– Отпустите ее, – потребовал я.
– Да как ты смеешь так со мной говорить? Что ты вообще здесь делаешь? С какой стати они тебя впустили?
– Я имею такое же право здесь находиться, как и вы, – огрызнулся я. – И даже большее, если по справедливости.
Юнец не то чтобы рассмеялся, а скорее обозначил хриплый смех, словно указывая, что веселость его напускная и к моим словам не имеет ни малейшего отношения. Столкнувшись с подобной глупостью в сочетании с подобной наглостью, я возненавидел его так сильно, как никого прежде мне не случалось ненавидеть.
– Мистер Томас, если вы не выпустите мисс Генриетту, я должна буду сообщить о вашем поведении вашему учителю, – проговорила молодая леди.
– Плевать я на него хотел!
Я шагнул к нему со словами:
– Отпусти ее, или я тебя стукну.
Внезапно он выпустил Генриетту и кулаком ударил меня в грудь, так что я отшатнулся, потерял равновесие и упал. Генриетта вскрикнула, и, лежа на полу, я увидел, как юнец со всего маху отвесил ей пощечину. Молодая леди кинулась к нему и схватила его за руку, но он стряхнул ее руку и шагнул ко мне, целя сапогом мне в лицо.
Я откатился в сторону и схватил его за голень, но он взял меня за голову и начал – правда, не со всей силы – колотить ею о стену. Генриетта принялась бить его по плечам, он отталкивал ее локтем.
Тут чей-то властный голос произнес:
– Бога ради, что здесь происходит?
Том залился краской и робко от меня отошел. С трудом поднявшись на ноги, я увидел высокую даму, которая стояла в дверях соседней комнаты. Она была несколькими годами старше моей матушки, но я заметил, что она совсем не старая, а находится в том неопределенном возрасте, когда молодость уже прошла, а старость еще далеко. Ее лицо я назвал бы скорее породистым, чем красивым, и уж никак не привлекательным; сейчас, когда она нас рассматривала, на нем выражались гнев и презрение.
– Кто-нибудь мне ответит? Мисс Квиллиам, чем вы объясните эту из ряда вон выходящую сцену?
– Не знаю, леди Момпессон, я только-только вошла.
– В самом деле? – Она подчеркнуто придала своему тону оттенок холодного удивления. Взгляд ее скользнул по нашим лицам. – Ты как будто кричала, Генриетта. Почему?
Генриетта взглянула на юнца, тот показал зубы, словно готовясь зарычать.
– Я вскрикнула, оттого что Джон упал, тетя Изабелла.
Леди поджала губы.
– А ты что скажешь, Том?
– Да я ничего, шутки шутил самую малость, мама.
Ее передернуло.
– Нельзя ли не оскорблять наш слух языком простонародья?
– Генриетта говорит правду, – вмешался я. – Ничего не было. Я просто споткнулся и упал.
Обращенный ко мне взгляд леди Момпессон был настолько лишен выражения, что я задал себе вопрос, произнес ли я хоть слово или это мне приснилось. Потом она обратилась к Генриетте:
– Тебе нечего здесь делать. Отправляйся немедленно с мисс Квиллиам в классную комнату; там ты будешь наказана за непослушание.
Не глядя на меня, Генриетта проворно удалилась вместе с гувернанткой.
– Что касается тебя, Том. – Она помедлила, задумчиво глядя на Тома. – Иди к своему гувернеру, скажи, пусть чем-нибудь тебя займет. И еще скажи, пусть зайдет ко мне после обеда. Настало время для очередной нашей небольшой беседы.
– Я не виноват, мама, – заскулил Том. – Она сюда вошла, а я вошел за ней, потому что ей нечего здесь делать. И тут на меня набросился этот мальчишка.
– Ты лжец и драчун, – воскликнул я. – Она здесь пряталась только потому, что ты за ней гонялся.
– Мама, как смеет этот мальчишка меня оскорблять? – вскричал рыжий юнец. – Он даже не сын джентльмена.
– Ты тоже, – злобно бросил я, – потому что ни один джентльмен не станет так обходиться со своей родней. – Я, конечно, имел в виду Генриетту.
– Мастер Мелламфи, как он нам напоминает, вдвойне имеет право на вежливое обращение, так как он к тому же гость в нашем доме, – сказала сыну леди Момпессон. – Ступай, Том. У меня есть дело к этому молодому человеку.
