Конечно, украденный Ингин Сережа не был Соне сыном, зато был племянником, и растила она его с пеленок…
— Гм-гм… — откашлялась я в кулак, внимательно следя за Сониной реакцией.
— Кто там? — дернулась Соня и уставилась на меня с выражением подростка, застигнутого за разглядыванием порнографического журнала. Уже через секунду на ее блеклые глазки наплыла привычная пелена угрюмой подозрительности, будто плотные шторки опустились. — Вы?
— Да, я, — ответила я с вызовом, — а что, не ждали? — Идиотский вопрос, ежу понятно, что она меня не ждала, зачем же воду в ступе толочь!
Соня не ответила, по-видимому, тоже сочла мой вопрос идиотским, поднялась с табурета и демонстративно подбоченилась.
— Что с Сережей? — выпалила я, дрожа от волнения.
— А что такое? — Соня с невозмутимым видом снова села, взяла из стоящей у ее ног корзины очередную картофелину. — Вы какого Сережу имеете в виду? Моего? С ним, слава богу, все в порядке.
Ну вот, я так и знала! Без Сони и Толи здесь не обошлось.
— Я говорю об Ингином Сереже! — бросила я Соне в лицо как перчатку.
— Вот еще новости! Какой еще Ингин Сережа? — охотно приняла мой вызов Соня.
— Ингин сын, которого похитили, — упрямо повторила я.
— Ну вот, еще у одной крыша поехала, — криво усмехнулась Соня, — не удивлюсь, если на той же почве.
Какая такая почва? На что это она намекает, интересно?
А Соня опять вскочила с табурета и пошла на меня с видом заправской базарной драчуньи:
— Какой еще Ингин сын? Ишь, придумала! Авантюристка! Аферистка! Ее в дом пустили, а она начала лазить, где ее не просят!
Ну вот, пожалуйста, она мне опять припомнила этот несчастный чердак! Разве не странно? Что у них там, золото-бриллианты? Что-то я не заметила. Не из-за кошки же с котятами она так убивается. Еще и обидные политические клички мне навешивает. Это я-то авантюристка? Это я-то аферистка?
— Грымза! — Я плеснула ей в лицо накопившейся желчью. Как-никак давно сдерживалась.
— Что-о? — Кончик длинного Сониного носа покраснел от возмущения. — Ах ты, гнида газетная! — Такое впечатление, что она только и ждала подходящего случая, чтобы поскандалить со мной.
И почему это я гнида? К тому же газетная. Нонсенс какой-то, честное слово.
— Зараза! — Соня продолжала наступать на меня, между прочим, сжимая в руке нож, которым она перед этим чистила картошку.
Я невольно попятилась. Кто ее знает, возьмет и пырнет. А что, с нее станется. И, как многодетной мамаше, ничего ей за это не будет.
Видать, Ингин ор долетел до трепетных ушей Толика, потому что он немедленно нарисовался на веранде в линялых трениках и тапках на босу ногу и сразу же начал костерить меня, будто заранее речь заготовил:
— Че те надо, а? Че те надо? Пришла в чужой дом и возникает!
Я отступила еще на пару шагов — как-никак силы были неравные — и твердо сказала:
— Я хочу знать, где Сережа и что с ним?
— Зачем ей наш Сережа? — Толя адресовал свой вопрос Соне при том, что предназначался он, вне всяких сомнений, мне.
— Да она же проходимка! Такая же, как и ее подружка-наркоманка! — заверещала дурным голосом Соня. — Небось накололась, и глюки у нее теперь! Милицию надо вызвать, пусть они ее по картотеке проверят — может, числится. Ты позвони Серафиму, пусть кого-нибудь пришлет!
— Сейчас, — с готовностью пообещал Толя и скрылся в доме.
