Вы приобрели мудрость. Вы ценный помощник, у вас самые лучшие глаза на корабле, вы знаете дюжину языков и являетесь опытным шифровальщиком. Поэтому сделайте вывод из полученного опыта. Постарайтесь осмыслить испытание, которому Коноэ подверг вас, и помните, что сейчас вы нужны «Йонаге» больше, чем раньше.
Брент выпрямился, он почувствовал, как в нем зарождается что-то новое.
— Да, Брент, — выдохнул Марк Аллен. — Ты должен.
Фудзита нетерпеливо продолжил.
— В древнем ритуале есть одна-традиция. Человек, совершающий харакири, жалует подарок своему кайсяку. — Он наклонился под стол и вытащил самурайский меч в великолепных ножнах, украшенных золотыми и серебряными иероглифами. Но особенно изумляющей была хризантема с шестнадцатью лепестками, выложенная бриллиантами и другими драгоценными камнями.
— О Боже, — вырвалось у Аллена; — Какое чудо!
Фудзита взглядом погладил меч и с благоговением заговорил:
— Самурай мечом защищает честь своего государства, своего императора. Если самурай не оправдал ожиданий, он защищает свою честь тем, что берет на себя ответственность и совершает самоубийство… — Глаза адмирала скользнули по Бренту Россу, потом Марку Аллену. — Вы изобрели винтовку, которая является просто механизмом для убийства. Но это… — Он поднял оружие. — Олицетворяет жизнь. Это душа самурая, — закончил он.
Пристально глядя на украшенные камнями ножны, Брент низким голосом спросил:
— Он принадлежит лейтенанту Коноэ, так ведь?
Фудзита, кладя меч на стол, медленно ответил:
— Да. Принадлежит… принадлежал ему. Лейтенант Коноэ происходил из знатной самурайской семьи. Хризантема с шестнадцатью лепестками олицетворяет императора, иероглифы — это имена некоторых наиболее знаменитых его предков и названия мест, где они совершили свои великие деяния. — Фудзита указал на ножны. — Дайси Коноэ, погибший с этим мечом в руках, защищая сегуна Токугаву от бродячих самураев-убийц во дворце сегуна в Эдо. Следующее имя — Еритомо Коноэ, который, будучи одноруким, победил дюжину корейских пиратов, а тут, — адмирал бережно коснулся рукой иероглифов, — имя его деда Мураю, что был смертельно ранен, идя первым в атаку на русские позиции в Порт-Артуре в 1904 году, а вот, — сказал он дрожащим голосом, — имя его дяди — Энею, — что в 1912 году сделал себе харакири, когда похоронная процессия императора Мэйдзи проходила мимо его дома. — Фудзита тяжело выдохнул. — Итак, энсин, вы видите, что вы лишь помогли сохранить честь и традицию славной семьи. — Он протянул меч Бренту. — Меч — ваш.
Брент молча встал, принимая подарок.
— Прошу вас, энсин, поймите, — продолжил, улыбаясь, Фудзита, — хотя у нас есть бусидо, наши строгие воинские уставы, мы прежде всего гуманисты — ценим жизнь и стараемся сохранять ее.
— Разумеется, адмирал, — ответил Брент, разглядывая ножны.
Зазвонил один из телефонов, стоявший на краю стола в хаосе связного оборудования. Мацухара быстро принял сообщение и повернулся к адмиралу.
— Один из пленных серьезно болен, — доложил он, возвращая трубку на место. — Он в корабельном лазарете.
Замешательство мелькнуло на лице адмирала.
— Пленных?
— Да, — подтвердил Марк Аллен. — Два немца и араб.
Глаза Фудзиты вспыхнули.
— Ах да, конечно. Казнить!
14
На скорости тридцать узлов подгоняемый сильным бризом авианосец «Йонага» с впередсмотрящими на фор-марсе подошел к гористой береговой линии Хонсю. День выдался бурным, порывы ветра теребили и сминали водную гладь в пенящиеся белые шапки, бросались брызгами, разлетающимися длинной вуалью свадебного кружева. Когда началась ночная вахта, горбящиеся от ветра огромные волны с северо-востока, высотой с ангарную палубу, стали бить в корму, разворачивая переднюю часть корабля в подошвы волн, выпуклый его нос врезался сзади в холмы воды, развешивая вокруг себя голубые занавески; откат, подъем и подготовка к стремительной атаке на новую гору воды. Солнце тускло светило в пелене облаков, катившихся прямо над морем и терявших свои края в челюстях ветра, открывавших небосвод. Огромными стаями, расправив крылья, крутясь и планируя, метались чайки.
