Я успел проскочить восемь метров, прежде чем меня обнаружил лихорадочный луч света, и замер. Когда Ларри выстрелил, я успел пробежать еще метра два.
Гангстеры — самые плохие стрелки в мире. Чтобы поразить цель, они обычно подбираются к своей жертве на расстояние, не превышающее два метра, или буквально заливают её градом пуль. Я много раз слышал, что они не попадут в ворота амбара даже с десяти метров. Ларри, оче-пидно, об этом никогда не знал, а может быть, это правило справедливо только для ворот амбара.
Удар копытом мула ничто по сравнению с пулей, выпущенной из кольта сорок пятого калибра. Она попала мне в левое предплечье, и я буквально рухнул на палубу. Падение спасло мне жизнь, я почувствовал резкий рывок воротника штормовки, пробитого второй пулей. Это не были предупредительные выстрелы, Ларри стрелял, чтобы меня убить. И он убил бы меня, если бы я остался на палубе еще две секунды. Я снова услышал приглушенный стихией грохот кольта. Пуля выбила искры из палубы возле моей головы. Эти искры вселили в меня надежду. Значит,. Ларри стреляет не разрывными пулями. Не исключено, что рана сквозная.
Я вскочил и снова побежал. Мне было все равно куда бежать, главное — удирать. Бешеный порыв дождя с такой силой накрыл палубу, что я вынужден был закрыть глаза. Надеюсь, Ларри пришлось сделать тоже самое.
Все еще с закрытыми глазами, я ударился о металлическую лестницу. Я ухватился за нее и еще прежде чем осознал, что делаю, оказался в трех метрах над палубой и продолжал карабкаться вверх. Мною двигал извечный инстинкт человека взобраться как можно выше, чтобы быть в безопасности. Я не останавливался, потому что понимал: лестница оканчивается какой-нибудь площадкой, с которой, может быть, мне удастся противостоять атаке Ларри. Это был мучительный подъем. В нормальных условиях мне бы не смог помешать даже такой сильный ветер, но теперь я владел лишь одной рукой. Левая рука одеревенела, настоящая боль придет позже. Пока что рука была как бы парализована. Когда я отпускал правую руку, чтобы подтянуться на следующую ступеньку, ветер сдувал меня с лестницы, так что мне пришлось цепляться вытянутой рукой и подтягиваться, тесно прижавшись к лестнице, а затем весь процесс начинать сначала. После сорока ступенек моя правая рука и плечо горели огнем. Я позволил себе секундную передышку, зацепился за ступеньку и посмотрел вниз. Мне хватило одного взгляда. Я забыл о боли и усталости и продолжил подъем еще быстрее, напоминая огромного коала. Ларри стоял у подножья лестницы, размахивая фонарем во все стороны. Даже его куриные мозги могли скомандовать ему в любой момент посветить вверх.
Это была самая длинная лестница в моей жизни. Бесконечно длинная. Я догадался, что она является частью буровой вышки и почти наверняка ведет в «воронье гнездо», узкую площадку, с которой один из рабочих при помощи лебедок опускал и поднимал буровые трубы и складировал их. Я вспомнил, что «воронье гнездо» не имеет перил, они бы только мешали работать.
Раздался грохот, как будто по лестнице ударили молотком,— таким способом Ларри сообщил, что, наконец, обнаружил меня. Пуля попала в ступеньку, на которой я стоял; только через несколько секунд я понял, что ноги целы. Я еще раз быстро взглянул вниз. Ларри поднимался за мной. Я не видел его, но свет фонаря говорил, что он поднимается втрое быстрее меня. На Ларри это не было похоже. Вряд ли он когда-либо проявлял чрезмерную храбрость, но сейчас вел себя по-другому — либо сильно действовали наркотики, либо его гнал страх, что я сбегу и Виланд узнает, что он хотел меня убить, либо у него оставался только один или два патрона и он не мог позволить себе тратить их зря.
