Старик только хмыкнул и презрительно скривил губы. За хамство Гарик был тем же вечером жестоко избит урками, а старика с почетом устроили на работу в библиотеке.
Ничего хорошего на зоне Гарик не видел и ничему хорошему не научился. Он не мог понять, как это Ганди родил мысль, что всякий интеллигентный человек должен хотя бы год отсидеть в тюрьме. Индусу просто повезло, он чалился в британской колониальной тюрьме, а попал бы борец за свободу Индии на русскую зону, за неделю враз бы понял что к чему. Это англичане разрешили Ганди в одиночке даже козу держать. Якобы индус только молочко парное пил. Ага! У нас он бы сам... Тут Гарик всегда обрывал рассуждения, чтобы не вспоминать о неприятном.
Две другие неприятности случились уже в кооперативные времена. Гарик ошалел от свободы и принялся активно накапливать первичный капитал. Но всякий раз, когда капитала скапливалось достаточно для спокойной жизни, следовал дефолт местного масштаба. Бандюги отнимали все до копейки. Гарик выл от отчаяния, но все начинал сначала. Последняя конфискация состоялась в девяносто третьем, вымели все подчистую, и Гарик полгода жил в развалюхе в подмосковном городишке, питаясь хлебом и консервами. От нечего делать он, как Ленин в Шушенском, занялся самообразованием. Старый телевизор, шипя, принимал только один канал, и Гарик запоем читал все подряд. В книжке по истории Древнего Рима попался ему факт, от которого в голове, терзаемой непонятками, все сразу же стало на свои места.
Жил в Риме император Веспасиан, добряк и сибарит, типа Брежнева. Сам жил и давал жить другим. Поэтому и. воровали при нем самозабвенно. А он сквозь пальцы смотрел и только усмехался. Но оказалось, что крут и коварен был он, как Сталин. Если случалась в государстве какая нужда — война, праздники или пожар, — а в казне, само собой, нулевой баланс, то Веспасиан посылал преторианцев к первому попавшемуся чиновнику с ордером. Имущество конфисковывали в доход Рима, хапугу под возмущенный хор подельников казнили, и все возвращалось на круги своя. До следующего раза, когда императору потребуются деньги. И смеялся добряк Веспасиан в ответ на требования горлопанов покончить с коррупцией и казнокрадством. «Знаю, что воруют и будут воровать, — приговаривал он. - Но мне легче отнимать наворованное, чем сторожить казну».
Гарик запомнил, что в шутку Веспасиан называл казнокрадов губками: мол, пусть напитаются влагой, а потом и выжать можно. В каждой шутке есть только доля шутки, и Гарик с грустью понял, что для криминальной братвы он был лишь губкой. Сколько этим волкам за крышу ни плати, рано или поздно оттяпают все, и, не дай бог, вместе с головой.
Пять лет ушло на то, чтобы снова подняться до прежнего уровня. Конкуренция в Москве стала дикой, деньги крутились бешеные, но все равно на всех не хватало, а на крышу Гарик уже не надеялся. Подвернулся случай, и Гарик перебазировался в провинцию.
В Калининграде ему, естественно, место на самом солнцепеке не предоставили, своих хватало, но Гарик был не в обиде: умудренный опытом, он решил держаться в тени и на шестых ролях. Он поставил себе целью сделать миллион и свалить из этой пасмурной страны. Почему именно миллион, он и сам не знал. Есть, наверное, какая-то магия в этой цифре. Только дурак скажет, что полтора или три лимона хуже, но все убогие и отчаявшиеся ставят перед собой именно эту высоту — миллион долларов. Берут планку, естественно, единицы, большинство ломает шеи.
Гарик приподнял грузное тело, уперся спиной в спинку кровати, угол больно врезался под лопатку, но менять положение он не стал. Боль, что выстрелила в висок, оказалась еще сильнее.
— На кой мне все это? — простонал он, морщась от боли. — Господи, за что?
Он закрыл глаза, свет из окна стал просто нестерпимым, острые лучики, казалось, жалят прямо в мозг. А сил встать и опустить жалюзи не было.
— Ты скоро там?-прокричал он, почмокал пересохшими губами и пробормотал: — Коза безмозглая. Алла вплыла в комнату, неся перед собой поднос.
— Ваш завтрак, сэр!
— Сказал же, задницу прикрой! — рявкнул Гарик.
