Он вошел ровно в восемь, громко хлопнув дверью. Несколько раз закрыл и раскрыл зонтик, разбрызгивая вокруг капли воды. Не ответив на «здравствуйте, господин советник» привратника и заспанного курьера, Мок быстро взбежал по лестнице. Зацепился носком ботинка за верхнюю ступеньку и чуть не упал. Привратник Хандке не верил свои ушам – впервые он услыхал из уст Мока смачное ругательство.
– Ну, господин советник сегодня в дурном расположении, – с улыбкой бросил он курьеру Бендеру.
Тем временем Мок вошел к себе в кабинет, уселся за стол и закурил сигару. Он курил и смотрел невидящим взглядом на стену из глазурованного кирпича. Сидел он в пальто и шляпе и, хоть сознавал это, с места все равно не трогался. Через несколько минут в дверь постучали и вошел Форстнер.
– Через час все должны быть здесь.
– Все уже собрались.
Впервые советник взглянул на своего ассистента с холодной благожелательностью:
– Форстнер, прошу договориться о телефонном разговоре с профессором Андре из университета. Позвоните также в резиденцию барона Оливера фон дер Мальтена и спросите, в котором часу барон был бы расположен принять меня. Через пять минут состоится совещание.
Моку показалось, что, выходя, Форстнер щелкнул каблуками.
Сыщики и инспекторы, носившие звания ассистентов, секретарей и криминальвахмистров, без удивления смотрели на небритого шефа и бледного Форстнера. Они знали, что проблемы с желудком у последнего вызваны отнюдь не тем, что он переел своей любимой кровяной колбасы с луком.
– Господа, отложите все дела, которые вы ведете. – Мок говорил громко и отчетливо. – Мы используем все законные и незаконные методы, чтобы найти убийцу или убийц. Можете бить и шантажировать. Я постараюсь, чтобы все секретные полицейские досье были доступны вам. Не скупитесь на плату информаторам. А сейчас конкретные задания. Ханслик и Бурк, вы допросите всех торговцев животными, начиная с поставщиков Зоологического сада и кончая продавцами золотых рыбок и попугаев. Рапорт жду утром во вторник. Смолор, вы составите перечень всех частных зверинцев в Бреслау и окрестностях, а также список оригиналов, которые спят с анакондами. Затем вы всех допросите. Поможет вам Форстнер. Рапорт во вторник. Хельм и Фридрих, просмотрите досье всех извращенцев и насильников с конца войны. Особое внимание обращайте на любителей животных и на тех, кто хоть чуть-чуть изучал восточные языки. Рапорт в понедельник вечером. Рейнхард, возьмите два десятка людей, обойдите все бордели и допросите столько девок, сколько сможете. Спрашивайте о клиентах-садистах и о тех, кто в момент оргазма цитирует «Камасутру». Рапорт во вторник. Кляйнфельд и Кранк, вам достается нелегкое задание. Вы должны установить, кто последним видел в живых несчастных жертв. Ежедневно в три жду промежуточные рапорты. Господа, воскресенье объявляется рабочим днем.
Бреслау, того же 13 мая 1933 года, одиннадцать утра
Профессор Андре был несгибаем. Он категорически стоял на своем: расшифровать он может лишь оригинальный текст, написанный на обоях; ни о каких фотографиях или даже самых совершенных рукописных копиях он и слышать не хотел. Мок, который по причине своего, правда незаконченного, филологического образования питал великое почтение к рукописям, уступил. Он положил трубку и приказал Форстнеру принести из хранилища вещественных доказательств рулон с таинственными письменами. Сам же отправился к шефу криминального отдела доктору Генриху Мюльхаузу и изложил ему план действий. Криминальдиректор никак его не корректировал, не хвалил, не выговаривал, ничего не предлагал. Он смахивал на деда, который со снисходительной улыбкой выслушивает фантастические бредни внука. Мюльхауз поглаживал свою длинную бороду с проседью, поправлял пенсне, попыхивал трубкой и чуть ли не ежеминутно прикрывал глаза. В такие мгновения Мок старался сохранить под веками этот весьма занимательный образ начальника.
