– Долги меня не очень беспокоят. – Он улыбнулся.
– Понимаю, мистер Корвин. Я понимаю, что большая часть этих денег никогда не будет выплачена наличными, а будет возмещена в виде добрых услуг. Не слишком ли я ошибусь, если предположу, что ежегодный ваш доход равен приблизительно десяти тысячам долларов?
Он кивнул.
– Не ошибетесь.
Она положила листок обратно на стол.
– Я готова уплатить вам десять тысяч долларов за содействие в получении моей дочерью премии Элиофхайма. Если она ее получит, мы обговорим контракт на десять лет, который будет гарантировать вам двадцать тысяч долларов в год, плюс десять процентов от ее заработков.
Сэм быстро прикинул. При сегодняшней репутации Норы, если она к тому же получит награду, она сможет зарабатывать на заказах от пятидесяти до ста тысяч долларов в год.
– Пятьдесят процентов.
– Двадцать пять, – тут же отреагировала она. – Ведь кроме того, моей дочери приходится еще платить и за галерею.
– Минутку, миссис Хайден. Все это слишком неожиданно свалилось на меня. Дайте разобраться, правильно ли я вас понимаю. Значит, вы нанимаете меня как пресс-агента, чтобы помочь Норе получить премию Элиофхайма?
– Совершенно верно, мистер Корвин.
– И если она ее получит, мы заключим соглашение, по которому я буду ее личным представителем, агентом, менеджером, как бы его там ни называть, на период в десять лет? За это я буду получать двадцать тысяч долларов в год плюс двадцать пять процентов гонораров за ее работы.
Миссис Хайден снова кивнула.
– А что, если она не получит премию?
– Тогда, значит, нам не придется заключать никакого соглашения, вот и все, мистер Корвин.
– Нет, конечно, нет, – сказал он. Прищурившись, он посмотрел на нее. – Если мы заключим соглашение, кто будет гарантировать мне его оплату?
– Моя дочь, конечно.
– Но может так случиться, что ей не удастся заработать достаточно большие гонорары.
– Сомневаюсь, чтобы это очень волновало ее. – Старая леди улыбнулась. – Нора и сама достаточно обеспеченная женщина. Она обладает доходом более ста тысяч долларов в год из семейного состояния.
Сэм уставился на нее. Он догадывался, что у Норы есть деньги, но и приблизительно не представлял себе их количество.
– Меня вот что интересует, миссис Хайден. Вы говорили с Норой на эту тему?
Она кивнула.
– Конечно, мистер Корвин. Я не стала бы беседовать с вами, если бы не получила полное согласие Норы.
Сэм перевел дыхание. Он должен был бы и сам догадаться. Но не мог удержаться от того, чтобы не задать еще один вопрос.
– Тогда почему же она сама не поговорила со мной?
– Нора решила, что будет лучше, если мы предварительно все обговорим, – ответила старая леди. – В таком случае, если вы не согласитесь, это не помешает вашим с ней отношениям.
Сэм кивнул.
– Понимаю. – Порывшись в кармане, он достал трубку и задумчиво сунул ее в рот. – Конечно, обе вы должны понимать, что, если я возьмусь за эту работу, мое решение по всем деловым вопросам должны носить конечный характер?
– Нора очень уважает вашу прямоту и ваши знания, мистер Корвин.
– Вы умеете уговаривать, миссис Хайден.
– Нора будет очень рада.
– Где она? Нам надо было бы с ней кое-что обсудить.
– Я попрошу Чарльза позвать ее, – сказала миссис Хайден. – Думаю, она в мастерской.
Она нажала кнопку, и в дверях появился Чарльз. Попросив его позвать Нору, она повернулась к Сэму. Голос у нее был предельно любезен.
– Я тоже очень рада, мистер Корвин. Я буду чувствовать себя более спокойной при мысли, что кто-то, кроме меня, беспокоится о благополучии Норы.
– Можете быть уверены, что я приложу для этого все силы, миссис Хайден.
– Не сомневаюсь, что так и будет. Не могу утверждать, что всегда понимаю свою дочь. Она очень сильная и своевольная личность. Порой я не могу одобрить некоторые ее поступки.
Сэм ничего не ответил. Он сидел, молча посасывая свою трубку и глядя на собеседницу. Он пытался понять, что она на самом деле знает о Норе. После очередного ее заявления стало ясно: очень мало, что она не знает о Норе.