Несмотря на погоду, авиагруппы взлетели на рассвете и взяли курс на Токийский международный аэропорт, где необходимо было проверить самолеты и провести учебно-тренировочные полеты с новыми летчиками. Но самым важным являлось то, что руководство полетами воздушного патруля над «Йонагой» планировалось осуществлять из аэропорта. Мацухара оставался на борту корабля — в его задачу входило работать и на авианосец, и на аэропорт.
Брент Росс в штормовой куртке стоял на мостике вместе с адмиралом Марком Алленом, подполковником Мацухарой и другими членами команды, для которых мостик был рабочим местом. Радар сообщал пеленги островов. Подполковник вызывал по радио Аоги Симу, Хатидзе Дзиму, Микина Дзиму и Муяке Дзиму, говорил с ними и отмечал их местонахождение на своих картах. Мерцающими зелеными пальцами радар очерчивал контуры крупного острова, чем способствовал начавшемуся волнению моряков. Бренту доставило удовольствие, что, после настойчивых просьб Бернштейна, Аллена и его самого, пленных не стали обезглавливать. Фудзита неохотно признал, что от них можно получить какую-нибудь информацию, но отказался держать арестованных на борту. Их должны были передать силам самообороны сразу же после захода в док порта Йокосука.
— Нападение было пиратским, — заметил адмирал. — А пиратов казнят. — И улыбнулся.
Сейчас в бинокль энсин видел очертания двух полуостровов, Ису и Босо, и их оконечности, выступающие в пролив, — мыс Иро слева и мыс Нодзима справа. Сотни членов команды собрались на полетной палубе, заполнили фор-марс и радостно приветствовали приближение родной земли.
— Старшина, — обратился Ацуми к унтер-офицеру, — пеленг на мыс Иро и на мыс Нодзима. — Последовал быстрый ответ. После лихорадочной работы с параллельной линейкой и прокладочным прибором штурман доложил адмиралу:
— Предлагаю курс три-ноль-пять.
— Хорошо. — Фудзита отдал приказание телефонисту: — Сигнальному мостику поднять сигнал: курс три-ноль-пять, скорость шестнадцать. — Раздались крики команды на сигнальном мостике, и через минуту вымпелы и флаги с шелестом затрепетали на ветру.
Брент скользнул биноклем по кораблям сопровождения, с приближением земли подошедших ближе к флагману.
— Все отвечают, сэр.
— Хорошо, — ответил адмирал, подходя к переговорной трубе. — Выполнять. — И потом в переговорную трубу: — Вправо на три-ноль-пять, скорость восемнадцать.
Судно накренилось, и ритм двигателей под ногами Брента стал реже.
— Курс три-ноль-пять, скорость восемнадцать, девяносто шесть оборотов, адмирал, — донеслось из трубы.
— Хорошо.