Я заметил, что постепенно становится светлее. Сперва я подумал, что это отблеск сигнальных огней, но ошибся: вершина буровой вышки находилась в тридцати метрах выше того места, где я стоял. Я снова передохнул и взглянул вверх. В трех метрах надо мной находилась платформа и на ее левой стороне был виден слабый свет. Он был достаточным, чтобы я различил силуэты лебедок и справа темную тень, похожую на какую-то небольшую кабину. Как раз в этот момент Ларри направил свет фонаря вверх и я увидел нечто такое, от чего мне стало совсем худо: платформа надо мной не была сплошной, а представляла собой сетку, через которую можно было разглядеть каждое движение человека. Улетучилась надежда подстеречь Ларри на платформе и попытаться столкнуть его вниз.
Я посмотрел вниз. Ларри был в трех метрах от меня. Пистолет и фонарь он направил прямо на меня. Я видел металлический отблеск света на дуле и темное отверстие, где таилась смерть. Одно лишь легкое нажатие спуска, и из этого черного отверстия в темноту ночи вырвется огонь. И Талбота не станет. Как в тумане, я подумал, успею ли увидеть эту вспышку, прежде чем навеки закрою глаза... И тут до меня дошло, что Ларри не собирается стрелять, что даже Ларри не так безумен, чтобы стрелять именно сейчас. Девяносто килограммов веса моего падающего тела смахнут его с лестницы, как муху, а падение с десяти-
метровой высоты на стальную палубу не оставит ему никаких шансов уцелеть.Я продолжил подъем и добрался до платформы. Если бы она была сплошной, мне бы не удалось взобраться на нее: я просто не смог бы зацепиться здоровой рукой за гладкую поверхность и, потеряв все силы, свалился бы с лестницы. Но сейчас мне удалось вцепиться в ажурную стальную сетку и подтянуться на платформу.
Ларри был у меня за спиной. Он взмахнул фонариком, и я понял, чего он хочет. Я подвинулся в сторону, мимо маленькой кабины на углу, где в небольшой нише слабо светила лампа, и остановился.
Ларри медленно, осторожно, ни на мгновение не сводя взгляда с моего лица, поднялся на платформу. Я передвинулся дальше вдоль «вороньего гнезда», лицом к Ларри. Справа я с трудом мог различить большие стеллажи для хранения труб, слева был край «вороньего гнезда», без перил, обрывающийся в пропасть глубиной более тридцати метров. Я остановился. Узкая площадка «вороньего гнезда», наверное, окружала всю буровую вышку. Ларри был бы даже слишком счастлив, если бы ему удалось оттеснить меня на северный край, где достаточно было одного выстрела или просто порыва ветра, чтобы сбросить меня в море, бурлящее внизу в пятидесяти метрах.
Приблизившись ко мне, он погасил фонарь. Слабый свет лампы, хотя и оставлял ноги в темноте, вполне его удовлетворял. Он хотел избежать риска, если кто-то заметит снизу свет фонарика и начнет интересоваться, кому пришло в голову забраться в «воронье гнездо», когда все работы прекращены. Он остановился в метре от меня. Тяжело дышал, но на лице его появился волчий оскал.
— Двигайся дальше, Талбот! — крикнул он. Я покачал головой:
— Дальше не пойду.
В действительности я не мог, его слышать, моя реакция была чисто автоматической, поскольку в этот момент я заметил нечто такое, от чего меня охватил ледяной холод. Внизу, в кабине радиста мне показалось, что Мэри Рутвин притворяется, теперь я знал, что был прав. Она, наверное, сразу бросилась нам вдогонку. Я ни с чем не мог спутать ее светлые косы, которые появились из темноты на самом верху лестницы.
«Она сошла с ума!» — решил я. Я даже не подумал, какой отвар потребовал от нее этот подъем, каким кошмаром для нее это было! Я не задумывался над тем, что ее
появление означает для меня надежду! Я ощущал только жалость и отчаяние и какое-то нарастающее предчувствие, что для Мэри Рутвин всё кончено.
— Двигайся! — снова крикнул Ларри.
— Для того, чтобы ты столкнул меня в море? Нет!
— Повернись!
— Чтобы ты мог стукнуть меня пистолетом, спуститься на палубу, и никто бы не стал подозревать, что это убийство? — Мэри уже была в полуметре за ним.— Ничего не выйдет, Ларри, мой мальчик. Посвети фонарем на мое
левое плечо.
