– спросил мистер Избистер.
Бен с Джемом помотали головами.
– Ни разу, – произнес Джем. – Я себе ноги чуть не по коленки сносил.
– Я шел за одними, – сказал Блускин. – От Грейт-Тауэр-стрит. На вид то, что надо. – Остальные заулыбались, но Блускин мягко добавил: – Но только они покатили в Боро.
Улыбки поблекли.
– Тогда нам ничего не светит, – заметил Джем. – Это пожива Ребят из Боро.
– Не пойму, с какой это стати, – проговорил Блускин. – Кошачий Корм здесь чувствует себя как дома. Так почему нам туда путь заказан?
Никто не ответил на его взгляд, и он продолжил:
– Так я рассудил и дал Слису пятнадцать шиллингов, чтобы, как в прошлый раз, забыл запереть ворота.
– Рассчитаемся потом, – сказал мистер Избистер, – когда что-нибудь провернем.
– Рассчитаемся сейчас. – Блускин произнес это без всякого нажима, и мой хозяин, скривившись, вынул из кармана пятнадцать шиллингов.
– Раз уж ты полез за монетой, Джерри, – начал Бен под грозным взглядом мистера Избистера, – то уладим дельце, о котором толковали раньше. – Он обратился к Блускину: – Джерри посылал мальчика забрать товар из Бартса.
– Вот как? Молодчага, Джерри. Отсчитывай нам денежки.
Мистер Избистер неохотно выдал каждому из троих по два соверена.
– Что, всего десятка? – иронически усмехнулся Блускин. – Тебя здорово надули. А ведь товар по нынешним временам куда как редкий!
– Плоховат был.
– А как насчет доли Гарри? – спросил Джем. Остальные переглянулись.
– Гарри не узнает, – произнес Блускин. – Если, конечно, кто-нибудь из нас не проболтается.
– Значит, каждому еще по десять шиллингов, – заключил Бен.
Пока мистер Избистер отсчитывал и распределял деньги, Джем слабо запротестовал:
– Не надо бы, а? Это нечестно.
– Отказываешься от своей доли? – огрызнулся мистер Избистер.
Джем виновато сунул деньги в карман.
– Ну ладно, – Блускин обвел взглядом комнату, – кому не слабо отправиться ночью на дело?
– Забыл, как нас в прошлый раз отходили Ребята из Боро? Смотри. – Мистер Избистер закатал рукав и вытянул руку. – У меня, черт возьми, до сих пор не сошел шрам, которым Кошачий Корм меня украсил.
Блускин тихонько отозвался:
– Нет, не забыл, Джерри, как раз и не забыл. Потому-то и говорю: если им это позволять, то чем же мы закончим?
– Старший я, – заявил мистер Избистер. – Мне решать.
– Мы все рискуем жизнью. Все и решать будем, – мягко отозвался Блускин.
– в самую точку, – кивнул Бен, и даже Джем что-то хрюкнул в знак одобрения.
– И что же вы скажете? – обратился к ним Блускин.
– Нам уже больше месяца ничего не перепадало, – неуверенно начал Бен.
– Дырка в черепушке, вот что тебе понадобилось? – ухмыльнулся мой хозяин.
– В прошлый раз нас просто застали врасплох. – Словно бы не слыша его, Блускин обращался к остальным. – Но если они заявятся сегодня, получат по первое число.
– Ага, верно. – Бен сверкнул глазами в сторону мистера Избистера. – Либо сена клок, либо вилы в бок – вот что я скажу!
– А ты как, Джем? – спросил Блускин.
– Не то чтобы мне это нравилось, но если вы пойдете, то и я с вами.
– Вот слова отважного британца! – Всем своим массивным телом Бен повернулся к Избистеру. – Мы пойдем! А кто против, пусть провалится в тартарары!
– Ну, Джерри? – невозмутимо спросил Блускин.
– А что, я пойду. А как же. Разве я когда-нибудь отказывался?
Блускин стукнул кулаком по столу и обвел глазами собеседников.
– Значит, идем на дело?
Бен с Джемом рассмеялись, и Блускин крикнул:
– Давай, Бен, запевай. Вен завел песню на мелодию «Уоппинга старая пристань», другие, пустив по кругу кувшин, к нему присоединились; ради пущего комического эффекта хор укорачивал последние строчки куплетов. Песню сопровождал перестук кружек, опускаемых на что попало. Мистер Избистер, певший глухим басом, все это время, к моему испугу, не спускал с меня глаз, а на губах его играла улыбка, которая была страшнее любой гримасы. Он словно бы понуждал меня признать, что мне по вкусу эта шутка.
