— Он там один?
— Как рождественская елка в сиротском приюте!
— Тогда идем!
Берю массирует свой глаз, надутый воздушной струей из замочной скважины.
— Такие штучки, — возмущается он, — не должны входить в обязанности старшего инспектора!
— Да, но ты можешь внести расходы на примочки в свои командировочные.
— Ну да?
Мы, крадучись, выходим из своего номера и приближаемся к 118.
Прижав ухо к двери, мы прислушиваемся. До нас доносится легкое похрапывание. Не знаю, обращали вы когда-нибудь внимание на то, что существуют два вида храпа: львиный рык и змеиный посвист. То, что улавливает мой слух, относится ко второй разновидности.
— Вперед, — говорю я Толстяку. И деликатно стучу в дверь. Храп прекращается. Я стучу еще раз. Под дверь просачивается луч света.
— Кто там? — взволнованно спрашивают за дверью.
Я зажимаю нос пальцами и негромко вякаю:
— Микики ньяк ху, шофо туки я мамотто! Я произношу это весьма уверенно, так как из интервью Рульта с японским городовым усвоил, что Хелдер не понимает по-японски.
— Минутку, — отвечают мне.
За дверью слышится шорох в спешке надеваемого шмотья, затем шаркающие по ковру шаги.
— Вы дежурный по этажу?
— Йе, йе, муссье, дзинь-урной по это-зю!
Щелкает замок, дверь приоткрывается. Перед нами на мгновенье возникает бородатое лицо типа в ночной рубашке, наспех заправленной в брюки. Этого достаточно. Берю бросается вперед с опущенной вниз головой. Он отбрасывает беднягу назад, и тот отлетает в другой конец комнаты. Я быстро захожу в номер и закрываю за собой дверь.
Берю вступает в отчаянную схватку с постояльцем “Айли-Ситофи”.
Они валятся на пол, бой становится все более интересным. Берю в тысячу раз сильнее, но Хелдер в двенадцать тысяч раз превосходит своего противника в ловкости.
Я вижу, как из хлебальника Берю на несколько кабельтовых отскакивает его вставная челюсть, за ней следуют очки Хелдера. От клубка тел исходят пыхтенье, сопенье, напряжение, рев и стон. Наконец, темп схватки замедляется. Хелдеру удается провести захват Толстяку, и тот начинает задыхаться между ног своего соперника. Он предпринимает отчаянные попытки, чтобы вырваться. Его рука дотягивается до рыжей бороды Хелдера и тянет ее вниз. Она остается в кулаке Берю.
Я смотрю и не верю своим глазам. Даже сейчас, когда я описываю это приключение, я продолжаю сомневаться в своих чувствах. Человек, лишенный очков и бороды, и сдерживающий разъяренного бычару Берюрье, так вот, этот человек, — слушайте сюда получше, а для этого распахните ваши помятые за плохое поведение в детстве лопухи, — итак, этот человек не кто иной как мой кузен Гектор!
Нас ожидает минута великого изумления. Мы смотрим друг на друга, узнаем друг друга, восстанавливаем чувства взаимного доверия и восклицанием:
— Гектор!
— Антуан!
Гектор разжимает свою хватку.
— Месье Берюрье! Извините, ради Бога! Но представьте себя на моем месте! Когда вам заезжают головой в живот, и у вас нет времени заглянуть в лицо тому, кто это делает.
— Ничего, ничего, — с уважением бормочет Толстяк, — а вы знаете толк в захватах дзюдо!
— Я проштудировал кучу литературы по дзюдо, когда работал в министерстве. Я — единственный из черных поясов, кто учился дзюдо заочно!
Он встает, отряхивается и одергивает свою ночную рубашенцию.
— Какая для меня неожиданность встретить тебя здесь, Антуан!
— Для меня тоже. Мы сбились с ног, разыскивая тебя!
— И не говори, такого и в кинухе не увидишь!
Вот ведь, черт возьми! Что же происходит? Гектора не узнать. Из бледной рохли он преобразился в сильного, сурового, уверенного в себе мужчину. Он шпарит на арго. Он берет со стола пачку Го-луа-цзе и зажигает спичку об свои штаны.
— Ну, рассказывай!
— Не знаю, известно ли тебе, Тоньо, что мы с Пинюшем открыли частное сыскное агентство…
— Знаю. Продолжай!