Зажегся свет, и я услышал безумное хихиканье.
— Так значит, я достал тебя, Талбот?
— Достал.
Мэри стояла позади него, могучий ветер заглушил бы любое ее неосторожное движение. Я посмотрел на нее мимо Ларри широко раскрытыми, полными надежды глазами.
— Этот номер у тебя не пройдет, фараон! — захихикал Ларри.— Два раза меня не проведешь на одном и том же.
Обхвати его руками за шею или за ноги, заклинал я ее. Накинь ему плащ на голову! Но умоляю, не хватай за руку, которой он держит оружие!
Мэри схватила его за руку. Правой рукой за его правое запястье.На мгновение Ларри остолбенел. Если бы он подпрыгнул, повернулся или даже пошевелился, я бы бросился на него, но неожиданный шок как бы парализовал его -пистолет по-прежнему был наведен на меня.
Он оставался нацеленным прямо мне в сердце, когда Ларри левой рукой рванул правую ладонь Мэри и освободил пистолет. Потом подался немного влево, вытолкнул Мэри вперед, прижал к стеллажам и начал выкручивать ей руку. Теперь он уже знал, кого держит, и на его лице снова появился волчий оскал, а черные глаза и пистолет все это время были нацелены на меня. Она сопротивлялась пять, может быть, десять секунд. Страх и отчаяние прибавляли ей сил, но Ларри не уступал. Раздался приглушенный стон, Мэри упала на колени и осела набок, но Ларри не отпускал ее руку. Теперь я уже не мог ее видеть, слабый свет лампы не
доставал так низко, я различал только отблеск ее волос. Я видел бешеное лицо Ларри и свет, падающий из ниши в метре за ним. Я слегка оторвал от площадки правую ногу и,помогая себе левой, попытался незаметно стащить туфлю.
Шансов у меня не было.
— Подойди ближе, фараон,— сказал Ларри каменным
голосом.— Подойди, или я еще раз выкручу руку твоей подружке и оторву ее совсем.
Он не шутил, теперь ему было все равно. Он знал, что должен ее убить. Слишком много ей было известно.Я сделал два шага вперед. Мне удалось освободить пятку из правой туфли. Ларри, что было сил, ткнул меня пистолетом в рот. Я почувствовал, как ломается зуб, а потом соленый вкус крови из рассеченной верхней губы. Он воткнул мне ствол пистолета буквально в горло.
— Боишься? — прошептал он, но, несмотря на ветер, я хорошо его услышал. Наверное, правду говорят, что у человека, который должен умереть, обостряются все чувства... А ведь я должен был через секунду умереть!
Я боялся. Страх пронизывал меня насквозь. Рука начала болеть, подступала рвота: из-за того, что ствол пистолета вонзился в горло, меня захлестывало нарастающими волнами тошноты. Я отставил правую ногу назад как можно дальше, не теряя при этом равновесия. Пальцами правой ноги я придерживал язычок туфли.
— Ты не сделаешь этого, Ларри,— выдавил я. Гортань страшно болела, мушка вонзилась в нижнюю часть подбородка.— Если ты меня убьешь, вы никогда не поднимете клад!
— Плевать я хотел на это!.— Он захохотал.— Посмотри, как мне смешно. Я бы все равно этого клада не увидел. Ларри-наркоману он ни к чему. Белый порошок, вот и все, что мой старик дарит своему любимому сыночку!
— Виланд? — я уже давно догадывался об этом.
— Мой отец, да проклянет его Бог! — Он нацелился мне в живот.— Прощай, фараон!
Моя правая нога, невидимая в темноте для Ларри, с ускорением пошла вперед.
— Я передам Богу от тебя привет,— сказал я. В это же мгновение туфля с шумом врезалась в металлическую рифленую стенку кабины.