Недотрогу обхаживал Джек –
Та мамаше послушна одной.
Он с духом собраться не мог
Предложить: будь моей…!
Х о р:
На коленки встань
Попросить руки –
И наплюй на брань,
И наплюй на брань.
Джек папаше –
мол, так и так:
Если можно, подай совет.
Эта фря задирает нос
И твердит одно слово – …!
Х о р:
На коленки встань
И т. д.
Старикан понимал, что к чему,
И утешить сынка был рад: –
Хорошенько ее приструни,
А упрется – пошли ее в…!
Х о р:
На коленки встань
И т. д.
Когда песня, под особо громкий перезвон кружек, подошла к концу, мистер Избистер обратился ко мне:
– Ну что, малец, как насчет того, чтобы сегодня ночью отправиться с нами?
– Нет, Джерри, – внезапно ввернул Бен. – Откуда нам известно, что ему можно доверять?
– Как же, как же. – Мистер Избистер обхватил меня за плечи и притянул к себе. – Он знает, как лучше для него и для его матушки.
– Я не хочу, мистер Избистер.
Он поднялся на ноги, черные глазки сверлили меня злым взглядом.
– Ты не хочешь, – повторил он, делая шаг вперед.
Я встал и попятился.
– Я тебе доверял. Ты так много знаешь, что можешь сорвать нам затею.
Его тяжелые пятерни сгребли меня за грудки и внезапно толкнули к стене.
– Хватит, Джерри, отстань от него, – слабо возразил Джем.
– На что нам сдался этот недоросток? – спокойно спросил Блускин.
Бен рассмеялся, но мистер Избистер, приблизив лицо вплотную к моему, прошипел:
– Ты что думаешь, я вас с мамашей взял в дом из жалости? Не такой же ты дурак? – Для убедительности он крепко приложил меня головой о стену. – Если что, я тебя с твоей мамашей в два счета вышвырну. Хотя нет, слишком далеко зашло дело. Если тебе нельзя доверять… – Он осекся. – Мальцов вроде тебя по трое-четверо в неделю выуживают из реки или находят во рву Флит-дич. Ну что, так-таки не пойдешь?
– Только не сегодня, – снова вмешался Джем. – Мы ведь в Боро собираемся, там наверняка начнется заварушка.
– Тем лучше. Пусть держит лошадь и присматривает за повозкой. – Он сопроводил свои слова ударом в челюсть, от чего моя голова снова стукнулась о стену. – Ну, что скажешь?
Меня спасло замечание Блускина:
– Джем прав. Он будет только путаться под ногами. Погоди, покудова мы найдем щель, в которую нужно будет протиснуться.
Мистер Избистер смерил меня недовольным взглядом:
– Ну ладно, не сегодня. Но в следующий раз пойдешь на дело вместе с нами. А теперь уматывай.
Он посторонился, давая мне дорогу, и я выскочил из комнаты. Снаружи, в темном коридорчике, я помедлил, чтобы отдышаться. Услышав голоса матушки и миссис Избистер, о чем-то споривших в кухне, я ощутил внезапно, что не могу больше оставаться в этом доме. Я выбежал за дверь и пустился наугад по улицам, желая только убраться оттуда как можно дальше и никогда не возвращаться.
Часа два я блуждал по городу, взвешивая в уме возможные выходы из положения. Если бы только привели к чему-нибудь мои попытки найти мисс Квиллиам. Тут мне вдруг пришло в голову, что я нахожусь в двух шагах от дома миссис Малатратт, и я поспешил туда.
Когда я постучал в кухонную дверь, ее распахнула Нэнси и при виде меня улыбнулась:
– Наконец у меня кое-что для вас есть. Приходил джентльмен и уплатил по счету, так что ей разрешили забрать ее коробки. Она оставила вот что.
Ошеломив меня этим сообщением, Нэнси пошарила на столике за подносом, прислоненным к стене, и протянула мне письмо. Я перевернул его лицевой стороной наверх и увидел надпись из всего одного слова: «Джону».
– Я не могу сейчас разговаривать: госпожа звонит в колокольчик. – Нэнси закрыла дверь.
