По радио?
- Да, слушала какое-то время.
- А вы слышали, что Орландо Флейн пустил себе пулю в лоб?
- Да. В этом тоже виновата я?
- Не знаю. Вам, случайно, не известно, что могло послужить причиной этого самоубийства?
- Причин могло быть много. И для него могла подойти любая. Он всегда был ублюдком. А дела у него в этом городе шли не слишком хорошо. Уже в течение многих месяцев ему было не на что шить, пока Афферлитц не предложил ему работу. Правда, и он очень скоро отказался от услуг Флейна.
- А что вы думаете о Трилби Эндрюс?
- Никогда о ней не слышала. Кто она?
- Больше никто. Она умерла.
Эйприл откинулась на спинку дивана, держа стакан в руках.
- Хокшоу вновь идет по следу, - сказала она. - Продолжайте. Говорите, а я буду слушать. Еще вчера я сказала вам, что мы к этому придем. Я не следователь. Продемонстрируйте мне свою работу.
Саймон достал из пачки новую сигарету и прикурил ее от той, что курил до этого. Потом долил мартини из шейкера в оба стакана, опустился рядом с Эйприл на диван и несколько минут, расслабившись, смотрел в потолок. Сейчас он чувствовал себя очень спокойным.
- Детектив из меня получился паршивый, - сказал он. - Да я, честно говоря, никогда и не хотел им быть... Возможно, что и все прочие детективы таковы. Им удается иногда добиваться успеха лишь потому, что подозреваемые тоже глупы, и не имеет значения, сколько ошибок совершит сыщик. Он действует вслепую и ждет, когда что-нибудь случится и можно будет разгадать головоломку... Я только этим и занимался. Я попытался предъявить обвинения очень многим здесь и был уверен, что однажды нападу на след. Я метался вокруг, приходил к скороспелым выводам, подозревал всех подряд, был самонадеянным и ошибался... Но, в конце концов, я задумался.
Он продолжал размышлять и сейчас, пока говорил, стараясь связать воедино все те разрозненные нити, о существовании которых он уже давно догадывался.
- Байрон Афферлитц был убит выстрелом в затылок в своем кабинете, в своем доме, был убит человеком, которого он очень хорошо знал, во всяком случае, знал достаточно хорошо, чтобы не быть начеку и предоставить убийце возможность выполнить задуманное. Таким образом, мы получаем первый список подозреваемых. Ни у одного из них нет падежного алиби, но, с другой стороны, никто, кроме самого убийцы, не знает точного времени преступления, поэтому все алиби не имеют такого уж большого значения. Я мог бы и сам совершить это убийство. То же самое можно сказать и о вас.
- И вы решили, что именно я это и сделала.
- На месте преступления не было никаких улик, - сказал Святой. - Абсолютно никаких улик. Все они были тщательно устранены. А я был слишком занят прочими вещами, чтобы догадаться, что главная улика заключается именно в этом.
- Я что-то вас не понимаю. Объясните, что вы имеете в виду.
- Когда вы оставляете следы своего пребывания где-либо, это еще не означает, что вы непременно виновны и вам прямая дорога в газовую камеру. Но если вы заметаете за собой следы, то это уже выглядит подозрительно, так как их отсутствие будет свидетельствовать о том, что ваша совесть нечиста. Улика еще не означает смертный приговор, потому что появление ее может носить совершенно случайный характер. Если бы я зашел сюда, убил вас и скрылся, я мог оставить после себя множество следов, но ни один из них не имел бы решающего значения. Криминалист может потом исследовать пыль с ковра под микроскопом, обнаружить в ней частички целлулоидной пыли и сказать себе: "Ага! Здесь был некто, связанный с кинематографом; значит, злодей работает на одной из киностудий". Ну и что же? Под это описание подходят сотни людей... Или же я мог бы оставить на месте преступления коробок спичек из ресторана "Дом Романовых", и проворный сыщик решил бы: "Это был такой-то и такой человек, который посещает такие-то и такие места". Но ведь может быть и так, что я получил эти спички у шофера, который позаимствовал их у другого шофера, а тот получил их от третьего шофера, чей шеф забыл эти спички в машине. И вполне возможно, что сам я даже близко никогда не подходил к "Дому Романовых"... А теперь я хочу сказать вам, что не знаю, что было убрано с ковра Афферлитца пли какие спички были унесены с места преступления, по я абсолютно уверен в отношении одной улики, от которой постарались избавиться и которая позволяет разрешить эту загадку.