Команда кричала и жестикулировала, словно мужчина, долго не видевший женщины, а Брент смотрел в бинокль на эту странную и таинственную землю, которая, казалось, была полна парадоксов: где гости снимают обувь, а не головные уборы; где вино подогревают, а рыбу едят сырой; где принимающие душ скребут себя дочиста, прежде чем войти в ванную; где присутствующие на похоронах одеты в белое; где такси не имеют ручек на дверцах, а дверцы распахивают пружинами, которые могут искалечить неосторожного; где император, будучи смертным человеком, почитался как прямой наследник бессмертного бога; где ревностно почитались две различные религии — рождение отмечалось по-синтоистски, а смерть — по-буддистски; где язык не имел алфавита, вместо которого использовалось более двух тысяч обязательных иероглифов, позаимствованных у китайцев и имеющих множество значений, зависящих от контекста. Японцы были вежливы и учтивы, пока вы не попадали с ними в метро, где они мимоходом могли переломать вам руки и ноги, штурмуя вагон. Странная страна, — сказал он сам себе. Странная. Но именно здесь он встретился с Сарой — капитаном Сарой Арансон, в кабинете Бернштейна в посольстве Израиля. Он вспомнил ее властное и одновременно привлекательное лицо, выдающее ее тридцать едва заметными морщинками в уголках больших карих глаз, светящихся умом. У нее была загорелая, хорошо ухоженная кожа, спускающиеся пышной волной на уши каштановые волосы. Свободная блузка и слаксы не скрывали налитого тела, острых грудей и круглых бедер. Брента охватило приятное возбуждение при воспоминании о ней. Они вместе поужинали в уютном маленьком ресторанчике. И слишком много выпили. А Сара выпила даже более того. Говорили о геноциде. Ее бабушки и дедушки, тети и дяди — все погибли в печах во славу третьего рейха. Говорили о тревожном, положении на границах Израиля из-за рьяных почитателей джихада. Сара попутно рассказала о своем погибшем любимом Ари Вайцмане, летчике-истребителе, которого разорвало в клочья над долиной Бекаа на его «Мираже», когда ему не удалось уклониться от зенитной управляемой ракеты. И Брент с самого начала почувствовал возникшую между ними симпатию — безумное влечение друг к другу, оставшееся невостребованным до того момента, когда «Йонага» атаковал Каддафи, а Брент был послан в аэропорт Бен-Гурион за новым шифратором-кодировщиком. Те тридцать шесть часов, проведенные в ее квартире в Тель-Авиве потребовали всего жара его крови и оставили в нем незабываемое состояние покоя, которого он никогда не испытывал прежде. Брент с тревогой поежился, когда из темноты воспоминаний проступило лицо Кэтрин. Прогнав его, он вздохнул и снова вернулся к Саре. Увидит ли он ее еще раз? Он знал, что она по делам службы разъезжала по всему миру и ожидала направления в Вашингтон. Но в мире всегда царил такой беспорядок и было так много неожиданностей.
Брент вздрогнул, когда голос телефониста оторвал его от воспоминаний.
— Радар сообщает о множественных целях на входе в пролив.
— Хорошо.
Установив фокус на бинокле, Брент разглядел небольшую точку, качающуюся на волнах курсом на «Йонагу». Потом он заметил неясные очертания еще одной и еще.
— Большое количество небольших лодок, — доложил он адмиралу. — С обоих бортов, сэр.
— Святой Будда — при таком-то ветре! — Громкая команда уменьшила скорость до десяти узлов.
Когда «Йонага» царственной поступью начал свой путь по защищенным водам залива Сагами-Нада в главный фарватер, ветер стих и сотни празднично украшенных лодок, заполненных тысячами радостных людей, суетливо зашныряли рядом с бортами авианосца, заставляя его еще больше снизить скорость и идти предельно осторожно.
— Идиоты. Они мешают нам, — проворчал Фудзита с неубедительной досадой.
— Токийцы рады видеть вас, — тихо сказал на ухо Бренту Аллен.
— У них будет бензин для их машин, пока «Йонага» в действии, — улыбнулся Брент.
— Сэр, — обратился телефонист к адмиралу, — на связи «рубка-рубке» пост самообороны: «Следуйте в сухой док Йокосуки».
— Хорошо. — Адмирал повернулся к Россу и Аллену. Он явно был в жизнерадостном настроении. — КОМСИЛСАМОВ, — сказал он, иронизируя.
Все рассмеялись.
В тот же день четыре буксира осторожно втащили «Йонагу» в огромный ремонтный док в Йокосуке, суетясь вокруг авианосца, будто крестьяне, раболепствующие перед крупным дайме. К ночи док был почти осушен, и чудовищное судно повисло на блоках, распорках и лесах, стоном выражая «неудовольствие» от непривычных нагрузок. Рабочие верфи сразу же начали снимать временные заплатки с торпедных пробоин. По трапу на борт поднялся Фрэнк Демпстер. Неуверенной походкой, крепко держась за штормовой леер, он добрался до квартердека, где адмирал Фудзита уже собрал совещание.