Поднимаясь по задним ступенькам, я вскрыл письмо (первое настоящее письмо, которое я получил!) и с колотящимся сердцем всмотрелся в красивый почерк.
«Вестминстер,
Орчард-стрит, 47,
4 июня 18-.
Дорогой Джон!
Конечно, я Вас помню, хотя сейчас мне кажется, будто хафемские времена я прожила в другом мире.
Я очень опечалена теми несчастьями, которые выпали на долю Вам и Вашей матушке, и от всей души хотела бы вам помочь. Однако Вы меня поймете, если я скажу, что мои нынешние обстоятельства куда хуже тех, в которых Вы меня застали в последний раз. Тем не менее, хотя мои возможности очень ограничены, я сделаю все, что в моих силах, – и сделаю со всей охотой. Если Вы с матушкой пожелаете прийти ко мне, вы найдете меня по указанному выше адресу.
Остаюсь Вашей покорнейшей слугой и не менее преданным другом,
Хелен Квиллиам».
Я был несколько разочарован и, быстро шагая домой, раздумывал о том, смогу ли убедить матушку, чтобы она согласилась на предложение мисс Квиллиам, и как мы будем в этом случае зарабатывать себе на жизнь. Прежде чем взяться за уговоры, решил я, мне нужно до конца убедиться, что мои подозрения справедливы и хозяин действительно вовлечен в какие-то гнусные делишки. И тут мне пришла мысль проследить за ним этой ночью и все выяснить!
Когда я вернулся, время близилось к девяти. Я прокрался в нашу комнату и, слушая пьяный смех в гостиной и голоса женщин, споривших в кухне, съел кусок сухой колбасы и булочку, которые купил на обратном пути.
Часа через два поднялась наверх и матушка, однако выяснилось, что серьезный разговор о нашем будущем придется отложить. Вскоре на лестнице послышалось пьяное бормотание миссис Избистер. Матушку быстро охватил сон, и ее дыхание, если не считать редкого покашливания, было ровным и глубоким.
Время текло медленно, из гостиной то и дело долетали крики и смех, перемежавшиеся раскатистым пением. Лишь после полуночи я услышал шаги, мгновенно выскочил из кровати, натянул в темноте одежду и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Убедившись по громкому дыханию миссис Избистер, что она спит, я прокрался вниз, поднял задвижку на кухонном окне, распахнул его, вылез наружу и неслышно прикрыл окно.
Я находился в дворике позади дома, где было пусто, если не считать бочки с водой, груды ломаных кирпичей и шиферной плитки, а также дохлой крысы – все это в окружении высокой стены с калиткой. Днем я уже осмотрел дворик из нашего окна и теперь без особого труда перебрался через калитку, а затем по темному проходу между задних дворов достиг улицы. Три компаньона мистера Избистера стояли у повозки; выглядывая из-за угла, я увидел и его самого: он приближался с лошадью, которую, очевидно, только что привел из конюшни. Он запряг ее вполне спокойно – насколько это было возможно в неверном свете фонаря, который держал Джем; вскоре все взгромоздились на повозку, и она покатила. Я выждал в укрытии и вышел оттуда, только когда повозка достигла конца улицы. Предстояло узнать, смогу ли я выдерживать необходимую скорость.
К счастью, ночь стояла ясная, с множеством звезд и полной луной, и мне удавалось следовать за повозкой на приличном расстоянии, не теряя ее из виду. По той же самой причине, однако, приходилось быть вдвойне осторожным, чтобы меня не заметили. До большой дороги мистер Избистер добирался неспешным шагом – вероятно, не желая привлекать к себе внимание. Мне никогда не случалось выходить из дома так поздно, и, хотя я был поражен изрядным количеством повозок и пешеходов, все же меня страшила перспектива нырнуть в темные закоулки. Мистер Избистер пустил конягу рысью, но, к счастью для меня, медленной, поскольку в повозке было слишком много седоков.
Вначале мне нетрудно было бежать ровной трусцой, но через четверть часа я начал уставать. Повозка неуклонно продвигалась к западу по дороге на Бетнал-Грин-роуд, затем свернула на юг, в Шордич. По Бишопсгейт лошадь побежала быстрой рысью, я начал терять силы и постепенно отставать Сердце и легкие разрывались, ноги саднило из-за плохой обуви, я чуть не кричал от досады при мысли о том, что, несмотря на все усилия, вот-вот потеряю повозку из виду. Силы и дыхание кончились, делать было нечего – через несколько минут повозка скрылась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Бен с Джемом помотали головами.
