— Большую часть времени вы будете находиться в сидячем положении с откинутой головой и пребывать в полубессознательном состоянии.
Дюран побледнел. Шоу улыбнулся и заверил:
— Вы ничего не почувствуете. Некоторый дискомфорт на следующий день — и только.
— Я хотел спросить вас кое о чем, — сказал Аллалин. — Меня интересует ваша предыдущая операция… Что вы можете о ней сказать?
— Я не совсем вас понимаю, — удивился Дюран.
Нейрохирург нахмурился.
— Вы оперируетесь на мозге не впервые. Здесь шрам. Вот он, под губой. — Склонившись над пациентом, доктор зажал его верхнюю губу двумя пальцами и оттянул вверх, чтобы Шоу тоже посмотрел. Когда тот кивнул, Аллалин отпустил губу.
Дюран размял рот и сказал:
— Полагаю, если бы мне сделали операцию на мозге, я бы запомнил.
Шоу кивнул:
— Разумеется. Если бы вы не страдали амнезией.
— Хм…
— Вот именно.
Шоу протянул Джеффу еще одну форму на подпись, и доктора ушли. Позвонила Эйдриен, чтобы узнать, как дела. Они недолго поговорили — минут десять, от силы двадцать. Едва успели поздороваться, как начал действовать валиум. И все же, когда они попрощались, сквозь дымку забытья Дюрану показалось, словно в голосе собеседницы прозвучало что-то особенное — тревога, озабоченность, беспокойство о нем. Возможно ли такое?
«Нет», — подумал Джефф и легко заснул.
Утром, ровно в восемь, медбрат отвез Дюрана на каталке в операционную, где его опоясали трубками и сделали серию инъекций. После этого пациент погрузился в бессознательное состояние, оставаясь вялым и безучастным ко всему происходящему. Операция началась десять минут спустя и продолжалась, насколько мог определить Джефф, именно столько, сколько и предсказывал Аллалин.
По большей части Дюран сидел с закрытыми глазами и без интереса слушал как из-под воды доносившиеся голоса хирургов и ритмичную перекличку разнообразных аппаратов. Он ничего не чувствовал, едва улавливая перемещение тех, кто находился рядом, и колебания света, когда над ним склонялся хирург.
Дюран слышал перезвон инструментов, которые то клали на металлические подносы, то забирали с них. Звуки временами складывались в невнятные связки слогов, хотя он не мог понять, о чем велась речь.
Однажды Шоу вроде бы сказал: «симасидальная подлость», на что Аллалин ответил: «воблость гиппопотама».
Пару раз Джефф открывал глаза, и тогда огни в операционной мерцали и перемигивались, точно звезды. Зрелище выглядело почти прекрасным: все пульсировало, подчиняясь ритму механической симфонии приборов.
И тут Аллалин совершенно отчетливо произнес:
— Вот он!
Кто— то испустил вздох неимоверного облегчения, а потом до Дюрана донеслись слова Шоу:
— Господи Иисусе! Это еще что такое?
Медленно вплыло в фокус лицо хирурга, распалось на ленточки света и вновь обрело исходную форму. Дюран видел, как рот доктора движется с увеличенной до ненормальности амплитудой, и звук очень долго и неохотно добирался до ушей, словно сквозь воду.
— Еффф. — Пациенту показалось, что это буква алфавита и его просят продолжить список, но во рту было слишком сухо. Вдруг он понял, что доктор обращается к нему: «Джефф».
— Шшто? — Рот точно набит зубной пастой.
— По меньшей мере он распознает звуки на слух и способен говорить, — с явным облегчением объявил Аллалин, склоняясь над Дюраном. Его кроличье лицо слегка укоротилось — слишком близко к глазам.
— Назови мне свою фамилию, Джефф.
Тот задумался. Вспомнил, что находится в больнице, вспомнил, что ему делали операцию. Видимо, операция закончилась — и он в порядке. Не умер, не ослеп, не лишился рассудка.
— Джефф! — Высокий голос терпеливо продолжал. — Скажи, ты помнишь свою фамилию?
Пациент кивнул.
— Назови фамилию, Джефф.
— Дюран.
Неожиданно перед глазами оказалось лицо Эйдриен.
— Привет, старина, — проговорила она и крепко стиснула его руку.
