Он нервозно улыбнулся.
— Послушай, э... извини, что я схватил тебя за рубашку. Я понимаю, что ты всего лишь выполняешь свою работу.
— Забудь. Я провоцировал тебя.
— Ты признаешь это?
Якивнул.
— От всех, с кем я сегодня вечером говорил, я слышал одно и то же. Мне надо было разобраться во всем этом дерьме, поэтому я зацепил тебя. — Я протянул руку. — Не сердишься?
Он взял мою руку, мы обменялись рукопожатием.
— Не сержусь, — сказал он.
Я улыбнулся ему, он улыбнулся мне, ни один из нас не думал того, что говорил. Этот ублюдок спал с Талией Мэсси, и мы оба это знали.
Мы не торопясь вернулись вовнутрь и расстались быстрее, чем женатые пары, приходящие в это заведение. Я подошел к коренастому швейцару, Джо Фрейтасу, и отвлек его на пару вопросов.
— Ты случайно не знаешь лейтенанта Стокдейла, а, Джо?
Задавая этот вопрос, я показывал краешек сияющего полдоллара.
Джо схватил полдоллара и ткнул большим пальцем вверх.
— Кабинка наверху. Высокий, симпатичный парень. Короткие светлые волосы, курчавые.
Стокдейл оказался, как и обещал швейцар, крупным блондином с плохими манерами и грубым, но приятным лицом. При нем была фляжка, два стакана, тлеющие в пепельнице две сигареты и худая, но приятная брюнетка, которую он тискал. И он, и его подружка были пьянее трехногого стола.
— Конечно, я с тобой поговорю! — прогрохотал он с пьяным добродушием. — Садись. Это Бетти. Она жена Билла Рэнсома — за исключением сегодняшнего вечера.
И он заржал, а хихиканье Бетти перешло в нехарактерный для леди храп.
Я разместился в кабинке.
— Я слышал, что в ту ночь, когда на Талию Мэсси было совершено нападение, вы с ней поссорились.
— Для начала, — сказал он, слишком усердствуя в своем стремлении казаться трезвым, — я против того, чтобы ниггеры насиловали белых женщин.
— Прекрасная точка зрения.
— То, что Талия Мэсси паршивая, высокомерная шлюха, еще не причина, чтобы ниггеры насиловали ее. Этот тип, Джо Ка-ха-ха-как-там-его? Да я бы сам пристрелил этого ублюдка, если бы они пригласили меня на ту вечеринку. Томми Мэсси мой приятель.
— Что случилось в ту ночь, Рей? Я имею в виду, между тобой и Талией?
Он пожал плечами.
— Мы ели, я и моя жена и еще парочка пар. — Он неопределенно махнул рукой вправо. — В одном из закрытых кабинетов. Вошла Талия, она спотыкалась, пьяная была в стельку, ее никто не звал. — Он наклонился вперед и зашептал тоном заговорщика. — Никто не любит Талию, заносчивую сучонку. Маленькая мисс из числа тех, у кого и масло между ног не растает.
Ах, да. Как сказал Олдс, во время дежурств на подлодках возникают особые дружеские отношения.
— Приперлась, а мы на нее никакого внимания. Ее не звали! А она стоит, задрала свой чертов нос, откашлялась и говорит: «Что, не видите, — в комнату вошла леди». А я ей говорю: «Не вижу ни одной!» Тут приходит Джимми Брэдфорд, наверно, ее искал... ну, они вроде как друзья, ну, ты понимаешь. А эта надутая сучка и говорит: «Вы не джентльмен, лейтенант Стокдейл», а Брэдфорд говорит: «Полегче, малышка, здесь общественное место». Но мисс Сучье Общество напыжилась, задрала нос еще выше, подходит ко мне и говорит: «А мне наплевать! Вы не джентльмен, лейтенант Стокдейл, раз так со мной обращаетесь!» Я говорю: «Знаешь, Талия, между прочим, никому и дела-то нет, что думает такая паршивая шлюха, как ты». Тут она и дала мне пощечину.
— Пощечину...
Этого не было в отчетах, которыми меня снабдили! Неудивительно, что Дорис Олдс сказала, что Талия «распустила»... руки она распустила.
— Да. — Он потрогал челюсть. — Здорово приложила.
— А что было потом?
Он пожал плечами.
— Она вылетела оттуда. И хорошо. Если бы она не убралась, я дал бы ей пинка в жирный зад, и ребята не стали бы меня удерживать. Она меня во как достала. Потом, наверно, кто-то сказал об этом Томми. Он пришел, искал ее, но она уже давно ушла.
