. — Филя попытался встать, но Злобин опрокинул его на стул, резко толкнув в плечо.
— Сиди и не рыпайся! Не хочешь по-плохому, по-хорошему будет хуже. — Злобин не без удовольствия отметил, что лицо клиента заблестело от испарины. Страх выдавил из тела холодный пот. — Что тебе не нравится, а? Я закрываю тебя по незаконному предпринимательству и сразу же допускаю к делу Эрнеста Яновича. Думаю, старый лис скостит тебе срок до минимума. И обещаю ему в этом не мешать.
— Какое еще незаконное?! -Филя даже не попытался вскочить, только поджал под стул ноги.
— А как мне еще квалифицировать твои кренделя с Гариком? Пятьдесят тысяч баксов черного нала — аккурат на особо крупный размер тянет. Это тебе Эрнест за минуту объяснит. — Злобин перевел дух и елейным голосом продолжил: — Или ты, Филя, круче всех решил стать? Могу посодействовать. Я хотел твой конфликт с Музыкантским пустить отдельным эпизодом и не выдвигать по нему обвинения. Но по желанию трудящихся могу этого не делать. Хочешь, я дам ход заяве Музыкантского? Только станет тебе, Филя, хуже некуда. На Ватутина после твоего звонка пальба была, два рубоповца под пули попали. Чем это пахнет? — Он выдержал паузу, позволив Филе самому придумать последствия. — Это, Филя, такой букет статей, что для начала мне придется тебя закрыть в камеру не к честным мошенникам и вороватым бухгалтерам, а к злостным бандюкам. Вот и показывай им там распальцовки, пока я с терпилой Музыкантским тут кофе пить буду. — Злобин похлопал Филю по обмякшему плечу. — Виталик, у нас, случаем, кавказцев под замком нет?
— Как не быть! Два чеченца за разбой сидят, — с лету подхватил игру шефа Стрельцов.
— Во! К ним тебя и подселим. — Злобин усмехнулся. — РУБОП, чтобы ты знал, дагестанцев сильно обидело. Некоторых смертельно. Вот теперь представь, что горцы с тобой за своих сделают.
Филя наверняка представил некий симбиоз кровной мести с групповым изнасилованием, потому что его лицо вытянулось, а в глазах возник смертельный ужас.
— Все, Виталий, закрывай клиента. — Злобин встал. — И оформи ордер на обыск в квартире Гарика Яновского. Через пять минут Твердохлебов за ним зайдет.
— А Гарика за что? — выдавил Филя.
— За компанию,-усмехнулся Злобин. Злобин усталой походкой прошел к дверям, на пороге обернулся и, чуть заметно подмигнув, сказал:
— Кстати, Виталик, посмотри на часы. Часы показывали десять. Минута в минуту.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
КОФЕ В ПОСТЕЛЬ
Алла подставила тело горячим лучам солнца, бьющим в распахнутое окно, и блаженно, как кошка, прищурилась. Если кто-то и видел ее из окон напротив, она не возражала. Смазливая мордашка, длинные ноги и упругое тело — это весь ее основной и оборотный капитал. В последние дни Алла обдумывала эту простую мысль так активно, что г в левом уголке губ с ужасом обнаружила горькую старушечью морщинку. Пока едва заметную, но от этого на душе легче не стало. Напротив, жернова в ее маленькой головке завертелись еще быстрее, перемалывая в труху все возможные варианты спасения.
С детских лет Алла чувствовала повышенный интерес к своей персоне со стороны противоположного пола. Сначала это были сопливые мальчишки из детского сада, потом их сменили озабоченные одноклассники, а в десятом, классе Алла, за невероятную длину ног прозванная Бесконечной, узнала оборотную сторону мужского обожания. Пресытившись вниманием ровесников, она стала посещать клуб моряков, кафе и прочие увеселительные заведения Калининграда, где кипела «взрослая жизнь». За все: надо платить — даже если за развлечения платит очередной поклонник. Экскурсия во взрослую жизнь закончилась непредвиденной беременностью. Алла считала, что ей еще повезло. Подружку по веселому времяпрепровождению вскоре нашли в заливе с явными следами насильственной смерти, последовавшей после неоднократных насильственных половых актов.
