Он научился терпеливо слушать любого. Ждать, когда в словесной скорлупе появится трещинка, и бить в нее, чтобы добраться до гнилой сердцевины. Он чутко уловил болезненные интонации в голосе Мещерякова, словно тот сейчас продолжал проигранный некогда спор.
— А в поступках? — пошел в атаку Злобин. — В поступках вы также логичны? Создаете пси-оружие, а потом бежите в провинциальную прокуратуру давать показания. Вы не похожи на тех полудурков, что стоят с плакатами у Генпрокуратуры и требуют прекратить испытания пси-оружия. И на борца за справедливость мало похожи.
— Простим убогим их неведение. Они даже не знают, чего требуют. — Мещеряков презрительно фыркнул. — Стоят у органа государственной власти и требуют защиты от власти. Вы заметили, что мы все время говорим об оружии? Я-то знаю, да и вы наверняка читали, что пси-энергией, всяческой йогой и биоэнергетикой можно лечить. Но власть — это насилие. А насилие нуждается в совершенном оружии. Как вы думаете, что в первую очередь будет финансировать любая власть: здравоохранение подданных или вооружение своих опричников? Можете не отвечать.
Злобин про себя отметил, что Мещеряков ловко вильнул в сторону, уводя разговор в нужное ему русло,
«Так, хватит с меня зауми, пора спускаться с небес на землю»,-решил он.
— Владлен Кузьмич, что вы делали вчера, после того как покинули место происшествия?
— Пошел в гостиницу. — Мещеряков недоуменно уставился на Злобина. - А что?
— Во сколько вы там были?
— Около одиннадцати. Точнее узнайте у дежурной по этажу.
— И чем занимались сегодня с утра до часа дня?
— Проснулся в девять, позавтракал. До двенадцати тридцати работал в архиве.
— Кто может подтвердить? — Злобин приготовился записывать.
— Профессор Ованесов. И работница архива Астахова. Имени-отчества, простите, не запомнил. — Мещеряков надменно вскинул подбородок. - Не понял, я уже превратился в подозреваемого?
Злобин выждал, пока Мещеряков сам не осознает всю серьезность своих слов.
— И такое бывает. Причем довольно часто.
Мещеряков замкнулся, насупился и демонстративно уставился в окно.
«Так-то лучше», — подумал Злобин.
— Вот бумага. — Злобин положил на стол несколько листов. — Докторской диссертации мне не надо. Просто коротко изложите то, что вы мне сейчас рассказали.
Он вышел из кабинета, прошел по коридору и постучал в дверь начальника убойного отдела.
— Заходи! — раздался голос Жарикова.
Начальник обедал. Злобин отвел взгляд от бутербродов на столе. Только сейчас почувствовал, насколько голоден.
Жариков уплетал овощную смесь прямо из банки, запивая бульоном из кружки.
— Видал, Андрей Ильич? С такой работой скоро начну бульонные кубики на ходу всухомятку жрать. Присоединяйся. Хлебни любимый напиток оперов. -Он приподнял кружку.
— Водку, что ли? — поморщился Злобин.
— Водка — это лекарство. А «Галлина Бланка буль-буль» -услада для желудка.
— Жариков причмокнул сальными губами. — Как свидетель?
— Спасибо, удружил. — Злобин присел на угол стола. Не удержался, взял бутерброд. — Ты говорил, утебя опер в гостинице «Калининград» работает?
— Понял, не дурак, можешь не продолжать. — Жариков набил рот хлебом, запил бульоном. -Уф! Парню я уже отзвонил, дал задание заодно собрать информацию на Мещерякова. С потерпевшим Николаевым они на разных этажах жили, но за неделю не могли не пересечься.
Злобин не стал поправлять. Погибший у кафе в отделении до сих пор проходил по паспортным данным как Николаев. О генерал-майоре ГРУ Гусеве опера пока не знали.
— Ив архив Фонда культуры пошли кого-нибудь. Затем к профессору Ованесову. Пусть подтвердит алиби Мещерякова на сегодня до первой половины дня.
— Ильич, без ножа режешь! — взмолился Жариков. Злобин вспомнил, что всего час назад своими руками перебирал содержимое бака в поисках мозга Гусева, и отложил бутерброд. Подошел к окну, глотнул свежий воздух. Ком, подкативший к горлу, медленно опустился в желудок.
