К концу следующей недели (третьей, с тех пор как мы послали письмо в Мелторп) ответа от Биссетт все еще не было. Тут встревожилась уже и матушка и послала повторное письмо. Наш скудный запас наличности быстро таял, и жилье, снятое едва ли не даром (так нам казалось, когда мы переехали сюда из своих прежних комнат), делалось непозволительной роскошью. Нам не хотелось вновь переезжать, теряя на этом время и деньги, и, когда в верхнем этаже освободилась комната поменьше, за пять шиллингов в неделю, мы договорились с миссис Филлибер и перебрались туда.
В комнате, которая представляла собой отгороженную часть чердака, не было камина, потому мы питались теперь холодной едой и лишь иногда баловали себя горячим блюдом из ближайшей кондитерской. Погода пока стояла теплая, но скоро должны были начаться холода, и я не знал, что мы будем делать зимой. Комнатушка была мрачная, в окошке виднелись только соседние крыши, солнечный свет сюда не проникал, и, вероятно, по этой причине мы все больше поддавались унынию. Часто поздним вечером, когда матушка уходила искать работу, я сидел с книгой, наблюдал, глядя меж дымовых труб, как прыгают по карнизам воробьи, похожие на крошечных калек на костылях, как расправляют они внезапно крылышки и упархивают прочь – и до чего же я им завидовал!
Проведя весь день на ногах (карету мы не могли больше нанимать даже для самых далеких поездок, а омнибусов в те времена еще не существовало), матушка возвращалась Усталой, а часто, в дождливую погоду, и промокшей. Когда наступили холода, мы стали мерзнуть в летней одежде, и пришлось пожертвовать значительной частью наших денежных запасов, чтобы купить себе верхнее платье.
Матушка приучилась каждый вечер готовить себе чашку негуса, хотя, по мере того как мы беднели, пришлось отказаться сперва от яиц, потом от молока и наконец от пряностей. Можно было подумать (по крайней мере, мне так казалось), при помощи этого ритуала она старалась убедить себя, что все у нас хорошо. По крайней мере, после этого она веселела, хотя по утрам частенько бывала не в духе.
Прошел месяц с тех пор, как было отправлено первое письмо к Биссетт, у нас оставалось всего четыре фунта, и я тайком подсчитал, что на еду и квартирную плату у нас уходит двенадцать шиллингов в неделю. Было ясно, что, если не придут ожидаемые деньги, мы так долго не протянем. А ведь надвигается зима, нужно будет как-то обогреваться – быть может, переехать в другое помещение, потому что без камина не проживешь.

КНИГА II
СОГЛАШЕНИЯ
Глава 31
И снова мистер Сансью оказывается перед дверью дома номер 27 на Голден-Сквер. Когда он предстает пред лицом вдовы, та с холодной улыбкой спрашивает:
– Как, мистер Сансью, что привело вас сюда снова?
– Речь опять о миссис Мелламфи. Или, точнее, миссис Клоудир. Мэм, я в отчаянии. Припадаю к вашим стопам. Я должен ее найти.
– Благие небеса, мистер Сансью! Такие страсти! Неужели она скрылась, не оплатив счета?
Она указывает на стул, и мистер Сансью, садясь, с усилием растягивает губы в улыбке:
– О, как забавно, мэм. Ха-ха. Но я в затруднительном положении. В самом деле, очень затруднительном. Она исчезла, и я предполагаю, что она отправилась в Лондон. Мне необходимо ее найти.
– Ваша забота о ее благополучии делает вам честь. Но я так понимаю, что вы утратили то доверие, которым хвалились прежде?
Адвокат краснеет.
Правду сказать, мэм, она потеряла некоторую сумму на спекуляции, которую я ей рекомендовал.
– И вбила себе в голову, что вы поступили с нею нечестно?
Адвокат пытается скрыть удивление.
– Вы очень проницательны, мадам. Именно-именно. Ее подозрения, конечно, ни на чем не основаны.
– Конечно.
– Есть у вас хоть малейшее представление о том, где она может быть?
– На этот счет будьте спокойны. Она в Лондоне.
– О, слава богу.
– Я виделась и разговаривала с нею в этой самой комнате не более трех недель назад.
– Тогда, пожалуйста, скажите, где она находится.