— Да иди ты... - Алла плюхнула поднос ему на колени. — На, жри! Потребуется ротик вытереть, зови, я в ванной.
— Ты чего ворчишь, шалава?! — Гарик пожалел, что поднос мешает дотянуться и засветить этой козе в ухо. — Щас в жбан, блин, наверну, сразу подобреешь.
Алла презрительно хмыкнула, подхватила с пуфика халатик, забросила, стерва, на плечо и, вызывающе покачивая бедрами, прошла по коридору в ванную.
— Сучка. — Гарик облизнул шершавые губы. — Пора морду бить, совсем оборзела.
Он налил себе кофе, поддел ложечкой мед.
В прихожей мелодично запиликал звонок.
Гарик замер. Ледяная лапка страха больно стиснула сердце.
Алла прошлепала мокрыми ступнями к двери.
— Кто там?
— Откройте! РУБОП!-прорычали из-за двери. Гарик вздрогнул так, что кофе выплеснулся на грудь. Ожога он не почувствовал, потому что краем глаза заметил тень, скользнувшую сверху на балкон. Через секунду от мощного пинка дверь отлетела в сторону так, что затрещали петли, и в спальню вломился огромный мужик в серой пятнистой форме. Лицо, как полагается в таких случаях, скрывала черная маска.
— Гарик, лежать и не дергаться! — прошептали губы в разрезе маски. — И скажи бабе, пусть дверь откроет.
Живот у Гарика неожиданно заходил ходуном, мощные судороги выталкивали наружу все, что успел переварить за ночь желудок. Гарик еле сдержался.
— Я кому сказал? — повысил голос человек в черной маске.
— Алла, открой им дверь!! — заорал Гарик, разбрызгивая вокруг себя остатки кофе.
СЕРЫЙ АНГЕЛ
Злобин вошел в прихожую вслед за Твердохлебовым. Карасик припечатал Аллу к стенке, из-за его широкой спины едва виднелись голое плечо и рука.
— Алла Бесконечная? — Злобин отстранил Карасика. Пришлось отвести глаза — Алла выскочила из ванной, не успев одеться. — Только один вопрос: где Гарик держит сейф?
Алла еще не справилась с испугом, губы мелко дрожали, в широко распахнутых глазах уже собирались слезы. Злобин не стал ждать, пока она пустит в ход смертоносное женское оружие — визг и слезы, и повторил вопрос:
— Где сейф?
— В кабинете. За книжными полками, — пролепетала она.
— Там? — уточнил Злобин, указав на дверь из красного дерева.
Алла кивнула.
— Оденься и сиди на кухне. — Злобин достал из кармашка пиджака удостоверение. — Чтобы все было по закону, представлюсь. Злобин, начальник следственного отдела прокуратуры. — Он отметил, что глаза Аллы расширились от страха, и дожал: — Для тебя лично поясню, Гарик спекся. Сиди на кухне и жди, я с тобой еще поговорю.
Он прошел в спальню, распахнул руки, словно собирался заключить Гарика в объятия. Но тот лежал неподвижно на широкой кровати. Из-за бледности и отечности лица вполне можно было бы принять за труп, если бы не поднос с завтраком, дрожащий на животе.
— Гражданин Яновский? — Злобин не выдержал и усмехнулся. — Кажется, прервал ваш завтрак. Гарик приподнял голову и прошипел:
— Злоба, если твои собаки мне в хату наркоту принесли или оружие...
Злобин с намеком подмигнул Твердохлебову, занявшему позицию в изножье кровати. Тот потупился и отвел взгляд. Рубоповец, что стоял как часовой у двери на балкон , самодовольно гыгыкнул.
— Гарик, если ты меня по кличке назвал, то должен знать: Злоба такой ерундой не занимается. Я к тебе по другому вопросу. — Злобин раскрыл папочку. — Гражданин Яновский, вы подозреваетесь в незаконном предпринимательстве. Вот постановление на обыск. Знакомиться будем? — Злобин показал бумажку с печатью.
«Господи, ну почему они начинают думать о плохом только после предъявления ордера? Конечно, до этого они себя самыми хитрожопыми считают», -подумал Злобин, с улыбкой следя, как лихорадочно просчитывает ситуацию Гарик.
Гарик наконец оборвал мыслительный процесс, отставил поднос и сел, свесив ноги с кровати. Злобин сунул ему под нос ордер.
— Ну и что дальше? — Заросшая поросячьей щетиной щека задергалась от нервного тика, и Гарик хлопнул по ней ладонью.