– Ни разу, – произнес Джем. – Я себе ноги чуть не по коленки сносил.
– Я шел за одними, – сказал Блускин. – От Грейт-Тауэр-стрит. На вид то, что надо. – Остальные заулыбались, но Блускин мягко добавил: – Но только они покатили в Боро.
Улыбки поблекли.
– Тогда нам ничего не светит, – заметил Джем. – Это пожива Ребят из Боро.
– Не пойму, с какой это стати, – проговорил Блускин. – Кошачий Корм здесь чувствует себя как дома. Так почему нам туда путь заказан?
Никто не ответил на его взгляд, и он продолжил:
– Так я рассудил и дал Слису пятнадцать шиллингов, чтобы, как в прошлый раз, забыл запереть ворота.
– Рассчитаемся потом, – сказал мистер Избистер, – когда что-нибудь провернем.
– Рассчитаемся сейчас. – Блускин произнес это без всякого нажима, и мой хозяин, скривившись, вынул из кармана пятнадцать шиллингов.
– Раз уж ты полез за монетой, Джерри, – начал Бен под грозным взглядом мистера Избистера, – то уладим дельце, о котором толковали раньше. – Он обратился к Блускину: – Джерри посылал мальчика забрать товар из Бартса.
– Вот как? Молодчага, Джерри. Отсчитывай нам денежки.
Мистер Избистер неохотно выдал каждому из троих по два соверена.
– Что, всего десятка? – иронически усмехнулся Блускин. – Тебя здорово надули. А ведь товар по нынешним временам куда как редкий!
– Плоховат был.
– А как насчет доли Гарри? – спросил Джем. Остальные переглянулись.
– Гарри не узнает, – произнес Блускин. – Если, конечно, кто-нибудь из нас не проболтается.
– Значит, каждому еще по десять шиллингов, – заключил Бен.
Пока мистер Избистер отсчитывал и распределял деньги, Джем слабо запротестовал:
– Не надо бы, а? Это нечестно.
– Отказываешься от своей доли? – огрызнулся мистер Избистер.
Джем виновато сунул деньги в карман.
– Ну ладно, – Блускин обвел взглядом комнату, – кому не слабо отправиться ночью на дело?
– Забыл, как нас в прошлый раз отходили Ребята из Боро? Смотри. – Мистер Избистер закатал рукав и вытянул руку. – У меня, черт возьми, до сих пор не сошел шрам, которым Кошачий Корм меня украсил.
Блускин тихонько отозвался:
– Нет, не забыл, Джерри, как раз и не забыл. Потому-то и говорю: если им это позволять, то чем же мы закончим?
– Старший я, – заявил мистер Избистер. – Мне решать.
– Мы все рискуем жизнью. Все и решать будем, – мягко отозвался Блускин.
– в самую точку, – кивнул Бен, и даже Джем что-то хрюкнул в знак одобрения.
– И что же вы скажете? – обратился к ним Блускин.
– Нам уже больше месяца ничего не перепадало, – неуверенно начал Бен.
– Дырка в черепушке, вот что тебе понадобилось? – ухмыльнулся мой хозяин.
– В прошлый раз нас просто застали врасплох. – Словно бы не слыша его, Блускин обращался к остальным. – Но если они заявятся сегодня, получат по первое число.
– Ага, верно. – Бен сверкнул глазами в сторону мистера Избистера. – Либо сена клок, либо вилы в бок – вот что я скажу!
– А ты как, Джем? – спросил Блускин.
– Не то чтобы мне это нравилось, но если вы пойдете, то и я с вами.
– Вот слова отважного британца! – Всем своим массивным телом Бен повернулся к Избистеру. – Мы пойдем! А кто против, пусть провалится в тартарары!
– Ну, Джерри? – невозмутимо спросил Блускин.
– А что, я пойду. А как же. Разве я когда-нибудь отказывался?
Блускин стукнул кулаком по столу и обвел глазами собеседников.
– Значит, идем на дело?
Бен с Джемом рассмеялись, и Блускин крикнул:
– Давай, Бен, запевай. Вен завел песню на мелодию «Уоппинга старая пристань», другие, пустив по кругу кувшин, к нему присоединились; ради пущего комического эффекта хор укорачивал последние строчки куплетов. Песню сопровождал перестук кружек, опускаемых на что попало. Мистер Избистер, певший глухим басом, все это время, к моему испугу, не спускал с меня глаз, а на губах его играла улыбка, которая была страшнее любой гримасы. Он словно бы понуждал меня признать, что мне по вкусу эта шутка.
