Хирата, все еще сжимавший в ладони вишневую косточку, заставил себя вернуться к расследованию.
— Вы знали, что госпожа Харумэ собиралась сделать себе татуировку? — спросил он.
— Я не была настолько близка с Харумэ, чтобы она поверяла мне свои секреты. — Ишитэру из-за веера одарила Хирату взглядом, скользнувшим по нему, словно теплое дыхание. — До меня дошли потрясающие слухи... Если мне достанет смелости спросить... В каком месте у Харумэ была татуировка?
Хирата сглотнул.
— Она была у нее на, э-э... — Он запнулся. Ишитэру действительно не знает, где была татуировка? И следовательно, невиновна? — Она была, э-э...
Губы госпожи Ишитэру дрогнули.
— Над промежностью! — выпалил Хирата. Стыд окатил его горячей волной. Ишитэру намеренно заставила его использовать грубое слово? Провоцирует, не теряя элегантности. Как же теперь завершить беседу? Расстроенный Хирата воззрился на сцену.
Песня Окику закончилась. На сцене появилась кукла, изображавшая коварного и красивого самурая.
— Младший брат Дзимбэя, Баннодзо, тайно влюблен в Окику и хочет овладеть ею, — пояснил чтец.
Баннодзо поманил Офудзи. Невидимая для Окику парочка составляет заговор. Сгорающая от ревности Офудзи соглашается ночью провести страстно влюбленного Баннодзо в дом. Грянула музыка. По зрительному залу прокатилась волна напряженных голосов. Хирата призвал на помощь остатки профессионализма.
— Вы бывали в комнате госпожи Харумэ до ее смерти? — спросил он.
— Было бы позором войти в комнату какой-то вульгарной крестьянки. — В глазах Ишитэру мелькнул намек.
Если она не бывала в комнате Харумэ, означает ли это, что не могла подмешать яд в тушь? Несмотря на опыт полицейской работы, Хирата смешался и утратил нить разговора, поскольку замечание госпожи Ишитэру уязвило его в самое сердце. В ее присутствии он чувствовал себя неотесанным простолюдином, ему казалось, что она отвергает его, как прежде отвергала Харумэ. Унижение лишь подогрело его желание.
На сцене появилась новая декорация: спальня с ущербной луной в окошке, символизирующая ночь. Прекрасная Окику спит, а Офудзи впускает в комнату Баннодзо. Зрители предостерегающе закричали.
Окику просыпается и садится.
— Кто здесь? — высоким испуганным голосом воскликнул чтец.
— Это я, Дзимбэй. Я вернулся из Эдо, — ответил чтец голосом Баннодзо. Потом пояснил: — Его голос очень похож на голос брата, а она так соскучилась по мужу, что поверила лжи.
Парочка дуэтом исполнила радостную песню и развязала друг у друга пояса. Одежда упала вниз, открыв у кукол пышные груди и восставший член. В этом было преимущество кукольного театра: возможность показывать сцены, слишком откровенные для живых актеров. Когда Окику и Баннодзо обнялись, дворик огласили непристойные выкрики. Бедный Хирата не находил себе места. Его мужское достоинство выпирало из-под кимоно, и он боялся, что госпожа Ишитэру или кто-то другой заметит его состояние.
— Вам приходилось когда-нибудь видеть лаковую тушечницу с именем госпожи Харумэ, написанным золотом на крышке? — сурово спросил он и затаил дыхание. Пока Офудзи подглядывала под дверью, Баннодзо лег на Окику. Под аккомпанемент ритмичной музыки, стонов чтеца и хриплых восклицаний из зала куклы изобразили половой акт. Хирата сжался, а Ишитэру безмятежно наблюдала за разворачивавшимся на сцене действом.
— Когда видишь красивую тушечницу... то делаешь естественный вывод, что она предназначена для написания писем... — Она быстро взглянула на него. — Возможно... писем любви.
Последнее слово, произнесенное шепотом, заставило Хирату поежиться. Госпожа Ишитэру поднесла руку к виску, словно собиралась поправить прядь волос. Не глядя на молодого человека, она опустила руку так, что широкий рукав ее кимоно упал ему на колени. Он затрепетал под неожиданной тяжестью материи, горло перехватило. Она сделала это случайно или намеренно? Как он должен себя вести?