Доктор Шоу сказал:
— Я ваш должник, Ник, — операция проведена чертовски хорошо!
Пациент неподвижно лежал на каталке и прислушивался к разговору врачей. Аллалин сказал: «Держи меня в курсе дел. Любопытно, что скажут в лаборатории».
— Узнаешь первым, можешь не сомневаться, — ответил Шоу.
Дюран попытался переместиться в сидячее положение, но все в поле зрения качнулось и поплыло в сторону. Он закрыл глаза и схватился за край стола.
— Ну-ну, — пожурил его Шоу, — поосторожнее. Вас прооперировали только утром.
Джефф нащупал руку Эйдриен и сжал пальцы.
— Что там было? — спросил он.
— У тебя в голове?
— Да.
— Придется некоторое время потерпеть, — ответил за нее Шоу.
— О чем вы?
— Доктор хочет сказать, что предмет, который из тебя извлекли, находится сейчас на анализе, — сказала Эйдриен. — В лаборатории.
— На анализе? — переспросил Дюран.
— Позвольте, я расскажу вам, что предполагал обнаружить, — предложил психиатр.
— Расскажите.
— Я думал найти хирургический зажим или что-то вроде этого. Особенно после того, как увидел, что вы уже перенесли одну операцию. Также там мог оказаться фрагмент пули или осколок, попавший в череп после аварии, — то, что проглядели при первом вмешательстве.
— И?… — спросил Дюран.
— Доктор извлек нечто другое, — сообщила Эйдриен.
Джефф переводил взгляд с одного собеседника на другого, ожидая объяснений.
— Так что там было?
Психиатр сложил трубочкой губы, состроив недовольную мину.
— Я не знаю.
Пациент попытался протестовать, и доктор прервал его:
— Зато нам доподлинно известно, что объект попал в вашу черепную коробку не случайно.
Дюран нахмурился и проводил взглядом Шоу, который отошел к окну.
— То есть?
— Объект имплантировали.
— Что? Зачем? — Джефф от удивления снова попытался сесть и опять потерпел неудачу.
— В том-то и дело. Когда Ник его вытащил, я подумал, что это кусок стекла. Таким он показался на первый взгляд. Затем мы взглянули на него в микроскоп…
— И что же?
— Оказалось, перед нами нечто другое, — продолжил психиатр. — Внутри объекта видны провода — это явно какая-то разновидность микроминиатюрного прибора.
Дюран застонал.
— Мы отправили его в лабораторию прикладных материалов, — сообщил Шоу. — У них есть отделение биомедицинских исследований.
— Вы хотите сказать, что достали из моей головы нечто, о чем не имеете представления?
Психиатр улыбнулся:
— Не совсем так. Я знаю, что это такое — мозговой имплантат, располагающийся между полушариями мозга. Вопрос в другом: каким образом он оказался в вашей голове? На данный момент лично мне цель его пребывания там неясна.
— Доктор, но ведь у вас есть какие-то предположения? — поинтересовалась Эйдриен.
— Откровенно? — начал Шоу. — Если не считать весьма скромных экспериментов над животными, страдавшими болезнью Паркинсона, единственный имплантат, с которым мне доводилось иметь дело, использовался для лечения эпилептических припадков. Причем в крайне тяжелых формах.
— И вы полагаете, что у меня эпилепсия? — спросил Дюран.
— Напротив, я не заметил у вас ни одного симптома.
На некоторое время все замолчали, и пациент поинтересовался:
— Когда вам сообщат результаты?
— Через три-четыре дня, — ответил Шоу.
— Я смогу к тому времени ходить?
Психиатр лукаво усмехнулся в ответ.
— К тому времени вы уже выпишетесь отсюда.
— Вы шутите? — изумилась Эйдриен.
Врач покачал головой:
— Ни в коей мере.
— Это просто прекрасно, — обрадованно проговорил Джефф.
— Благодарите не меня, а грамотно организованную терапию. — Шоу улыбнулся. — А я тем временем очень хотел бы узнать, имеет ли наш объект какое-то отношение к вашей амнезии. Учитывая, где он располагался, вероятность крайне велика. — Глаза врача засветились от счастья. — По моим прогнозам, теперь к вам начнет возвращаться память, проведем сеансы — и многое станет ясно. Если вы ничего не имеете против, завтра же и начнем.