– Прошу не спать, молодой человек, – проскрежетал Мюльхауз. – Я знаю, что вы устали. – Желтыми пальцами он забарабанил по столу: дедушка сделал внуку выговор. – Эберхард, вы должны найти убийцу. Вы знаете, что будет, если вы его не найдете? Я через месяц выхожу на пенсию. А вы? Вместо того чтобы занять мое место, что весьма и весьма вероятно, вы станете начальником полицейского поста на вокзале в какой-нибудь дыре или будете охранять рыбные пруды близ Любена в должности коменданта тамошней фишерайполицай. Вы прекрасно знаете фон дер Мальтена. И если вы не найдете убийцу, он отомстит вам. Он по-прежнему чрезвычайно влиятелен. Да, чуть было не забыл… Будьте осторожны с Форстнером. Через него гестапо известен каждый наш шаг.
Мок поблагодарил за указания и возвратился к себе в кабинет. Он глянул в окно на старый крепостной ров, вдоль которого росли высокие старые каштаны, и на залитую солнцем Шлосплац, на которой маршировал военный оркестр, репетируя перед завтрашним Праздником весны. Солнечный свет окружил голову Мока янтарным ореолом. Он закрыл глаза и опять увидел на берегу реки увечную девочку. И еще увидел идущую вдалеке жену управляющего, предмет своих юношеских вожделений.
Телефонный звонок вновь возвратил его в полицайпрезидиум. Он пригладил рукой слегка засалившиеся волосы и поднял трубку. Звонил Кляйнфельд.
– Господин советник, последний, кто видел потерпевших живыми, кельнер Мозес Хиршберг. Мы допрашиваем его. В полночь он подавал им в салоне кофе.
– Где был тогда поезд?
– Между Легницем и Бреслау, он уже проехал Мальч.
– Между Мальчем и Бреслау у поезда были остановки?
– Нет. Единственно, он мог ждать на семафоре в Бреслау, перед самым вокзалом.
– Благодарю, Кляйнфельд. Подробно проверьте этого Хиршберга, нет ли у нас на него чего-нибудь.
– Так точно.
Телефон снова зазвонил.
– Господин советник, – зазвучал баритон Форстнера. – Профессор Андре идентифицировал алфавит, каким сделана надпись, как старосирийский. Во вторник мы получим перевод.
Телефон зазвонил в третий раз.
– Резиденция барона фон дер Мальтена. Господин барон ждет господина советника как можно быстрее.
Мок подавил первое желание обругать наглеца мажордома и уверил, что сейчас же выезжает. Он приказал Форстнеру, только что приехавшему из университета, отвезти его на Айхен-аллее, 13, где проживал барон. Резиденцию осаждали журналисты, которые, увидев тормозящий «адлер», сломя голову побежали к полицейским. Но те прошли мимо, не проронив ни слова, и вступили на территорию поместья фон дер Мальтенов, куда их пропустил охранник. В холле их встретил камердинер барона Маттиас:
– Господин барон желает видеть только господина советника.
Форстнер не сумел скрыть разочарование. Мок мысленно ухмыльнулся.
Кабинет барона украшали гравюры с оккультной символикой. Тайному знанию были посвящены бесчисленные тома, единообразно оправленные в бордовую кожу. Солнце с трудом пробивалось сквозь тяжелые зеленые шторы, слабо освещая четырех фарфоровых слонов, держащих на спинах земной шар. В полумраке поблескивала серебряная модель небесных сфер с Землею в центре. Голос Оливера фон дер Мальтена, донесшийся из соседней гостиной, прервал размышления Мока на тему геоцентрической системы мироздания:
– У тебя нет детей, Эберхард, потому не трудись выражать соболезнования. Прости мне такую форму разговора – через дверь, но я не хочу, чтобы ты видел меня. Ты знал Мариетту с детства…
Барон прервался, а Моку почудилось, будто он слышит сдавленные рыдания. Через несколько мгновений вновь раздался чуть изменившийся голос барона:
– Закури сигару и внимательно выслушай меня. Прежде всего отгони от моего дома этих щелкоперов. Во-вторых, вызови из Кенигсберга доктора Георга Мааса. Это известный специалист как по истории оккультизма, так и по восточным языкам. Он поможет найти тебе тех, кто совершил это ритуальное убийство… Да, да, именно ритуальное. Ты не ослышался, Эберхард. В-третьих, когда наконец найдешь убийцу, отдай его мне. Таковы мои советы, просьбы или, если угодно, условия. Это все. Докури спокойно сигару. До свидания.