- Это звучит просто захватывающе, - сказала она. - Продолжайте.
- Пепельницы были очищены, - сказал он.
Эйприл, потягивая свой мартини, сказала:
- На сигаретах могли остаться отпечатки пальцев. Или... или сорт сигарет мог указать на того, кто их курит...
- Я не большой специалист в этих вопросах, но мне не хотелось бы оказаться на месте того, кто задумает снимать отпечатки пальцев с сигаретных окурков. Курящий, как правило, держит сигарету так, что в лучшем случае можно получить фрагменты отпечатков трех пальцев, но невозможно получить целиком отпечаток хотя бы одного пальца. Кроме того, окурки обычно сминают, они обгорают и пачкаются пеплом. Существует лишь один шанс из миллиона, что вам удастся получить стоящие данные. Что же касается получения улик на основании сорта сигарет, то это, может быть, и было хорошо для Шерлока Холмса, но в наше время уже ее существует такого сорта сигарет, который не курили бы тысячи людей. Кроме того, большинство людей очень легко меняют сорта сигарет, которые курят. Но на окурках сигарет в доме Афферлитца все же мог остаться один след. И такой след не смог бы не заметить даже самый бестолковый следователь.
- Что же это было?
- След от губной помады, - ответил он.
В комнате наступила тишина. Казалось, какой-то особый мир был заключен внутри этих четырех стен, но вдруг пол и потолок внезапно раздвинулись и этот мир растворился где-то во вселенной. Стук опустившегося на дно шейкера льда был столь неожиданным, что показался в этой тишине грохотом снежной лавины.
- Ну разумеется, - сказала она.
- Так что убийцей была женщина, - сказал он. - Этой женщиной не могла быть Трилби Эндрюс, потому что она умерла. Но вполне вероятно, что это была другая девушка, с которой Афферлитц обошелся подобным же образом, но которая решила поступить иначе. Трилби покончила с собой, но девушка с другим характером могла решиться покончить с ним. Или же это мог быть кто-нибудь, кто хотел отомстить за Трилби.
- В любом случае, - сказала она, - вы остановили свой выбор на мне.
Он взглянул на Эйприл.
Она затушила свою сигарету и сейчас смотрела на красный след от губной помады, оставшийся на окурке. Затем она вновь обратила на Саймона свой взгляд. Странно, но ему почти ничего не удалось прочесть в ее глазах.
- Вы действительно великий сыщик, - сказала она. - А что же будет дальше?
- Мы могли бы выпить еще по стаканчику.
- Вы полагаете, что мне лучше сдаться полиции самой, или же вы меня схватите и заработаете дополнительную известность?
- Ни то, пи другое. Может быть, я и сыщик, но уж никак не полицейский. Я могу вершить свой собственный суд присяжных. С тех пор как я впутался в это дело, я узнал много такого об Афферлитце, что заставляет меня оставить все, как есть.
Где-то в глубине дома прозвучал звонок.
- На каких условиях? - спросила она. - Ну, давайте же. Я совершеннолетняя.
- Никаких условий, Эйприл, - ответил Святой. - Я доволен тем, что Афферлитца убили. Понимаете, некоторые из этих историй, что обо мне рассказывают, в целом не так уж далеки от истины. В прежние времена, когда я еще не стал объектом внимания прессы, я и сам вполне мог бы его убить.
Взгляд ее глаз внезапно затуманился.
- Святой... - сказала она, и ее голос придал новое значение этому слову. Но она не смогла закончить, потому что ее прервали.
В комнату неслышно вошел дворецкий и сказал:
- Лейтенант Кондор спрашивает мистера Темплера. Саймон поднялся.
Эйприл тоже поднялась, не сводя с него глаз.
- Я постараюсь увести его отсюда, - сказал он. - Вы разрешите мне потом вернуться сюда и допить мой мартини?
