– Да ничего особенного. Скажи, сколько этому типу лет?
– Около тридцати пяти.
– Рост?
– Высокий. Примерно метр восемьдесят.
– Как он сложен?
– Нормально, как все.
– Здоровый?
– В общем-то да.
– Волосы?
– Светлые.
– Усы или борода есть?
– Нет.
– Глаза?
– Голубые.
– Каких-нибудь шрамов или родинок не заметил?
– Нет.
– А татуировки?
– Тоже нет.
– Какой у него голос?
– Самый обыкновенный.
– Он говорил с акцентом?
– Вроде нет. Говорил как все.
– Во что он был одет?
– В коричневое пальто. Еще у него были коричневые перчатки.
– А какой костюм?
– Я не видел, что у него под пальто. Штаны, понятно, были, но на цвет не обратил внимания. Нет, насчет костюма ничего сказать не могу.
– Ладно. Что у него было на голове?
– Ничего не было.
– Очки?
– Тоже нет.
– Но хоть что-нибудь особенное ты заметил?
– Да, – изрек Ла Бреска.
– Что же?
– У него был слуховой аппарат.
* * *
Бюро по найму рабочей силы располагалось на углу Эйнсли-авеню и Клинтон-стрит, в пяти кварталах от Гровер-парка. На всякий случай – вдруг человек со слуховым аппаратом все еще ждет Ла Бреску – полицейские решили съездить туда. На заднем сиденье расположился Ла Бреска.
Возле бюро толпилась очередь из здоровых парней в рабочей одежде. С замерзшими лицами, пряча руки в карманах, они переминались с ноги на ногу и подпрыгивали, стараясь согреться.
– Можно подумать, здесь раздают доллары, – фыркнул Ла Бреска. – Между прочим, за свои услуги они берут недельный заработок. Правда, места подыскивают неплохие. Последний раз благодаря им я проработал восемь месяцев и прилично заработал.
– Ты нигде не видишь этого типа? – спросил Браун.
– Отсюда не вижу. Может, выйдем?
– Давай, – согласился Браун.
Первым из машины вылез Уиллис – маленький, легкий, изящный, как танцор. С бесстрастным выражением банкомета он похлопывал руками в перчатках и ждал, когда выберется Браун. Тот протиснулся с изяществом носорога, захлопнул дверцу и стал натягивать на свои ручищи перчатки.
– Козырек опустил? – спросил Уиллис.
– Мы же на минутку.
– Лучше опусти. А то эти черти привяжутся и сдерут штраф.
Браун, ворча, полез обратно в машину.
– Ну и холод! – воскликнул Ла Бреска.
Браун опустил козырек на ветровом стекле. К нему была прикреплена картонка, на которой крупными буквами было выведено от руки: «Автотранспорт полиции».
Снова хлопнув дверцей, Браун кивнул своим спутникам. Они зашагали к толпе.
– Видишь его? – спросил Браун Ла Бреску.
– Нет. Пока не вижу.
Они медленно прошли вдоль очереди.
– Ну как?
– Нет, – сказал Ла Бреска. – Его здесь нет.
– Посмотрим внутри, – предложил Браун.
Очередь желающих получить работу тянулась по шаткой лестнице на второй этаж, к двери матового стекла с надписью: "Бюро по найму рабочей силы «Меридиэн».
– Видишь его? – спросил Уиллис.
– Нет.
– Подожди здесь, – велел Уиллис, и детективы направились в другой конец коридора.
– Что будем делать? – спросил Браун.
– У нас нет оснований задерживать его дольше.
– Вот и я про то.
– Может, приставить к нему хвост?
– Посмотрим, как к этому отнесется шеф.
– Что же ты у него не спросил?
– Сейчас спрошу.
Браун вернулся к Ла Бреске, а Уиллис отыскал в коридорчике за углом телефон-автомат и позвонил в участок. Лейтенант Бернс внимательно выслушал его и спросил:
– Как по-вашему, он не врет?
– Вроде бы нет.
– Думаете, там действительно был человек со слуховым аппаратом?
– Похоже на то.
– Почему же он не подождал Ла Бреску с жестянкой?
– Не знаю, Пит. У меня такое впечатление, что Ла Бреска здесь ни при чем.
– Где, вы говорите, он живет?
– В Риверхеде. Джонстон, восемьсот двенадцать.
– Это какой участок?
– Не помню.
– Я проверю и позвоню тамошним ребятам. Может, у них найдется лишний человек. У нас-то никого нет.