Хирата попытался сконцентрироваться на том, что происходило на сцене, где уже наступило утро и внезапно вернулся муж, Дзимбэй. Офудзи, торжествуя, сообщает, что жена и брат предали его. Дзимбэй, суровый благородный самурай, предстает перед женой. Окику пытается объяснить, что с ней сыграли жестокую шутку, но честь требует мести. Дзимбэй бьет жену мечом в грудь. Офудзи умоляет его жениться на ней, клянясь в вечной любви, но Дзимбэй убегает искать своего вероломного брата.
Под прикрытием рукава рука госпожи Ишитэру переместилась на ногу Хираты и принялась легонько массировать. Хирата ощущал прикосновение, такое теплое и нежное, словно она трогала его голое тело. Он тяжело задышал и только надеялся, что зрители слишком заняты пьесой, чтобы заметить это. Лицо госпожи Ишитэру было бесстрастным, но Хирата понимал, что все ее действия тщательно продуманы.
Баннодзо на городском рынке узнает о смерти Окику. Он бросается в дом и убивает предательницу Офудзи. В этот момент появляется Дзимбэй. Под бурную музыку, крики чтеца и одобрительные вопли зала братья выхватили мечи и начали схватку. Хирата, не понимая, что происходит на сцене, чувствовал свое собственное возбуждение, возрастающее по мере того, как рука Ишитэру тайком подбиралась к низу живота. Этого не должно было произойти. Она принадлежит сёгуну, который убьет их обоих, если узнает. Хирата понимал, что должен остановить ее, но ничего не мог с собой поделать.
Палец Ишитэру коснулся кончика его члена. Хирата проглотил стон. Еще и еще раз. Потом она легонько сжала его ладонью и принялась ласкать. У Хираты бешено забилось сердце, неистовое наслаждение росло. На сцене обманутый муж, Дзимбэй, нанес брату смертельный удар. Деревянная голова Баннодзо слетела с плеч. Рука Ишитэру умело двигалась вверх-вниз, Потрясенный, Хирата стремительно продвигался к вершине наслаждения. Он забыл о расследовании убийства и больше не боялся возможных соглядатаев.
Тем временем убитый горем Дзимбэй совершил сеппуку над бездыханными телами жены, брата и свояченицы. Пьеса закончилась, зрители зааплодировали. Ишитэру убрала руку.
— Прощайте, досточтимый детектив... Это была в высшей степени интересная встреча. — Скромно потупив глаза и прикрыв лицо веером, она поклонилась. — Если вам еще понадобится моя помощь... дайте, пожалуйста, знать.
Хирата, не получивший страстно желаемого облегчения, разочарованно сглотнул. Ишитэру держалась так, будто ничего не произошло. Слишком смущенный, чтобы говорить, Хирата поднялся, пытаясь вспомнить, что ему удалось узнать во время беседы. Разве может столь желанная им женщина быть хладнокровной убийцей? Впервые за свою карьеру Хирата почувствовал, как исчезает его профессиональная объективность.
Мрачный голос чтеца произнес из-за занавеса:
— Вы только что увидели правдивую историю о том, как вероломство, запретная любовь и слепота привели к ужасной трагедии. Благодарим за внимание.
11
Трупоносы-эта положили накрытое материей тело на стол в прозекторской доктора Ито в морге Эдо. Сано и доктор Ито смотрели, как Мура снимает белое покрывало с госпожи Харумэ. Ее глаза потускнели, тело покрылось пятнами начавшегося разложения. В воздухе ощущался отвратительный, сладковатый запах гниения. На ней все еще был запачканный красный шелковый халат, кровь и рвотные массы по-прежнему покрывали лицо и спутанные волосы. Хирата добился, чтобы никто ничего не трогал. Сано, уже видевший труп, испытал лишь мимолетное отвращение, но доктор Ито казался потрясенным.
— Такая молодая, — тихо проговорил он. Как смотритель морга он обследовал бессчетное количество трупов в гораздо худшем состоянии, но жалость омрачила его лицо, отчего он будто постарел на несколько лет. — У меня была дочь. Когда-то, — бесцветным голосом сказал он.
