В это время на крыльцо вышел маленький Максимка. Грязнов посмотрел на мальчишку, потом перевел взгляд на майора, на засмущавшуюся Настю, которая быстро пошла в дом, на ходу подхватив ребенка.
– Твой, что ли? – неуверенно спросил Грязнов.
– Мой, – широко улыбнулся Голованов.
– Хорошо поработал. И главное, очень солидно. Какой годик ему повалил?
– Третий.
– Что не сделаешь по приказу Турецкого! – хохотнул кто-то.
– Почему молчал? – строго спросил Грязнов.
И парни загудели, мол, нехорошо, командир, такое дело скрывать от друзей, очень даже нехорошо.
– Не знал я, братцы! – выдохнул Голованов. – Ей-богу, не знал! Я как во сне, братцы!
– А Турецкий откуда вызнал? – спросил Слава.
– При чем тут Турецкий?
– Я так понимаю, он приказал тебе ехать в Татарку…
– Времечко идет, командир, – постучал по часам Филя.
– Не взорвутся же без тебя! – откликнулся Голованов.
– Кто? – насторожился Грязнов, обводя взглядом Филю и майора.
– Вообще говорю.
– Темнишь, майор. А ну выкладывай!
– Надо взять одного отморозка и доставить Турецкому, – сказал Голованов.
– И каков план?
– В теремке сидит, – усмехнулся майор. – А теремок местного авторитета Володи Байбака.
– Не слыхал о таком, – подумав, ответил Слава.
– Из новеньких, но ранних.
– Я про план спросил.
– Надо подъехать и взять.
– Чего же не взяли?
– Решили было к местным заглянуть, но подумали и отказались. Наверняка купил их Байбак.
– Охрана большая?
– Ходят ребятки…
На крыльцо вышел Николай Васильевич.
– Мужики, стол готов. Проходите!
– Идем, отец! – откликнулся Слава. – Ты чего, Филимон, по часам стучал? – обратился он к Филе. – Поджимает?
– Стол слишком богат, – улыбнулся Филя. – После такого стола нас возьмут тепленькими.
– Ладно, по сто граммов – и едем, – решил Грязнов. – Понимаю, майор, неудобно. Все беру на себя. По дороге обрисуешь обстановочку.
Грязнов приложил все свои артистические способности, чтобы успокоить хозяев. Травил анекдоты, заразительно хохотал, а потом, видя, что хозяева никак не расслабятся, объявил, что отлучатся они по службе всего на час-полтора и вернутся.
– А ты, майор, оставайся, – сказал Грязнов, глянув в затуманившиеся глаза Насти.
– Оставайся, командир, – поддержал Филя.
– Почему это я должен оставаться? – буркнул Голованов, поднимаясь из-за стола. – Поехали.
На полпути к калитке он обернулся: на крыльце, сложив руки на груди, отрешенно стояла Настя. И, повинуясь охватившему его чувству, майор повернулся и подбежал к женщине.
– Настя, – проговорил он, беря ее за руки.
Глаза Насти наполнились слезами, и она вдруг порывисто прижалась к Павлу.
Мужчины деликатно отвернулись и направились к машинам.
– Я пошел, командир, – сказал Филя, когда «Волга» остановилась возле проходной знакомого особняка.
– Пойду я, – ответил майор, подавая ТТ Грязнову.
– Командир…
– Жди сигнала, Филимон, – подмигнул Голованов.
– О! Снова-здорово! – широко развел губы в улыбке качок, увидев майора.
– Звони.
– И чего сказать?
– А ты напряги свою тыкву!
– Веселый ты мужик! – рассмеялся качок, вытаскивая сотовый телефон. – Але! Опять прибыл. Да. Тот самый…
Голованов молча взял телефон у качка.
– Есть разговор, Владимир. Прикажи, чтобы пропустил… Обыскивай, – возвращая телефон качку, сказал майор. – Да побыстрее!
У входа в особняк Голованова встретил охранник, вежливо сказал:
– Прошу за мной.
Они поднялись на второй этаж, и охранник открыл дверь одной из комнат. В комнате находились двое – Байбак и Коршун.
– Присаживайся, Павел, – пригласил Байбак.
– Спасибо. Тороплюсь.
– Познакомься, – кивнул на Коршуна Владимир.
– Что надумал, Владимир? – не обратив внимания на слова Байбака, спросил майор.
– Не по адресу обращаешься, Павел, – усмехнулся Байбак.
– Можно обратиться и по адресу, – согласился майор. – Едем, Леня?