Недотрогу обхаживал Джек –
Та мамаше послушна одной.
Он с духом собраться не мог
Предложить: будь моей…!
Х о р:
На коленки встань
Попросить руки –
И наплюй на брань,
И наплюй на брань.
Джек папаше –
мол, так и так:
Если можно, подай совет.
Эта фря задирает нос
И твердит одно слово – …!
Х о р:
На коленки встань
И т. д.
Старикан понимал, что к чему,
И утешить сынка был рад: –
Хорошенько ее приструни,
А упрется – пошли ее в…!
Х о р:
На коленки встань
И т. д.
Когда песня, под особо громкий перезвон кружек, подошла к концу, мистер Избистер обратился ко мне:
– Ну что, малец, как насчет того, чтобы сегодня ночью отправиться с нами?
– Нет, Джерри, – внезапно ввернул Бен. – Откуда нам известно, что ему можно доверять?
– Как же, как же. – Мистер Избистер обхватил меня за плечи и притянул к себе. – Он знает, как лучше для него и для его матушки.
– Я не хочу, мистер Избистер.
Он поднялся на ноги, черные глазки сверлили меня злым взглядом.
– Ты не хочешь, – повторил он, делая шаг вперед.
Я встал и попятился.
– Я тебе доверял. Ты так много знаешь, что можешь сорвать нам затею.
Его тяжелые пятерни сгребли меня за грудки и внезапно толкнули к стене.
– Хватит, Джерри, отстань от него, – слабо возразил Джем.
– На что нам сдался этот недоросток? – спокойно спросил Блускин.
Бен рассмеялся, но мистер Избистер, приблизив лицо вплотную к моему, прошипел:
– Ты что думаешь, я вас с мамашей взял в дом из жалости? Не такой же ты дурак? – Для убедительности он крепко приложил меня головой о стену. – Если что, я тебя с твоей мамашей в два счета вышвырну. Хотя нет, слишком далеко зашло дело. Если тебе нельзя доверять… – Он осекся. – Мальцов вроде тебя по трое-четверо в неделю выуживают из реки или находят во рву Флит-дич. Ну что, так-таки не пойдешь?
– Только не сегодня, – снова вмешался Джем. – Мы ведь в Боро собираемся, там наверняка начнется заварушка.
– Тем лучше. Пусть держит лошадь и присматривает за повозкой. – Он сопроводил свои слова ударом в челюсть, от чего моя голова снова стукнулась о стену. – Ну, что скажешь?
Меня спасло замечание Блускина:
– Джем прав. Он будет только путаться под ногами. Погоди, покудова мы найдем щель, в которую нужно будет протиснуться.
Мистер Избистер смерил меня недовольным взглядом:
– Ну ладно, не сегодня. Но в следующий раз пойдешь на дело вместе с нами. А теперь уматывай.
Он посторонился, давая мне дорогу, и я выскочил из комнаты. Снаружи, в темном коридорчике, я помедлил, чтобы отдышаться. Услышав голоса матушки и миссис Избистер, о чем-то споривших в кухне, я ощутил внезапно, что не могу больше оставаться в этом доме. Я выбежал за дверь и пустился наугад по улицам, желая только убраться оттуда как можно дальше и никогда не возвращаться.
Часа два я блуждал по городу, взвешивая в уме возможные выходы из положения. Если бы только привели к чему-нибудь мои попытки найти мисс Квиллиам. Тут мне вдруг пришло в голову, что я нахожусь в двух шагах от дома миссис Малатратт, и я поспешил туда.
Когда я постучал в кухонную дверь, ее распахнула Нэнси и при виде меня улыбнулась:
– Наконец у меня кое-что для вас есть. Приходил джентльмен и уплатил по счету, так что ей разрешили забрать ее коробки. Она оставила вот что.
Ошеломив меня этим сообщением, Нэнси пошарила на столике за подносом, прислоненным к стене, и протянула мне письмо. Я перевернул его лицевой стороной наверх и увидел надпись из всего одного слова: «Джону».
– Я не могу сейчас разговаривать: госпожа звонит в колокольчик. – Нэнси закрыла дверь.
Поднимаясь по задним ступенькам, я вскрыл письмо (первое настоящее письмо, которое я получил!) и с колотящимся сердцем всмотрелся в красивый почерк.