– Не так скоро, мистер Сансью. Мы должны до конца друг друга понять. Сдается мне, во время нашей последней беседы вы были не вполне искренни.
– Мадам!
– Помните, я вас спросила, печетесь ли вы об интересах миссис Клоудир? Если бы я повторила этот вопрос, что бы вы ответили?
Собеседники разглядывают друг друга в упор.
– Ответил бы, что пекусь об ее интересах в той же мере, что и вы.
Молодая вдова улыбается.
– Весьма удовлетворительный ответ. Но прежде чем я вам что-нибудь скажу, мне нужно знать, зачем вы ее ищете и на кого вы работаете.
Мистер Сансью колеблется, и она добавляет:
– Ну, мистер, Сансью, будьте откровенны. Из корпорации вас за это не исключат, вы же знаете. – Не дождавшись ответа, она произносит: – Подозреваю, что ваш патрон – мистер Сайлас Клоудир.
– Вы правы, – удивленно кивает мистер Сансью. – А поскольку вам известно это, вы должны также понимать, насколько важно для него получить документ, находящийся в распоряжении миссис Клоудир.
– Документ, – неопределенно повторят: она.
– Тот самый, которым стараются завладеть Момпессоны, потому что он лишает их прав на поместье Хафем.
Он замолкает, видя, что миссис Фортисквинс внезапно отвернулась.
– Вам нехорошо, мадам? Не позвонить ли вашей горничной?
– Нет, я здорова, спасибо. – Чуть погодя она поворачивается к мистеру Сансью. – Мистер Сансью, я вам помогу. Но должна честно признаться, что тоже не имею понятия, где сейчас находится миссис Клоудир; знаю только, что в Лондоне.
– Тогда я откровенничал с вами впустую! – зло бросает адвокат и поднимается на ноги.
– Нет, мистер Сансью. Думаю, я все же сумею вам помочь. Как я понимаю, если вы ее найдете, то получите вознаграждение от мистера Клоудира?
Мистер Сансью кивает.
– В таком случае, мы с вами, разумеется, можем достигнуть соглашения.
Он снова садится.
– Но, – продолжает она, – крайне важное условие: миссис Клоудир не должна знать о моем участии.
Собеседник бросает на нее любопытный взгляд, и она добавляет:
– О, причина коренится в давно минувших событиях. Для вас они не представляют интереса. Но есть дела, в которых наши устремления сходятся.
– Дорогая мадам, – произносит маленький адвокат, – с сегодняшнего дня ваши интересы – это мои интересы.
Глава 32
В конце ноября, так и не получив ответа из Мелторпа, мы оказались в критическом положении: у нас не было денег, чтобы заплатить квартирной хозяйке за следующую неделю. Когда до этого дошло, я стал просить матушку, чтобы она как можно скорее честно поговорила с миссис Филлибер, но она не соглашалась. Бросив искать работу, она стала апатично дожидаться в нашей маленькой комнате, где становилось все холоднее, пока не придет время идти на почту. На обратном пути она покупала что-нибудь на ужин, а также компоненты для негуса (последний поглощал теперь большую часть наших денег).
Матушка отсрочила развязку, пообещав миссис Филлибер, что деньги вот-вот придут, но однажды в начале декабря (к тому времени мы уже за неделю задолжали) квартирная хозяйка решительно явилась в нашу комнату и выпалила:
– Денег не будет, так ведь?
– Как вы можете такое говорить! – воскликнула матушка. – Я ожидаю их завтра.
– Нет, – вмешался я. – Боюсь, завтра их не будет.
– Джонни! – крикнула матушка.
– Я не жестокий человек, – сказала миссис Филлибер. – Но у меня есть свои заботы и мне нужно получать плату. – Она с любопытством огляделась. – Не может быть, чтобы вам нечего было продать.
Матушка тревожно следила за глазами хозяйки, обводившими пустую комнату; я заметил, как она схватила и упрятала злосчастный кусок шелка.
Взгляд хозяйки, совершив круг, вернулся к нам.
– За одежду, которая на вас, можно выручить несколько фунтов, – проговорила она. – Это ведь летнее платье, к чему оно, когда зима на носу? Почему бы его не продать? Могли бы заплатить мне долг и еще обзавестись кое-каким платьишком на зиму.
