Пинюш смахивает скупую слезу с уголка глаз, что производит звук раздавленного клопа, затем патетически выдавливает из себя:
— Вы всегда им останетесь, патрон!
Когда Ощипанному делают комплименты, он начинает светиться от счастья. Засветившись и на сей раз, он продолжает:
— Когда вы пришли в посольство, там случился пожар, не так ли?
— Действительно.
— Отчаявшись дождаться девушку, вы пошли просить помощи к Берюрье.
И вот здесь-то сыграла свою роковую роль случайность. Гангстеры, похитившие девушку и конверт, заметили вас, малышка вас узнала, и вся эта троица стала следить за вами. Улица Берюрье плохо освещена — это оказалось им как нельзя на руку. Они высадили девушку, которая должна была добраться до Хелдера на такси, и схватили вас. Но это оказалось как нельзя на руку и Фузи Хотьубе, который на протяжении всего этого времени шел по следам девушки. Великолепный кортеж на улице Берюрье с комиссаром Сан-Антонио в качестве зрителя! Из этого может получиться захватывающий детектив с аллегорическим подтекстом, правда?
Чистая правда.
Наш плешивец на редкость остроумен!
— Ваше решение вернуть конверт Бяку Хамури в высшей степени справедливо. Нам, картезианцам, нравится, когда письма находят своих адресатов даже с опозданием на девяносто лет!
Мы от души смеемся.
— Мне остается лишь пожелать процветания вашему агентству, дорогие месье, — продолжает Босс, поворачиваясь к Гектору и Пинюшу. — В вашем лице мы надеемся приобрести достойных конкурентов и, как знать, может быть, ценных помощников.
Прием окончен. Мы уже встали, но Толстяк как будто прилип к своему стулу.
— Послушайте, — бормочет он, — я все-таки должен вам сказать об этом.
Когда я отвозил письмо старине Бяку, я содрал марку для своего маленького племянника… Я не знал, что она стоит целое состояние. Но я думаю… Да, пожалуй…
Он вытаскивает из своего кармана видавший виды лопатник, из которого в свою очередь извлекает на свет прищепку для брюк на случай езды на велосипеде, пуговицу от гульфика, серебренный цветок сурепки от гейш и, наконец, бесценную марку.
Мы хлопаем себя по ляжкам.
— Ну вот, — говорит Старикан — теперь придется пополнить секретный фонд государственных ценностей, так как мы не можем официально вернуть марку японскому правительству.
Он с любопытством разглядывает цветок сурепки и спрашивает Берю:
— Где вы его взяли, Берюрье?
— Меня им наградили, — смущенно лепечет Толстяк.
— Примите мои комплименты, — говорит Старикан.
— Как, разве вы знаете, кто награждается этим знаком отличия, патрон?
— Я знаю буквально все, мой дорогой друг, — лукаво улыбается он.
Толстяк радостно смеется:
— А Сан-А удостоен высшей награды — “Золотого лотоса”!
Босс награждает меня сияющим от неподдельного восхищения взглядом.
— Вот как! Я искренне рад иметь среди своих коллег настоящих мужчин, чьи неоспоримые достоинства заслужили столь высокую оценку за рубежом!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21