После операции Дюрана переполняло неописуемое ликование. Он чувствовал себя так, будто прежде жил в некоем гравитационном поле, а теперь избавился от постоянно довлевшего над ним груза.
В первые сутки Джефф проспал двенадцать часов, потом попытался смотреть телевизор, хотя и не хотелось, — и поспал еще. Из отеля позвонила Эйдриен, поинтересовалась его самочувствием и похвасталась, что обнаружила дешевую парковку в западной части города — «всего» в пятнадцати кварталах от отеля.
Наутро второго дня Джефф прошел через массу тестов и решил множество головоломок, разработанных для измерения различных аспектов работы мозга: осязания, вкуса, обоняния и зрения. Наряду с навыками моторики измерили коэффициент запоминания, проверили координацию, а после предложили прогуляться по коридору.
— Не бегом, — предостерег ассистент. — Тихим-тихим шагом. Если закружится голова — присядьте. А если нет — двигайтесь больше, это вам только на пользу.
После завтрака в больницу заглянул Шоу — проведать подопечного и узнать, как у него дела.
Дюран признался, что, хотя ему и впрямь стало гораздо легче, все-таки досадно, что по-прежнему ничего не удается вспомнить.
— А как вы хотели? Сразу ничего не бывает, — успокоил его Шоу. — Даже если взять, к примеру, не столь сложный недуг — слепоту, то и здесь с возвращением раздражителя пациенту нужно время, чтобы научиться расшифровывать получаемые сигналы. Представим, некто слеп от рождения, и вдруг к нему возвращается зрение… Что же вы думаете? Велика вероятность, что он впервые за многие годы начнет натыкаться на стены. Почему? Потому что этот человек успел приспособиться к слепоте. Он нашел способы справляться с ней. Лишите слепца темноты, и он окажется в водовороте света и красок, которые ничего для него не значат. Мозгу нужно время, чтобы научиться обрабатывать увиденное. Ваша психика, очевидно, нашла способ обходиться без утраченной личности, создав ей замену: Джеффри Дюрана. А поскольку мы еще не пытались беспокоить этот фильтр вашего восприятия, логично предположить, что он будет преобладать надо всем остальным до тех пор, пока не ослабнет.
— А как этого добиться?
— Поработаем с гипнозом, попытаемся навести вас на воспоминания с помощью ассоциативных образов — тогда и будет видно. К тому же кое-что нам уже известно. Эйдриен рассказала, что вы любите шахматы; я полагаю, что Карибы для вас не пустое слово, и еще… Вы, похоже, умеете управлять парусным судном.
Дюран улыбнулся.
— У меня мысль, — предложил он. — Почему бы нам не взять напрокат яхту и не сыграть парочку партий по пути на Ямайку?
Шоу с хитрецой улыбнулся и лукаво проговорил:
— Не искушайте меня.
Два часа спустя Шоу удобно устроился в кресле в кабинете для приема пациентов, находящемся в самом конце коридора. Помещение чистое, опрятное, располагающее к отдыху и совсем не похожее на палату: ряды лампочек на потолке, календари с репродукциями, мягкая мебель вокруг хромированного журнального столика.
Психиатр скрестил ноги и взглянул в глаза Дюрану.
— Я знаю, вы разочарованы, — начал он. — Однако, на мой взгляд, мы все-таки добились кое-какого прогресса.
— Какого? Я вспомнил лодку под парусом? Я и раньше это знал.
Шоу отрицательно покачал головой и ответил:
— Нет, вы не помнили. Во всяком случае, не так. Вы не помнили регату, не помнили, что участвовали в гонках… Видимо, вы были хорошо подготовленным матросом — учитывая ваш возраст, в студенчестве. Здесь можно кое с чем поработать.
Дюран нахмурился:
— А поподробнее?
— Похоже, вы когда-то жили у воды. Может быть, учились в университете, где был свой яхт-клуб.
— Может быть, может быть… — повторил Дюран. — Мы ничего не знаем наверняка.
— Не торопите память, — посоветовал психиатр, — дайте ей время. В большинстве случаев воспоминания восстанавливаются не за раз. Они приходят порциями — часто довольно медленно. К тому же типично, что те из них, что касаются перенесенной травмы, возвращаются в самую последнюю очередь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Дюран побледнел. Шоу улыбнулся и заверил:
— Вы ничего не почувствуете. Некоторый дискомфорт на следующий день — и только.