Не дожидаясь ответа, он вышел в холл, где увидел мрачную фигуру лейтенанта Кондора, с нетерпением ожидавшего его. Улыбка на лице Саймона была естественной и беззаботной.
- Так, так, так! - сказал вполголоса Саймон. - Вот и наша недремлющая ищейка. Как вы узнали, что я здесь?
- Я так и думал, что вы будете у кого-нибудь. - Слова лейтенанта прозвучали довольно загадочно. - Я побывал в двух-трех местах и вот нашел вас. Вы предпочитаете побеседовать здесь или на улице?
- Давайте уйдем отсюда.
Они вышли из дома в темноту улицы и медленно направились по лужайке в сторону боковой дорожки, где стояла полицейская машина Кондора. Уличный фонарь освещал машину, словно белая бледная луна среди пальм. Саймон увидел, что водитель машины высунул из окна голову и наблюдает за ними.
- Вы легко находите с ней общий язык? - Вопрос Кондора прозвучал сухо и безлично.
- Очень легко.
- Она помогала вам сочинять еще одно алиби на то время, когда был застрелен Флейн?
Саймон замедлил шаги, держа руки в карманах, и сказал вполне дружелюбно:
- Если вы говорите серьезно, то я предпочел бы услышать от вас официальное обвинение, и дальше мы будем беседовать в присутствии прокурора округа и моего адвоката. В противном случае вам лучше быть более осторожным в своих высказываниях. Я не могу позволить вам до бесконечности обращаться со мной подобным образом. Итак, мне в самом деле необходимо алиби или нет?
- Боюсь, что нет, - мрачно признался Кондор. Он вздохнул. - На этот раз вы, кажется, ни при чем. Вы что-нибудь об этом знаете?
- Только то, что я слышал по радио.
- Флейн примчался домой, очевидно, совершенно пьяный, и пошел прямо в спальню. Экономка попыталась его о чем-то спросить, но он не обратил на нее никакого внимания. Он, должно быть, вытащил пистолет из ящика и застрелился тут же, прямо на месте. Экономка сразу же вбежала в комнату, а он лежит на полу с пистолетом в руке.
- Для меня это большое облегчение, - сказал Святой. - Итак, зачем же я вам понадобился?
- Я подумал, что, может быть, у вас есть какие-нибудь соображения относительно того, что случилось.
Когда они остановились на тротуаре, водитель открыл дверцу и вышел из машины. Он медленно и неуклюже двинулся в их сторону, напряженно приглядываясь к ним в темноте.
- Если все произошло именно так, как вы рассказали, то это, должно быть, было настоящее самоубийство. Я хочу сказать вам, что это действительно было самоубийство. А значит, нет смысла воображать, что это наш убийца вновь нанес удар, чтобы окончательно замести следы.
- Если только он не гений, - сказал Кондор.
Теперь водитель стоял совсем рядом с ними. Он продолжал во все глаза смотреть на Святого. Внезапно рука его потянулась к кобуре.
- Это Темплер? - вмешался он, и голос его звучал хрипло.
- Да, - ответил Кондор, взглянув на него.
Рот водителя подергивался от волнения.
- Я видел его прошлой ночью! Я обходил дом, проверяя, не прячется ли кто-нибудь на заднем дворе, и осветил его фонариком. Я решил, что он вышел из соседнего дома, где была вечеринка. Он, должно быть, как раз находился в доме Афферлитца, когда мы туда приехали!
Глава 10
- Итак, посмотрим, насколько убедительно вы сможете объяснить мне все это, - бесстрастно проговорил Кондор.
Он сидел в машине рядом со Святым, грыз новую зубочистку, а его рука с пистолетом покоилась на коленях, в то время как Святой разворачивал свой большой "бьюик", чтобы ехать в сторону бульвара Беверли. Один раз Кондор оглянулся через плечо на огни следовавшей за ними полицейской машины.
- Даннигэн едет прямо за нами, - сказал он, - так что, я думаю, вам не придет в голову сделать глупость и попытаться удрать.
- Лично я еще надеюсь избавить вас от чертовски неприятного положения, а также от вызова в суд за незаконный арест, - ответил Святой. - Вы читали эту записку?
Кондор пробежал глазами записку при тусклом свете, исходившем от приборов на щитке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
- Да, слушала какое-то время.