Матушка никак не соглашалась поменять нашу собственную одежду на вещи хуже, да еще и ношеные, но мы с хозяйкой в конце концов ее уломали.
– Позвольте, продажей займусь я, – предложила миссис Филлибер. – Увидите, я выручу куда больше вашего. Обманывать вас я не стану, обещаю.
Я ей верил, и мы согласились на том, что она возьмет себе небольшую комиссию и, конечно, плату за комнату. По ее оценке, нам, после всех вычетов, должно было остаться пять или шесть фунтов, и это была обнадеживающая новость, потому что на эти деньги мы могли некоторое время продержаться.
Мы отдали хозяйке одежду, оставшись в верхнем платье. Перекинув одежду через руку, она уже собиралась пересечь порог, но внезапно остановила пристальный взгляд на матушке.
– Эта коробочка серебряная? – Хозяйка указывала на продолговатый футляр, висевший на поясе у матушки.
– Нет, всего лишь посеребренная.
– Наверняка я смогу за нее получить фунт-другой. И кое-что за ваше кольцо. – Она подняла глаза на шею матушки. – А вот этот медальон уж точно серебряный.
Матушка испуганно схватилась за украшение.
– С ним я ни за что не расстанусь.
– Не будь дурочкой, мама, – крикнул я.
– Вот как? Нежные воспоминания? – В голосе миссис Филлибер звучало любопытное участие.
– Я… да, – выдавила из себя матушка.
Хозяйка покачала головой:
– Ладно, милочка, быть может, когда-нибудь вам придется выбирать, продать медальон или умереть от голода. И когда такой час наступит, думаю, нужно будет запросить за медальон четыре или пять фунтов. Меньше, чем на три, не соглашайтесь. Не забудьте мои слова.
Она вышла.
– Вот что, мама, – сказал я, – глупо цепляться за этот медальон.
– Как ты со мной разговариваешь, Джонни!
– Но ты не понимаешь. У нас за душой ни гроша. А деньги из Мелторпа все не приходят. – Решившись на откровенность, я выложил то, что давно уже держал в голове: – И нам нужно подумать о том, чтобы продать кодицилл сэру Персевалу.
– Нет! Что угодно, только не это.
Мы поругались, и к приходу миссис Филлибер сидели надувшиеся и недовольные. Тем не менее нас обрадовала новость, что она исполнила обещанное и после вычета долга за комнату у нас остались деньги, чтобы продержаться еще не один месяц. Более того, меня восхитили покупки миссис Филлибер: белые вельветовые штаны с синей жилеткой и подходящим сюртучком со скругленными фалдами и на медных пуговицах, а также белая касторовая шляпа.
Мы все еще не оставили надежду на деньги из Мелторпа и даже обсудили дерзкий план: матушка съездит туда на внешнем месте в почтовой карете и выяснит, что случилось. Тем не менее это стоило бы не меньше пяти фунтов, и мы решили не рисковать.
В последующие недели не поступало никаких вестей, и под Рождество матушка простилась с надеждой найти работу без рекомендации. За несколько дней до праздников она заговорила о том, что неплохо было бы засвидетельствовать свое почтение миссис Фортисквинс и выяснить, как она воспримет наши нынешние обстоятельства и не сочтет ли нужным предложить нам помощь.
Я не мог отрицать, что в этой идее есть смысл, но выставил условие:
– Ни в коем случае не говори ей, где мы живем. Матушка согласилась и добавила, что надо бы ей что-нибудь подарить.
– Что? – спросил я.
Она взяла злополучную вышивку и грустно промолвила:
– Уверена, она это оценит. Всегда любила хорошие вещи.
В этот день мы питались экономно: матушка, с позволения миссис Филлибер, сварила у нее на кухне небольшого цыпленка и купила в кондитерской пирожков с изюмом. После полудня мы пустились в путь по тихим улицам.
На наш звонок в дверь вышла с приветливой улыбкой молоденькая служанка:
– О, миссис Мелламфи, рада снова вас видеть. Госпожи нет дома, но я знаю, она будет досадовать, что разминулась с вами; она часто повторяет, что только и ждет, когда вывернетесь.
Матушка послала мне торжествующую улыбку.
– Так нам можно подождать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99