— Я хотел спросить вас кое о чем, — сказал Аллалин. — Меня интересует ваша предыдущая операция… Что вы можете о ней сказать?
— Я не совсем вас понимаю, — удивился Дюран.
Нейрохирург нахмурился.
— Вы оперируетесь на мозге не впервые. Здесь шрам. Вот он, под губой. — Склонившись над пациентом, доктор зажал его верхнюю губу двумя пальцами и оттянул вверх, чтобы Шоу тоже посмотрел. Когда тот кивнул, Аллалин отпустил губу.
Дюран размял рот и сказал:
— Полагаю, если бы мне сделали операцию на мозге, я бы запомнил.
Шоу кивнул:
— Разумеется. Если бы вы не страдали амнезией.
— Хм…
— Вот именно.
Шоу протянул Джеффу еще одну форму на подпись, и доктора ушли. Позвонила Эйдриен, чтобы узнать, как дела. Они недолго поговорили — минут десять, от силы двадцать. Едва успели поздороваться, как начал действовать валиум. И все же, когда они попрощались, сквозь дымку забытья Дюрану показалось, словно в голосе собеседницы прозвучало что-то особенное — тревога, озабоченность, беспокойство о нем. Возможно ли такое?
«Нет», — подумал Джефф и легко заснул.
Утром, ровно в восемь, медбрат отвез Дюрана на каталке в операционную, где его опоясали трубками и сделали серию инъекций. После этого пациент погрузился в бессознательное состояние, оставаясь вялым и безучастным ко всему происходящему. Операция началась десять минут спустя и продолжалась, насколько мог определить Джефф, именно столько, сколько и предсказывал Аллалин.
По большей части Дюран сидел с закрытыми глазами и без интереса слушал как из-под воды доносившиеся голоса хирургов и ритмичную перекличку разнообразных аппаратов. Он ничего не чувствовал, едва улавливая перемещение тех, кто находился рядом, и колебания света, когда над ним склонялся хирург.
Дюран слышал перезвон инструментов, которые то клали на металлические подносы, то забирали с них. Звуки временами складывались в невнятные связки слогов, хотя он не мог понять, о чем велась речь.
Однажды Шоу вроде бы сказал: «симасидальная подлость», на что Аллалин ответил: «воблость гиппопотама».
Пару раз Джефф открывал глаза, и тогда огни в операционной мерцали и перемигивались, точно звезды. Зрелище выглядело почти прекрасным: все пульсировало, подчиняясь ритму механической симфонии приборов.
И тут Аллалин совершенно отчетливо произнес:
— Вот он!
Кто— то испустил вздох неимоверного облегчения, а потом до Дюрана донеслись слова Шоу:
— Господи Иисусе! Это еще что такое?
Медленно вплыло в фокус лицо хирурга, распалось на ленточки света и вновь обрело исходную форму. Дюран видел, как рот доктора движется с увеличенной до ненормальности амплитудой, и звук очень долго и неохотно добирался до ушей, словно сквозь воду.
— Еффф. — Пациенту показалось, что это буква алфавита и его просят продолжить список, но во рту было слишком сухо. Вдруг он понял, что доктор обращается к нему: «Джефф».
— Шшто? — Рот точно набит зубной пастой.
— По меньшей мере он распознает звуки на слух и способен говорить, — с явным облегчением объявил Аллалин, склоняясь над Дюраном. Его кроличье лицо слегка укоротилось — слишком близко к глазам.
— Назови мне свою фамилию, Джефф.
Тот задумался. Вспомнил, что находится в больнице, вспомнил, что ему делали операцию. Видимо, операция закончилась — и он в порядке. Не умер, не ослеп, не лишился рассудка.
— Джефф! — Высокий голос терпеливо продолжал. — Скажи, ты помнишь свою фамилию?
Пациент кивнул.
— Назови фамилию, Джефф.
— Дюран.
Неожиданно перед глазами оказалось лицо Эйдриен.
— Привет, старина, — проговорила она и крепко стиснула его руку.