— Да, чуть не забыл. — Жариков вытер пальцы клочком бумаги. — Где она у меня?.. Ara! — Он вытащил из-под стопки папок лист, показал Злобину. — Пока ты умные беседы вел, я пробил Мещерякова по всем учетам. Мужик он крутой, в высоких сферах крутится. Заведовал лабораторией психологической коррекции при газовом концерне. Год назад уволился. В девяносто шестом проходил сразу по двум уголовным делам. По подозрению в изготовлении наркотиков сутки провел в Лефортове.
— Вот как? — Злобин развернулся.
— Не становись в стойку, — усмехнулся Жариков. — Дело закрыли за отсутствием состава преступления. Ровно через день после возбуждения. Чего ты хочешь — Москва!
— Очень интересно. А второе?
— В тоже самое время, обрати внимание. Убийство некоего Виктора Ладыгина. Прошел свидетелем. Ладыгин был учеником профессора. — Жариков прищурился, разбирая телетайпные строчки. — Дело закрыто. Велось Генпрокуратурой при оперативном сопровождении службы безопасности президента. О как!
Он бросил листок на стол и занялся бутербродами. Злобин взял листок, пробежал глазами, сунул в карман.
— Спасибо.
— Кушай на здоровье, — ответил Жариков с набитым ртом. — Кстати, перекуси, не стесняйся. А то у тебя такой вид, будто ты мешки с цементом таскал.
— Состояние вязкого воздуха, -пробормотал Злобин, потирая висок.
Жариков потянул носом и кивнул.
— Амбре у нас еще тот, согласен. У Сени в агентуре одни бомжи. Как пригонит их на беседу, так потом хоть топор вешай. — Он зачерпнул ложкой овощную смесь, зачавкал, блаженно прищурившись. — Мещерякова отпускать будешь, или найдем повод задержать? Ты только скажи, пьяную драку я ему прямо на нашем крыльце организую.
— Нет, мужики, я с вами когда-нибудь да чокнусь, — тяжело вздохнул Злобин.
— Ты еще хуже Твердохлебова.
— Э нет! Петя у нас живая легенда, как Алла Пугачева. Как он колбасит, мне даже в страшном сне не снилось. Пять трупов навалил — и весь в шоколаде! — Жариков отряхнул крошки с рубашки. — Так, пожрал, теперь можно и поработать. — Он привстал, но тут же опять плюхнулся в кресло. — Слушай, Злобин, будь человеком! Сними ты с меня висяк с Черномором, пусть Петька дальше дело крутит. Никто на моем участке на такое не способен, зуб даю.
Злобин уже взялся заручку двери. Подумав, сказал:
— Отработай каждый шаг Мещерякова за все время, что он был в городе, тогда решу.
— Договорились, вечером я тебе всю подноготную на этого шизика принесу. — Жариков выскочил из-за стола. — Да я за показатели отдела удавлюсь. Сам поеду!
— Бог в помощь, — бросил Злобин на прощание.
* * *
Мещеряков оторвался от бумаг, уставился на вошедшего в кабинет Злобина своими птичьими глазами.
— Я закончил, — проскрипел он.
— Прекрасно. — Злобин сел за стол, придвинул к себе четыре листа, покрытых небрежным, рваным почерком.
— Разберете? — поинтересовался Мещеряков.
— Конечно, я уже знаю, о чем идет речь.
— Мой почерк всегда был головной болью для машинисток. Печатать на компьютере умею, но барышням из принципа отдавал все в рукописи.
— Почему? — Злобин оторвался от чтения.
— Зачем же плодить безработицу? На большее они не способны, а перед декретом где-нибудь и кем-нибудь поработать надо.
— А вы кем работаете?
— Работал. Возглавлял лабораторию психокоррекции в одном крупном концерне. Уже год нахожусь в свободном плавании.
— Уволили? — с ноткой сострадания в голосе спросил Злобин.
— Нет, сам ушел. В творческий не оплачиваемый отпуск.
— Завидую. — Злобин вернулся к чтению. Про себя подумал, что приятно общаться с человеком, когда в кармане лежит справка на него из ВУЦ МВД. Можно верить на слово.
Он отложил листки. Достал сигареты.
— Я могу идти? — спросил Мещеряков.
— Только один вопрос.
— Судя по этому, вы ждете пространного ответа. — Мещеряков указал на сигарету в руке у Злобина.