— А когда это случилось?
— Да не знаю. Может, в одиннадцать тридцать.
Я поблагодарил Стокдейла и оставил его пить и тискаться, а сам снова пошел на поиски швейцара.
— Джо, ты что-нибудь слышал о ссоре наверху, в которой участвовала миссис Мэсси, в ту ночь, когда на нее напали?
— Говорили, она ударила какого-то матроса.
— Ты видел, как она уходила? Она спустилась по лестнице и убежала?
Джо покачал головой.
— Хлопотный был вечерок. Я показывал клиентам их места и не всегда смотрел на дверь.
— Ты не видел ее где-то между половиной двенадцатого и полночью?
— Нет... но я видел кое-что другое.
— Что?
Улыбка у него была дружелюбная, но в глазах горел алчный огонек.
— Пытаюсь вспомнить, босс.
Я вытащил доллар.
— Это тебе поможет?
— Да, припоминаю, босс. Я ее помню, эту девушку в зеленом платье. Когда была та вечеринка, первая большая вечеринка она шла впереди остальных, опустив голову Я подумал, может, она на кого разозлилась, а может, уже напилась.
— Это не стоит бакса, Джо. Вспоминай дальше.
— Ладно. Я думаю, это может стоить и два доллара.
— Увидим.
— Ладно. Я помню, что около полуночи или немного позднее она стояла в дверях. Она разговаривала с Сэмми.
Я встрепенулся.
— Кто такой Сэмми?
— Сэмми стоит два доллара.
— Хорошо, два бакса. Кто такой Сэмми, Джо?
— Музыкант.
— Что?
— Гаваец, он играет в оркестре Джо Кро-уфорда, на Мауи. Но когда он бывает дома, на Оаху, он любит заглянуть в «Ала-Ваи», послушать тут музыку. У нас здесь всегда хорошая музыка, босс.
— О чем говорили Сэмми и миссис Мэсси?
— Я не слышал. — Он пожал плечами. — Даже если дадите еще доллар.
— Они разговаривали, как друзья?
— Она, похоже, была немного возбуждена.
— Ссорились, что ли?
— Нет. Просто разговаривали, босс.
— А Сэмми бывал здесь после этого?
— Конечно. Заходил от случая к случаю.
— А в последнее время?
— Не припомню.
— Послушай... меня можно найти... — Я вытащил блокнот, нацарапал свое имя и номер отеля «Ройял Гавайен» и вырвал листок. — Если появится Сэмми, неважно в какое время дня с понедельника до воскресенья, позвони мне. И у меня для тебя найдутся пять баксов.
Ухмыльнувшись, он выхватил листок у меня из рук, словно это уже был пятидолларовый банкнот.
— Понял, босс.
Остаток вечера я протанцевал с Изабеллой под сладенькую, но ритмичную музыку трио Сола Хупии.
А когда мы держась за руки шли к машине, она спросила:
— Узнал что-нибудь?
— Ничего особо полезного, — сказал я.
Разумеется, это была ложь, но мне не хотелось чувствовать себя единственным парнем, который пришел в «Ала-Ваи Инн» и не повеселился.
Глава 13
В стране благоуханных экзотических цветов на втором этаже старого здания Капиолани-Билдинг на углу Кинг— и Алакеа-стрит пахло жидкостью от тараканов и застоявшимся табачным дымом. Довольно знакомый букет. В конце концов, я был полицейским из Чикаго, а это, в конце концов, было временное помещение полицейского управления Гонолулу. Главное здание на Бетел и Мерчант подтягивало морщины, объяснил Чанг Апана.
Сюда перевезли кое-что из мебели и оборудования и превратили это место в управление — в большой просторной комнате, в которую вы попадали, красовалась высокая стойка дежурного сержанта, чтобы он спокойно мог тасовать отчеты, у одной из стен стояли столы, за ними сидели одетые в синюю форму копы и беседовали с гражданами, еще тут были несколько шкафов с досье и россыпь стульев с прямыми спинками. Лениво вращались под потолком вентиляторы, отбрасывая тени и шелестя бумагами.
Дежурный сержант сказал мне, что общая комната детективного бюро находится на втором этаже. Поднявшись по лестнице, я нашел Чанга Апану в другой большой просторной комнате. Свет утреннего солнца просачивался сюда через высокие окна, сообщая золотистый оттенок зеленым оштукатуренным стенам и деревянным полам. Вентиляторы под потолком двигались, как разбивающая яйца апатичная кухарка. В одном конце помещении стояли стулья и доска для переклички, по правой стене вытянулись застекленные кабинеты. Посередине комнаты стоял стол, за которым копы могли собраться на совещание или просто почесать языками.
