– Ну да, – сказал он. – Странно, что я их спутал. Они как две половинки ореха в одной старой скорлупке.
Адамберг знаком попросил Вейренка продолжать.
– «…на одном месте, нимбом святого окруженном…»
– Это тоже просто, – уверенно произнес Данглар. – Речь идет о географическом секторе, ограниченном зоной влияния мощей святого. Это единство места, которое сопрягает разнообразные компоненты снадобья.
– То есть предполагается, что у святого есть радиус действия? – спросила Фруасси. – Как у передатчика?
– Это нигде не написано, но так принято думать. Паломники не ленятся преодолевать огромные расстояния, полагая, что чем ближе подойдешь к святому, тем сильнее будет его воздействие.
– Тогда ей надо собрать все компоненты неподалеку от Мениля, – сказал Вуазне.
– Логично, – одобрил Данглар. – В Средние века для приготовления эликсира решающую роль играла совместимость компонентов. Для сбалансированности смесей учитывался и климат. Поэтому можно с уверенностью сказать, что кость нормандского святого лучше сочетается с костью нормандской девственницы и котом из тех же краев.
– Допустим, – сказал Мордан. – Что там дальше?
– «…в вине этого года выдержав, и главу ее ниц простри».
– Вино, – сказал Ламар, – это чтобы все проглотить.
– Это и кровь одновременно.
– Кровь Христова. Круг замкнулся.
– Почему «этого года»?
– Потому что в давние времена вино не выдерживали. Оно всегда было этого года. Аналог нашего молодого вина.
– Что осталось?
– «…и главу ее ниц простри».
– В смысле голову, – сказал Данглар. – Положишь ее голову наземь либо пусть голова ее падет наземь.
– То есть победишь ее, – подвел итог Мордан. – Победишь смерть, полагаю. Череп и кости.
– Убийца, в принципе, собрала все компоненты, – вступил Меркаде, проглядывая свои записи. – Живую силу девственницы, что бы это ни было, мощи святого, кошачью кость. Ей не хватает разве что кусочка креста. Вот дождется молодого вина и проглотит все за милую душу.
На этой оптимистической ноте было опустошено несколько бокалов, и коллоквиум, судя по всему, подошел к концу. Но Адамберг сидел на месте, и никто не осмелился пошевелиться. Неизвестно было, отходит ли комиссар ко сну, подперев щеку рукой, или собирается закрыть собрание. Данглар уже собрался пихнуть его, как вдруг тот всплыл на поверхность, словно губка.
– Полагаю, будет убита третья женщина, – сказал он, не поднимая головы. – Полагаю, нам надо заказать кофе.
XXXIII
– «…С живой силой дев, одесную извлеченной, трижды приготовленных в равном количестве», – сказал Адамберг. – Трижды. Надо обратить на это внимание.
– Это дозировка, – сказал Мордан. – Три щепотки измельченных костей святого, соответственно три щепотки половой косточки, три щепотки древесины креста и три – девственного начала.
– Не думаю, майор. Двух девственниц уже вырыли. Что бы там ни хотели взять, одной бы за глаза хватило на три щепотки чего угодно. И достаточно было бы написать просто в «равном количестве». А в рецепте указано «трижды».
– Да, три щепотки.
– Нет, три девы. Три щепотки трех дев.
– Такую логику тут искать не следует. Это и рецепт, и поэма в одном флаконе.
– Нет, – сказал Адамберг. – Язык нам кажется сложным, но это еще не свидетельствует о его поэтичности. Мы просто читаем древнюю поваренную книгу, не более того.
– Точно, – сказал Данглар, хоть и был слегка шокирован развязностью, с которой Адамберг отзывался о «De reliquis». – Это всего лишь трактат о снадобьях. Он был написан, чтобы его понимали, а не расшифровывали.
– Не вышло, – сказал Жюстен.
– Ну не совсем, – возразил Адамберг. – Просто надо не пропустить ни слова. В этой загробной микстуре, как и в любом кулинарном рецепте, важна каждая запятая. «Трижды приготовленных». В этом опасность. Тут нам придется поработать.
– Где – тут? – спросил Эсталер.
– С третьей девственницей.
– Не исключено, – признал Данглар.