- А вы слышали, что Орландо Флейн пустил себе пулю в лоб?
- Да. В этом тоже виновата я?
- Не знаю. Вам, случайно, не известно, что могло послужить причиной этого самоубийства?
- Причин могло быть много. И для него могла подойти любая. Он всегда был ублюдком. А дела у него в этом городе шли не слишком хорошо. Уже в течение многих месяцев ему было не на что шить, пока Афферлитц не предложил ему работу. Правда, и он очень скоро отказался от услуг Флейна.
- А что вы думаете о Трилби Эндрюс?
- Никогда о ней не слышала. Кто она?
- Больше никто. Она умерла.
Эйприл откинулась на спинку дивана, держа стакан в руках.
- Хокшоу вновь идет по следу, - сказала она. - Продолжайте. Говорите, а я буду слушать. Еще вчера я сказала вам, что мы к этому придем. Я не следователь. Продемонстрируйте мне свою работу.
Саймон достал из пачки новую сигарету и прикурил ее от той, что курил до этого. Потом долил мартини из шейкера в оба стакана, опустился рядом с Эйприл на диван и несколько минут, расслабившись, смотрел в потолок. Сейчас он чувствовал себя очень спокойным.
- Детектив из меня получился паршивый, - сказал он. - Да я, честно говоря, никогда и не хотел им быть... Возможно, что и все прочие детективы таковы. Им удается иногда добиваться успеха лишь потому, что подозреваемые тоже глупы, и не имеет значения, сколько ошибок совершит сыщик. Он действует вслепую и ждет, когда что-нибудь случится и можно будет разгадать головоломку... Я только этим и занимался. Я попытался предъявить обвинения очень многим здесь и был уверен, что однажды нападу на след. Я метался вокруг, приходил к скороспелым выводам, подозревал всех подряд, был самонадеянным и ошибался... Но, в конце концов, я задумался.
Он продолжал размышлять и сейчас, пока говорил, стараясь связать воедино все те разрозненные нити, о существовании которых он уже давно догадывался.
- Байрон Афферлитц был убит выстрелом в затылок в своем кабинете, в своем доме, был убит человеком, которого он очень хорошо знал, во всяком случае, знал достаточно хорошо, чтобы не быть начеку и предоставить убийце возможность выполнить задуманное. Таким образом, мы получаем первый список подозреваемых. Ни у одного из них нет падежного алиби, но, с другой стороны, никто, кроме самого убийцы, не знает точного времени преступления, поэтому все алиби не имеют такого уж большого значения. Я мог бы и сам совершить это убийство. То же самое можно сказать и о вас.
- И вы решили, что именно я это и сделала.
- На месте преступления не было никаких улик, - сказал Святой. - Абсолютно никаких улик. Все они были тщательно устранены. А я был слишком занят прочими вещами, чтобы догадаться, что главная улика заключается именно в этом.
- Я что-то вас не понимаю. Объясните, что вы имеете в виду.
- Когда вы оставляете следы своего пребывания где-либо, это еще не означает, что вы непременно виновны и вам прямая дорога в газовую камеру. Но если вы заметаете за собой следы, то это уже выглядит подозрительно, так как их отсутствие будет свидетельствовать о том, что ваша совесть нечиста. Улика еще не означает смертный приговор, потому что появление ее может носить совершенно случайный характер. Если бы я зашел сюда, убил вас и скрылся, я мог оставить после себя множество следов, но ни один из них не имел бы решающего значения. Криминалист может потом исследовать пыль с ковра под микроскопом, обнаружить в ней частички целлулоидной пыли и сказать себе: "Ага! Здесь был некто, связанный с кинематографом; значит, злодей работает на одной из киностудий". Ну и что же? Под это описание подходят сотни людей... Или же я мог бы оставить на месте преступления коробок спичек из ресторана "Дом Романовых", и проворный сыщик решил бы: "Это был такой-то и такой человек, который посещает такие-то и такие места". Но ведь может быть и так, что я получил эти спички у шофера, который позаимствовал их у другого шофера, а тот получил их от третьего шофера, чей шеф забыл эти спички в машине. И вполне возможно, что сам я даже близко никогда не подходил к "Дому Романовых"... А теперь я хочу сказать вам, что не знаю, что было убрано с ковра Афферлитца пли какие спички были унесены с места преступления, по я абсолютно уверен в отношении одной улики, от которой постарались избавиться и которая позволяет разрешить эту загадку.
