Ей также удалось намекнуть, что их визит – лишь формальность, не имеющая прямого отношения к ходу расследования.
Майкл Беккер смотрел им вслед. Он не стал закрывать дверь, когда они скрылись из виду, и какое-то время стоял, глядя в ночь. Позади послышались шаги Зои, которая поднималась по лестнице, чтобы заглянуть к Мелани. Он сомневался, что младшая дочь уже спит. К ней вновь возвращались прошлогодние кошмары, и он не мог ее в этом винить. Его тоже мучила бессонница. Он знал, что она до сих пор пользуется заклинанием, которое он написал, и мысль об этом наполняла его безотчетным страхом. Ирония не давала никакой защиты, что бы ни думали по этому поводу он с Сарой и продюсеры современных фильмов ужасов. В мир крови и костей ирония никак не вписывается. Он вспомнил, как обсуждал ночные страхи с Сарой несколько лет назад. Она всегда была пытливой девочкой и однажды спросила, почему люди боятся темноты. Он рассказал ей, что это отголоски тех времен, когда мы вели первобытный образ жизни и спали на открытой местности или в пещерах, и ночью могли прийти дикие звери и убить нас.
Сара посмотрела на него с сомнением.
«Но ведь это было ужасно давно, – сказала она. Потом немного подумала и добавила с абсолютной уверенностью десятилетнего ребенка: – Нет. Мы наверняка боимся чего-то другого».
Сейчас Майкл считал, что она была права. Мы боимся вовсе не чудовищ. Чудовища – лишь утешительная фантазия. Мы знаем, на что способны представители нашего собственного вида. И боимся мы самих себя.
Наконец он запер дверь и вошел в кухню, где приготовил себе кружку кофе – нечто вроде уже устоявшегося вечернего ритуала. Потом он относил ее на подносе в гостиную, вместе с двумя чашками и кувшинчиком теплого молока. Может быть, еще немного печенья – единственное, что сейчас способна была съесть Зоя. Они садились перед телевизором и ждали. Лучше всего были старые фильмы – из другого времени, еще до рождения Сары, когда с ними еще не могло произойти ничего подобного. Иногда они немного разговаривали, но обычно – нет. Рядом с Зоей стоял телефон.
Доставая две чашки из нового буфета, приобретенного в результате недавней поездки в Англию, Майкл снова подумал о том, что говорил полицейский, тщательно размышляя над каждой фразой. Он понял, что впервые после похищения девочки ощутил тонкую ниточку надежды. Возможно, к утру она исчезнет, но он был рад даже временной передышке. Ему казалось, он понял сказанное между строк и что то, о чем говорил полицейский, не столь важно, как то, о чем он не говорил.
Женщина-агент предъявила удостоверение, но мужчина даже не представился по имени. Искренне веря в магию слов и возможность облечь в них любые события, Майкл Беккер прочитал все, что было возможно, касавшееся предыдущих преступлений человека, отнявшего у него дочь. Он провел немало времени в Интернете и нашел копии газетных статей, даже купил книгу о нераскрытых преступлениях. Всем этим он занимался, в числе прочего, ценой своей работы. Он так и не притронулся к «Темной перемене» с того вечера, как пропала Сара, и в душе сомневался, что когда-либо к ней вернется, хотя его партнер еще об этом не знал и продолжал переносить встречу со студией на все более поздние сроки. У Уонга были деньги, и его контракты казались неисчерпаемыми. Он включился в деловую жизнь так, как Майкл никогда и надеяться не мог. Он был в состоянии выжить в любой ситуации.
В процессе своих исследований Майкл узнал или вспомнил, что кроме юной Лебланк, Джози Феррис и Аннетты Маттисон примерно в то же самое время исчезла еще одна девушка – дочь полицейского, участвовавшего в задержании двух предыдущих серийных убийц. Существовали негласные предположения, что ее похитили, чтобы наказать ее отца за его успехи. Он занялся расследованием ее исчезновения вопреки советам со стороны ФБР, и по крайней мере одна газета намекала, что там считали, будто он добивался конкретных результатов, в то время как они терпели явные неудачи. Потом он просто исчез из виду. Полицейского звали Джон Зандт. «Мальчика на посылках» так и не схватили, в чем у Майкла Беккера не было никаких причин сомневаться. В обзоре, опубликованном год спустя, говорилось, что миссис Дженнифер Зандт вернулась во Флориду, чтобы быть ближе к семье. Журналист так к не сумел выяснить, что случилось с детективом.