– Куда?
– Пока в Ставрополь. Другого приказа не поступало.
– У меня свои планы.
– Придется изменить.
– Мне эта история начинает надоедать, – обратился Коршун к Байбаку.
– Мне тоже, – подхватил Голованов.
– Шагай, майор, откуда пришел, – угрюмо проговорил Коршун. – И моли Бога, что живым тебя отпускаем!
– Брякни своему качку на проходной, – помолчав, произнес Голованов. – И пусть передаст трубку.
– Кому?
– Он увидит.
– Что ты задумал, Павел?
– Много я с тобой беседовал, Володя, но, видно, не впрок пошло. Все мои здесь.
– «Русские волки»?… – спросил Байбак.
– Теремок твой под прицелом. А после того как поговорю по телефону, думаю, мало чего останется от твоей конурки…
– Не понял, Павел. Объясни.
– В теремке твоем, Володя, припухают две радиоуправляемые мины. Одна на воле.
– Шутишь… – не поверил Байбак.
– Какие там шутки, – отмахнулся майор. – У меня приказ.
– Но ведь и ты взлетишь, Паша, – после долгого молчания ответил Байбак.
– Я уже взлетел, Володя. Ничего, как видишь, живу. Звони.
– А если откажусь?
– А если откажешься, – глянул на часы Голованов, – у нас осталось три минуты и двадцать шесть секунд.
– Да что ты с ним толкуешь? – вскакивая, заорал Коршун. – Не видишь, он на понт тебя берет!
Байбак нажал кнопку вызова на телефонном аппарате.
– Есть кто-нибудь рядом с тобой? – спросил он.
– Стоит один…
– Пусть возьмет трубку, – приказал Байбак, передавая телефон майору.
– Не верит. Так что давай, действуй.
– Есть, командир.
– Через две минуты сорок секунд.
– Понял.
– Наливай, Владимир, – улыбнулся Голованов.
Байбак наполнил рюмки, выпил, глянул на часы, отошел в сторону и стал набирать по телефону какой-то номер.
– Байбаков. Соедини с хозяином.
То и дело поглядывая на часы, он нервно постукивал пальцами по аппарату. Наконец трубку взяли.
– У меня гости. «Русские волки». История прежняя… Осталось меньше минуты. Понял. – Оборвав разговор, Байбак вызвал качка: – Позови… Кого-кого… Того, кто стоял рядом! – рявкнул он. – Быстро.
Байбак протянул телефон майору.
– Отбой, – сказал Голованов. – Сейчас выйдем.
И майор вопросительно-требовательно посмотрел на Коршуна.
– Ты не выйдешь, – спокойно произнес Коршун. – Тебя вынесут.
Свой «макаров» он вытащить не успел: страшный удар ногой с разворотом туловища обрушился на его голову. Нанес удар Байбак.
– Как жаль, что ты не с нами, Володя, – покачал головой Голованов. – Не убил ли?
– Отойдет.
– Кресту звонил? – усмехнулся майор.
Байбак не ответил, молча налил себе коньяку, не предлагая гостю, выпил.
– Я к тому, что в машине старый его знакомец сидит, полковник Грязнов из МУРа. Два раза Креста твоего брал.
– Показывай лучше, где припухают твои управляемые, – хмуро проговорил Байбак.
– После того, как он сядет в машину, – кивнул на Коршуна майор. – Зашевелился…
Байбак склонился над товарищем, потрепал его по щекам:
– Поднимайся, Леня.
Коршун сел, крепко потер лицо ладонями.
– Сдал ты меня, Володя…
– Глотни, – протянул ему рюмку Байбак.
А в машине возле проходной негодовал Грязнов:
– Скрываете вы что-то от меня! Что молчишь, Филимон?
– А что говорить-то?
– Чего удумали? А ну рассказывай.
– Ничего.
– Где он? Почему не идет?
– Придут…
– Думаю и не могу догадаться. А то, что дело дерьмецом пахнет, чую.
– Ты не думай, не переживай… Идут!
На дорожке, ведущей из особняка к проходной, показались Голованов, Байбак и Коршун. Филя негромко свистнул, и сразу из кустов появился Шура Дьяконов.
Коршун смирился со своей судьбой после того, как Байбак сообщил ему, что приказ о его сдаче получен от Креста. Он подумал, что лучше тюрьма, лагерь, но лишь бы Крест молчал, а еще лучше, чтобы забыл о существовании Коршуна.
