На сей раз утомление захватило их обоих, и после последних неистовых толчков Кэтрин вскрикнула:
— О Боже, — и беспомощно обмякла, ее руки соскользнули с его потной спины и раскинулись на кровати, словно в Кэтрин погасла последняя искра жизни. Погладив ее нежные плечи, Брент накрыл ее расслабленную ладонь своей, замер неподвижно, дыша прямо ей в ухо и по-прежнему ощущая в ней горячую, тяжелую, как ртуть, страсть. Им овладел безмятежный покой. Он заснул.
Проснулся Брент от голоса Кэтрин.
— Прошу тебя, ты тяжелый. — Стряхнув покров сна с глаз, Брент вернулся к жизни. Ее нога все еще обнимала его. Кэтрин ерзала под ним. — Прошу тебя, Брент. Это чудесно, но мне надо выйти.
Он скатился с Кэтрин, давая ей возможность встать с кровати. Выдохшийся и очень-очень голодный, Брент снова начал погружаться в наркотический сон, но до того, как это произошло, он услышал, как Кэтрин ходит рядом, а потом раздались щелчки — резкие звуки несрабатывающей зажигалки, повторившиеся несколько раз. И снова наступило забвение.
Брент внезапно проснулся, Кэтрин свернувшись лежала рядом. Он протянул руку к ночнику и включил лампу.
— Черт возьми, уже поздно, — выругался он, глядя на часы. — Мне надо возвращаться на корабль.
Тряся головой, Кэтрин села и показала на находившийся рядом телефон.
— А мне нужно найти телефон — этот выключен до начала туристского сезона.
Они быстро оделись.

Идя к джипу по тускло освещенной стоянке, Брент почувствовал легкое головокружение, и не только от безудержных занятий любовью, но и от голода. Он понял, что не ел почти одиннадцать часов.
Шедшая рядом Кэтрин была странно молчалива, непрестанно вертела головой, будто кого-то искала. Так оно и оказалось. Они почти подошли к джипу, когда Брент боковым зрением заметил какое-то движение немного сзади и слева. Резко повернувшись, он увидел мужчину, появившегося из-за кустов. Невысокий смуглый крепыш с острым орлиным носом и ястребиными глазами, зловеще мерцавшими в свете фонаря.
Брент схватил Кэтрин за руку и остановился, потянувшись к кобуре. Но Кэтрин вырвалась, повернулась и издевательски заговорила:
— Познакомься с моим другом, Мана Саидом Хиджарахом. Несколько месяцев тому назад на токийской улочке ты изуродовал его брата. Он бы хотел поговорить с тобой на эту тему. — В ее смехе слышалось какое-то безумие. Араб молчал.
Брент поглядел на приземистую фигуру перед собой, и ему показалось, что он все еще спит с Кэтрин и ему снится кошмарный сон. Но теплый влажный бриз, тяжелые удары сердца, отдававшиеся в ушах и ноющая пустота в желудке, который словно рвался наружу, сказали ему, что он ошибается. Все это было реальностью. Она заманила его в ловушку классическим образом, ослабив его отсутствием пищи и сексом. Брент расстегнул кобуру и схватил рукоятку «Оцу».
Кэтрин подошла к Хиджараху и встала рядом с ним.
— Голоден, Брент? Ослабел, а? — язвительно спросила она. — Разумеется, я из «Саббаха». У нас в «Юнкерсе» было двести килограммов бомб для вас. Надеюсь, там я не истощила тебя полностью. — И она махнула рукой в сторону кондоминиума. — Между прочим, пока ты спал, я разрядила твой пистолет.
Брент выдернул магазин — пусто. Щелкнул курком — ничего.
— Сука! Сука!
Кэтрин издевательски рассмеялась.
— Когда почувствуешь, как твердая холодная сталь вонзится в твои кишки, вспомни меня, ты, еврейский дружок, империалистская свинья. — Она развернулась и пошла по тропинке через кусты. — Козел! Ты был самым вонючим куском дерьма! — Кэтрин исчезла в темноте, ядовито крича напоследок: — И помни, ты сам затрахал себя до смерти!
В руке араба что-то блеснуло, и он приблизился, говоря тихим низким, словно гуляющий в камышах ветер, голосом.
— У меня есть кое-что для тебя, янки.
