Дэрроу поднялся, взмахнув рукой.
— Вычеркните это из стенограммы!
Недовольно разглядывавший сломанный молоток, который он все еще держал в руках, судья Дэвис сказал:
— Это будет вычеркнуто. Мистер Келли, суд считает ваши выражения нежелательными.
И все было бы хорошо, если бы Талия не испортила все одной фразой, обращенной к мужу, в чьих объятиях она сейчас находилась, и произнесенной так, что она дошла до самого последнего ряда Маленького Театра.
— Какое он имеет право говорить, что я тебя не люблю? — всхлипнула она. — Все знают, что я тебя люблю!
Дэрроу закрыл глаза. Жена его клиента просто-напросто раскрыла содержание уничтоженного ею документа.
А тем временем миссис Фортескью смотрела, прикладывая к глазам платочек, как Томми целует Талию, сплетясь с ней в страстном объятии, которое послужило бы хорошим финалом для фильма, но только эта судебная драма еще не окончилась.

* * *
На следующий день Дэрроу представил суду двух своих экспертов в области психиатрии, которых он выписал из Калифорнии, — доктоpa Томаса Дж. Орбисона и доктора Эдварда X. Уильямса, знаменитых участников суда над Уинни Рут Джадд.
Орбисон, румяный, представительный седеющий мужчина в очках в металлической оправе и со слуховым аппаратом, описал невменяемость Томми Мэсси как «исступление с временным автоматизмом».
Дэрроу улыбнулся присяжным, поднял бровь и повернулся к своему эксперту.
— Переведите это для тех из нас, кто не изучал медицину, доктор.
— Автоматизм — это состояние ослабленного сознания, приводящее к тому, что его жертва ведет себя в автоматической или рефлексивной манере. В случае с лейтенантом Мэсси это было вызвано психологическим напряжением.
— Непрофессиональным языком, доктор.
Губы Орбисона дернулись в нервной улыбке, от которой дернулся уголок его левого глаза.
— Лейтенант Мэсси двигался как во сне, не сознавая, что происходит вокруг него.
— Вы упомянули «психологическое напряжение», доктор, которое послужило причиной такого состояния. Что это было?
— Когда Кахахаваи сказал: «Мы это сделали», эти слова послужили психической бомбой, взорвавшейся в мозгу лейтенанта Мэсси, и послужили причиной шоковой амнезии.
— Он был невменяем сразу перед выстрелом и после него?
Орбисон кивнул и снова скривил губы в своей улыбке.
— Он стал невменяемым в тот момент, когда услышал последние слова Кахахаваи. Дэрроу сказал:
— Спасибо, доктор. Свидетель ваш.
Келли быстро встал, задавая при этом вопрос:
— А разве не может человек, испытывая такое «психическое напряжение», убить в припадке ярости другого человека и помнить об этом?
Снова появилась нервная улыбка.
— Состояние, которое вы называете «яростью», является яростью с исступлением, которое определяется как невменяемость.
— Вы считаете невозможным, чтобы лейтенант Мэсси убил Кахахаваи просто в припадке ярости?
— Да... потому что целью лейтенанта Мэсси было единственно получение признания, и он убил того самого человека, с помощью которого хотел достичь своей цели. Это нерациональный, безумный поступок.
— Он испытал «шоковую амнезию»?
— Совершенно верно.
— Вам известно, доктор, что по закону нельзя опираться на амнезию при защите на основании невменяемости?
И опять кривая улыбка.
— Мы объясняем психическое состояние лейтенанта Мэсси не амнезией. Лейтенант попал под влияние неконтролируемого порыва, когда услышал прямое и недвусмысленное подтверждение тому, что Кахахаваи был тем человеком, который надругался над его женой.
— Ясно. Ясно. — Келли указал в сторону стола защиты. — И что же, доктор, сейчас Мэсси вменяем?
— Да, разумеется.
— А, — произнес Келли, словно с облегчением. — Человек одного убийства, в таком случае. Спасибо, доктор.