Послав мне свирепый взгляд, юнец ссутулился и вышел; леди Момпессон пробормотала: «Следуйте за мной», – и направилась в соседнюю комнату. Я повиновался, думая о скрытом значении ее предыдущих слов; сердце мое колотилось.
Комната была обширная, а царившая в ней полутьма делала ее еще громадней (высокие окна на противоположной стене были затянуты занавесками). На пристенных столиках стояло несколько горящих свечей. В центре, спиной к двери, сидела на стуле с высокой спинкой моя мать. Напротив нее полулежал в шезлонге, под богато вышитым покрывалом, старик, ноги его покоились на скамеечке.
Когда мы приблизились, матушка оглянулась и послала мне робкую улыбку. Глядя на старика, я вспомнил его длинные впалые щеки, слезящиеся глаза и мешки под ними, выступающую челюсть, кожу в пятнах; он ничуть не изменился, старый джентльмен в карете, который так напугал мою мать на следующий день после проникновения в наш дом грабителя, в давние-предавние времена.
– Вот этот мальчик. – Леди Момпессон вытолкнула меня в центр комнаты, между шезлонгом и стулом, где сидела матушка.
– Подведи его ближе, – сказал старик.
Вдавив костлявый кулак мне в поясницу, леди Момпессон подвинула меня вперед.
Сэр Персевал поднял к налитому кровью глазу лорнет и с минуту рассматривал меня.
– Довольно мелкий на вид, – промолвил он наконец с небрежной медлительностью. – Не очень здоровый?
– Слава небесам, сэр Персевал, он здоров и крепок, – отозвалась матушка.
– Отлично, – кивнул он без особого подъема. – Рад в этом удостовериться.
Леди Момпессон села рядом с мужем на элегантную софу и командным тоном потребовала:
– А теперь покажите сэру Персевалу и мне предмет, о котором шла речь.
– Иди обратно в соседнюю комнату, Джонни, и жди меня там, – распорядилась матушка.
Удивленный и разочарованный, я встрепенулся:
– А нельзя ли мне остаться?
– Почему бы нет? – спросил старый джентльмен. – Это ведь его касается, так?
– Если желаете, сэр Персевал, – робко проговорила матушка и посмотрела на меня с упреком. – Но обещай молчать.
Одержав эту победу, я наряду с торжеством почувствовал и некоторую вину. Я придвинулся к матушке и встал с нею рядом, напротив двоих хозяев.
Из связки ключей на цепочке, обернутой вокруг талии, матушка выбрала один и открыла им замок, державший футляр для бумаг, который она всегда носила при себе. Склонившись вперед, сэр Персевал пристально наблюдал, как она нашла еще один ключ и отперла сам футляр. Оттуда она извлекла небольшой бумажный свиток, с обеих сторон схваченный медными кольцами. Мы все, затаив дыхание, следили, как матушка снимала кольца и осторожно разворачивала свиток. Стоя немного сзади, я сумел разглядеть, что это был всего один исписанный лист плотного пергамента. Разобрать хотя бы одно слово было невозможно – не только из-за расстояния, но и из-за букв, красивых, однако очень странных по форме. К нижнему концу бумаги была прикреплена большая красная печать, над нею виднелись как будто три подписи – они были не такие ровные и аккуратные, как прочий текст.
– Позвольте взглянуть. – Сэр Персевал протянул костлявую, в кольцах, руку, хотя достать все равно бы не смог.
Матушка отпрянула, прижимая к себе бумагу.
– Нет, сэр Персевал, – воскликнула она. – Простите, пожалуйста, но мне нельзя давать его вам в руки. – Он пробормотал что-то про себя и откинулся назад. Матушка подняла документ так, чтобы им было видно. – Надеюсь, вы признаете это доказательством законности моих требований, что касается ежегодных выплат.
– Оставляя этот вопрос в стороне, миссис Мелламфи, – проговорила леди Момпессон, – мы готовы пойти на следующее: если это тот самый кодицилл, копию которого вы нам посылали семь лет назад, то мы согласны его у вас купить.
– Купить?! – выдохнула матушка.
– Речь идет, – продолжала леди Момпессон, – о сумме в полторы тысячи фунтов.