— Сюда меня привели дела, — сообщил агент ЦРУ, дыхнув на Росса перегаром со своего места во флагманской рубке. Он отхлебнул предложенного ему черного кофе и пробежался глазами по членам штаба, прежде чем обратиться к адмиралу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Брент выпрямился, он почувствовал, как в нем зарождается что-то новое.
— Да, Брент, — выдохнул Марк Аллен. — Ты должен.
Фудзита нетерпеливо продолжил.
— В древнем ритуале есть одна-традиция. Человек, совершающий харакири, жалует подарок своему кайсяку. — Он наклонился под стол и вытащил самурайский меч в великолепных ножнах, украшенных золотыми и серебряными иероглифами. Но особенно изумляющей была хризантема с шестнадцатью лепестками, выложенная бриллиантами и другими драгоценными камнями.
— О Боже, — вырвалось у Аллена; — Какое чудо!
Фудзита взглядом погладил меч и с благоговением заговорил:
— Самурай мечом защищает честь своего государства, своего императора. Если самурай не оправдал ожиданий, он защищает свою честь тем, что берет на себя ответственность и совершает самоубийство… — Глаза адмирала скользнули по Бренту Россу, потом Марку Аллену. — Вы изобрели винтовку, которая является просто механизмом для убийства. Но это… — Он поднял оружие. — Олицетворяет жизнь. Это душа самурая, — закончил он.
Пристально глядя на украшенные камнями ножны, Брент низким голосом спросил:
— Он принадлежит лейтенанту Коноэ, так ведь?
Фудзита, кладя меч на стол, медленно ответил:
— Да. Принадлежит… принадлежал ему. Лейтенант Коноэ происходил из знатной самурайской семьи. Хризантема с шестнадцатью лепестками олицетворяет императора, иероглифы — это имена некоторых наиболее знаменитых его предков и названия мест, где они совершили свои великие деяния. — Фудзита указал на ножны. — Дайси Коноэ, погибший с этим мечом в руках, защищая сегуна Токугаву от бродячих самураев-убийц во дворце сегуна в Эдо. Следующее имя — Еритомо Коноэ, который, будучи одноруким, победил дюжину корейских пиратов, а тут, — адмирал бережно коснулся рукой иероглифов, — имя его деда Мураю, что был смертельно ранен, идя первым в атаку на русские позиции в Порт-Артуре в 1904 году, а вот, — сказал он дрожащим голосом, — имя его дяди — Энею, — что в 1912 году сделал себе харакири, когда похоронная процессия императора Мэйдзи проходила мимо его дома. — Фудзита тяжело выдохнул. — Итак, энсин, вы видите, что вы лишь помогли сохранить честь и традицию славной семьи. — Он протянул меч Бренту. — Меч — ваш.
Брент молча встал, принимая подарок.
— Прошу вас, энсин, поймите, — продолжил, улыбаясь, Фудзита, — хотя у нас есть бусидо, наши строгие воинские уставы, мы прежде всего гуманисты — ценим жизнь и стараемся сохранять ее.
— Разумеется, адмирал, — ответил Брент, разглядывая ножны.
Зазвонил один из телефонов, стоявший на краю стола в хаосе связного оборудования. Мацухара быстро принял сообщение и повернулся к адмиралу.
— Один из пленных серьезно болен, — доложил он, возвращая трубку на место. — Он в корабельном лазарете.
Замешательство мелькнуло на лице адмирала.
— Пленных?
— Да, — подтвердил Марк Аллен. — Два немца и араб.
Глаза Фудзиты вспыхнули.
— Ах да, конечно. Казнить!
14
На скорости тридцать узлов подгоняемый сильным бризом авианосец «Йонага» с впередсмотрящими на фор-марсе подошел к гористой береговой линии Хонсю. День выдался бурным, порывы ветра теребили и сминали водную гладь в пенящиеся белые шапки, бросались брызгами, разлетающимися длинной вуалью свадебного кружева. Когда началась ночная вахта, горбящиеся от ветра огромные волны с северо-востока, высотой с ангарную палубу, стали бить в корму, разворачивая переднюю часть корабля в подошвы волн, выпуклый его нос врезался сзади в холмы воды, развешивая вокруг себя голубые занавески; откат, подъем и подготовка к стремительной атаке на новую гору воды. Солнце тускло светило в пелене облаков, катившихся прямо над морем и терявших свои края в челюстях ветра, открывавших небосвод. Огромными стаями, расправив крылья, крутясь и планируя, метались чайки.