- Это звучит просто захватывающе, - сказала она. - Продолжайте.
- Пепельницы были очищены, - сказал он.
Эйприл, потягивая свой мартини, сказала:
- На сигаретах могли остаться отпечатки пальцев. Или... или сорт сигарет мог указать на того, кто их курит...
- Я не большой специалист в этих вопросах, но мне не хотелось бы оказаться на месте того, кто задумает снимать отпечатки пальцев с сигаретных окурков. Курящий, как правило, держит сигарету так, что в лучшем случае можно получить фрагменты отпечатков трех пальцев, но невозможно получить целиком отпечаток хотя бы одного пальца. Кроме того, окурки обычно сминают, они обгорают и пачкаются пеплом. Существует лишь один шанс из миллиона, что вам удастся получить стоящие данные. Что же касается получения улик на основании сорта сигарет, то это, может быть, и было хорошо для Шерлока Холмса, но в наше время уже ее существует такого сорта сигарет, который не курили бы тысячи людей. Кроме того, большинство людей очень легко меняют сорта сигарет, которые курят. Но на окурках сигарет в доме Афферлитца все же мог остаться один след. И такой след не смог бы не заметить даже самый бестолковый следователь.
- Что же это было?
- След от губной помады, - ответил он.
В комнате наступила тишина. Казалось, какой-то особый мир был заключен внутри этих четырех стен, но вдруг пол и потолок внезапно раздвинулись и этот мир растворился где-то во вселенной. Стук опустившегося на дно шейкера льда был столь неожиданным, что показался в этой тишине грохотом снежной лавины.
- Ну разумеется, - сказала она.
- Так что убийцей была женщина, - сказал он. - Этой женщиной не могла быть Трилби Эндрюс, потому что она умерла. Но вполне вероятно, что это была другая девушка, с которой Афферлитц обошелся подобным же образом, но которая решила поступить иначе. Трилби покончила с собой, но девушка с другим характером могла решиться покончить с ним. Или же это мог быть кто-нибудь, кто хотел отомстить за Трилби.
- В любом случае, - сказала она, - вы остановили свой выбор на мне.
Он взглянул на Эйприл.
Она затушила свою сигарету и сейчас смотрела на красный след от губной помады, оставшийся на окурке. Затем она вновь обратила на Саймона свой взгляд. Странно, но ему почти ничего не удалось прочесть в ее глазах.
- Вы действительно великий сыщик, - сказала она. - А что же будет дальше?
- Мы могли бы выпить еще по стаканчику.
- Вы полагаете, что мне лучше сдаться полиции самой, или же вы меня схватите и заработаете дополнительную известность?
- Ни то, пи другое. Может быть, я и сыщик, но уж никак не полицейский. Я могу вершить свой собственный суд присяжных. С тех пор как я впутался в это дело, я узнал много такого об Афферлитце, что заставляет меня оставить все, как есть.
Где-то в глубине дома прозвучал звонок.
- На каких условиях? - спросила она. - Ну, давайте же. Я совершеннолетняя.
- Никаких условий, Эйприл, - ответил Святой. - Я доволен тем, что Афферлитца убили. Понимаете, некоторые из этих историй, что обо мне рассказывают, в целом не так уж далеки от истины. В прежние времена, когда я еще не стал объектом внимания прессы, я и сам вполне мог бы его убить.
Взгляд ее глаз внезапно затуманился.
- Святой... - сказала она, и ее голос придал новое значение этому слову. Но она не смогла закончить, потому что ее прервали.
В комнату неслышно вошел дворецкий и сказал:
- Лейтенант Кондор спрашивает мистера Темплера. Саймон поднялся.
Эйприл тоже поднялась, не сводя с него глаз.
- Я постараюсь увести его отсюда, - сказал он. - Вы разрешите мне потом вернуться сюда и допить мой мартини?