– Ну так что, мы отпускаем Ла Бреску?
– Да, и возвращайтесь обратно. Только припугните его хорошенько на всякий случай.
Уиллис пошел к Брауну и Ла Бреске.
– Ты свободен, Энтони, – сказал он. – Можешь идти.
– Куда? Мне придется опять занимать очередь.
– И помни, Энтони: в случае чего мы знаем, где тебя найти.
– Это как понимать?
– Мы тебя предупредили.
– Ясно, – сказал Ла Бреска. – Слушайте, ребята, вы не могли бы мне помочь?
– Каким образом?
– Мне бы пройти без очереди...
– А мы-то чем можем помочь?
– Вы же полиция, – сказал Ла Бреска.
Уиллис и Браун только переглянулись.
* * *
Когда они вернулись в участок, то оказалось, что лейтенант Бернс позвонил в 115-й участок в Риверхеде, где ему сообщили, что у них нет лишних людей для слежки за Ла Бреской, чего, впрочем, и следовало ожидать.
Вечером того же дня смотритель парков Каупер спускался по широкой белой мраморной лестнице нового театрально-концертного комплекса под руку с женой в белой норковой шубке и легком белом шарфе. На смотрителе парков был великолепный смокинг и черный галстук. Впереди, шагах в четырех, шествовали мэр с супругой. Воздух был сухим и морозным, на небе ни звездочки. На лестницу и тротуар из окон падал мягкий свет. Жена что-то шепнула Кауперу на ухо, а он не успел рассмеяться, не успел поправить перчатку на левой руке, не успел шагнуть на следующую ступеньку, как в морозном вечернем воздухе раздались два выстрела. Рука смотрителя застыла, нога так и не коснулась ступеньки. Кровь брызнула из ран на лбу и щеке. Он рухнул и покатился вниз. Жена закричала, мэр обернулся посмотреть, что происходит, а ушлый фоторепортер, оказавшийся тут как тут, успел сделать снимок.
Когда Каупер застыл у подножия белой мраморной лестницы, он был мертв.
Глава 3
Кончетта Эспозита Ла Бреска всего-навсего не любила негров, а ее братья были убеждены, что негров надо уничтожать при первом удобном случае. Ума-разума они набирались в итальянском квартале, иронически и в то же время любовно названном его обитателями Парадизо. Маленькая Кончетта, выросшая в этом райском саду, не раз была свидетельницей того, как ее братцы вместе с другими соседскими ребятами разбивали негритянские головы. И это не вызывало в ней протеста. Если ты настолько глуп, думала она, что родился негром, да еще забрел в Парадизо, стадо быть, ты заслужил, чтобы тебе разбили дурацкую черную башку.
Девятнадцатилетняя Кончетта покинула Парадизо, когда неаполитанец Кармине Ла Бреска, продавец льда, недавно приехавший в Риверхед, сделал ей предложение. Кармине был красавцем с огромными карими глазами и черными курчавыми волосами. К тому же его дело процветало. Кончетта приняла предложение, потому что ей нравился Кармине. Кроме того, она забеременела.
Через семь месяцев после свадьбы у них родился сын Энтони, которому теперь исполнилось двадцать шесть. Он жил с матерью на Джонсон-стрит. Через месяц после рождения сына Кармине уехал обратно в Италию. По слухам, он погиб во время Второй мировой войны, и больше ничего о его судьбе Кончетта не знала. Впрочем, она была уверена, что Кармине вовсе не погиб, а напротив, стал главным продавцом льда в Италии и живет себе припеваючи – крутит напропалую романы с девицами и грешит с ними в погребе, как это случилось когда-то с ней самой.
Кончетта Ла Бреска не любила негров и по сей день. Она не на шутку испугалась, обнаружив одного из них на пороге своего дома в пять минут первого ночи.
– Это что еще такое? – крикнула она. – А ну-ка, убирайся!
– Полиция, – сказал Браун и показал значок. Только теперь Кончетта заметила, что рядом с огромным негром стоит белый коротышка с узким лицом и холодным взглядом злодея.
– Что вам надо? Уходите! – крикнула она и опустила жалюзи на стеклянной входной двери. Квартира Кончетты была на втором этаже, туда вела шаткая деревянная лестница, на которой Уиллис споткнулся и чуть было не слетел вниз. Лестница выходила на задний двор, где росло дерево, увешанное какими-то липкими плодами. Браун решил, что это инжир. Через дворик по диагонали тянулась веревка с замерзшим нижним бельем. Ветер выл, норовя сдуть Уиллиса с лестницы в виноградник, побеги которого опутали дворик. Он еще раз постучал в дверь и крикнул: «Полиция! Лучше откройте!»
