе сёгуна расследовать ее и о своих подозрениях насчет убийства.
— В высшей степени интригующе, — заметил доктор Ито. — Конечно, я постараюсь помочь всем, чем смогу. Но прежде всего примите мои поздравления по поводу вашего брака. Позвольте преподнести вам маленький подарок. Мура, принеси, пожалуйста.
Мура, коротышка с седыми волосами и умным квадратным лицом, отставил в сторону таз с костями. Он был эта, один из представителей сословия отверженных, которые обрабатывали трупы, работали тюремщиками, пыточных дел мастерами и палачами. Именно эта трудились ассенизаторами, уборщиками мусора и собирали трупы после наводнений, пожаров и землетрясений. Наследственная связь с такими близкими к смерти профессиями, как мясник и дубильщик кож, делала их духовно загрязненными и исключала контакты с другими горожанами. Но сходные несчастья породили странные узы — Мура был слугой и преданным соратником доктора Ито. Эта поклонился хозяину и Сано, вышел из комнаты и через некоторое время вернулся с небольшим свертком из синей хлопчатобумажной материи, который доктор Ито вручил Сано.
— Мой подарок по случаю вашей свадьбы.
— Аригато, Ито-сан. — Поклонившись, Сано принял сверток и развернул материю. Внутри лежал плоский, размером с ладонь кружок из черного кованого железа: гарда, которая крепилась на самурайском мече между клинком и рукоятью. Гарду украшал филигранный узор с тематикой фамильного герба Сано: элегантный журавль с длинноклювой головой — отверстие для клинка прорезало тело птицы — и расправленными крыльями, на которых было видно каждое перо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58