Не дожидаясь ответа, он вышел в холл, где увидел мрачную фигуру лейтенанта Кондора, с нетерпением ожидавшего его. Улыбка на лице Саймона была естественной и беззаботной.
- Так, так, так! - сказал вполголоса Саймон. - Вот и наша недремлющая ищейка. Как вы узнали, что я здесь?
- Я так и думал, что вы будете у кого-нибудь. - Слова лейтенанта прозвучали довольно загадочно. - Я побывал в двух-трех местах и вот нашел вас. Вы предпочитаете побеседовать здесь или на улице?
- Давайте уйдем отсюда.
Они вышли из дома в темноту улицы и медленно направились по лужайке в сторону боковой дорожки, где стояла полицейская машина Кондора. Уличный фонарь освещал машину, словно белая бледная луна среди пальм. Саймон увидел, что водитель машины высунул из окна голову и наблюдает за ними.
- Вы легко находите с ней общий язык? - Вопрос Кондора прозвучал сухо и безлично.
- Очень легко.
- Она помогала вам сочинять еще одно алиби на то время, когда был застрелен Флейн?
Саймон замедлил шаги, держа руки в карманах, и сказал вполне дружелюбно:
- Если вы говорите серьезно, то я предпочел бы услышать от вас официальное обвинение, и дальше мы будем беседовать в присутствии прокурора округа и моего адвоката. В противном случае вам лучше быть более осторожным в своих высказываниях. Я не могу позволить вам до бесконечности обращаться со мной подобным образом. Итак, мне в самом деле необходимо алиби или нет?
- Боюсь, что нет, - мрачно признался Кондор. Он вздохнул. - На этот раз вы, кажется, ни при чем. Вы что-нибудь об этом знаете?
- Только то, что я слышал по радио.
- Флейн примчался домой, очевидно, совершенно пьяный, и пошел прямо в спальню. Экономка попыталась его о чем-то спросить, но он не обратил на нее никакого внимания. Он, должно быть, вытащил пистолет из ящика и застрелился тут же, прямо на месте. Экономка сразу же вбежала в комнату, а он лежит на полу с пистолетом в руке.
- Для меня это большое облегчение, - сказал Святой. - Итак, зачем же я вам понадобился?
- Я подумал, что, может быть, у вас есть какие-нибудь соображения относительно того, что случилось.
Когда они остановились на тротуаре, водитель открыл дверцу и вышел из машины. Он медленно и неуклюже двинулся в их сторону, напряженно приглядываясь к ним в темноте.
- Если все произошло именно так, как вы рассказали, то это, должно быть, было настоящее самоубийство. Я хочу сказать вам, что это действительно было самоубийство. А значит, нет смысла воображать, что это наш убийца вновь нанес удар, чтобы окончательно замести следы.
- Если только он не гений, - сказал Кондор.
Теперь водитель стоял совсем рядом с ними. Он продолжал во все глаза смотреть на Святого. Внезапно рука его потянулась к кобуре.
- Это Темплер? - вмешался он, и голос его звучал хрипло.
- Да, - ответил Кондор, взглянув на него.
Рот водителя подергивался от волнения.
- Я видел его прошлой ночью! Я обходил дом, проверяя, не прячется ли кто-нибудь на заднем дворе, и осветил его фонариком. Я решил, что он вышел из соседнего дома, где была вечеринка. Он, должно быть, как раз находился в доме Афферлитца, когда мы туда приехали!
Глава 10
- Итак, посмотрим, насколько убедительно вы сможете объяснить мне все это, - бесстрастно проговорил Кондор.
Он сидел в машине рядом со Святым, грыз новую зубочистку, а его рука с пистолетом покоилась на коленях, в то время как Святой разворачивал свой большой "бьюик", чтобы ехать в сторону бульвара Беверли. Один раз Кондор оглянулся через плечо на огни следовавшей за ними полицейской машины.
- Даннигэн едет прямо за нами, - сказал он, - так что, я думаю, вам не придет в голову сделать глупость и попытаться удрать.
- Лично я еще надеюсь избавить вас от чертовски неприятного положения, а также от вызова в суд за незаконный арест, - ответил Святой. - Вы читали эту записку?
Кондор пробежал глазами записку при тусклом свете, исходившем от приборов на щитке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27