Мок не произнес ни слова. Он знал фон дер Мальтена еще со студенческих лет, и ему было известно, что спорить с ним бессмысленно. Барон слушал только себя, а всем прочим отдавал распоряжения. Советник Эберхард Мок уже давно отвык от приказов, поскольку трудно было считать таковыми добродушное брюзжание его шефа Мюльхауза. И тем не менее отказать он не мог: если бы не барон Оливер фон дер Мальтен, Мок никогда бы не стал криминальсоветником.
Бреслау, того же 13 мая 1933 года, час дня
Мок отдал Форстнеру распоряжения относительно журналистов и доктора Мааса, а сам вызвал к себе Кляйнфельда.
– Есть у нас что-нибудь на этого Хиршберга?
– Ничего.
– В два доставьте его ко мне на допрос.
Мок чувствовал, что постепенно теряет самообладание, которым славился. Ему казалось, что под веками у него песок, а распухший язык покрыт кислой пленкой никотина; он шумно дышал, а взмокшая от пота рубашка липла к телу. Он вызвал извозчика и велел ехать в университет.
Профессор Андре как раз закончил читать лекцию по истории Ближнего Востока. Мок подошел к нему и представился. Профессор недоверчиво взглянул на небритого полицейского и пригласил к себе в кабинет.
– Господин профессор, вы преподаете у нас в университете уже тридцать лет. Я сам имел удовольствие слушать вас, когда изучал классическую филологию… Но среди ваших студентов были и такие, кто всецело посвятил себя ориенталистике. Не могли бы вы припомнить кого-нибудь, чье поведение можно назвать не вполне нормальным, у кого отмечались какие-то отклонения, извращения?
Андре, низкорослый высохший старик с короткими ногами и длинным туловищем, сидел в своем кресле и болтал в воздухе ногами в высоких шнурованных ботинках. Мок прикрыл глаза и мысленно улыбнулся, ему представилась простейшая карикатура на профессора: две вертикальные черточки – нос и козлиная бородка, три горизонтальные – глаза и рот.
– Интимная жизнь студентов-ориенталистов, – черточка рта профессора Андре сделалась еще тоньше, – ибо, как вы справедливо изволили заметить, «были и такие», столь же мало интересует меня, что и ваша…
Криминальсоветнику почудилось, что колокол пожарной машины, проезжавшей в этот миг мимо университета, бухает у него в груди. Он встал, подошел к письменному столу профессора, крепко прижал профессорские запястья к подлокотникам кресла и почти вплотную приблизил лицо к Андре.
– А может, это ты, старый козел, убил семнадцатилетнюю девушку? Может, это ты, уродливый карлик, гонялся за ней в тюрбане, как ты любишь делать? Может, это ты вспорол кинжалом ее бархатистый живот? – Мок отпустил профессора и вновь сел на стул. Пригладил ладонью влажные волосы. – Мне крайне жаль, господин профессор, но этот текст я отдам на экспертизу кому-нибудь другому. Кстати, что вы делали в пятницу между одиннадцатью и часом ночи? Можете не отвечать, я знаю. А не желаете ли вы, чтобы об этом узнал также декан философского факультета или ваши студенты? Поскольку есть и такие.
Андре улыбнулся:
– К счастью, есть. Да, господин советник, я постараюсь перевести этот текст настолько хорошо, насколько смогу. Кроме того, я вспомнил одного студента с определенными, как вы изволили выразиться, отклонениями. Это барон Вильгельм фон Кёпперлинг.
– Не благодарю вас, – бросил Мок, надевая шляпу.
Бреслау, того же 13 мая 1333 года, два часа дня
В полицайпрезидиуме его ждал Кляйнфельд с Мозесом Хиршбергом, невысоким сутулым брюнетом лет сорока. Он повторил то же, что советник уже знал из рапорта Кляйнфельда.