Сано вспомнил, что младшая дочь Ито умерла от лихорадки примерно в возрасте Харумэ. А с остальными детьми он утратил связь после ареста. Сано и Мура молчали, склонив головы в знак уважения к горю друга, которое он демонстрировал так редко. Потом доктор Ито откашлялся и заговорил в обычной для себя профессиональной манере:
— Что ж, давайте посмотрим, что жертва может рассказать о своем убийстве.
Он прошелся вокруг стола, изучая труп Харумэ.
— Расширенные зрачки, сведенные судорогой мускулы, рвотная масса с кровью — симптомы, подтверждающие мой первоначальный диагноз об отравлении ядом, используемым индусами на стрелах. Но возможно, придется кое-что уточнить. Мура, будь добр, раздень ее.
Несмотря на всю свою неординарность, доктор Ито следовал обычаю оставлять мертвых эта, и Мура под руководством господина выполнял при осмотрах большую часть работы. И теперь он взял нож и срезал одежду с застывшего тела Харумэ. Темные соски и татуировка резко контрастировали с восковой бледностью трупа. Ноги были гладкими и хорошо выбритыми, кожа безупречной. Сано подумал, как неприлично вторгаться в интимный мир этой женщины, которая явно очень тщательно следила за собой.
Доктор Ито, склонившись над трупом, нахмурился.
— Тут что-то есть. — Он расстелил на животе Харумэ белую хлопчатобумажную ткань, чтобы избежать загрязняющего контакта со смертью, и прижал к нему руки, щупая и давя пальцами бесчувственную плоть.
— Что там? — спросил Сано.
— Опухоль. Это может быть вызвано ядом или каким-то отклонением от нормы. — Доктор Ито выпрямился, его лицо омрачилось, когда он встретился глазами с Сано. — За время медицинской практики у меня было много женщин-пациентов. Если я не ошибаюсь, госпожа Харумэ была беременна.
Грудь Сано сдавило тяжелое предчувствие. Беременность даст серьезный поворот делу об убийстве, что может дорого обойтись и для Сано.
В глазах доктора Ито читались тревога и понимание, но он всегда шел до конца в поисках правды.
— Вскрытие — единственный путь установить истину.
Сано глубоко вдохнул и задержал дыхание, борясь с нарастающим в душе страхом. Вскрытие, которое связывают с заморской наукой, оставалось таким же незаконным, как и во времена, когда доктор Ито был арестован. В ходе прежних расследований Сано часто рисковал изгнанием и бесчестьем ради истины. Пока что бакуфу не было известно о его причастности к запрещенной деятельности — даже самые усердные шпионы избегали морга Эдо, — но ведь удача может от него отвернуться. Он страшился подтверждения состояния Харумэ и связанных с этим опасностей. Между тем беременность представляла множество мотивов для убийства наложницы. Не выяснив истинного положения дел, он рисковал никогда не найти убийцу. И еще он никогда не бежал от правды. Обреченно вздохнув, он сказал доктору:
— Хорошо. Приступайте.
По кивку хозяина Мура достал из шкафа длинный тонкий нож. Доктор Ито убрал ткань с живота госпожи Харумэ и провел над телом несколько линий.
— Сделай разрез здесь и здесь.
Мура осторожно вонзил острое лезвие в мертвое тело, сделав длинный горизонтальный надрез под пупком, затем два коротких перпендикулярных на его концах. Разведя в стороны лоскуты кожи и плоти, он открыл розовые внутренности.
— Вынь их, — приказал доктор Ито.
Резкий запах фекалий ударил в нос, когда Мура отрезал кишки и положил их на поднос. От тошноты у Сано подвело живот, его обволокла нечистая аура духовного загрязнения. Он присутствовал при нескольких вскрытиях и каждый раз ощущал душевную и физическую слабость. В пустоте, возникшей в теле госпожи Харумэ, он увидел мясистый орган грушевидной формы размером с человеческий кулак. От него отходили две тонкие изогнутые трубки, концы которых раскрывались двумя волокнистыми образованиями, напоминавшими морские актинии, и соединялись с двумя же похожими на виноградины мешочками.
— Органы жизни, — пояснил доктор Ито.