Брент зная, что саббаховцы всегда убивали ножом. Это было данью традиции, уходящей в глубь веков к Гасану ибн-аль-Саббаху, персидскому убийце, которого называли «старец с горы». Он также полагал, что Хиджарах сильно накурился гашиша, что делало его еще более безрассудным и опасным.
Бренту необходимо было оружие, он перегнулся через борт джипа, нащупал ящик с инструментами и схватил трубный ключ. Он отступил назад и встал в стойку, одной рукой сжимая пистолет, а другой тяжелый инструмент; все его чувства были обострены до предела. Брент шагнул вперед — он слышал тяжелое дыхание фанатика. Расправив грудь, араб выхватил нож и медленно повел им из стороны в сторону, словно кобра головой перед броском.
— Иди-ка сюда, урод. Ты собирался ударить меня в спину. А теперь посмотрим, что ты сделаешь, когда мы лицом к лицу, — прошипел Брент.
Араб нанес удар. Брент отскочил в сторону, махнув пистолетом, который задел лоб нападавшего и оставил на нем длинный кровоточащий след.
— Пес языческий. Сейчас для твоих еврейских друзей я сделаю из тебя кошерную отбивную. — Он рассмеялся своей шутке и рукавом стер кровь со лба.
Снова медленное движение вперед. Брент заглянул в сумасшедшие безжалостные глаза жестокой птицы, протянувшей когти, чтобы растерзать свою жертву. Но страх исчез, его смыли потоки хлынувшей изнутри ярости. Брент сделал шаг вперед, с его губ слетел сарказм злости:
— Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет его пророк.
Крича «Аллах акбар!» и двигаясь к американцу короткими быстрыми шажками, араб прыгнул, его нож описал стремительную дугу. Отскочив вбок и размахивая стальным ключом, Брент услышал резкий свистящий звук, словно огромное насекомое пролетело у него над головой. И тут же что-то рвануло его новый синий китель у левого плеча. Ключ ударил по чему-то твердому, но податливому. Взревев от боли, Мана Сайд Хиджарах схватился за левое плечо.
— Приготовься к своему хаджу, сукин сын! Сейчас я отправлю тебя до самой Мекки! — глумился Брент, надеясь, что его противник от злости потеряет способность соображать.
Вопя, араб клюнул на приманку. С перекошенным от ярости лицом он рванул вперед, призывая на помощь Аллаха. На сей раз Брент не отскочил в сторону. Вместо этого он ударил ключом сверху вниз и услышал хруст кости, когда тяжелый прут переломил арабу запястье, и нож, звеня, выпал у него из руки.
Вереща от боли, саббаховец налетел на Брента, и они упали на джип. Араб орудовал одной рукой. Ударил Брента по скуле. Боль парализовала шею и отдалась в кончиках пальцев. Брента охватила ярость, и он метнулся вперед, как акула-убийца, почуявшая запах крови. Удар по спине согнул араба. Резко вздохнув, Брент размахнулся и изо всей силы обрушил ключ в сокрушительном движении, промахиваясь по черепу и попадая в плечо. Что-то с треском хрястнуло. Будто ветка отломилась с дерева. Ключица.
Араб, пошатываясь, со стоном откачнулся назад и уперся спиной в кузов джипа, его глаза затуманились, руки повисли по бокам, по подбородку потекла слюна.
Холодное, первобытное чувство — убить, уничтожить — снова, как тогда на улочке в Токио и в драке с Коноэ на ангарной палубе, руководило Брентом.
Он высоко над головой поднял трубный ключ и стремительно бросил его вниз. Раздался звук треснувшего арбуза, когда сталь встретила на своем пути череп Хиджараха, тот грузно упал, изогнув туловище и опрокидываясь на спину.
Подбежав к арабу, Брент снова и снова опускал инструмент. Он вновь оказался на токийской улочке. Без страха. Без жалости. Без единого проблеска мысли. С одним лишь желанием убивать.
Череп размягчился, а лицо перестало существовать. Наконец у него устали руки, энсин выпрямился и отбросил ключ, тот зазвенел по тротуару.
— Теперь, морда саббаховская, — прохрипел он, — ты и твой братец — близнецы.
Затем он увидел огни. Красные и желтые огни мигалок полицейских патрульных машин.