– Скажите, Хиршберг, в каких заведениях вы работали прежде?
В детстве кельнер, видимо, перенес какое-то заболевание, результатом которого стал легкий тик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ну, господин советник сегодня в дурном расположении, – с улыбкой бросил он курьеру Бендеру.
Тем временем Мок вошел к себе в кабинет, уселся за стол и закурил сигару. Он курил и смотрел невидящим взглядом на стену из глазурованного кирпича. Сидел он в пальто и шляпе и, хоть сознавал это, с места все равно не трогался. Через несколько минут в дверь постучали и вошел Форстнер.
– Через час все должны быть здесь.
– Все уже собрались.
Впервые советник взглянул на своего ассистента с холодной благожелательностью:
– Форстнер, прошу договориться о телефонном разговоре с профессором Андре из университета. Позвоните также в резиденцию барона Оливера фон дер Мальтена и спросите, в котором часу барон был бы расположен принять меня. Через пять минут состоится совещание.
Моку показалось, что, выходя, Форстнер щелкнул каблуками.
Сыщики и инспекторы, носившие звания ассистентов, секретарей и криминальвахмистров, без удивления смотрели на небритого шефа и бледного Форстнера. Они знали, что проблемы с желудком у последнего вызваны отнюдь не тем, что он переел своей любимой кровяной колбасы с луком.
– Господа, отложите все дела, которые вы ведете. – Мок говорил громко и отчетливо. – Мы используем все законные и незаконные методы, чтобы найти убийцу или убийц. Можете бить и шантажировать. Я постараюсь, чтобы все секретные полицейские досье были доступны вам. Не скупитесь на плату информаторам. А сейчас конкретные задания. Ханслик и Бурк, вы допросите всех торговцев животными, начиная с поставщиков Зоологического сада и кончая продавцами золотых рыбок и попугаев. Рапорт жду утром во вторник. Смолор, вы составите перечень всех частных зверинцев в Бреслау и окрестностях, а также список оригиналов, которые спят с анакондами. Затем вы всех допросите. Поможет вам Форстнер. Рапорт во вторник. Хельм и Фридрих, просмотрите досье всех извращенцев и насильников с конца войны. Особое внимание обращайте на любителей животных и на тех, кто хоть чуть-чуть изучал восточные языки. Рапорт в понедельник вечером. Рейнхард, возьмите два десятка людей, обойдите все бордели и допросите столько девок, сколько сможете. Спрашивайте о клиентах-садистах и о тех, кто в момент оргазма цитирует «Камасутру». Рапорт во вторник. Кляйнфельд и Кранк, вам достается нелегкое задание. Вы должны установить, кто последним видел в живых несчастных жертв. Ежедневно в три жду промежуточные рапорты. Господа, воскресенье объявляется рабочим днем.
Бреслау, того же 13 мая 1933 года, одиннадцать утра
Профессор Андре был несгибаем. Он категорически стоял на своем: расшифровать он может лишь оригинальный текст, написанный на обоях; ни о каких фотографиях или даже самых совершенных рукописных копиях он и слышать не хотел. Мок, который по причине своего, правда незаконченного, филологического образования питал великое почтение к рукописям, уступил. Он положил трубку и приказал Форстнеру принести из хранилища вещественных доказательств рулон с таинственными письменами. Сам же отправился к шефу криминального отдела доктору Генриху Мюльхаузу и изложил ему план действий. Криминальдиректор никак его не корректировал, не хвалил, не выговаривал, ничего не предлагал. Он смахивал на деда, который со снисходительной улыбкой выслушивает фантастические бредни внука. Мюльхауз поглаживал свою длинную бороду с проседью, поправлял пенсне, попыхивал трубкой и чуть ли не ежеминутно прикрывал глаза. В такие мгновения Мок старался сохранить под веками этот весьма занимательный образ начальника.