Майкл подумал, что этой ночью, независимо от того, что идет по телевизору, им с женой нужно поговорить. Он скажет ей, что он думает насчет человека, который к ним приходил, и посоветует: когда придут другие полицейские, исполненные самых благих намерений, не следует упоминать о сегодняшнем визите.
И кое-что еще. Хотя его вера в слова основательно пошатнулась, он продолжал считать, что слова и названия относятся к реальности так же, как колонны и архитектура – к окружающему пространству, придавая ей человеческие черты. Так же как ДНК превращает разнообразные химические вещества в нечто узнаваемое, слова могут превратить необъяснимые явления в ситуации, по поводу которых можно что-то сказать и что-то сделать.
Он больше не будет думать о «Мальчике на посылках». Он будет называть его «Человек прямоходящий». Но пока он будет предполагать худшее. Полицейский был прав. Более того, Майкл Беккер понял, что именно этого хотела бы Сара.
Будь он проклят, Тук-тук. Если судьба требует от него подобной дани – пусть катится ко всем чертям.
* * *
Зандт и Нина сидели на улице рядом со «Сморгасбордом», чем-то средним между кафе и местом встреч серферов, примерно в восьми ярдах от того места, где была похищена дочь Беккеров. Они провели здесь около часа, и заведение уже закрывалось. Единственными посетителями кроме них была молодая пара за столиком недалеко от них, вяло потягивавшая какой-то напиток из больших чашек.
– О чем-то думаешь или просто смотришь?
Зандт ответил не сразу. Он сидел рядом с Ниной, наблюдая за улицей и практически не шевелясь. Его кофе давно остыл. Он выкурил лишь одну сигарету, даже не заметив, как истлела большая ее часть. Внимание его было полностью сосредоточено на чем-то другом. Нине он напоминал охотника, причем не обязательно человека – зверя, готового сидеть и ждать сколько угодно, не обращая внимания на усталость, злость или боль.
– Они все равно сюда не вернутся, – раздраженно сказала она.
– Знаю, – немедленно ответил он. – Я ни за кем и не слежу.
– Ерунда, – рассмеялась она. – Иначе можно подумать, будто у тебя столбняк.
К ее удивлению, он улыбнулся.
– Я думаю.
Она скрестила руки на груди.
– Может, поделишься?
– Я думаю о том, насколько все это пустая трата времени, и мне интересно, зачем ты меня сюда притащила.
Нина поняла, что на самом деле он вовсе не улыбался.
– Потому что я рассчитывала на твою помощь, – сказала она, неловко пошевелившись на стуле. – Джон, что с тобой? Ты же сам прекрасно знаешь. Потому что раньше ты мне помогал. Потому что я ценю твой опыт.
Он снова улыбнулся, и на этот раз у нее по спине пробежал холодок.
– И чего я добился в последний раз?
– Не знаю, – призналась она. – Расскажи. Что случилось?
– Ты знаешь, что тогда случилось.
– Нет, не знаю, – повторила она, внезапно разозлившись. – Все, что мне известно, – ты сказал мне, что до чего-то добрался. А потом стал чересчур скрытным и ничего мне больше не рассказывал, несмотря на то что я снабжала тебя информацией из Бюро, которую ты иначе никак не смог бы получить, поскольку официально тебе было запрещено принимать участие в расследовании. Я оказала тебе услугу, а ты меня отверг.
– Ты не оказывала мне никаких услуг, – сказал Зандт. – Ты поступала так, как, по твоему мнению, было лучше всего.
– Да пошел ты к черту, Джон, – огрызнулась она. Двое за соседним столиком подпрыгнули, словно марионетки, чей хозяин неожиданно проснулся.