Ларри на какую-то долю секунды дернул головой, чтобы определить источник опасности, и открыл левую скулу точно так же, как несколько минут назад это сделал радист. Я ударил его. Ударил так, как будто он был искусственным спутником, который я собрался запустить на орбиту вокруг луны. Ударил так, как будто от этого зависела жизнь всех женщин, мужчин и детей на целом свете. Я ударил его так, как никогда в жизни никого не бил. Я знал, что больше никогда в жизни не смогу повторить такой удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Гангстеры — самые плохие стрелки в мире. Чтобы поразить цель, они обычно подбираются к своей жертве на расстояние, не превышающее два метра, или буквально заливают её градом пуль. Я много раз слышал, что они не попадут в ворота амбара даже с десяти метров. Ларри, оче-пидно, об этом никогда не знал, а может быть, это правило справедливо только для ворот амбара.
Удар копытом мула ничто по сравнению с пулей, выпущенной из кольта сорок пятого калибра. Она попала мне в левое предплечье, и я буквально рухнул на палубу. Падение спасло мне жизнь, я почувствовал резкий рывок воротника штормовки, пробитого второй пулей. Это не были предупредительные выстрелы, Ларри стрелял, чтобы меня убить. И он убил бы меня, если бы я остался на палубе еще две секунды. Я снова услышал приглушенный стихией грохот кольта. Пуля выбила искры из палубы возле моей головы. Эти искры вселили в меня надежду. Значит,. Ларри стреляет не разрывными пулями. Не исключено, что рана сквозная.
Я вскочил и снова побежал. Мне было все равно куда бежать, главное — удирать. Бешеный порыв дождя с такой силой накрыл палубу, что я вынужден был закрыть глаза. Надеюсь, Ларри пришлось сделать тоже самое.
Все еще с закрытыми глазами, я ударился о металлическую лестницу. Я ухватился за нее и еще прежде чем осознал, что делаю, оказался в трех метрах над палубой и продолжал карабкаться вверх. Мною двигал извечный инстинкт человека взобраться как можно выше, чтобы быть в безопасности. Я не останавливался, потому что понимал: лестница оканчивается какой-нибудь площадкой, с которой, может быть, мне удастся противостоять атаке Ларри. Это был мучительный подъем. В нормальных условиях мне бы не смог помешать даже такой сильный ветер, но теперь я владел лишь одной рукой. Левая рука одеревенела, настоящая боль придет позже. Пока что рука была как бы парализована. Когда я отпускал правую руку, чтобы подтянуться на следующую ступеньку, ветер сдувал меня с лестницы, так что мне пришлось цепляться вытянутой рукой и подтягиваться, тесно прижавшись к лестнице, а затем весь процесс начинать сначала. После сорока ступенек моя правая рука и плечо горели огнем. Я позволил себе секундную передышку, зацепился за ступеньку и посмотрел вниз. Мне хватило одного взгляда. Я забыл о боли и усталости и продолжил подъем еще быстрее, напоминая огромного коала. Ларри стоял у подножья лестницы, размахивая фонарем во все стороны. Даже его куриные мозги могли скомандовать ему в любой момент посветить вверх.
Это была самая длинная лестница в моей жизни. Бесконечно длинная. Я догадался, что она является частью буровой вышки и почти наверняка ведет в «воронье гнездо», узкую площадку, с которой один из рабочих при помощи лебедок опускал и поднимал буровые трубы и складировал их. Я вспомнил, что «воронье гнездо» не имеет перил, они бы только мешали работать.
Раздался грохот, как будто по лестнице ударили молотком,— таким способом Ларри сообщил, что, наконец, обнаружил меня. Пуля попала в ступеньку, на которой я стоял; только через несколько секунд я понял, что ноги целы. Я еще раз быстро взглянул вниз. Ларри поднимался за мной. Я не видел его, но свет фонаря говорил, что он поднимается втрое быстрее меня. На Ларри это не было похоже. Вряд ли он когда-либо проявлял чрезмерную храбрость, но сейчас вел себя по-другому — либо сильно действовали наркотики, либо его гнал страх, что я сбегу и Виланд узнает, что он хотел меня убить, либо у него оставался только один или два патрона и он не мог позволить себе тратить их зря.