Стыд усилил неловкость Сано. Какое право имеет он, посторонний мужчина, смотреть на самые интимные части тела мертвой женщины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Вы знали, что госпожа Харумэ собиралась сделать себе татуировку? — спросил он.
— Я не была настолько близка с Харумэ, чтобы она поверяла мне свои секреты. — Ишитэру из-за веера одарила Хирату взглядом, скользнувшим по нему, словно теплое дыхание. — До меня дошли потрясающие слухи... Если мне достанет смелости спросить... В каком месте у Харумэ была татуировка?
Хирата сглотнул.
— Она была у нее на, э-э... — Он запнулся. Ишитэру действительно не знает, где была татуировка? И следовательно, невиновна? — Она была, э-э...
Губы госпожи Ишитэру дрогнули.
— Над промежностью! — выпалил Хирата. Стыд окатил его горячей волной. Ишитэру намеренно заставила его использовать грубое слово? Провоцирует, не теряя элегантности. Как же теперь завершить беседу? Расстроенный Хирата воззрился на сцену.
Песня Окику закончилась. На сцене появилась кукла, изображавшая коварного и красивого самурая.
— Младший брат Дзимбэя, Баннодзо, тайно влюблен в Окику и хочет овладеть ею, — пояснил чтец.
Баннодзо поманил Офудзи. Невидимая для Окику парочка составляет заговор. Сгорающая от ревности Офудзи соглашается ночью провести страстно влюбленного Баннодзо в дом. Грянула музыка. По зрительному залу прокатилась волна напряженных голосов. Хирата призвал на помощь остатки профессионализма.
— Вы бывали в комнате госпожи Харумэ до ее смерти? — спросил он.
— Было бы позором войти в комнату какой-то вульгарной крестьянки. — В глазах Ишитэру мелькнул намек.
Если она не бывала в комнате Харумэ, означает ли это, что не могла подмешать яд в тушь? Несмотря на опыт полицейской работы, Хирата смешался и утратил нить разговора, поскольку замечание госпожи Ишитэру уязвило его в самое сердце. В ее присутствии он чувствовал себя неотесанным простолюдином, ему казалось, что она отвергает его, как прежде отвергала Харумэ. Унижение лишь подогрело его желание.
На сцене появилась новая декорация: спальня с ущербной луной в окошке, символизирующая ночь. Прекрасная Окику спит, а Офудзи впускает в комнату Баннодзо. Зрители предостерегающе закричали.
Окику просыпается и садится.
— Кто здесь? — высоким испуганным голосом воскликнул чтец.
— Это я, Дзимбэй. Я вернулся из Эдо, — ответил чтец голосом Баннодзо. Потом пояснил: — Его голос очень похож на голос брата, а она так соскучилась по мужу, что поверила лжи.
Парочка дуэтом исполнила радостную песню и развязала друг у друга пояса. Одежда упала вниз, открыв у кукол пышные груди и восставший член. В этом было преимущество кукольного театра: возможность показывать сцены, слишком откровенные для живых актеров. Когда Окику и Баннодзо обнялись, дворик огласили непристойные выкрики. Бедный Хирата не находил себе места. Его мужское достоинство выпирало из-под кимоно, и он боялся, что госпожа Ишитэру или кто-то другой заметит его состояние.
— Вам приходилось когда-нибудь видеть лаковую тушечницу с именем госпожи Харумэ, написанным золотом на крышке? — сурово спросил он и затаил дыхание. Пока Офудзи подглядывала под дверью, Баннодзо лег на Окику. Под аккомпанемент ритмичной музыки, стонов чтеца и хриплых восклицаний из зала куклы изобразили половой акт. Хирата сжался, а Ишитэру безмятежно наблюдала за разворачивавшимся на сцене действом.
— Когда видишь красивую тушечницу... то делаешь естественный вывод, что она предназначена для написания писем... — Она быстро взглянула на него. — Возможно... писем любви.
Последнее слово, произнесенное шепотом, заставило Хирату поежиться. Госпожа Ишитэру поднесла руку к виску, словно собиралась поправить прядь волос. Не глядя на молодого человека, она опустила руку так, что широкий рукав ее кимоно упал ему на колени. Он затрепетал под неожиданной тяжестью материи, горло перехватило. Она сделала это случайно или намеренно? Как он должен себя вести?