За столом с неожиданным украшением на крышке — дракон, составленный из черных и белых шашек и карточек маджонга — сидели Чанг Апана, по-прежнему облаченный в белый полотняный костюм и черный галстук-бабочку, и смуглый, с ястребиным лицом человек, который мог быть и копом, и бандитом. И пока я шел к ним, из-под полей шляпы за мной следили внимательные темные глаза. Костюм на нем был коричневый и мятый, а галстук красный и аккуратный. Роста он был не такого маленького, как Чанг, но вряд ли уложился бы в стандарты роста полицейского управления Чикаго или, коль на то пошло, бандитов.
Они курили сигареты и пили кофе. Это не была в обычном смысле слова комната для дежурной смены. Занята была только с треть столов, а те, кто не сидел, тоже особенно никуда не спешили. Суеты здесь было не больше, чем на пляже перед «Ройял Гавайен».
Хотя на пляже могло быть гораздо больше движения — морское поло иногда перерастало в весьма напряженное действо.
Чанг вежливо встал и, секунду спустя, то же сделал и второй парень. Оскалившись улыбкой черепа, Чанг отвесил полупоклон, его приятель этого не сделал.
— Детектив Нат Геллер, полиция Чикаго, — сказал Чанг, делая жест в сторону своего друга с ястребиным лицом. — Детектив Джон Джардин, полиция Гонолулу.
Мы обменялись рукопожатием, хватка у парня была крепкая, но он не злоупотреблял ею. Он изучал меня холодным, немигающим взглядом копа, который оценивает подозреваемого в убийстве.
Чанг позвал секретаршу, круглолицую гавайскую девушку, под делового вида блузкой и юбкой которой угадывались отличные формы, и велел принести мне кофе. Чанг поинтересовался, какой я предпочитаю. Я ответил, что черный. Она кивнула и пошла за ним.
— На чьей вы стороне, детектив Геллер? — спросил Джардин.
Я отодвинул стул и сел.
— Так же как любой коп — на своей собственной.
Зеленые огоньки осветили темное лицо. Он сел, сел и Чанг.
— Симпатичный столик. — Я указал на черно-белые клетки мозаичного маджонга.
— Это работа детектива Апаны, — сказал Джардин.
Я вздел бровь совсем, как Чанг.
— Плотник и великий детектив?
— Я не делал стол, — сказал Чанг, закуривая новую сигарету. — Но обеспечил работы.
— Чанг конфисковал это во время рейдов по игорным домам в китайском квартале, — сказал Джардин, кивнув в сторону черно-белого дракона. — Хотел бы я посмотреть, как с этим справился бы Чарли Чан.
— Детектив Джардин слишком щедр на похвалы, — сказал Чанг, явно наслаждаясь ею.
Секретарша принесла мне кофе. Я поблагодарил ее, мы обменялись улыбками, и я проследил, как она направляется к своему столу покачивая бедрами, целеустремленно, но без спешки. Нигде так не отвлекаешься от дела, как на Гавайях.
— Итак, детектив Джардин, — сказал я, — а вы на чьей стороне? Кроме своей собственной... в деле Мэсси, я имею в виду.
Он скривил губы, однако его ястребиное лицо осталось по-прежнему невозмутимым, хотя глаза казались острыми иглами.
— Я делаю свою работу. Собираю улики. Пишу отчет о том, что вижу. А кого осуждают, меня не касается.
— А вы бы осудили ребят Ала-Моана?
Губы опять искривились. Он выдохнул дым.
— Только на основании более веских улик.
Я отхлебнул кофе, он был горячим, горьким и хорошим.
— Вы думаете, они это сделали?
Пожал плечами. Глубоко затянулся сигаретой.
— Не знаю. По городу ходят упорные слухи, что в ту ночь по округе бродила другая банда.
— Есть какие-нибудь предположения, кто это мог быть?
Джардин отрицательно покачал головой.
— С другой стороны, мы и не искали. Задумчиво нахмурившись, Чанг произнес:
— Тут что-то не так. На островах есть поговорка «болтлив, как гаваец».
— Я слышал ее, — сказал я. — Но никто даже не шепчет о том, что это может быть за вторая банда. Что вы на это скажете?
Джардин снова пожал плечами, сделал глоток кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50