Доктор Шоу сказал:
— Я ваш должник, Ник, — операция проведена чертовски хорошо!
Пациент неподвижно лежал на каталке и прислушивался к разговору врачей. Аллалин сказал: «Держи меня в курсе дел. Любопытно, что скажут в лаборатории».
— Узнаешь первым, можешь не сомневаться, — ответил Шоу.
Дюран попытался переместиться в сидячее положение, но все в поле зрения качнулось и поплыло в сторону. Он закрыл глаза и схватился за край стола.
— Ну-ну, — пожурил его Шоу, — поосторожнее. Вас прооперировали только утром.
Джефф нащупал руку Эйдриен и сжал пальцы.
— Что там было? — спросил он.
— У тебя в голове?
— Да.
— Придется некоторое время потерпеть, — ответил за нее Шоу.
— О чем вы?
— Доктор хочет сказать, что предмет, который из тебя извлекли, находится сейчас на анализе, — сказала Эйдриен. — В лаборатории.
— На анализе? — переспросил Дюран.
— Позвольте, я расскажу вам, что предполагал обнаружить, — предложил психиатр.
— Расскажите.
— Я думал найти хирургический зажим или что-то вроде этого. Особенно после того, как увидел, что вы уже перенесли одну операцию. Также там мог оказаться фрагмент пули или осколок, попавший в череп после аварии, — то, что проглядели при первом вмешательстве.
— И?… — спросил Дюран.
— Доктор извлек нечто другое, — сообщила Эйдриен.
Джефф переводил взгляд с одного собеседника на другого, ожидая объяснений.
— Так что там было?
Психиатр сложил трубочкой губы, состроив недовольную мину.
— Я не знаю.
Пациент попытался протестовать, и доктор прервал его:
— Зато нам доподлинно известно, что объект попал в вашу черепную коробку не случайно.
Дюран нахмурился и проводил взглядом Шоу, который отошел к окну.
— То есть?
— Объект имплантировали.
— Что? Зачем? — Джефф от удивления снова попытался сесть и опять потерпел неудачу.
— В том-то и дело. Когда Ник его вытащил, я подумал, что это кусок стекла. Таким он показался на первый взгляд. Затем мы взглянули на него в микроскоп…
— И что же?
— Оказалось, перед нами нечто другое, — продолжил психиатр. — Внутри объекта видны провода — это явно какая-то разновидность микроминиатюрного прибора.
Дюран застонал.
— Мы отправили его в лабораторию прикладных материалов, — сообщил Шоу. — У них есть отделение биомедицинских исследований.
— Вы хотите сказать, что достали из моей головы нечто, о чем не имеете представления?
Психиатр улыбнулся:
— Не совсем так. Я знаю, что это такое — мозговой имплантат, располагающийся между полушариями мозга. Вопрос в другом: каким образом он оказался в вашей голове? На данный момент лично мне цель его пребывания там неясна.
— Доктор, но ведь у вас есть какие-то предположения? — поинтересовалась Эйдриен.
— Откровенно? — начал Шоу. — Если не считать весьма скромных экспериментов над животными, страдавшими болезнью Паркинсона, единственный имплантат, с которым мне доводилось иметь дело, использовался для лечения эпилептических припадков. Причем в крайне тяжелых формах.
— И вы полагаете, что у меня эпилепсия? — спросил Дюран.
— Напротив, я не заметил у вас ни одного симптома.
На некоторое время все замолчали, и пациент поинтересовался:
— Когда вам сообщат результаты?
— Через три-четыре дня, — ответил Шоу.
— Я смогу к тому времени ходить?
Психиатр лукаво усмехнулся в ответ.
— К тому времени вы уже выпишетесь отсюда.
— Вы шутите? — изумилась Эйдриен.
Врач покачал головой:
— Ни в коей мере.
— Это просто прекрасно, — обрадованно проговорил Джефф.
— Благодарите не меня, а грамотно организованную терапию. — Шоу улыбнулся. — А я тем временем очень хотел бы узнать, имеет ли наш объект какое-то отношение к вашей амнезии. Учитывая, где он располагался, вероятность крайне велика. — Глаза врача засветились от счастья. — По моим прогнозам, теперь к вам начнет возвращаться память, проведем сеансы — и многое станет ясно. Если вы ничего не имеете против, завтра же и начнем.