Мне стало как-то нехорошо. В милицию мне совершенно не хотелось, особенно в местную, борщовскую. Серафим у них тут какой-то, еще пристроит по блату на нары. Подумать только, ведь еще совсем недавно я сама собиралась стращать их милицией! Стыдно признаться, но я самым позорным образом бежала под злобное Сонино улюлюканье и преданный лай Буяна, явно старавшегося выслужиться перед хозяйкой.
— И ты, Брут, — буркнула я ему, улепетывая во все лопатки от коварных долгоносиков.
Глава 25
Оказавшись на расстоянии двух кварталов от «Броненосца „Потемкина“, я остановилась и перевела дух. „И что теперь делать?“ — спросила я саму себя, но так и не получила ответа. Ничего путного на ум не шло. Не разрешив ни одной старой проблемы, я приобрела новую. Где, к примеру, я преклоню голову этой ночью, которая, кстати, уже не за горами? Да и тучки какие-то подозрительные наплывают, того и гляди дождик начнется. Да вот, кстати говоря, уже и начался: две крупные капли шлепнулись мне на нос. Может, вернуться в Москву? Ага, а там меня небось уже поджидают дружки покойного Юриса, не на шутку обеспокоенные его исчезновением. Или милиция. А что, такой вариант тоже не исключен. Да-а, веселенькие же времена у меня настали.
Гм-гм, а не заночевать ли мне прямо здесь, в Борщовке? Напроситься к кому-нибудь на постой, а? Деньги-то у меня есть, и очень даже приличная сумма. К тому же местечко здесь дачное, сезон тоже подходящий, а посему такая моя просьба вряд ли кого-нибудь сильно удивит. Я стала озираться, прикидывая, в какой из близлежащих домов податься. Новорусский особнячок напротив мне сразу не приглянулся — где-где, а там уж точно не ждут постояльцев, — а вон тот небольшой деревянный домик с крылечком выглядит вполне перспективно. Наверняка в нем коротает век какая-нибудь одинокая сердобольная старушка, которая будет только рада моей пока что живой душе.
Только я так подумала, как на крылечке и впрямь образовалось уютное существо, точь-в-точь с картинки на пакете молока «Домик в деревне». Существо сошло со ступенек и направилось к грядке с петрушкой.
— Бабушка, бабушка! — сделала я елейное лицо. — Комнату не сдадите?
Бабуля, близоруко сощурившись, двинулась в мою сторону, остановилась в двух шагах и окинула меня бдительным чекистским взглядом:
— А детей сколько? Один? Двое?
— Да я одна и вся здесь, — робко пошутила я.
— Одна? — Бабка озадачилась. — И надолго? Я поняла, что, если скажу «на ночь», она меня ни за что не пустит.
— Н-ну… на месяц…
Бабка заколебалась. В ней явно боролись чувства из разряда «и хочется, и колется, и мама не велит».
— Даже не знаю… Вообще-то я не сдаю, ко мне сын обычно на лето приезжает, а в этом году они на Кипр подались, денежки им тратить не на что… Ладно, есть у меня подходящий уголок, в пристроечке, с отдельным входом, не знаю, понравится ли…
— Понравится, понравится! — заверила я ее. — Еще как понравится.
— Только цен я не знаю, — предупредила меня старуха, открывая передо мной калитку. — Сегодня ночуй, а завтра я выясню, почем нынче комнаты. Сколько все берут, столько и я возьму, учти. — Бабка, конечно, привирала, цены она знала, вне всякого сомнения, просто надеялась слупить с меня побольше.
— Годится. — В душе я ликовала, но виду старалась не подавать, а то вдруг бабке это покажется подозрительным, возьмет да передумает.
Комнатка в пристройке оказалась совсем не шикарной, маленькой и темноватой и наверняка сырой и промозглой в дождливое лето, зато с отдельным входом, что устраивало и меня, и бабку. Бабка могла не опасаться, что я ее придушу во сне подушкой, а я в любой момент могла выйти из дома, не привлекая ее внимания. С мебелью в комнатенке тоже было не густо: топчанчик да колченогий стул — вот, собственно, и все. Да много ли мне надо, учитывая, что я здесь надолго не задержусь.