– Готова согласиться, что во многом я придерживаюсь старомодных взглядов, – едва ли не извиняясь, сказала она, – но порой мне кажется, что моя дочь… как бы это выразиться… несколько неразборчива в связях.
Сэм с любопытством смотрел на нее несколько секунд.
– Могу ли я говорить с вами совершенно откровенно, миссис Хайден?
Она кивнула.
– Прошу правильно понять меня – я не защищаю Нору и не обвиняю ее. Но думаю, куда важнее, чтобы мы с вами поняли, о чем идет речь.
Она смотрела на него столь же пристально, как и он на нее.
– Продолжайте, прошу вас, мистер Корвин.
– Нора не ординарная личность. Она очень талантлива, возможно, даже гений. Не знаю. Она обладает незаурядной силой, остро чувствует и исключительно эмоциональна. Секс ей нужен, как некоторым людям алкоголь.
– Хотите ли вы в вежливой форме дать мне знать, что моя дочь нимфоманка, мистер Корвин?
– Я пытаюсь объяснить вам не это, миссис Хайден, – осторожно подбирая слова, продолжал Сэм. – Нора – творческий человек. Секс для нее и определенные стимулы к творчеству, и бегство от действительности. Как-то она сказала мне, что он помогает ей сближаться с людьми, больше знать о них, лучше понимать.
Старая леди по-прежнему не спускала с него глаз.
– И вы с Норой?.. – последние слова остались висеть в воздухе. Он в упор посмотрел на нее и молча кивнул.
Миссис Хайден легко вздохнула и уставилась в доску стола.
– Благодарю вас за откровенность, мистер Корвин. Я не собираюсь вторгаться в ваши личные взаимоотношения.
– Это длится уже довольно долго, – сказал он. – В последний раз, когда она была у меня, что-то бросилось мне в глаза.
– А началось примерно шесть месяцев назад? И как раз подоспела ее выставка?
Он кивнул.
– Она была очень взволнованна. Она плакала. Кажется, тот молодой майор, кто подвозил ее, грубовато обошелся с ней.
– Майор Кэри, – напомнила она. – А он казался таким приятным молодым человеком.
– Он что-то сказал ей, и она вышла из себя. Во всяком случае, через полчаса я вызвал машину и отправил ее домой.
– А я-то удивлялась, почему она так рано явилась домой. Я хотела бы попросить вас об одном одолжении, мистер Корвин.
– Все, что в моих силах, мэм.
– Нора высоко ценит ваше мнение. Помогите мне… помогите мне уберечь ее от тревог.
– Попытаюсь, миссис Хайден. Я тоже в этом заинтересован.
– Спасибо. – Внезапно на нее навалилась усталость, и она ее не скрывала. Откинувшись на спинку кресла, она прикрыла глаза. – Порой мне кажется, что ей лучше всего было бы выйти замуж. Может, тогда она стала бы чувствовать себя по-другому.
– Может быть. – Но про себя Сэм был совершенно в этом не уверен. Такие женщины, как Нора, никогда не меняются, замужем они или нет.
Когда Нора вошла в комнату, они сидели молча.
– Мистер Корвин согласен на наше предложение, – сказала мать. Нора улыбнулась и протянула руку.
– Спасибо, Сэм.
– Не благодари меня. Ты еще не раз пожалеешь.
– Я хочу использовать все свои возможности.
– О'кей, – в его голосе появилась сухая деловитость. – Итак… с чего мы начнем?
– Я готовлюсь к выставке, которую Арлин Гэтли организует в апреле.
– Отменить.
– Господи, чего ради?
– Мы не можем себе ее позволить.
– Но я обещала.
– Значит, тебе придется нарушить обещание, – грубо оборвал ее Сэм. Он повернулся к ее матери. – Выпишите чек на десять тысяч долларов. Мы с Норой отправляемся в Нью-Йорк.
– Нью-Йорк? – переспросила Нора. – Зачем? Ее мать вопросительно посмотрела на Сэма.
– В Нью-Йорк, – повторил он. – Я хочу, чтобы в апреле твою выставку организовал Аарон Скааси.
– Я… у меня это не получится.
– Почему? – хрипло спросил он.