Я заметил, что постепенно становится светлее. Сперва я подумал, что это отблеск сигнальных огней, но ошибся: вершина буровой вышки находилась в тридцати метрах выше того места, где я стоял. Я снова передохнул и взглянул вверх. В трех метрах надо мной находилась платформа и на ее левой стороне был виден слабый свет. Он был достаточным, чтобы я различил силуэты лебедок и справа темную тень, похожую на какую-то небольшую кабину. Как раз в этот момент Ларри направил свет фонаря вверх и я увидел нечто такое, от чего мне стало совсем худо: платформа надо мной не была сплошной, а представляла собой сетку, через которую можно было разглядеть каждое движение человека. Улетучилась надежда подстеречь Ларри на платформе и попытаться столкнуть его вниз.
Я посмотрел вниз. Ларри был в трех метрах от меня. Пистолет и фонарь он направил прямо на меня. Я видел металлический отблеск света на дуле и темное отверстие, где таилась смерть. Одно лишь легкое нажатие спуска, и из этого черного отверстия в темноту ночи вырвется огонь. И Талбота не станет. Как в тумане, я подумал, успею ли увидеть эту вспышку, прежде чем навеки закрою глаза... И тут до меня дошло, что Ларри не собирается стрелять, что даже Ларри не так безумен, чтобы стрелять именно сейчас. Девяносто килограммов веса моего падающего тела смахнут его с лестницы, как муху, а падение с десяти-
метровой высоты на стальную палубу не оставит ему никаких шансов уцелеть.Я продолжил подъем и добрался до платформы. Если бы она была сплошной, мне бы не удалось взобраться на нее: я просто не смог бы зацепиться здоровой рукой за гладкую поверхность и, потеряв все силы, свалился бы с лестницы. Но сейчас мне удалось вцепиться в ажурную стальную сетку и подтянуться на платформу.
Ларри был у меня за спиной. Он взмахнул фонариком, и я понял, чего он хочет. Я подвинулся в сторону, мимо маленькой кабины на углу, где в небольшой нише слабо светила лампа, и остановился.
Ларри медленно, осторожно, ни на мгновение не сводя взгляда с моего лица, поднялся на платформу. Я передвинулся дальше вдоль «вороньего гнезда», лицом к Ларри. Справа я с трудом мог различить большие стеллажи для хранения труб, слева был край «вороньего гнезда», без перил, обрывающийся в пропасть глубиной более тридцати метров. Я остановился. Узкая площадка «вороньего гнезда», наверное, окружала всю буровую вышку. Ларри был бы даже слишком счастлив, если бы ему удалось оттеснить меня на северный край, где достаточно было одного выстрела или просто порыва ветра, чтобы сбросить меня в море, бурлящее внизу в пятидесяти метрах.
Приблизившись ко мне, он погасил фонарь. Слабый свет лампы, хотя и оставлял ноги в темноте, вполне его удовлетворял. Он хотел избежать риска, если кто-то заметит снизу свет фонарика и начнет интересоваться, кому пришло в голову забраться в «воронье гнездо», когда все работы прекращены. Он остановился в метре от меня. Тяжело дышал, но на лице его появился волчий оскал.
— Двигайся дальше, Талбот! — крикнул он. Я покачал головой:
— Дальше не пойду.
В действительности я не мог, его слышать, моя реакция была чисто автоматической, поскольку в этот момент я заметил нечто такое, от чего меня охватил ледяной холод. Внизу, в кабине радиста мне показалось, что Мэри Рутвин притворяется, теперь я знал, что был прав. Она, наверное, сразу бросилась нам вдогонку. Я ни с чем не мог спутать ее светлые косы, которые появились из темноты на самом верху лестницы.
«Она сошла с ума!» — решил я. Я даже не подумал, какой отвар потребовал от нее этот подъем, каким кошмаром для нее это было! Я не задумывался над тем, что ее
появление означает для меня надежду! Я ощущал только жалость и отчаяние и какое-то нарастающее предчувствие, что для Мэри Рутвин всё кончено.
— Двигайся! — снова крикнул Ларри.
— Для того, чтобы ты столкнул меня в море? Нет!
— Повернись!
— Чтобы ты мог стукнуть меня пистолетом, спуститься на палубу, и никто бы не стал подозревать, что это убийство? — Мэри уже была в полуметре за ним.— Ничего не выйдет, Ларри, мой мальчик. Посвети фонарем на мое
левое плечо.
Зажегся свет, и я услышал безумное хихиканье.
— Так значит, я достал тебя, Талбот?