Тем временем бабка сходила на свою половину и принесла мне подушку, простыню и свалявшееся верблюжье одеяло. Я расстелила все это дело на топчанчике и завалилась поверх одеяла в полной прострации. Наконец выдался подходящий момент для того, чтобы, как водится, пересчитать раны, а заодно и товарищей. И если по первому пункту я с прискорбием констатировала перевыполнение, то по второму… А главное, на душе такая сумятица. Правда ли, что Инга наркоманка? Хотела бы я дать отрицательный ответ, да язык не поворачивается. И дело не только в белом порошке из желтой бумажки, а во многом другом. В тех открытиях, которые буквально обрушились на мою разнесчастную голову в последние дни и часы.
Если честно, я уже ни за что не могла поручиться и даже потихоньку начинала сомневаться в существовании ее сына Сережи. Как говорится, а был ли мальчик? То есть мальчик, конечно, был, не спорю, я сама его видела, но Ингин ли он сын? Но ведь она сама мне так сказала, не приснилось же мне это, в конце концов? Хорошо, допустим, что она меня обманула, но ради чего, какой смысл в таком вранье? Что можно с меня поиметь? Да ровным счетом ничего!
Ну а теперь взглянем на эту историю с другой колокольни. Вспомним, что сказал Покемон. А сказал он дословно следующее: «Прежде чем жениться, я все про нее разузнал». Ну, может, и не дословно, но за смысл я ручаюсь. Есть ли у меня основания ему не верить? А вот и нет. На сто двадцать процентов уверена, так оно и было. А на что же ему тогда целая армия полканов, которую он содержит? Значит, о ребенке он знал? Выходит, так. Опять-таки если этот ребенок не плод Ингиного воображения. А на языке, как нарочно, вертится «больного».
Это называется — от чего ушла, к тому и пришла. Меня будто леший в лесу по одному и тому же заколдованному месту водит. Есть только один способ избавиться от наваждения, самый элементарный — проверить, дома ли Сережа. Если он по-прежнему в семействе долгоносиков, значит, его никто не похищал, а следовательно, он не Ингин сын, а Сонин. Ну и Толин, разумеется. Впрочем, последнее вовсе необязательно, учитывая разительные внешние отличия спорного мальчугана. Однако и это обстоятельство можно смело отнести к разряду несущественных, буде ребенок окажется на месте. Гм-гм, предположим, он и впрямь в теплом семейном гнездышке, что тогда? Из этого следует, что Инга… Ну нет, сначала я все выясню, а уж потом сделаю надлежащие выводы.
Это все-таки было какое-то да решение, а потому я сразу взбодрилась. В нервном порыве забегала по комнатенке. Как только стемнеет, проберусь к дому долгоносиков и постараюсь пересчитать их всех по головам, чего бы мне это ни стоило! Конечно, сие предприятие сопряжено с немалым риском, но вполне осуществимо, учитывая, что долгоносиков пес Буян относится ко мне достаточно благосклонно. По крайней мере в отсутствие хозяев. Угощу его чем-нибудь вкусненьким, и он даже не тявкнет. Колбаской, к примеру. Только колбаской этой нужно запастись заранее.
Я с такой резвостью вылетела из отведенной мне пристроечки, что чуть не сшибла хозяйку-старушенцию, оказавшуюся за дверью. Мне даже пришлось ее поддержать, чтобы она, не дай бог, не свалилась и не рассыпалась.
— Ой, простите, простите, — затараторила я, — не подскажете, где тут у вас ближайший продовольственный магазин?
— Так… возле станции, — пробормотала обомлевшая бабка, — тут еще рядом палатка есть, но она сегодня не торгует.
Я еще раз двадцать извинилась и опрометью кинулась к станции, пока магазин не закрылся. Купила там коляску «Одесской» Буяну, а себе — булку и кефир и, весьма довольная, вернулась в бабкину пристройку.