– Потому что Арлин всегда была моим агентом. Она организовывала все мои выставки. Я не могу просто взять и бросить ее.
– Ты можешь, и ты это сделаешь. Арлин Гэтли очень милый человек, но она всего лишь скромный менеджер в маленьком городке, и ты уже давно переросла ее. Аарон Скааси пользуется репутацией одного из самых ведущих знатоков в мире. И выставка в его галерее даст тебе куда больше для получения приза, чем все остальное, вместе взятое.
– Но откуда я знаю, что он согласится на нее?
– Согласится, – улыбнулся Сэм. – Чек на десять тысяч долларов убедит его.
Все эти события, естественно, имели место, когда я по-прежнему был на Тихом океане.
Я был крупным ширококостным мужчиной такого типа, которых любил описывать в своих рассказах Сомерсет Моэм. Оказавшись во влажных джунглях, белый человек сначала сопротивляется окутывавшей его вялости, а потом его соблазняет пикантная девушка со смуглой кожей, и он с ней погружается в блаженство, о котором не мог и мечтать в своем добром старом Блайти. Но со мной ничего подобного не происходило. Видно, я был не в тех джунглях.
На аэродроме к северу от Порт Морсби всегда было холодно и сыро, и сколько бы плащей и свитеров ты не напяливал на себя, холод все равно пробирал тебя до костей. Зубы вечно выбивали дробь, из носа текло, и куда проще было подхватить обыкновенную простуду, чем малярию. Большую часть свободного времени мы проводили в пилотской, сгрудившись вокруг пузатой печки, и на полном серьезе обсуждали тактические вопросы кампаний – например, успеет Пат поиметь свою даму до того, как она уступит Терри или удастся ли Дейси Мей избавить Ли Абнера от его заблуждений.
В промежутках этих высокоинтеллектуальных дискуссий мы временами срывались с места, по вою сирены мчались к нашим самолетам и взмывали в небо, а затем, зайдя на посадку, кидали кальсоны в прачечную, где над ними трудились, отстирывая их, маленькие черные фиджийки – все должно было быть готово к следующему полету. Как-то неэстетично умирать в грязном белье. Во всяком случае, американцам это не подходило.
Мне нелегко досталось звание лейтенант-полковника. Командир эскадрильи взорвался в небе прямо перед моими глазами, и я занял его место. Я помню, какие мысли посещали меня, когда серебряные листья нашивки сменились золотыми – как и всем остальным, пришла и моя очередь умирать.
Но мне повезло. До сих пор помню, с каким удивлением я почувствовал укол, как от иглы, вонзившийся мне сзади в шею. Приборная панель вдребезги разлетелась у меня перед носом, а японский истребитель, перевернувшись у меня над головой, спикировал в воду, пока я пытался увернуться от другого, который был подо мной. Не знаю, как дотянул до посадочной полосы. Я был залит с головы до ног какой-то липкой жидкостью, и когда самолет коснулся земли, он скапотировал. Откуда-то издалека я слышал чьи-то голоса и чувствовал, как меня вытаскивают из кабины. Руки были теплые и дружеские, хотя они и пытались вырвать меня из приятного тепла, в которое я уже начал погружаться. Закрыв глаза, я перестал им сопротивляться. Вот и пришло время отправляться в те джунгли, о которых я столько читал. И я улыбнулся про себя.
Но это было еще не все. Я лежал на пляже в Бали-Бали, мимо меня дефилировали тысячи гологрудых красавиц, выглядевших как Дороти Ламур, и я должен был решить лишь единственную проблему: какую из них выбрать на сегодняшний вечер.
Это видение долго не покидало меня. Даже Макортур ничего не мог бы со мной сделать.
Как только немного оправился для морского путешествия, меня погрузили на борт госпитального судна.
5
Шла вторая неделя июля, когда я узнал, что Нора выиграла приз Элиофхайма, увидев ее портрет на обложке «Лайфа».
С февраля, когда меня сбили, пять недель я провел в госпитале на Новой Гвинее, потом еще семь недель в больнице для ветеранов Сан-Диего, откуда меня выпустили заштопанным, но в добром здравии. Мне был предписан месячный отпуск, после которого я должен был явиться за новым назначением, и я поехал в Ла Джоллу, где взял напрокат маленькое суденышко, на котором мог есть, спать и загорать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52