Второй эксперт Дэрроу, доктор Уильямс, оказался высоким, стройным мужчиной, его седая бородка в стиле Ван Дейка придавала ему вид последователя Фрейда. Он в основном согласился с мнением Орбисона, хотя и добавил химический оттенок в разделяемый ими обоими диагноз.
— Длительная тревога, которую испытывал лейтенант Мэсси, беспокоившие и приводившие в отчаяние сплетни могли привести его в состояние иррациональной активности, вызываемое выбросом в кровь особой секреции. Сильные переживания могут оказать значительное воздействие на деятельность коры надпочечников.
Дэрроу сделал знак в сторону стола защиты.
— Лейтенант Мэсси восстановил свое нормальное психическое состояние?
— Вполне.
— Спасибо, доктор. Свидетель ваш, мистер Келли.
Келли выступил вперед.
— Как по вашему мнению, может ли Мэсси лгать... то есть симулировать, давая показания?
— Полагаю, это возможно.
— Разве это не распространено в делах подобного рода, что подзащитный симулирует невменяемость, а затем нанимает свидетелей-экспертов, которые могут выступить в поддержку его позиции?
Уильямс нахмурился и повернулся к судье.
— Ваша честь, должен ли я отвечать на столь неуважительный вопрос?
— Снимается, ваша честь, — с презрительной улыбкой произнес Келли. — У меня больше нет вопросов.
Дэрроу сделал перерыв, и Келли, который мгновение назад с сарказмом высмеивал показания экспертов в области психиатрии, вызвал своего специалиста, доктора Джозефа Бауэрса из Стэнфордского университета. Однако сделал он это с целью опровержения предыдущих свидетельств. В деле Джадд Бауэрс выступал на стороне обвинения.
Средних лет, бородатый и ученый, Бауэрс говорил около часа и, внеся в слушание дела энциклопедический привкус, подробно описал подноготную Томми и заявил:
— Ничто в касающихся лейтенанта Мэсси документах не указывает на то, что он был подвержен состояниям исступления или потери памяти... по моему мнению, в момент убийства он был вполне вменяем.
Келли закивал.
— Что еще привело вас к такому диагнозу, доктор?
Отвечая, Бауэрс имел обыкновение поворачиваться к присяжным, и, учитывая привнесенный им дух профессиональной экспертизы, это оказывало заметное воздействие.
— На самом деле я не могу представить диагноз, — сказал он, — потому что защита отказала мне в доступе к подзащитному.
Дэрроу проворчал:
— Я возражаю против поведения свидетеля.
Почему он не сидит в кресле прямо, как остальные свидетели? Если он хочет обратиться к присяжным, он может встать и произнести перед ними речь. Это не беспристрастное отношение, которое...
Бауэрс взорвался, возможно, это была непроизвольная реакция.
— Не хотите ли вы сказать, что я нечестен, сэр? Я возмущен!
Нависнув над столом, как медведь гризли над мусорным баком, Дэрроу прорычал:
— Ну и возмущайтесь.
— Пожалуйста, доктор, продолжайте, — голосом, призывающим к благоразумию, проговорил Келли.
— Лейтенант Мэсси и другие трое, — сказал Бауэрс, — зная о последствиях, заранее предприняли шаги, чтобы себя обезопасить. Они действовали, движимые желанием отомстить, что характерно для людей, которые не достигли справедливости законным путем. Такие люди рассчитывают свои действия, учитывая их природу и последствия таких действий. Детали этого плана включали автомобиль, перчатки и темные очки, оружие, попытку избавиться от тела и так далее.
Келли закивал.
— Спасибо, доктор. Это все.
Не поднимаясь с места, Дэрроу задал только один вопрос:
— Доктор, могу я предположить, что вам неплохо заплатили за то, чтобы вы сюда пришли и дали показания?
— Я ожидаю вознаграждения, — раздраженно ответил Бауэрс.
— У меня все.
Идя к своему столу, Келли повернулся и сказал:
— Обвинение берет перерыв, ваша честь.
— Завтра начнутся заключительные заседания, — сказал судья Дэвис и хлопнул новым молотком. — Перерыв.