– Но документ не продается!
– Это наше последнее слово; можете поверить, что, претендуя на большее, вы зря потратите время.
– Нет, – твердо заявила матушка. – Я не могу его продать.
– Но, мама, – вмешался я, – подумай только: если у нас будет полторы тысячи фунтов, нам не придется продавать все наши вещи.
Я перехватил торжествующий взгляд, посланный леди Момпессон сэру Персевалу.
– О Джонни, зря ты это сказал. – Она обратилась к Момпессонам: – Все верно, нас постигло несчастье, мы с сыном остались без гроша и жить нам не на что. И, конечно, я не вижу возможности дать ему достойное образование и обеспечить то место в жизни, на которое он по праву рождения…
– Мэм, – протянул сэр Персевал, – пожалуйста, вернитесь к сути дела.
Матушка вспыхнула и продолжила скороговоркой:
– Все, о чем я вас сегодня прошу, это выплачивать ежегодный доход, на который я имею право.
– Видите ли, миссис Мелламфи, – сквозь зубы процедила леди Момпессон, – мы с супругом не признаем за вами этого права, по причинам, которые наши законные представители на протяжении последних семи или восьми лет неоднократно вам излагали и которые мы и сами перечислили не далее как пять минут назад. – Она помедлила, скользнула взглядом по мне и бесстрастно добавила: – Желаете, чтобы я повторила?
– Нет, – поспешно отказалась матушка, – пожалуйста, не надо.
– Но мы готовы приобрести у вас этот документ за единовременную выплату.
– Он не моя собственность, чтобы его продавать, леди Момпессон. – Матушка вернула документ в футляр и заперла его.
– Прошу прощения, – ледяным тоном произнесла леди Момпессон, – я вас не понимаю, миссис Мелламфи.
– Честно говоря, я вижу здесь коварный замысел, – бросил сэр Персевал.
– Ничего подобного! – выкрикнула матушка. И продолжила тише, как бы стараясь овладеть собой: – Я обещала своему отцу его хранить. Этот документ стоил ему… стоил ему… – Она запнулась и замолкла.
– Я же говорил, что это вопрос цены, – воскликнул баронет.
– Я не о том! – возмутилась матушка. Мгновение поразмыслила и перевела взгляд на меня. – Я обещала отцу, что передам документ моему наследнику. Кроме того, я знаю, что, если я продам документ, вы его уничтожите.
– А почему бы и нет, черт возьми? Раз заплачены деньги…
– Минутку, сэр Персевал, – перебила его жена. – Если бы мы так поступили… – начала она ледяным тоном. – Заметьте, я говорю «если бы», поскольку таким образом мы могли бы навлечь на себя обвинение в неуважении к суду: документ является материальным свидетельством в процессе, который еще не закончен; итак, если бы мы поступили подобным образом, то исключительно потому, что считаем его подделкой…
– Если он поддельный, почему вы так хотите его заполучить? – выкрикнул я.
– Ваш сын – очень наглый ребенок, миссис Мелламфи, – самым будничным тоном заметила леди Момпессон. – Тем не менее я отвечу на этот в высшей степени нелепый вопрос. Нам опасна даже и подделка, поскольку она может затянуть этот проклятый процесс.
– Он подлинный, – воскликнула матушка. – Мой отец в этом не сомневался.
Леди Момпессон холодно улыбнулась:
– Видите ли, дорогая миссис Мелламфи, ваш отец не тот человек, на чей авторитет в этом вопросе можно безоговорочно положиться. Подумайте, сколько он рассчитывал таким образом выиграть.
Матушка взглянула на нее и поджала губы.
– Едва ли мне понятен смысл ваших слов, леди Момпессон. Не могу поверить, что вам достанет бессердечия… – Она помедлила и добавила импульсивно: – Но уверяю: другая сторона процесса считает его подлинным.
Хозяева дома быстро переглянулись.
– Какого черта вы имеете в виду? – требовательно вопросил сэр Персевал.
– Каким-то образом та сторона прознала, что документ у меня, а недавно ей стало известно, где я живу.
– Почему вы так считаете? – спросила леди Момпессон.
– Некоторое время назад в мой дом проник грабитель, чтобы похитить этот документ.
Взрыв бомбы поразил бы хозяев меньше, чем ее слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99