— Зависит от вас. — Злобин чиркнул зажигалкой. — Дело в том, что я никак не могу уловить мотива вашего появления здесь. Простите, но вы никоим образом не похо— жи на граждан, сигнализирующих в органы о преступлениях. Солидный, образованный человек, научное светило — что вам до нас, сирых и убогих? Начну вас таскать на допросы, отвлекать от работы... Зачем вам это надо? И тем не менее вы инициативно пришлико мне. Вы человек логики, так в чем же она здесь?
Мещеряков смерил его холодным взглядом.
— Вы вторглись в сферы за гранью вашего понимания. И чем дальше, тем больше будет вопросов, на которые вам никогда не найти ответа.
— Я постараюсь. -Злобин прищурился от табачного дыма.
— То, чем я занимался, называется магией. — Мещеряков указал на листки своих показаний. — Как верно заметил мой ученик, магия — это контролируемая шизофрения. Грань между рациональным и иррациональным тонка, тоньше волоса. Отклонишься в одну сторону — ничего не узнаешь и ничего не поймешь. Поведет в другую — засосет в болото бреда.
— Разберусь, не волнуйтесь. С балансом рационального и иррационального у меня полный порядок. Я же живу в стране, где половина народа голодает, а по телевизору рекламируют таблетки от ожирения. Моей жене в июле заплатили за март, а я сегодня конфисковал полмиллиона долларов. И пока еще не сошел с ума от этой иррациональности.
— Полмиллиона, — задумчиво повторил Мещеряков, словно пробуя слово на вкус. — И вы так спокойно об этом говорите? С вашим опытом, хваткой и чутьем на нищенской зарплате...
— Владлен Кузьмич, — спокойно ответил Злобин, -чужие деньги не вызывают у меня хватательного рефлекса.
— О! — Мещеряков изогнул бровь. — Так вы, батенька, ангел. Только не обижайтесь, ничего зазорного в этом нет. Есть особый род ангелов — серые. Их Господь посылает карать грешников. Остается пожелать вам успеха. — Мещеряков всем видом показал, что больше разговаривать не намерен.
«В прокуратуру добровольно приходят от раскаяния, из страха и из расчета. Завтра я буду знать о тебе больше, тогда и поговорим», -решил Злобин.
— Надеюсь, в ближайшие дни вы не намерены уехать?
— Нет, — коротко ответил Мещеряков.
— Тогда утром, скажем, часиков в одиннадцать, жду У себя в прокуратуре. — Злобин протянул руку.
Рукопожатие у Мещерякова оказалось вялым, ладонь дряблой и безвольной. Неожиданно он усмехнулся.
— Ситуация напоминает анекдот. Вы не находите?
— Какой еще анекдот? — нахмурился Злобин. Мещеряков встал.
— Тот, в котором пациент спрашивает, можно ли зайти через недельку, а врач отвечает: «Ну вы и оптимист!» — Он зашелся крякающим смехом, прикрыв рот кулаком.
— А вы себя к какому типу относите? — Злобин не скрыл раздражения.
— К жизнерадостным пессимистам. — Мещеряков неожиданно перешел на серьезный тон. — Потому что знаю: если началась магия, можете забыть привычные представления о реальности. Все пойдет наперекосяк и гораздо быстрее, чем вы рассчитывали. А финал будет полной неожиданностью.
— Пророчествуете?-холодно спросил Злобин.
— Нет, знаю. По личному опыту. Честь имею! — Мещеряков поклонился и быстро вышел из кабинета.
«Страх, — догадался Злобин. — Не раскаяние и не расчет, а страх. Держался старик до последнего, а под конец не выдержал, страх-то и проклюнулся. Магия, ирреальное! Наизобретал черт знает чего, а теперь испугался, что и его могут, как Гусева. Одним нажатием кнопки... В принципе, они любого могут».
— Да, чуть не забыл! — Он набрал номер телефона капитана порта. — Григорий Степанович? Привет, Злобин беспокоит! Как живешь, морской волк?.. Слушай, дай-ка справочку: в порт не заходили какие-нибудь необычные суда? Ну не сухогрузы с бананами, естественно... Что?.. И когда пришвартовался?.. Понятно. Спасибо, Гриша!
Он скорописью записал: «Научное судно „Мебиус“. Под либерийским флагом. Подводные поисковые работы. Встал у причала вчера в 17 час. 20 мин. Предположительное время убытия — завтра в первой половине дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78