– Прошу не спать, молодой человек, – проскрежетал Мюльхауз. – Я знаю, что вы устали. – Желтыми пальцами он забарабанил по столу: дедушка сделал внуку выговор. – Эберхард, вы должны найти убийцу. Вы знаете, что будет, если вы его не найдете? Я через месяц выхожу на пенсию. А вы? Вместо того чтобы занять мое место, что весьма и весьма вероятно, вы станете начальником полицейского поста на вокзале в какой-нибудь дыре или будете охранять рыбные пруды близ Любена в должности коменданта тамошней фишерайполицай. Вы прекрасно знаете фон дер Мальтена. И если вы не найдете убийцу, он отомстит вам. Он по-прежнему чрезвычайно влиятелен. Да, чуть было не забыл… Будьте осторожны с Форстнером. Через него гестапо известен каждый наш шаг.
Мок поблагодарил за указания и возвратился к себе в кабинет. Он глянул в окно на старый крепостной ров, вдоль которого росли высокие старые каштаны, и на залитую солнцем Шлосплац, на которой маршировал военный оркестр, репетируя перед завтрашним Праздником весны. Солнечный свет окружил голову Мока янтарным ореолом. Он закрыл глаза и опять увидел на берегу реки увечную девочку. И еще увидел идущую вдалеке жену управляющего, предмет своих юношеских вожделений.
Телефонный звонок вновь возвратил его в полицайпрезидиум. Он пригладил рукой слегка засалившиеся волосы и поднял трубку. Звонил Кляйнфельд.
– Господин советник, последний, кто видел потерпевших живыми, кельнер Мозес Хиршберг. Мы допрашиваем его. В полночь он подавал им в салоне кофе.
– Где был тогда поезд?
– Между Легницем и Бреслау, он уже проехал Мальч.
– Между Мальчем и Бреслау у поезда были остановки?
– Нет. Единственно, он мог ждать на семафоре в Бреслау, перед самым вокзалом.
– Благодарю, Кляйнфельд. Подробно проверьте этого Хиршберга, нет ли у нас на него чего-нибудь.
– Так точно.
Телефон снова зазвонил.
– Господин советник, – зазвучал баритон Форстнера. – Профессор Андре идентифицировал алфавит, каким сделана надпись, как старосирийский. Во вторник мы получим перевод.
Телефон зазвонил в третий раз.
– Резиденция барона фон дер Мальтена. Господин барон ждет господина советника как можно быстрее.
Мок подавил первое желание обругать наглеца мажордома и уверил, что сейчас же выезжает. Он приказал Форстнеру, только что приехавшему из университета, отвезти его на Айхен-аллее, 13, где проживал барон. Резиденцию осаждали журналисты, которые, увидев тормозящий «адлер», сломя голову побежали к полицейским. Но те прошли мимо, не проронив ни слова, и вступили на территорию поместья фон дер Мальтенов, куда их пропустил охранник. В холле их встретил камердинер барона Маттиас:
– Господин барон желает видеть только господина советника.
Форстнер не сумел скрыть разочарование. Мок мысленно ухмыльнулся.
Кабинет барона украшали гравюры с оккультной символикой. Тайному знанию были посвящены бесчисленные тома, единообразно оправленные в бордовую кожу. Солнце с трудом пробивалось сквозь тяжелые зеленые шторы, слабо освещая четырех фарфоровых слонов, держащих на спинах земной шар. В полумраке поблескивала серебряная модель небесных сфер с Землею в центре. Голос Оливера фон дер Мальтена, донесшийся из соседней гостиной, прервал размышления Мока на тему геоцентрической системы мироздания:
– У тебя нет детей, Эберхард, потому не трудись выражать соболезнования. Прости мне такую форму разговора – через дверь, но я не хочу, чтобы ты видел меня. Ты знал Мариетту с детства…
Барон прервался, а Моку почудилось, будто он слышит сдавленные рыдания. Через несколько мгновений вновь раздался чуть изменившийся голос барона:
– Закури сигару и внимательно выслушай меня. Прежде всего отгони от моего дома этих щелкоперов. Во-вторых, вызови из Кенигсберга доктора Георга Мааса. Это известный специалист как по истории оккультизма, так и по восточным языкам. Он поможет найти тебе тех, кто совершил это ритуальное убийство… Да, да, именно ритуальное. Ты не ослышался, Эберхард. В-третьих, когда наконец найдешь убийцу, отдай его мне. Таковы мои советы, просьбы или, если угодно, условия. Это все. Докури спокойно сигару. До свидания.