Несмотря на погоду, авиагруппы взлетели на рассвете и взяли курс на Токийский международный аэропорт, где необходимо было проверить самолеты и провести учебно-тренировочные полеты с новыми летчиками. Но самым важным являлось то, что руководство полетами воздушного патруля над «Йонагой» планировалось осуществлять из аэропорта. Мацухара оставался на борту корабля — в его задачу входило работать и на авианосец, и на аэропорт.
Брент Росс в штормовой куртке стоял на мостике вместе с адмиралом Марком Алленом, подполковником Мацухарой и другими членами команды, для которых мостик был рабочим местом. Радар сообщал пеленги островов. Подполковник вызывал по радио Аоги Симу, Хатидзе Дзиму, Микина Дзиму и Муяке Дзиму, говорил с ними и отмечал их местонахождение на своих картах. Мерцающими зелеными пальцами радар очерчивал контуры крупного острова, чем способствовал начавшемуся волнению моряков. Бренту доставило удовольствие, что, после настойчивых просьб Бернштейна, Аллена и его самого, пленных не стали обезглавливать. Фудзита неохотно признал, что от них можно получить какую-нибудь информацию, но отказался держать арестованных на борту. Их должны были передать силам самообороны сразу же после захода в док порта Йокосука.
— Нападение было пиратским, — заметил адмирал. — А пиратов казнят. — И улыбнулся.
Сейчас в бинокль энсин видел очертания двух полуостровов, Ису и Босо, и их оконечности, выступающие в пролив, — мыс Иро слева и мыс Нодзима справа. Сотни членов команды собрались на полетной палубе, заполнили фор-марс и радостно приветствовали приближение родной земли.
— Старшина, — обратился Ацуми к унтер-офицеру, — пеленг на мыс Иро и на мыс Нодзима. — Последовал быстрый ответ. После лихорадочной работы с параллельной линейкой и прокладочным прибором штурман доложил адмиралу:
— Предлагаю курс три-ноль-пять.
— Хорошо. — Фудзита отдал приказание телефонисту: — Сигнальному мостику поднять сигнал: курс три-ноль-пять, скорость шестнадцать. — Раздались крики команды на сигнальном мостике, и через минуту вымпелы и флаги с шелестом затрепетали на ветру.
Брент скользнул биноклем по кораблям сопровождения, с приближением земли подошедших ближе к флагману.
— Все отвечают, сэр.
— Хорошо, — ответил адмирал, подходя к переговорной трубе. — Выполнять. — И потом в переговорную трубу: — Вправо на три-ноль-пять, скорость восемнадцать.
Судно накренилось, и ритм двигателей под ногами Брента стал реже.
— Курс три-ноль-пять, скорость восемнадцать, девяносто шесть оборотов, адмирал, — донеслось из трубы.
— Хорошо.