Нина понизила голос и быстро заговорила:
– Если ты действительно так считаешь, то почему бы тебе просто не уйти, не вернуться в своей чертов Вермонт? Здесь скоро начнутся снегопады, и ты можешь просто тут завязнуть.
– Хочешь сказать, ты помогала мне ради моей семьи?
– Конечно. Зачем же еще?
– Несмотря на то что помогала мне изменять жене?
– Очень трогательно. Не обвиняй меня в том, что делал твой член.
Она яростно уставилась на него, Зандт – на нее. Несколько мгновений они молчали, затем Нина неожиданно опустила глаза.
Он коротко рассмеялся.
– Это должно означать, что я тут главный?
– Что?
Она мысленно выругалась.
– То, что ты отвела взгляд. Это как у зверей – знак подчинения самцу. И что, теперь, когда я снова наверху, я стану делать то, чего хочешь ты?
– Ты становишься настоящим параноиком, Джон, – сказала она, хотя он, конечно, был прав. Нина поняла, что слишком много времени провела в окружении глупцов. – Я просто не хочу с тобой спорить.
– Что ты думаешь насчет волос? – спросил он.
Она нахмурилась, сбитая с толку внезапной переменой темы.
– Каких волос?
– Этот самый Человек прямоходящий – зачем он их срезал?
– Для того чтобы вышить имя на свитере.
Зандт покачал головой и закурил.
– Для этого не нужно целиком обривать голову. У всех девочек были длинные волосы. Но всех их нашли обритыми наголо. Почему?
– Чтобы их унизить, лишить личности. Чтобы ему легче было их убить.
– Возможно, – ответил он. – Именно так мы раньше и предполагали. Но у меня есть свои соображения.
– Может, все-таки расскажешь?
– Мне интересно – не наказание ли это?
Нина немного подумала.
– За что?
– Не знаю. Но мне кажется, что тот человек похищал этих девочек, причем девочек весьма своеобразного типа, с определенной целью. Я думаю, у него были в отношении их свои планы, но все они по каким-то причинам ему не подошли. И в наказание он лишил их того, что, по его мнению, являлось для них крайне важным.
Он отхлебнул кофе, не обращая внимания на то, что тот давно остыл.
– Ты знаешь, что делали с коллаборационистами в конце Второй мировой?
– Конечно. Женщин, которые, по общему мнению, проявили чрезмерное гостеприимство к немецким захватчикам, проводили строем по улице с обритыми головами. Для нас это достаточно унизительно. – Она пожала плечами. – Возможно, я и могла бы счесть это наказанием, но мне непонятно, какова была сама суть конфликта. Эти девочки ни с кем не имели особо близких отношений.
– Может, да, а может, и нет.
Зандт, похоже, потерял интерес к теме. Он откинулся на спинку стула и лениво разглядывал террасу. Парень за соседним столиком случайно встретился с ним взглядом и тут же поспешно его отвел. Он дал знак своей подружке, видимо намекая, что неплохо бы сходить смазать лыжи. Оба встали и скрылись в темноте.
Зандт выглядел вполне удовлетворенным.
Нина попыталась снова привлечь его внимание.
– И куда ведет этот след?
– Возможно, и никуда, – ответил он, гася сигарету. – Просто я в последнее время не особо об этом думал. Меня больше интересовало, каким образом он их выбирал, как вообще пересекались их жизненные пути. А теперь мне становится любопытно, чем именно они ему не подошли и зачем они на самом деле были ему нужны.
Нина ничего не ответила, надеясь, что он продолжит. Однако, когда он снова заговорил, речь пошла совсем о другом.
– Почему ты перестала со мной спать?
Снова застигнутая врасплох, она ответила не сразу.
– Мы перестали спать друг с другом.
– Нет. – Он покачал головой. – Все было не так.
– Не знаю, Джон. Просто так получилось. В свое время ты вроде бы не особо расстраивался по этому поводу.
– Просто принял как должное, не так ли?
– К чему ты клонишь? Хочешь сказать, что теперь уже не принимаешь?
– Вовсе нет. Это было давно. Я просто задаю вопросы которых не задавал раньше. Стоит только начать, и их сразу появляется множество.
Нина не знала, что на это ответить.
– И чего же ты теперь хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56