Мок не произнес ни слова. Он знал фон дер Мальтена еще со студенческих лет, и ему было известно, что спорить с ним бессмысленно. Барон слушал только себя, а всем прочим отдавал распоряжения. Советник Эберхард Мок уже давно отвык от приказов, поскольку трудно было считать таковыми добродушное брюзжание его шефа Мюльхауза. И тем не менее отказать он не мог: если бы не барон Оливер фон дер Мальтен, Мок никогда бы не стал криминальсоветником.
Бреслау, того же 13 мая 1933 года, час дня
Мок отдал Форстнеру распоряжения относительно журналистов и доктора Мааса, а сам вызвал к себе Кляйнфельда.
– Есть у нас что-нибудь на этого Хиршберга?
– Ничего.
– В два доставьте его ко мне на допрос.
Мок чувствовал, что постепенно теряет самообладание, которым славился. Ему казалось, что под веками у него песок, а распухший язык покрыт кислой пленкой никотина; он шумно дышал, а взмокшая от пота рубашка липла к телу. Он вызвал извозчика и велел ехать в университет.
Профессор Андре как раз закончил читать лекцию по истории Ближнего Востока. Мок подошел к нему и представился. Профессор недоверчиво взглянул на небритого полицейского и пригласил к себе в кабинет.
– Господин профессор, вы преподаете у нас в университете уже тридцать лет. Я сам имел удовольствие слушать вас, когда изучал классическую филологию… Но среди ваших студентов были и такие, кто всецело посвятил себя ориенталистике. Не могли бы вы припомнить кого-нибудь, чье поведение можно назвать не вполне нормальным, у кого отмечались какие-то отклонения, извращения?
Андре, низкорослый высохший старик с короткими ногами и длинным туловищем, сидел в своем кресле и болтал в воздухе ногами в высоких шнурованных ботинках. Мок прикрыл глаза и мысленно улыбнулся, ему представилась простейшая карикатура на профессора: две вертикальные черточки – нос и козлиная бородка, три горизонтальные – глаза и рот.
– Интимная жизнь студентов-ориенталистов, – черточка рта профессора Андре сделалась еще тоньше, – ибо, как вы справедливо изволили заметить, «были и такие», столь же мало интересует меня, что и ваша…
Криминальсоветнику почудилось, что колокол пожарной машины, проезжавшей в этот миг мимо университета, бухает у него в груди. Он встал, подошел к письменному столу профессора, крепко прижал профессорские запястья к подлокотникам кресла и почти вплотную приблизил лицо к Андре.
– А может, это ты, старый козел, убил семнадцатилетнюю девушку? Может, это ты, уродливый карлик, гонялся за ней в тюрбане, как ты любишь делать? Может, это ты вспорол кинжалом ее бархатистый живот? – Мок отпустил профессора и вновь сел на стул. Пригладил ладонью влажные волосы. – Мне крайне жаль, господин профессор, но этот текст я отдам на экспертизу кому-нибудь другому. Кстати, что вы делали в пятницу между одиннадцатью и часом ночи? Можете не отвечать, я знаю. А не желаете ли вы, чтобы об этом узнал также декан философского факультета или ваши студенты? Поскольку есть и такие.
Андре улыбнулся:
– К счастью, есть. Да, господин советник, я постараюсь перевести этот текст настолько хорошо, насколько смогу. Кроме того, я вспомнил одного студента с определенными, как вы изволили выразиться, отклонениями. Это барон Вильгельм фон Кёпперлинг.
– Не благодарю вас, – бросил Мок, надевая шляпу.
Бреслау, того же 13 мая 1333 года, два часа дня
В полицайпрезидиуме его ждал Кляйнфельд с Мозесом Хиршбергом, невысоким сутулым брюнетом лет сорока. Он повторил то же, что советник уже знал из рапорта Кляйнфельда.
– Скажите, Хиршберг, в каких заведениях вы работали прежде?
В детстве кельнер, видимо, перенес какое-то заболевание, результатом которого стал легкий тик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36