Беременность школьницы в провинциальном городе — это что-то сродни солнечному затмению или гастролям Пугачевой. О таком событии судачат не один год, его хранят в памяти народной, украшая все новыми и новыми подробностями. Маме Аллы — работнику облроно — вовсе не хотелось, чтобы минимум две пятилетки подряд лекторы из облздрава использовали ее дочь в качестве отрицательного примера в беседах с новой порослью школьниц, достигших греховного возраста. Аллу срочно отправили к бабушке в Ленинград, и она вернулась, пропустив в школе всего две недели, в полном здравии и с новым жизненным опытом.
Опыт имел побочный эффект, за который за Аллой навсегда закрепилась кличка Бесконечная. Медицинского термина аноргазмия она тогда еще не знала, а когда нашла в умной книжке, это ничего не изменило. Поделилась своей бедой с мамой, на что ветеран облроно резонно заметила: «Дура, живи и радуйся, коль ничего тебе от мужиков, кроме денег, не надо».
Она была права, от денег Алла получала ни с чем не сравнимое удовольствие. Вскоре масштаб родного Калининграда показался ей недостаточным, и Алла, забросив педфак, отправилась покорять Питер.
А там демократический мэр Собчак срочно переделывал колыбель революции в будуар капитализма. Евроремонт северной Пальмиры шел полным ходом, и светская жизнь, сопутствующая экономическим реформам, била ключом. Хлынувшим в город инвесторам требовались эскорт-услуги, а среди отечественных бизнесменов возник резкий спрос на глупых, но длинноногих секретарш. Поэтому талант и внешние данные Аллы Бесконечной пришлись как нельзя кстати. За два года она изучила Питер вдоль и поперек. Но ее меньше всего интересовали Эрмитаж и прочие лавки древностей. Алла досконально исследовала все пристойные сауны, ночные кабаки и дачи. Была вхожа в несколько элитных квартир и элегантных офисов. Раз повезло целый месяц пожить в настоящем новорусском особняке. Само собой, пришлось выезжать за границу для сексуального обеспечения отдыха и деловых переговоров.
К сожалению, смертность среди двигателей реформ оказалось слишком высокой. Не успела закадрить человека, а его уже несут в ящике из полированного красного дерева. А потом и вовсе казанские братки устроили в городе такой отстрел, что половину визиток, что скопились у Аллы, пришлось за ненадобностью порвать. Очень некстати питерский угрозыск заинтересовался Аллой и стал регулярно вызывать для дачи показаний по поводу безвременно взорванных, застреленных и пропавших без вести знакомых. И добрые люди посоветовали временно исчезнуть из города.
Домой Алла вернулась, как викинг из похода: вся обвешанная дорогими шмотками и побрякушками, но никому не нужная. Пришлось забагрить первого попавшегося мужика. Им и оказался Игорь Михайлович Яновский. Гарик, как он сам просил себя называть.
На закате пятидесятилетия помятый и обрюзгший Гарик все еще молодился и старался везде и всюду показываться в сопровождении длинноногих девок. Сознательно или нет, но он пытался во всем походить на своего кумира — бородатого и пузатого певца, хрипящего: «За милых дам, за милых дам!» Алла, окончившая музыкальную школу и благодаря поклонникам знавшая азы бизнеса, быстро поняла, что деятельность Гарика имеет такое же отношение к экономике, как трехаккордные песенки его кумира — к музыке.
Ее новый избранник даже не понимал, что хотя бы для приличия надо время от времени совершать легальные сделки. Он почему-то решил, что провозглашенная новой элитой экономическая свобода распространяется на всех без исключения. «Им можно, а мне нельзя?» — вопрошал он в ответ на робкие советы Аллы унять жлобский аппетит и перечислял фамилии экономических чудотворцев, демократических депутатов и кремлевских бонз. Все шло к тому, что очень скоро Гарику должны были популярно объяснить, кому и что можно. Хуже всего, что Алла, таскаясь везде и всюду с Гариком, стала излишне осведомленной в его аферах. А как умеют мотать душу опера, Алла еще не забыла.