Команда кричала и жестикулировала, словно мужчина, долго не видевший женщины, а Брент смотрел в бинокль на эту странную и таинственную землю, которая, казалось, была полна парадоксов: где гости снимают обувь, а не головные уборы; где вино подогревают, а рыбу едят сырой; где принимающие душ скребут себя дочиста, прежде чем войти в ванную; где присутствующие на похоронах одеты в белое; где такси не имеют ручек на дверцах, а дверцы распахивают пружинами, которые могут искалечить неосторожного; где император, будучи смертным человеком, почитался как прямой наследник бессмертного бога; где ревностно почитались две различные религии — рождение отмечалось по-синтоистски, а смерть — по-буддистски; где язык не имел алфавита, вместо которого использовалось более двух тысяч обязательных иероглифов, позаимствованных у китайцев и имеющих множество значений, зависящих от контекста. Японцы были вежливы и учтивы, пока вы не попадали с ними в метро, где они мимоходом могли переломать вам руки и ноги, штурмуя вагон. Странная страна, — сказал он сам себе. Странная. Но именно здесь он встретился с Сарой — капитаном Сарой Арансон, в кабинете Бернштейна в посольстве Израиля. Он вспомнил ее властное и одновременно привлекательное лицо, выдающее ее тридцать едва заметными морщинками в уголках больших карих глаз, светящихся умом. У нее была загорелая, хорошо ухоженная кожа, спускающиеся пышной волной на уши каштановые волосы. Свободная блузка и слаксы не скрывали налитого тела, острых грудей и круглых бедер. Брента охватило приятное возбуждение при воспоминании о ней. Они вместе поужинали в уютном маленьком ресторанчике. И слишком много выпили. А Сара выпила даже более того. Говорили о геноциде. Ее бабушки и дедушки, тети и дяди — все погибли в печах во славу третьего рейха. Говорили о тревожном, положении на границах Израиля из-за рьяных почитателей джихада. Сара попутно рассказала о своем погибшем любимом Ари Вайцмане, летчике-истребителе, которого разорвало в клочья над долиной Бекаа на его «Мираже», когда ему не удалось уклониться от зенитной управляемой ракеты. И Брент с самого начала почувствовал возникшую между ними симпатию — безумное влечение друг к другу, оставшееся невостребованным до того момента, когда «Йонага» атаковал Каддафи, а Брент был послан в аэропорт Бен-Гурион за новым шифратором-кодировщиком. Те тридцать шесть часов, проведенные в ее квартире в Тель-Авиве потребовали всего жара его крови и оставили в нем незабываемое состояние покоя, которого он никогда не испытывал прежде. Брент с тревогой поежился, когда из темноты воспоминаний проступило лицо Кэтрин. Прогнав его, он вздохнул и снова вернулся к Саре. Увидит ли он ее еще раз? Он знал, что она по делам службы разъезжала по всему миру и ожидала направления в Вашингтон. Но в мире всегда царил такой беспорядок и было так много неожиданностей.
Брент вздрогнул, когда голос телефониста оторвал его от воспоминаний.
— Радар сообщает о множественных целях на входе в пролив.
— Хорошо.
Установив фокус на бинокле, Брент разглядел небольшую точку, качающуюся на волнах курсом на «Йонагу». Потом он заметил неясные очертания еще одной и еще.
— Большое количество небольших лодок, — доложил он адмиралу. — С обоих бортов, сэр.
— Святой Будда — при таком-то ветре! — Громкая команда уменьшила скорость до десяти узлов.
Когда «Йонага» царственной поступью начал свой путь по защищенным водам залива Сагами-Нада в главный фарватер, ветер стих и сотни празднично украшенных лодок, заполненных тысячами радостных людей, суетливо зашныряли рядом с бортами авианосца, заставляя его еще больше снизить скорость и идти предельно осторожно.
— Идиоты. Они мешают нам, — проворчал Фудзита с неубедительной досадой.
— Токийцы рады видеть вас, — тихо сказал на ухо Бренту Аллен.
— У них будет бензин для их машин, пока «Йонага» в действии, — улыбнулся Брент.
— Сэр, — обратился телефонист к адмиралу, — на связи «рубка-рубке» пост самообороны: «Следуйте в сухой док Йокосуки».
— Хорошо. — Адмирал повернулся к Россу и Аллену. Он явно был в жизнерадостном настроении. — КОМСИЛСАМОВ, — сказал он, иронизируя.
Все рассмеялись.
В тот же день четыре буксира осторожно втащили «Йонагу» в огромный ремонтный док в Йокосуке, суетясь вокруг авианосца, будто крестьяне, раболепствующие перед крупным дайме. К ночи док был почти осушен, и чудовищное судно повисло на блоках, распорках и лесах, стоном выражая «неудовольствие» от непривычных нагрузок. Рабочие верфи сразу же начали снимать временные заплатки с торпедных пробоин. По трапу на борт поднялся Фрэнк Демпстер. Неуверенной походкой, крепко держась за штормовой леер, он добрался до квартердека, где адмирал Фудзита уже собрал совещание.
— Сюда меня привели дела, — сообщил агент ЦРУ, дыхнув на Росса перегаром со своего места во флагманской рубке. Он отхлебнул предложенного ему черного кофе и пробежался глазами по членам штаба, прежде чем обратиться к адмиралу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48