– Надо ее найти, – сказал Адамберг.
– Где? – спросил Меркаде, поднимая голову.
Лейтенант Меркаде не переставая что-то писал, как, впрочем, всегда, когда, хорошо выспавшись, он пытался наверстать упущенное преувеличенным рвением.
– Сначала надо выяснить, не погибала ли недавно в Верхней Нормандии какая-нибудь девственница, на первый взгляд от несчастного случая.
– Где заканчивается нимб действия святого? – спросила Ретанкур.
– Ограничимся окружностью с центром в Мениль-Бошане и радиусом пять-десять километров.
– Семь тысяч восемьсот пятьдесят квадратных километров, – быстро подсчитал Меркаде. – Какого возраста должна быть жертва?
– Чисто символически будем исходить из минимального возраста двадцать пять лет, – ответил Данглар. – Это возраст святой Екатерины – начало взрослой девственности. Верхняя планка – сорок лет. Потом и женщины, и мужчины считались уже стариками.
– Слишком большой разброс, – возразил Адамберг, – нам надо побыстрее. Для начала сосредоточимся на возрасте двух жертв – между тридцатью и сорока годами. Сколько у нас получится кандидаток, Меркаде?
Лейтенанту дали время произвести расчеты, чем он и занялся в полной тишине, окруженный «трижды приготовленными» кофейными чашками. «Жаль, – подумал Адамберг, – что Меркаде все время спит. Такие мозги пропадают, по цифрам и спискам ему равных нет».
– Очень приблизительно получается от ста двадцати до двухсот пятидесяти потенциальных девственниц.
– Опять много, – закусив губу, сказал Адамберг. – Надо ограничить территорию. В радиусе двадцати километров от Мениля. Что имеем?
– От сорока до восьмидесяти, – поспешно ответил Меркаде.
– И как мы их вычислим? – сухо спросила Ретанкур. – Девственниц не заносят в полицейскую картотеку.
«Девственница», – мельком подумал комиссар, взглянув на толстую красавицу Ретанкур. Она держала свою жизнь в секрете, герметически закрывшись от какого бы то ни было дознания. Возможно, этот коллоквиум, посвященный пристальному изучению недотрог, стал для нее тяжким испытанием.
– Поговорим со священниками, – сказал Адамберг. – Начните с нашего знакомца. И побыстрее. Сверхурочно, если понадобится.
– Комиссар, – сказал Гардон, – по-моему, никакой срочности нет. Паскалину убили три с половиной месяца назад, Элизабет – четыре. Третья девственница тоже наверняка уже мертва.
– Не думаю, – сказал Адамберг, подняв глаза к потолку. – Не забывайте про молодое вино, в котором надо смешать компоненты. Оно появится только в ноябре.
– Или в октябре, – уточнил Данглар. – Сезон тогда начинался раньше, чем теперь.
– Согласен, – сказал Мордан. – И что дальше?
– Если верить Данглару, – продолжал Адамберг, – для того чтобы эликсир удался, необходимо соблюдать гармонию. Если бы я готовил эту микстуру, то равномерно распределил бы ее ингредиенты во времени – чтобы между ними не было слишком большого разрыва. Что-то вроде эстафеты, если угодно.
– Это необходимое условие, – подтвердил Данглар, вгрызаясь в карандаш. – Неоднородность, разъединение – типичные средневековые страхи. Это приносит несчастье. Всякая линия, будь она реальной или абстрактной, ни в коем случае не должна прерываться или ломаться. Во всем надо придерживаться постепенной и упорядоченной эволюции, следуя по прямой, без перебоев.
– А убийство кота и кража мощей, – подхватил Адамберг, – произошли за три месяца до смерти Паскалины. Живую силу девственниц похитили через три месяца после их гибели. Три – число щепоток, девственниц и месяцев. То есть последнюю живую силу возьмут за три месяца до молодого вина либо чуть раньше. А девственницу убьют за три месяца до того.
Адамберг замолчал и несколько раз что-то посчитал на пальцах.
– Вполне вероятно, что эта женщина еще жива и что ее смерть запланирована на неизвестное число между апрелем и июнем. А сегодня у нас 25 марта.