– Иди возьми свои игрушки, – сказал Голованов после того, как Коршуна посадили в машину. – Или минеров вызовешь, Володя?
– Ясненько, – хмуро проговорил Грязнов.
– Пусть возьмет, – сказал Байбак.
К проходной подлетел «рафик», из которого выскочили «волки» и быстренько окружили «Волгу».
– Сходи, Филя. А ты, Володя, постой с нами, покури.
Филя ходил недолго, не успели парни и по паре сигарет выкурить.
– Порядок, командир.
– Покажи господину Байбакову, а то он дол-го не верил.
– Я и сейчас не очень-то верю, – сказал Байбак.
– Можно отсалютовать, – улыбнулся Фи-ля. – Я одну оставил. Во-он в той клумбе.
– Розы. Жалко.
– Салютуй, – помолчав, сказал Байбак.
– Ты предупреди своих «шестерок». Как бы они от страху в штаны не наклали!
– Салютуй! – упрямо повторил Байбак.
– Отставить! – подал голос Грязнов.
– Человек просит, – усмехнулся майор. – Почему бы его, шеф, не уважить?
Грязнову тоже было любопытно узнать, на самом деле были установлены настоящие мины или парни взяли на понт местного авторитета.
– Хорошо. Пиши, – подавая Байбаку блокнот и ручку, приказал Грязнов. – Я, такой-то, проживающий там-то и там-то, при неосторожном обращении с газовым баллоном… Почему не пишешь?
– Передумал.
– И правильно сделал, – похвалил его Грязнов. – Забери, Филя. Пригодится.
– Будь здоров, Володя, – попрощался с Байбаком майор Голованов.
Байбак ничего не ответил и зашагал к своему дому.
Примерно через час Демидыч, Шура Дьяконов и Коля Орлов доставили Коршуна в камеру следственного изолятора Управления внутренних дел Ставропольского края, а сами поспешили в Татарку, в дом Николая Васильевича и Насти, где их ждали друзья.
Ночью Ленька Грищук, он же Коршун, был задушен в камере следственного изолятора.
В народе верно говорят, что два медведя в одной берлоге не уживаются. Не ужились губернатор Колесниченко с мэром города Головачевым Павлом Андреевичем. Мэр был чистой воды демократ, искренне верил в народовластие, истинным демократом считал академика Сахарова, чей портрет висел на стене его рабочего кабинета. Казалось бы, обязанности и права губернатора и мэра определены законом. Губернатор в ответе за край, мэр – за город. Вроде и делить-то нечего. Однако в любом регионе страны, исключая столицу и в какой-то мере Санкт-Петербург, трения между этими двумя ветвями власти неизбежны, потому что хозяйство городов крепко связано с хозяйствами регионов.
Первое время терпел Головачев, шел на уступки губернатору, но, видя, к примеру, что полученные средства из центра на нужды города используются исключительно на нужды края, не смолчал, выступил против. А что делать, если деньги, предназначенные для выплаты пенсий, ушли в коммерческий банк, где их крутили около полугода, и так закрутили, что пенсионеры остались без пенсии. На этот раз выкрутился Головачев, оторвал деньги от заводов, выделенные на усовершенствование рабочих цехов, на закупку нового оборудования, но дальше пошло-поехало… КАКТ богател, в крае виллы строились для «новых русских», разорялись колхозы и совхозы, а приватизация подрубила хозяйства под корень. Мэр пошел на крайний шаг, обратился за помощью к народу, выступив с прямым воззванием по телевидению. И что же? Народ смолчал. Для Головачева это было ударом, он предполагал, что люди выйдут на улицы, поддержат его. Но вышли лишь несколько десятков, и то коммунисты, с красными флагами и портретами Ленина, а коммунистов мэр не признавал.
Позднее он понял, что люди уже никому и ничему не верят: ни коммунистам, ни демократам, ни национал-патриотам, ни Думе, ни правительству, ни самому всенародно избранному, они надеются лишь сами на себя. Тогда Головачев избрал другую тактику, исподволь начал собирать компрометирующий материал на губернатора и его окружение, и это ему удалось, да иначе и не могло быть, потому что оборзели людишки. С точными выкладками и данными по фактам коррупции среди выдвиженцев губернатора, с биографиями уголовных элементов, ставших директорами различных фирм, мэр вылетел в Москву и лично передал материалы генеральному прокурору.
Через некоторое время в край нагрянул прокурор следственного управления Генпрокуратуры Чирков, подробно обсудил все дела с мэром, пообещал разобраться, и «разобрался».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49