После операции Дюрана переполняло неописуемое ликование. Он чувствовал себя так, будто прежде жил в некоем гравитационном поле, а теперь избавился от постоянно довлевшего над ним груза.
В первые сутки Джефф проспал двенадцать часов, потом попытался смотреть телевизор, хотя и не хотелось, — и поспал еще. Из отеля позвонила Эйдриен, поинтересовалась его самочувствием и похвасталась, что обнаружила дешевую парковку в западной части города — «всего» в пятнадцати кварталах от отеля.
Наутро второго дня Джефф прошел через массу тестов и решил множество головоломок, разработанных для измерения различных аспектов работы мозга: осязания, вкуса, обоняния и зрения. Наряду с навыками моторики измерили коэффициент запоминания, проверили координацию, а после предложили прогуляться по коридору.
— Не бегом, — предостерег ассистент. — Тихим-тихим шагом. Если закружится голова — присядьте. А если нет — двигайтесь больше, это вам только на пользу.
После завтрака в больницу заглянул Шоу — проведать подопечного и узнать, как у него дела.
Дюран признался, что, хотя ему и впрямь стало гораздо легче, все-таки досадно, что по-прежнему ничего не удается вспомнить.
— А как вы хотели? Сразу ничего не бывает, — успокоил его Шоу. — Даже если взять, к примеру, не столь сложный недуг — слепоту, то и здесь с возвращением раздражителя пациенту нужно время, чтобы научиться расшифровывать получаемые сигналы. Представим, некто слеп от рождения, и вдруг к нему возвращается зрение… Что же вы думаете? Велика вероятность, что он впервые за многие годы начнет натыкаться на стены. Почему? Потому что этот человек успел приспособиться к слепоте. Он нашел способы справляться с ней. Лишите слепца темноты, и он окажется в водовороте света и красок, которые ничего для него не значат. Мозгу нужно время, чтобы научиться обрабатывать увиденное. Ваша психика, очевидно, нашла способ обходиться без утраченной личности, создав ей замену: Джеффри Дюрана. А поскольку мы еще не пытались беспокоить этот фильтр вашего восприятия, логично предположить, что он будет преобладать надо всем остальным до тех пор, пока не ослабнет.
— А как этого добиться?
— Поработаем с гипнозом, попытаемся навести вас на воспоминания с помощью ассоциативных образов — тогда и будет видно. К тому же кое-что нам уже известно. Эйдриен рассказала, что вы любите шахматы; я полагаю, что Карибы для вас не пустое слово, и еще… Вы, похоже, умеете управлять парусным судном.
Дюран улыбнулся.
— У меня мысль, — предложил он. — Почему бы нам не взять напрокат яхту и не сыграть парочку партий по пути на Ямайку?
Шоу с хитрецой улыбнулся и лукаво проговорил:
— Не искушайте меня.
Два часа спустя Шоу удобно устроился в кресле в кабинете для приема пациентов, находящемся в самом конце коридора. Помещение чистое, опрятное, располагающее к отдыху и совсем не похожее на палату: ряды лампочек на потолке, календари с репродукциями, мягкая мебель вокруг хромированного журнального столика.
Психиатр скрестил ноги и взглянул в глаза Дюрану.
— Я знаю, вы разочарованы, — начал он. — Однако, на мой взгляд, мы все-таки добились кое-какого прогресса.
— Какого? Я вспомнил лодку под парусом? Я и раньше это знал.
Шоу отрицательно покачал головой и ответил:
— Нет, вы не помнили. Во всяком случае, не так. Вы не помнили регату, не помнили, что участвовали в гонках… Видимо, вы были хорошо подготовленным матросом — учитывая ваш возраст, в студенчестве. Здесь можно кое с чем поработать.
Дюран нахмурился:
— А поподробнее?
— Похоже, вы когда-то жили у воды. Может быть, учились в университете, где был свой яхт-клуб.
— Может быть, может быть… — повторил Дюран. — Мы ничего не знаем наверняка.
— Не торопите память, — посоветовал психиатр, — дайте ей время. В большинстве случаев воспоминания восстанавливаются не за раз. Они приходят порциями — часто довольно медленно. К тому же типично, что те из них, что касаются перенесенной травмы, возвращаются в самую последнюю очередь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80