— Однажды к нам пришла дама…
— Мадам Хелдер, если не ошибаюсь…
— Эй, кузен, приткнись-ка слеганца! Если ты все знаешь, не компостируй мне мозги!
— Ну-ну! Ладно, продолжай!
Гектор глубоко затягивается, щеголевато выпускает дым через ноздри и, достав бутылку из-под подушки, бросает ее Берю.
— Промочите трубы, месье Берюрье, чтобы чуток взбодриться!
— Спасибо, — робко благодарит его старший инспектор, — это очень кстати, а то, знаете ли, у меня был весьма напряженный денек: бочка с муравьями, попытка удушить и утопить меня, потом обработка семи кисок, да еще переливание крови под занавес, есть от чего взбодриться!
Он пьет. Гектор с нескрываемым удовлетворением наблюдает за ним.
— Ладно, продолжим, — говорит он. — Я стал следить за Хелдером, который обхаживал малышку-японочку. Эта узкоглазка ошивалась в японском посольстве. Однажды после слежки я возвращался к себе в контору, на темной улице меня догнала машина, из которой выскочили два громилы и набросились на меня. Мне двинули сзади по чану, и я отключился. Когда я пришел в себя, то увидел, что меня связали и заперли в подвале. Веселенькое дельце! По мне вовсю шустрили крысы, а я сам чуть было не загнулся от голодухи! Так я прокантовался три дня.
Наконец, один из тех типов принес мне пожевать. Но как я мог метануть что-нибудь себе на клык со связанными на протяжении шестидесяти часов руками? Я сказал об этом чуваку, и он развязал меня. Я слегка очухался и в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал, подсек его по костылям и заправил ему свой ключ номер два. Власть переменилась.
Когда он оклемался, то был уже связан по рукам и ногам. При помощи его же волыны я быстренько расколол его и узнал такую любопытную штуковину: он со своим кентом работал на Хелдера. Они устроили взрыв в японском посольстве, чтобы спереть оттуда ценный конверт.
Гектор усмехается и вытаскивает конверт из ящика стола.
— Вот он!
Я все больше удивляюсь. Кажется, мои мозги из твердого состояния переходят в жидкое.
— Продолжай Тотор, продолжай…
— Ты прав, зови меня Тотором, это звучит более мужественно. Так вот, крошка тиснула этот конверт, но по простоте душевной понесла его Хеддеру, тут-то ее и замочили в одной вонючей парижской улочке.
— Это моя улица, — мрачно уточняет Толстяк.
— Итак, ребятам крупно не повезло. Получив эти сведения, я оставляю своего стража прохлаждаться в подвале, а сам выхожу из подполья в районе Сен-Дениз рядом с газовой станцией. Сажусь на рябуху и мчусь к Хелдеру, чтобы выразить ему свои соболезнования. Он встречает меня, как хряпнутый мешком с клопами, и выслушивает мой печальный рассказ. Потом спрашиваем:
— Вы не предупредили полицию?
— Нет, — отвечаю я.
— Тогда это дело поправимо.
— И он выкладывает мне свою задумку. Он — всего лишь благородный вор, так как его сообщники не стали убирать меня. Ему нужен конверт из-за марки, за которую один американский миллиардер предлагает сто миллионов. Он узнал из сообщения полицейских, что убийца девушки вылетел самолетом из Орли в направлении Токио. И он предложил мне поскольку я отважный малый — смотаться в Токио, чтобы попытаться вернуть конверт. Я отказываюсь, но он говорит, что Пино, который следил за ним, находится в их руках, и если я не соглашусь, то его прихлопнут, хотя это и противоречит его принципам. Ты слушаешь меня?
Я — то его слушаю, а вот Берю, намаявшись за день, прикемарил, предварительно вылакав полбутылки виски.
— Что было дальше?
— Он звонит Пинюшу, а затем в наше агентство, дав мне параллельную трубку, и я убеждаюсь, что он не блефует. Я колеблюсь. Но путешествие в Японию — заманчивая перспектива. И я соглашаюсь. Так как у меня не было с собой паспорта, он дал мне свой, в связи с чем пришлось загримироваться под него. Благодаря бороде и очкам, это оказалось плевым делом. Этой ночью я прибыл в Японию. С утра я начал знакомство с городом и, увидев французское агентство, у меня возникло инстинктивное желание заглянуть туда. Разве это не естественно?
— Вполне.
— Передай-ка мне бутылку своего корифана, мне хочется промочить глотку.