На следующий день и в самом деле начались заключительные заседания, но состоялось первое выступление команды запасных. Лейзер построил свою речь, апеллируя к неписаным законам — «Вы, господа присяжные заседатели, должны решить, должен ли мужчина, чья жена подверглась надругательству и который убил человека, совершившего это, провести свою жизнь за тюремными стенами только из-за того, что потрясение оказалось слишком сильным для его разума», а Барри Ульрих, высокий молодой помощник Келли, бросился в атаку на суд Линча — «Вы не сможете сделать Гавайи свободными от насилия, разрешая убийство!»
Поэтому Кларенс Дэрроу должен был выступать лишь на следующий день. Уже с утра радиофицированные полицейские машины окружили здание суда, вооруженные патрули были готовы отразить возможные нападения туземцев, о которых уже стали поговаривать. Зал заседаний был опутан проводами и микрофонами, чтобы транслировать на материк то, что могло оказаться последним образцом знаменитого красноречия Великого Защитника. Зал был набит до отказа, присутствовали адмирал Стерлинг и Уолтер Диллингэм и другие местные шишки. За столом защиты были выделены места для друга Дэрроу доктора Портера, для жены Дэрроу Руби, равно как и для Талии Мэсси, которая сидела, держа мужа за руку. Дэрроу встал со своего места и, неуклюже волоча ноги, направился к присяжным. На нем был темный мешковатый костюм. Седые волосы свисали и беспорядке на лоб. Над головой гудели вентиляторы. За окном шелестели пальмы. Перекликались птицы. Доносился шум транспорта.
— Господа, это дело в гораздо большей степени, чем все остальные мои дела, иллюстрирует то, как совершается судьба человека. Оно иллюстрирует воздействие горя и несчастья на человеческий разум и жизнь, показывает, насколько слабы и бессильны люди, когда они оказываются в руках безжалостных сил.
Говоря, он встал перед скамьей присяжных, основательно поставив свое костлявое тело.
— Восемь месяцев назад миссис Фортескью находилась в Вашингтоне, пользуясь всяческим уважением. Восемь месяцев назад Томас Мэсси дослужился до чина лейтенанта военно-морских сил, уважаемый, мужественный, умный человек. Восемь месяцев назад его милая жена была известна, уважаема и обожаема местным сообществом. Восемь месяцев назад Мэсси с женой, молодые и счастливые, отправились потанцевать. Сегодня они находятся под судом, и все, двенадцать человек, просят отправить их в тюрьму до конца жизни.
Он начал медленно ходить перед ними. — Мы утверждаем, что в течение нескольких месяцев разум лейтенанта Мэсси подвергался воздействию горя, тревоги — день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Что, по вашему мнению, случилось бы с каждым из вас при таких условиях? Что, если вашу жену затащили бы в кусты и изнасиловали четыре или пять человек?
Он помолчал и облокотился на ограждение.
— Талию Мэсси оставили на той пустынной дороге, страдающую от боли и душевных мук. История, которую она рассказала своему мужу разбитыми губами, была не менее ужасна и жестока, чем все, что я слышал за свою жизнь... разве этого не достаточно, чтобы внести разлад в разум любого мужчины?
Он повернулся и пошел к столу защиты, остановился перед Томми и Талией и сказал:
— Нашлись люди, которые начали распространять злостную клевету. Они выдумывали дикие, грязные истории — и какой же эффект это оказало на молодого мужа? Он ухаживал за женой, весь день работал, и даже по ночам не отходил от нее. Он потерял сон. Он потерял надежду.
Широким жестом указав на Томми, Дэрроу снова повернулся к присяжным.
— Наши дома умалишенных переполнены мужчинами и женщинами, у которых было гораздо меньше причин для безумия!
Он снова направился к скамье присяжных, засунув руки в карманы мешковатых брюк.
— Затем за это преступление к суду были привлечены пять человек. Томми присутствовал на заседаниях суда над напавшими на его жену. По странному стечению обстоятельств, присяжные не пришли в этом деле к единому мнению. Не знаю почему, не понимаю почему, но присяжные сделали свое дело и не пришли к согласию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50