Хирата попытался сконцентрироваться на том, что происходило на сцене, где уже наступило утро и внезапно вернулся муж, Дзимбэй. Офудзи, торжествуя, сообщает, что жена и брат предали его. Дзимбэй, суровый благородный самурай, предстает перед женой. Окику пытается объяснить, что с ней сыграли жестокую шутку, но честь требует мести. Дзимбэй бьет жену мечом в грудь. Офудзи умоляет его жениться на ней, клянясь в вечной любви, но Дзимбэй убегает искать своего вероломного брата.
Под прикрытием рукава рука госпожи Ишитэру переместилась на ногу Хираты и принялась легонько массировать. Хирата ощущал прикосновение, такое теплое и нежное, словно она трогала его голое тело. Он тяжело задышал и только надеялся, что зрители слишком заняты пьесой, чтобы заметить это. Лицо госпожи Ишитэру было бесстрастным, но Хирата понимал, что все ее действия тщательно продуманы.
Баннодзо на городском рынке узнает о смерти Окику. Он бросается в дом и убивает предательницу Офудзи. В этот момент появляется Дзимбэй. Под бурную музыку, крики чтеца и одобрительные вопли зала братья выхватили мечи и начали схватку. Хирата, не понимая, что происходит на сцене, чувствовал свое собственное возбуждение, возрастающее по мере того, как рука Ишитэру тайком подбиралась к низу живота. Этого не должно было произойти. Она принадлежит сёгуну, который убьет их обоих, если узнает. Хирата понимал, что должен остановить ее, но ничего не мог с собой поделать.
Палец Ишитэру коснулся кончика его члена. Хирата проглотил стон. Еще и еще раз. Потом она легонько сжала его ладонью и принялась ласкать. У Хираты бешено забилось сердце, неистовое наслаждение росло. На сцене обманутый муж, Дзимбэй, нанес брату смертельный удар. Деревянная голова Баннодзо слетела с плеч. Рука Ишитэру умело двигалась вверх-вниз, Потрясенный, Хирата стремительно продвигался к вершине наслаждения. Он забыл о расследовании убийства и больше не боялся возможных соглядатаев.
Тем временем убитый горем Дзимбэй совершил сеппуку над бездыханными телами жены, брата и свояченицы. Пьеса закончилась, зрители зааплодировали. Ишитэру убрала руку.
— Прощайте, досточтимый детектив... Это была в высшей степени интересная встреча. — Скромно потупив глаза и прикрыв лицо веером, она поклонилась. — Если вам еще понадобится моя помощь... дайте, пожалуйста, знать.
Хирата, не получивший страстно желаемого облегчения, разочарованно сглотнул. Ишитэру держалась так, будто ничего не произошло. Слишком смущенный, чтобы говорить, Хирата поднялся, пытаясь вспомнить, что ему удалось узнать во время беседы. Разве может столь желанная им женщина быть хладнокровной убийцей? Впервые за свою карьеру Хирата почувствовал, как исчезает его профессиональная объективность.
Мрачный голос чтеца произнес из-за занавеса:
— Вы только что увидели правдивую историю о том, как вероломство, запретная любовь и слепота привели к ужасной трагедии. Благодарим за внимание.
11
Трупоносы-эта положили накрытое материей тело на стол в прозекторской доктора Ито в морге Эдо. Сано и доктор Ито смотрели, как Мура снимает белое покрывало с госпожи Харумэ. Ее глаза потускнели, тело покрылось пятнами начавшегося разложения. В воздухе ощущался отвратительный, сладковатый запах гниения. На ней все еще был запачканный красный шелковый халат, кровь и рвотные массы по-прежнему покрывали лицо и спутанные волосы. Хирата добился, чтобы никто ничего не трогал. Сано, уже видевший труп, испытал лишь мимолетное отвращение, но доктор Ито казался потрясенным.
— Такая молодая, — тихо проговорил он. Как смотритель морга он обследовал бессчетное количество трупов в гораздо худшем состоянии, но жалость омрачила его лицо, отчего он будто постарел на несколько лет. — У меня была дочь. Когда-то, — бесцветным голосом сказал он.