— Шторы задерни, шалава!-раздалось за спиной.— И за кофе следи.
Алла заставила себя улыбнуться и только после этого повернулась.
— Ой, мусик встал!-проворковала она.
— Кому голой задницей перед окном вертишь?-проворчал Гарик.
На ее памяти Гарик еще ни разу не просыпался в хорошем настроении. А сегодня он вообще был мрачнее обычного.
— Мусик, а мне скрывать нечего. Пусть любуются на халяву.
Гарик почесал волосатый живот, потом заросшую щеку. Вид Аллы, залитой золотым светом, не оказал на него никакого действия. Молча взял со стола «Коммерсант» и пошел в туалет.
Алла ловко подхватила турку, коричневая кофейная шапка, угрожающе поднявшаяся над краем, сразу же опала. Выключила газ. Тосты уже были готовы, сливки подогреты до нужной температуры — Алла специально сунула палец, чтобы убедиться, а то потом крику не оберешься. Малиновый джем и мед разлиты по розеткам. Осталось только открыть две упаковки йогурта. Дома Гарик завтракал диетически, но, едва переступив порог офиса, начинал жрать всухомятку все подряд, успевая материть сотрудников и общаться с партнерами по телефону. После ударного часового аврала он уезжал в ресторан, как выражался, на «второй завтрак», плавно переходивший в «бизнес-ланч», и после сытного обеда начинал согласовывать с друзьями вечернюю пьянку.
С туркой в руке она назло Гарику подошла к распахнутому окну и встала в картинную позу, упершись свободной рукой в раму.
«Пошел он нафиг! Жлоб толстобрюхий. — Алла зло прищурилась на солнечных зайчиков, прыгающих по черепичной крыше соседнего дома. — Что, я себе лучше не найду?»
И чуть не заплакала. Сама понимала, что не найдет. Количество богатых и свободных мужиков резко сокращалось, а уже подросла новая смена длинноногих, готовых на все ради контрамарки на праздник жизни. Хуже того, в моду вошла буржуазность, все резко заделались примерными семьянинами, выходить в свет полагалось исключительно в сопровождении супруги, в крайнем случае, если сослал семейство куда-нибудь во Флориду, дозволялось иметь официальную любовницу, но одну и несменяемую.
Алла изначально рассматривала Гарика как промежуточный вариант, но время шло, и временное по закону подлости превращалось в постоянное. А терпеть такое чудо рядом с собой она была готова только за такие деньги, которых у Гарика никогда не будет. Алла, до тошноты ненавидящая все то, что в ее кругу называли «совок», с ужасом осознала, что и ее не миновал крест русской бабы: тащить на себе бестолкового мужика, отнимать у него стакан с водкой, уговаривать принять лекарство, прощать заходы налево, вытирать сопли и с ужасом ждать неизбежного — не сумы, так тюрьмы.
— А ведь сядет, коммерсант хренов!-прошептала она вслух.
В унитазе громко заплескалась вода.
Алла успела смахнуть слезинку и отскочить от окна. Едва не расплескала кофе.
Гарик вышел из туалета мрачнее тучи. Швырнул на диван газету, подтянул трусы и молча направился в спальню.
«Опять запор! — закатила глаза Алла. — Вот послал Господь утречко».
— Ты скоро там, мартышка?-раздался из спальни недовольный голос.
— Уже бегу, мусечка! — звонко отозвалась Алла, но даже не шелохнулась.
Она вдруг вспомнила вчерашний вечер. ...Ужинали в клубе с банкиром Дубановым и его другом из Москвы. Гарик успел набраться до стеклянных глаз и не обращал внимания на то, как на нее смотрит москвич. Что означает столь долгий заинтересованный взгляд, Алла отлично знала. Весь вопрос, как из этого интереса выжать максимум. Дать по-быстрому в машине или сбежать с гостем в сауну, а потом полмесяца сиять фингалом под глазом, подарком Гарика, — такой романтики она себе позволить не могла. Рисковать, так по-крупному. Что в ее понимании означало переезд в Москву, должность в фирме, пусть на птичьих правах, и съемная квартирка в новостройке. На большее она не рассчитывала, заметив обручальное кольцо на пальце у москвича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78