Бабка снова попалась мне во дворе. Сердобольно всплеснула руками:
— Ой, дочка, у тебя и покушать-то нечего. Пойдем ко мне чай пить.
— Да я тут кое-что себе купила, — я потрясла пакетом с колбасой и кефиром, — но от чая не откажусь. — Не так уж я и хотела бабкиного чаю, просто вовремя сообразила, что деревенские старушки подчас бывают очень словоохотливыми и, если их вывести на нужную тему, много чего наговорят. Вдруг да она знает про долгоносых Прокопчиков что-нибудь такое, что мне впоследствии пригодится!
— Заходи, заходи, не стесняйся. — Бабка пригласила меня в небольшую чистенькую кухоньку с гераньками на окне. Честное слово, сто лет герани не видела, думала, ее уже в Красную книгу занесли. За компанию с доисторическими папоротниками.
Я присела возле застеленного клеенкой столика и скромно сложила руки на коленях, а губки — бантиком, стараясь произвести на старушку самое благоприятное впечатление из всех возможных.
Бабка выставила из буфета чашки, блюдце с медом и вазочку с печеньем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Гм-гм… — откашлялась я в кулак, внимательно следя за Сониной реакцией.
— Кто там? — дернулась Соня и уставилась на меня с выражением подростка, застигнутого за разглядыванием порнографического журнала. Уже через секунду на ее блеклые глазки наплыла привычная пелена угрюмой подозрительности, будто плотные шторки опустились. — Вы?
— Да, я, — ответила я с вызовом, — а что, не ждали? — Идиотский вопрос, ежу понятно, что она меня не ждала, зачем же воду в ступе толочь!
Соня не ответила, по-видимому, тоже сочла мой вопрос идиотским, поднялась с табурета и демонстративно подбоченилась.
— Что с Сережей? — выпалила я, дрожа от волнения.
— А что такое? — Соня с невозмутимым видом снова села, взяла из стоящей у ее ног корзины очередную картофелину. — Вы какого Сережу имеете в виду? Моего? С ним, слава богу, все в порядке.
Ну вот, я так и знала! Без Сони и Толи здесь не обошлось.
— Я говорю об Ингином Сереже! — бросила я Соне в лицо как перчатку.
— Вот еще новости! Какой еще Ингин Сережа? — охотно приняла мой вызов Соня.
— Ингин сын, которого похитили, — упрямо повторила я.
— Ну вот, еще у одной крыша поехала, — криво усмехнулась Соня, — не удивлюсь, если на той же почве.
Какая такая почва? На что это она намекает, интересно?
А Соня опять вскочила с табурета и пошла на меня с видом заправской базарной драчуньи:
— Какой еще Ингин сын? Ишь, придумала! Авантюристка! Аферистка! Ее в дом пустили, а она начала лазить, где ее не просят!
Ну вот, пожалуйста, она мне опять припомнила этот несчастный чердак! Разве не странно? Что у них там, золото-бриллианты? Что-то я не заметила. Не из-за кошки же с котятами она так убивается. Еще и обидные политические клички мне навешивает. Это я-то авантюристка? Это я-то аферистка?
— Грымза! — Я плеснула ей в лицо накопившейся желчью. Как-никак давно сдерживалась.
— Что-о? — Кончик длинного Сониного носа покраснел от возмущения. — Ах ты, гнида газетная! — Такое впечатление, что она только и ждала подходящего случая, чтобы поскандалить со мной.
И почему это я гнида? К тому же газетная. Нонсенс какой-то, честное слово.
— Зараза! — Соня продолжала наступать на меня, между прочим, сжимая в руке нож, которым она перед этим чистила картошку.
Я невольно попятилась. Кто ее знает, возьмет и пырнет. А что, с нее станется. И, как многодетной мамаше, ничего ей за это не будет.