«Вестминстер,
Орчард-стрит, 47,
4 июня 18-.
Дорогой Джон!
Конечно, я Вас помню, хотя сейчас мне кажется, будто хафемские времена я прожила в другом мире.
Я очень опечалена теми несчастьями, которые выпали на долю Вам и Вашей матушке, и от всей души хотела бы вам помочь. Однако Вы меня поймете, если я скажу, что мои нынешние обстоятельства куда хуже тех, в которых Вы меня застали в последний раз. Тем не менее, хотя мои возможности очень ограничены, я сделаю все, что в моих силах, – и сделаю со всей охотой. Если Вы с матушкой пожелаете прийти ко мне, вы найдете меня по указанному выше адресу.
Остаюсь Вашей покорнейшей слугой и не менее преданным другом,
Хелен Квиллиам».
Я был несколько разочарован и, быстро шагая домой, раздумывал о том, смогу ли убедить матушку, чтобы она согласилась на предложение мисс Квиллиам, и как мы будем в этом случае зарабатывать себе на жизнь. Прежде чем взяться за уговоры, решил я, мне нужно до конца убедиться, что мои подозрения справедливы и хозяин действительно вовлечен в какие-то гнусные делишки. И тут мне пришла мысль проследить за ним этой ночью и все выяснить!
Когда я вернулся, время близилось к девяти. Я прокрался в нашу комнату и, слушая пьяный смех в гостиной и голоса женщин, споривших в кухне, съел кусок сухой колбасы и булочку, которые купил на обратном пути.
Часа через два поднялась наверх и матушка, однако выяснилось, что серьезный разговор о нашем будущем придется отложить. Вскоре на лестнице послышалось пьяное бормотание миссис Избистер. Матушку быстро охватил сон, и ее дыхание, если не считать редкого покашливания, было ровным и глубоким.
Время текло медленно, из гостиной то и дело долетали крики и смех, перемежавшиеся раскатистым пением. Лишь после полуночи я услышал шаги, мгновенно выскочил из кровати, натянул в темноте одежду и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Убедившись по громкому дыханию миссис Избистер, что она спит, я прокрался вниз, поднял задвижку на кухонном окне, распахнул его, вылез наружу и неслышно прикрыл окно.
Я находился в дворике позади дома, где было пусто, если не считать бочки с водой, груды ломаных кирпичей и шиферной плитки, а также дохлой крысы – все это в окружении высокой стены с калиткой. Днем я уже осмотрел дворик из нашего окна и теперь без особого труда перебрался через калитку, а затем по темному проходу между задних дворов достиг улицы. Три компаньона мистера Избистера стояли у повозки; выглядывая из-за угла, я увидел и его самого: он приближался с лошадью, которую, очевидно, только что привел из конюшни. Он запряг ее вполне спокойно – насколько это было возможно в неверном свете фонаря, который держал Джем; вскоре все взгромоздились на повозку, и она покатила. Я выждал в укрытии и вышел оттуда, только когда повозка достигла конца улицы. Предстояло узнать, смогу ли я выдерживать необходимую скорость.
К счастью, ночь стояла ясная, с множеством звезд и полной луной, и мне удавалось следовать за повозкой на приличном расстоянии, не теряя ее из виду. По той же самой причине, однако, приходилось быть вдвойне осторожным, чтобы меня не заметили. До большой дороги мистер Избистер добирался неспешным шагом – вероятно, не желая привлекать к себе внимание. Мне никогда не случалось выходить из дома так поздно, и, хотя я был поражен изрядным количеством повозок и пешеходов, все же меня страшила перспектива нырнуть в темные закоулки. Мистер Избистер пустил конягу рысью, но, к счастью для меня, медленной, поскольку в повозке было слишком много седоков.
Вначале мне нетрудно было бежать ровной трусцой, но через четверть часа я начал уставать. Повозка неуклонно продвигалась к западу по дороге на Бетнал-Грин-роуд, затем свернула на юг, в Шордич. По Бишопсгейт лошадь побежала быстрой рысью, я начал терять силы и постепенно отставать Сердце и легкие разрывались, ноги саднило из-за плохой обуви, я чуть не кричал от досады при мысли о том, что, несмотря на все усилия, вот-вот потеряю повозку из виду. Силы и дыхание кончились, делать было нечего – через несколько минут повозка скрылась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99