Я повинуюсь. Он тяпает глоток гаширы и протягивает пузырь мне.
— Не желаешь хлебнуть?
— Спасибо, нет.
— Как хочешь, кузен. Итак, я запулился в холл Агентства, и тут мне на глаза попалось это объявление…
— Остальное мне известно, — говорю я. — Но как тебе удалось украсть конверт?
— Хелдер показывал мне фотографию, которую он сделал в день открытия выставки.
— А как ты его украл?
— Это было делом техники. Прежде всего я удалил оттуда секретаршу.
— Знаю.
— Потом зашел и открыл сейф.
— Но ты же не знал комбинацию!
— Ну и что, я знаю такие сейфы, как облупленные. Их было полно в нашей конторе, мы держали в них свои завтраки и бутылки с соком.
— Так как тебе удалось узнать комбинацию? Он пожимает плечами.
— Теперь ты видишь, что мы из одной семьи, Тоньо, и что у меня тоже варит котелок. Я подумал, что здесь требуется слово из пяти букв, и что настоящий француз вдали от родины скорее всего выберет одно из двух.
— Каких?
— Говно или Париж — И этим словом оказалось “Париж”!
— Нет, другое…
Я жму руку Гектора.
— Браво, кузен! Долгие годы я считал тебя олухом, а сейчас хочу извиниться перед тобой за это.
— Не стоит, — возражает Гектор, — Долгие годы я и в самом деле был им.
Мы держим быстрый военный совет Я убеждаю его вернуть конверт, и усаживаю Берю в такси, поручив ему ответственное задание передать конверт внебрачному сыну покойного Бога-императора.
Мы тем временем едем к Рульту, чтобы сообщить ему последние новости и связаться со Стариканом, чтобы он срочно освободил Пинюша.
— Ты предупредил Хелдера, что тебе удалось найти конверт? спрашиваю я.
— А как же! Я позвонил ему. Он чертовски рад. Жаль, что ты оставляешь его с носом, а то бы он отвалил мне кругленькую сумму.
— Нет, Гектер! — протестую я. — Если ты хочешь стать достойным полицейским, никогда не занимайся темными делишками.
— Аминь! — вздыхает Гектор. — Стало быть, не судьба! А ты отстаешь от жизни, братец! Когда мы вылетаем домой?
— С утра пораньше!
— Вот уж фигушки! У меня завтра вечером стрелка с хорошенькой японочкой. Не станешь же ты ломать мне кайф!
Мой кузен начинает раздражать меня своим фанфаронством. Если он считает себя Шерлоком Холмсом, то глубоко заблуждается.
— Я сказал, что мы вылетаем завтра, вот так, крысиный зад! И не забывай, что ты путешествуешь с чужим паспортом! Мне ничего не стоит капнуть об этом своим японским коллегам, и тогда тебе придется учить японский, чтобы объяснить им, как ты дошел до такой жизни…
— Это ж надо! Полный беспредел! — ворчит Гектор. — Ну и семейка!
ЭПИЛОГ
Мы сидим в кабинете Старикана.
Под “мы” я подразумеваю Сан-А, Берю, Гектора и Пино. Последний выглядит весьма помятым, так как наемные псы месье Хелдера изрядно потрепали его, чтобы отомстить за предательство Гектора.
Пахан сообщает нам, что Хелдер раскололся. Бедняга питал большие надежды на будущее, и представьте себе его физиономию, когда он узнал, что его половина на почве ревности провалила все его планы. Никогда нельзя верить женщинам. От них все наши беды. Зато и радости тоже, будем справедливы!
Мне не дает покоя одна вещь, и я спрашиваю у Старикана:
— Как могло случиться, что японка из посольства была убита перед домом Берюрье, месье директор? Я знаю, что жизнь полна случайностей, но все же…
Старая бестия посмеивается себе в ладошку.
— Это случилось из-за Пино!
— Из за меня? — блеет Ископаемый.
— Вот именно, мой славный Пино, из-за вас. Я думаю, что вы поторопились уйти от нас. Жаль, что вы попадись на эту удочку, дружище! Сейчас я объясню вам, в чем дело. После слежки за Хелдером, вы решили связаться с японкой, чтобы кое о нем расспросить ее, верно?
— Да.
— Вы узнали, что она работает в посольстве и зашли туда, прежде чем вернуться в свое бюро, так?
— Так точно, шеф.
— Я больше не ваш шеф, — улыбается Старый лис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21