Сано вспомнил, что младшая дочь Ито умерла от лихорадки примерно в возрасте Харумэ. А с остальными детьми он утратил связь после ареста. Сано и Мура молчали, склонив головы в знак уважения к горю друга, которое он демонстрировал так редко. Потом доктор Ито откашлялся и заговорил в обычной для себя профессиональной манере:
— Что ж, давайте посмотрим, что жертва может рассказать о своем убийстве.
Он прошелся вокруг стола, изучая труп Харумэ.
— Расширенные зрачки, сведенные судорогой мускулы, рвотная масса с кровью — симптомы, подтверждающие мой первоначальный диагноз об отравлении ядом, используемым индусами на стрелах. Но возможно, придется кое-что уточнить. Мура, будь добр, раздень ее.
Несмотря на всю свою неординарность, доктор Ито следовал обычаю оставлять мертвых эта, и Мура под руководством господина выполнял при осмотрах большую часть работы. И теперь он взял нож и срезал одежду с застывшего тела Харумэ. Темные соски и татуировка резко контрастировали с восковой бледностью трупа. Ноги были гладкими и хорошо выбритыми, кожа безупречной. Сано подумал, как неприлично вторгаться в интимный мир этой женщины, которая явно очень тщательно следила за собой.
Доктор Ито, склонившись над трупом, нахмурился.
— Тут что-то есть. — Он расстелил на животе Харумэ белую хлопчатобумажную ткань, чтобы избежать загрязняющего контакта со смертью, и прижал к нему руки, щупая и давя пальцами бесчувственную плоть.
— Что там? — спросил Сано.
— Опухоль. Это может быть вызвано ядом или каким-то отклонением от нормы. — Доктор Ито выпрямился, его лицо омрачилось, когда он встретился глазами с Сано. — За время медицинской практики у меня было много женщин-пациентов. Если я не ошибаюсь, госпожа Харумэ была беременна.
Грудь Сано сдавило тяжелое предчувствие. Беременность даст серьезный поворот делу об убийстве, что может дорого обойтись и для Сано.
В глазах доктора Ито читались тревога и понимание, но он всегда шел до конца в поисках правды.
— Вскрытие — единственный путь установить истину.
Сано глубоко вдохнул и задержал дыхание, борясь с нарастающим в душе страхом. Вскрытие, которое связывают с заморской наукой, оставалось таким же незаконным, как и во времена, когда доктор Ито был арестован. В ходе прежних расследований Сано часто рисковал изгнанием и бесчестьем ради истины. Пока что бакуфу не было известно о его причастности к запрещенной деятельности — даже самые усердные шпионы избегали морга Эдо, — но ведь удача может от него отвернуться. Он страшился подтверждения состояния Харумэ и связанных с этим опасностей. Между тем беременность представляла множество мотивов для убийства наложницы. Не выяснив истинного положения дел, он рисковал никогда не найти убийцу. И еще он никогда не бежал от правды. Обреченно вздохнув, он сказал доктору:
— Хорошо. Приступайте.
По кивку хозяина Мура достал из шкафа длинный тонкий нож. Доктор Ито убрал ткань с живота госпожи Харумэ и провел над телом несколько линий.
— Сделай разрез здесь и здесь.
Мура осторожно вонзил острое лезвие в мертвое тело, сделав длинный горизонтальный надрез под пупком, затем два коротких перпендикулярных на его концах. Разведя в стороны лоскуты кожи и плоти, он открыл розовые внутренности.
— Вынь их, — приказал доктор Ито.
Резкий запах фекалий ударил в нос, когда Мура отрезал кишки и положил их на поднос. От тошноты у Сано подвело живот, его обволокла нечистая аура духовного загрязнения. Он присутствовал при нескольких вскрытиях и каждый раз ощущал душевную и физическую слабость. В пустоте, возникшей в теле госпожи Харумэ, он увидел мясистый орган грушевидной формы размером с человеческий кулак. От него отходили две тонкие изогнутые трубки, концы которых раскрывались двумя волокнистыми образованиями, напоминавшими морские актинии, и соединялись с двумя же похожими на виноградины мешочками.
— Органы жизни, — пояснил доктор Ито.
Стыд усилил неловкость Сано. Какое право имеет он, посторонний мужчина, смотреть на самые интимные части тела мертвой женщины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58