— А дальше, Гарик, мы можем поступить по правилам или по закону. — Злобин убрал бумажку в папку. — Предлагаю самому выдать ценности, добытые преступным путем. И желательно расписочку гражданина Филиппова на полсотни тысяч баксов и фиктивный договор. Сей факт я отражу в протоколе. По закону тебе полагается снисхождение. Как говорят, суд учтет. Или будет обыск по всем правилам. От евроремонта в хате останется только груда стройматериалов и остатки мебели. Но все, что мне надо, я найду.
— Может, тебе еще и явку с повинной накатать? — нехорошо усмехнулся Гарик.
— С явкой ты опоздал. Музыкантский тебя так подставил, что дальше некуда, — вздохнул Злобин. — Это вы куролесите, а отписываться мне приходится. Намотал себе Муза срок по двести десятой и тебя до кучи взял. Что глаза выпучил? Или, думаешь, я позволю в РУБОП просто так стрелять?
Гарик испуганно стрельнул глазами в Злобина. "Так, про стрельбу он знает. Включай воображение, дурик! — мысленно подстегнул его Злобин. — Быстренько придумай, что мы повязали Музыкантского. Давай-давай, рви себе нервы".
Гарик судорожно вдохнул, приложив руку к животу.
— Паровозом я по делу не пойду, не агитируй! Музыкантский все затеял, пусть и отдувается. И вообще — моя хата с краю, начальник, я тут не при делах.
— А зачем ты Филе бабки дал? - не отступил Злобин. — Не финансировал бы дурака, не пришел бы по твою душу РУБОП. Короче, Яновский, или ты добровольно идешь в паре с Филей, или я тебя пристегиваю к Музыкантскому. И гордо пойдешь на зону за бандитизм. Думай быстрей, мне некогда!
— Сколько? — Гарик облизнул губы, стрельнул глазами по сторонам.
— Чего «сколько»? — переспросил Злобин.
— Сколько бабок хотите?
— Естественно, все! — усмехнулся Злобин. Попытку дачи взятки он решил оставить без внимания.
— Явка с повинной и сдача нала за подписку о невыезде до суда — идет?выпалил Гарик.
— Ты никак торгуешься, голубь? — Злобин сделал строгое лицо.
Твердохлебов пнул коленом в спинку кровати.
— Слышь, Гарик, а что ты с лица сбледнул? — Твердохлебов обратился к Злобину: — Знаешь, прокуратура, почему клиент в камеру не хочет? Через час малява придет, и вся камера узнает, кем был на зоне наш Гарик. И начнут урки опять твой задний проход шлифовать. — Это он адресовал уже Гарику.
— О своей заднице думай, ментяра! — неожиданно ощерился Гарик. — Бог не фраер, сгоришь когда-нибудь, сам закукарекаешь.
Злобин круто развернулся, аж под каблуками взвизгнул ковер, и вышел из спальни. Следом раздался глухой удар и долгий шипящий звук, словно спустила шина у грузовика. Злобин шагнул назад. В спальне на первый взгляд ничего не изменилось: мебель цела, рубоповский боец неподвижно стоит на своем месте, даже Твердохлебов не шевелится, только теперь держит кулаки за спиной. А Гарик лежал, обхватив живот, хватал ртом воздух и тоскливым взглядом роженицы изучал потолок.
— Язва прихватила? — участливо поинтересовался Злобин. — Кефир надо пить, а не кофе,
— Все равно не жить, — прошептал Гарик.
— Я не понял: ты сам сдаешь валюту или нам полы ломать? — вступил Твердохлебов.
— Сам, сам! — Гарик отодвинул поднос и со стоном сел на постели.
— Тогда оденься. Понятые придут, а ты в трусах, неудобно все-таки. — Злобин бросил взгляд на часы и крикнул в коридор: — Карасик, начинаем, веди возмущенную общественность!
Злобин уже раз обжегся, когда в суде адвокат пытался развалить дело, препарируя по пунктику проведенный обыск, а понятые мямлили и не могли ни черта вспомнить. Адвокат своего добился, доказательства, собранные с нарушением закона, суд отказался принять к рассмотрению. С тех пор Злобин запретил следователям брать в понятые кого ни попадя, лишь бы закорючка в протоколе осталась. На обыску Гарика он, проконсультировавшись с участковым, взял отставного мичмана и его свекровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78