Через три месяца, две недели, неделю… Каждый про себя оценивал степень срочности и невыполнимости миссии. Даже допустив, что им удастся составить список девственниц в нимбе, очерченном вокруг Мениля, как узнать, какую из них выбрал ангел смерти? И как ее защитить?
– Все равно это наши фантазии, – сказал Вуазне, вздрогнув всем телом, словно очнулся в финале фильма, перестав верить в вымысел, унесший было его в светлые дали. – От начала до конца.
– Не более того, – согласился Адамберг.
«Взмах крыла между небом и землей», – тревожно подумал Данглар.
XXXIV
Задержавшись на совещании, Адамберг был вынужден ехать на машине, чтобы не опоздать к Камилле. Он не будет рассказывать Тому сказку о медсестре и жутком зелье. «Бессмертие, – думал он, паркуясь под проливным дождем. – Всемогущество». Рецепт из «De reliquis» казался ему фарсом, шуткой, не более того. Но от этой шутки лихорадило все человечество с первых его шагов в космическом небытии, которое так ужасало Данглара. Убийственная шутка, во имя которой люди воздвигали целые религии и уничтожали друг друга почем зря. В сущности, только этого медсестра и добивалась всю свою жизнь. Иметь право казнить и миловать, распоряжаться жизнью людей по своему усмотрению – чем не удел богини, ткущей нити судьбы? Теперь она занялась своей. Распоряжаясь жизнью других, она не могла позволить смерти поймать ее в свои силки, как обычную старушку. Ее грандиозная власть над жизнью и смертью должна теперь послужить ей самой, наделить ее могуществом Бессмертных и возвести на настоящий трон, с высоты которого она сможет вершить судьбами. Она достигла семидесяти пяти лет, час пробил, пятый цикл юности завершился. Час пробил, она давно его ждала. Она наметила свои жертвы очень давно, рассчитав сроки и способы их уничтожения в мельчайших деталях. Она обогнала полицию не на несколько месяцев, а по меньшей мере на десять-пятнадцать лет. Третья девственница была обречена. И Адамберг совершенно не понимал, каким образом он со своими двадцатью семью полицейскими – да хоть бы и с сотней – сможет сдержать уверенное наступление Тени.
Нет, он расскажет Тому продолжение сказки про козлика.
Адамберг взобрался на восьмой этаж и позвонил в дверь с десятиминутным опозданием.
– Если не забудешь, закапай ему в нос, – сказала Камилла, протягивая комиссару капли.
– Ни за что не забуду, – обещал Адамберг, засовывая пузырек в карман. – Иди. Играй хорошо.
– Слушаюсь.
Милый дружеский разговор. Адамберг устроил Тома у себя на животе и растянулся на кровати.
– Ну, на чем мы остановились? Помнишь доброго козлика, который очень любил птиц и не хотел, чтобы рыжий козлик приходил к нему на горку и дразнил его? Так вот, тот все-таки явился. Подошел, рассекая воздух большими рогами, и сказал: «Ты мне жить не давал, когда я был маленьким, теперь пробил твой час, старичок». – «Так это ж было понарошку, – сказал черный козлик, – детский сад. Ступай себе с миром». Но рыжий козлик ничего не хотел слушать. Ведь он пришел издалека, чтобы отомстить черному козлику.
Адамберг замолчал, но ребенок двинул ножкой в знак того, что не спит.
– Тогда козлик, проделавший долгий путь, сказал: «Дурачина ты, простофиля, я отниму у тебя твою землю и работу». И проходившая мимо мудрая серна, которая прочла все книжки на свете, сказала черному козлику: «Остерегайся рыжего, он уже двоих козликов убил и тебя убьет». – «И слышать ничего не желаю, – сказал черный козлик мудрой серне, – ты просто с ума сошла, ревнуешь, и все тут». Но все-таки наш черный козлик забеспокоился. Потому что уж больно хитер был рыжий и весь из себя. Тогда черный решил засунуть Новичка за каминный экран и хорошенько подумать. Сказано – сделано. С экраном все обошлось. Но у черного козлика был один недостаток – не умел он хорошенько думать.
По тому, как потяжелел Том, Адамберг понял, что он уснул. Положив руку ему на головку, комиссар закрыл глаза, вдыхая ароматы мыла, молока и пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48