Освободить Брента из полицейского участка в Лайе оказалось делом несложным. После звонка, который Брент сделал под бдительным оком дежурного сержанта, подполковник Мацухара взял грузовичок с четырьмя вооруженными матросами-охранниками и приехал в участок. Расстегнув кобуру, в сопровождении охраны он вошел в небольшой, но ярко освещенный полицейский участок. Сержант тут же сообщил, что Брент невиновен в совершении каких-либо преступных действий и его рассказ о нападении неизвестного убийцы является правдивым. Энсин был освобожден под поручительство подполковника.
— Но, — предупредил сержант дрожащим голосом, — будет проведено полное расследование и вашему командованию прислан рапорт. Понимаете, араб смертельно ранен — у него нет лица.
— Нет лица?! Нет лица, — задумчиво повторил подполковник, бросая взгляд на Брента Росса. И снова глядя на сержанта, сказал:
— Адмирал Фудзита будет рад изучить ваш рапорт и тесно сотрудничать во всех отношениях. — Мацухара застегнул кобуру.
— Разумеется, подполковник. Я полагаю, адмирал Фудзита должен быть порядочным человеком.
— Он исключительно порядочен, сержант.
Затем, после полубессонной ночи, длившейся почти до десяти утра, облаченный в форму номер два Брент стоял перед столом адмирала Фудзиты, где сидели подполковник Мацухара, полковник Ирвинг Бернштейн и адмирал Марк Аллен. Брент чувствовал себя подсудимым.
Слово взял адмирал Фудзита, командир самого мощного на Земле боевого корабля.
— Еще одна драка, энсин Росс?
— Я защищал себя.
— Вы были беспечны?
— Возможно, с женщиной, сэр, но не с фанатиком-мусульманином.
— Он из «Саббаха»?
— Да. Он напал на меня с ножом. Пытался убить сзади.
Брент хотел прочесть что-нибудь на лице старика, но непроницаемая безжалостность не поддавалась анализу. Он понимал, что адмирал находится в затруднительном положении после инцидента с Коноэ на мемориале «Аризона». И вот теперь арестован член его штаба и, возможно, освобожден с помощью силы, в лучшем случае благодаря плохо скрытым угрозам Мацухары. Но самурай ценил хороший поединок, ненавидел «Саббах» и превозносил месть.
Вмешался Мацухара, процитировав строки из самурайской «Библии», кодекса самурайской чести: «Если вы столкнулись с врагом, напавшим первым, и погибаете, умрите, повернувшись к нему лицом».
Слова вновь вернули Брента в Средиземное море: с ними Фудзита отправил его в бой.
Казалось, что старик японец не услышал их. Он сказал:
— Как я понял, враг остался без лица. А женщина? Вы были с ней?
Брент сглотнул.
— Да, сэр.
Заговорил адмирал Аллен, слегка приоткрывая правду.
— Я приказал довезти Кэтрин Судзуки до дома ее тети, адмирал.
— Знаю.
— Сэр, женщина оказалась из «Саббаха», — волнуясь сообщил Брент.
— И это я знаю, энсин. Утром мы проверили сведения о ней.
— Те «Юнкерсы», они несли бомбы, — продолжил Брент. — Хотели проскочить, пользуясь гражданскими опознавательными знаками. Вероятно, они случайно оказались вместе с самолетами, совершавшими налет. — Росс увидел, что все сидевшие за столом понимающе кивнули. — Она лгала во всем, сэр.
Заговорил Фудзита:
— Ее ложь раскрыть было трудно, пока мы находились в открытом море. Она знала, что мы храним радиомолчание и в любом случае не будем раскрывать присутствие у нас на борту пленных. Нет, она поступила умно и знала, как обращаться с мужчинами. — Повисла унылая тишина.
— Она позвонила. Связалась со своим другом-мусульманином Мана Саидом Хиджарахом. А ее тети Итикио Кумэ не существует.
— Не совсем так, Брент, — возразил Бернштейн. — Я разговаривал с ней сегодня утром.
— Черт подери! Настоящая тетя? Она сказала правду?
Израильтянин улыбнулся.
— Не совсем так. Есть тетя Кумэ, которая живет в Милилане, а не в Лайе, и кондоминиум действительно принадлежит их семье. — Брент почувствовал, как его щеки охватывает жар. — Но Итикио Кумэ ненавидит Кэтрин и говорит, что ее настоящее имя Фукико Хино. В 1974 году ее отчислили из университета за революционную деятельность — она всего лишь метнула бомбу в синагогу. Потом переехала во Францию, где встретила «Карлоса Якеля» — Ильича Рамиреса Санчеса — Аль Капоне террористов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48