— Достал.
Мэри стояла позади него, могучий ветер заглушил бы любое ее неосторожное движение. Я посмотрел на нее мимо Ларри широко раскрытыми, полными надежды глазами.
— Этот номер у тебя не пройдет, фараон! — захихикал Ларри.— Два раза меня не проведешь на одном и том же.
Обхвати его руками за шею или за ноги, заклинал я ее. Накинь ему плащ на голову! Но умоляю, не хватай за руку, которой он держит оружие!
Мэри схватила его за руку. Правой рукой за его правое запястье.На мгновение Ларри остолбенел. Если бы он подпрыгнул, повернулся или даже пошевелился, я бы бросился на него, но неожиданный шок как бы парализовал его -пистолет по-прежнему был наведен на меня.
Он оставался нацеленным прямо мне в сердце, когда Ларри левой рукой рванул правую ладонь Мэри и освободил пистолет. Потом подался немного влево, вытолкнул Мэри вперед, прижал к стеллажам и начал выкручивать ей руку. Теперь он уже знал, кого держит, и на его лице снова появился волчий оскал, а черные глаза и пистолет все это время были нацелены на меня. Она сопротивлялась пять, может быть, десять секунд. Страх и отчаяние прибавляли ей сил, но Ларри не уступал. Раздался приглушенный стон, Мэри упала на колени и осела набок, но Ларри не отпускал ее руку. Теперь я уже не мог ее видеть, слабый свет лампы не
доставал так низко, я различал только отблеск ее волос. Я видел бешеное лицо Ларри и свет, падающий из ниши в метре за ним. Я слегка оторвал от площадки правую ногу и,помогая себе левой, попытался незаметно стащить туфлю.
Шансов у меня не было.
— Подойди ближе, фараон,— сказал Ларри каменным
голосом.— Подойди, или я еще раз выкручу руку твоей подружке и оторву ее совсем.
Он не шутил, теперь ему было все равно. Он знал, что должен ее убить. Слишком много ей было известно.Я сделал два шага вперед. Мне удалось освободить пятку из правой туфли. Ларри, что было сил, ткнул меня пистолетом в рот. Я почувствовал, как ломается зуб, а потом соленый вкус крови из рассеченной верхней губы. Он воткнул мне ствол пистолета буквально в горло.
— Боишься? — прошептал он, но, несмотря на ветер, я хорошо его услышал. Наверное, правду говорят, что у человека, который должен умереть, обостряются все чувства... А ведь я должен был через секунду умереть!
Я боялся. Страх пронизывал меня насквозь. Рука начала болеть, подступала рвота: из-за того, что ствол пистолета вонзился в горло, меня захлестывало нарастающими волнами тошноты. Я отставил правую ногу назад как можно дальше, не теряя при этом равновесия. Пальцами правой ноги я придерживал язычок туфли.
— Ты не сделаешь этого, Ларри,— выдавил я. Гортань страшно болела, мушка вонзилась в нижнюю часть подбородка.— Если ты меня убьешь, вы никогда не поднимете клад!
— Плевать я хотел на это!.— Он захохотал.— Посмотри, как мне смешно. Я бы все равно этого клада не увидел. Ларри-наркоману он ни к чему. Белый порошок, вот и все, что мой старик дарит своему любимому сыночку!
— Виланд? — я уже давно догадывался об этом.
— Мой отец, да проклянет его Бог! — Он нацелился мне в живот.— Прощай, фараон!
Моя правая нога, невидимая в темноте для Ларри, с ускорением пошла вперед.
— Я передам Богу от тебя привет,— сказал я. В это же мгновение туфля с шумом врезалась в металлическую рифленую стенку кабины.
Ларри на какую-то долю секунды дернул головой, чтобы определить источник опасности, и открыл левую скулу точно так же, как несколько минут назад это сделал радист. Я ударил его. Ударил так, как будто он был искусственным спутником, который я собрался запустить на орбиту вокруг луны. Ударил так, как будто от этого зависела жизнь всех женщин, мужчин и детей на целом свете. Я ударил его так, как никогда в жизни никого не бил. Я знал, что больше никогда в жизни не смогу повторить такой удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35