– Sta zitto, – крикнула Кончетта и отворила дверь. – Вы что, хотите разбудить весь квартал?
– Войти-то можно? – осведомился Уиллис.
– Входите, входите, – проворчала Кончетта и отступила из прихожей в крошечную кухоньку, пропуская Уиллиса и Брауна в квартиру.
– Что вам понадобилось в два часа ночи? – спросила Кончетта, с трудом затворяя дверь за сыщиками, поскольку ветер пытался этому воспрепятствовать.
Кухня оказалась маленькой и узкой. У одной стены стояли плита, раковина, холодильник, у противоположной – стол с металлической столешницей, а ближе к батарее – металлический шкаф с приоткрытой дверцей. Он был набит консервами и пакетами с кашами. На холодильнике стояла фарфоровая собачка. Над батареей висела дешевая олеография с изображением Иисуса Христа. Кухню освещала люстра – большая стеклянная чаша на цепях. Из крана капало.
– Сейчас не два часа, а начало первого, – поправил хозяйку Браун. В его голосе появились особые интонации, и Уиллис решил, что это исключительно из-за Кончетты Ла Брески.
В который раз он поразился чутью Брауна. Это был не человек, а радар, способный безошибочно распознать негрофоба в радиусе мили. Впрочем, Уиллис чувствовал, что хозяйка квартиры настроена враждебно к ним обоим. По ее прищуренным глазам видно было, что она готова в любой момент дать отпор. Она вышла босиком в мужском халате, накинутом на ночную рубашку.
– Вы миссис Ла Бреска? – спросил Уиллис.
– Я Кончетта Ла Бреска, а вы кто такие?
– Детективы Уиллис и Браун из восемьдесят седьмого полицейского участка, – представился Уиллис. – А где ваш сын?
– Спит, – ответила Кончетта и, поскольку родилась в Неаполе, а выросла в Парадизо, сразу же заявила: – Он был со мной весь вечер. Вы, наверно, что-то перепутали.
– Не могли бы вы его разбудить, миссис Ла Бреска? – попросил Браун.
– Зачем?
– Нам надо с ним поговорить.
– О чем?
– Мадам, если хотите, мы можем забрать его в участок, – сказал Браун, – но, по-моему, будет проще, если мы сейчас кое о чем его спросим. Так вы разбудите его или нет?
– Я не сплю, – послышался голос Ла Брески из соседней комнаты.
– Не могли бы вы к нам выйти, мистер Ла Бреска? – спросил Уиллис.
– Одну минуту, – отозвался тот.
– Он был дома весь вечер, – повторила Кончетта.
Рука Брауна скользнула к кобуре. Кто его знает, вдруг этот Ла Бреска всадил две пули в голову смотрителя парков?
Он долго не появлялся, а когда наконец вышел в халате на кухню, взъерошенный и заспанный, оказалось, что в руках у него только пояс, который он пытался завязать.
– Ну, чего вам надо? – буркнул он.
Поскольку Хэл Уиллис и Артур Браун пришли к Ла Бреске, так сказать, неофициально и не собирались его задерживать, детективы решили, что нет смысла напоминать ему о правах. Вместо этого Уиллис сразу взял быка за рога:
– Где ты был сегодня в половине двенадцатого?
– Дома, – ответил Ла Бреска.
– Что делал?
– Спал.
– Во сколько лег?
– В десять.
– Всегда ложишься так рано?
– Да, когда надо рано вставать.
– А завтра рано вставать?
– В шесть.
– Зачем?
– Надо идти на работу.
– Ты же безработный.
– Я нашел работу вчера, сразу как вы уехали.
– Где?
– На стройке. Чернорабочим.
– Ты получил работу в бюро «Меридиэн»?
– Да.
– В какой строительной фирме?
– "Эберхардт".
– В Риверхеде?
– Нет, в Айсоле.
– Во сколько ты вчера вернулся домой? – спросил Браун.
– Я вышел из «Меридиэн» часов в пять. Потом заглянул в бильярдную на Саут-Лири, немного покатал шары с ребятами. Часов в пять-шесть вернулся домой.
– Что ты делал дома?
– Поел, – вставила Кончетта.
– Потом?
– Посмотрел немного телевизор. Потом лег спать, – сказал Ла Бреска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25