Видать, Ингин ор долетел до трепетных ушей Толика, потому что он немедленно нарисовался на веранде в линялых трениках и тапках на босу ногу и сразу же начал костерить меня, будто заранее речь заготовил:
— Че те надо, а? Че те надо? Пришла в чужой дом и возникает!
Я отступила еще на пару шагов — как-никак силы были неравные — и твердо сказала:
— Я хочу знать, где Сережа и что с ним?
— Зачем ей наш Сережа? — Толя адресовал свой вопрос Соне при том, что предназначался он, вне всяких сомнений, мне.
— Да она же проходимка! Такая же, как и ее подружка-наркоманка! — заверещала дурным голосом Соня. — Небось накололась, и глюки у нее теперь! Милицию надо вызвать, пусть они ее по картотеке проверят — может, числится. Ты позвони Серафиму, пусть кого-нибудь пришлет!
— Сейчас, — с готовностью пообещал Толя и скрылся в доме.
Мне стало как-то нехорошо. В милицию мне совершенно не хотелось, особенно в местную, борщовскую. Серафим у них тут какой-то, еще пристроит по блату на нары. Подумать только, ведь еще совсем недавно я сама собиралась стращать их милицией! Стыдно признаться, но я самым позорным образом бежала под злобное Сонино улюлюканье и преданный лай Буяна, явно старавшегося выслужиться перед хозяйкой.
— И ты, Брут, — буркнула я ему, улепетывая во все лопатки от коварных долгоносиков.
Глава 25
Оказавшись на расстоянии двух кварталов от «Броненосца „Потемкина“, я остановилась и перевела дух. „И что теперь делать?“ — спросила я саму себя, но так и не получила ответа. Ничего путного на ум не шло. Не разрешив ни одной старой проблемы, я приобрела новую. Где, к примеру, я преклоню голову этой ночью, которая, кстати, уже не за горами? Да и тучки какие-то подозрительные наплывают, того и гляди дождик начнется. Да вот, кстати говоря, уже и начался: две крупные капли шлепнулись мне на нос. Может, вернуться в Москву? Ага, а там меня небось уже поджидают дружки покойного Юриса, не на шутку обеспокоенные его исчезновением. Или милиция. А что, такой вариант тоже не исключен. Да-а, веселенькие же времена у меня настали.
Гм-гм, а не заночевать ли мне прямо здесь, в Борщовке? Напроситься к кому-нибудь на постой, а? Деньги-то у меня есть, и очень даже приличная сумма. К тому же местечко здесь дачное, сезон тоже подходящий, а посему такая моя просьба вряд ли кого-нибудь сильно удивит. Я стала озираться, прикидывая, в какой из близлежащих домов податься. Новорусский особнячок напротив мне сразу не приглянулся — где-где, а там уж точно не ждут постояльцев, — а вон тот небольшой деревянный домик с крылечком выглядит вполне перспективно. Наверняка в нем коротает век какая-нибудь одинокая сердобольная старушка, которая будет только рада моей пока что живой душе.
Только я так подумала, как на крылечке и впрямь образовалось уютное существо, точь-в-точь с картинки на пакете молока «Домик в деревне». Существо сошло со ступенек и направилось к грядке с петрушкой.
— Бабушка, бабушка! — сделала я елейное лицо. — Комнату не сдадите?
Бабуля, близоруко сощурившись, двинулась в мою сторону, остановилась в двух шагах и окинула меня бдительным чекистским взглядом:
— А детей сколько? Один? Двое?
— Да я одна и вся здесь, — робко пошутила я.
— Одна? — Бабка озадачилась. — И надолго? Я поняла, что, если скажу «на ночь», она меня ни за что не пустит.
— Н-ну… на месяц…
Бабка заколебалась. В ней явно боролись чувства из разряда «и хочется, и колется, и мама не велит».
— Даже не знаю… Вообще-то я не сдаю, ко мне сын обычно на лето приезжает, а в этом году они на Кипр подались, денежки им тратить не на что… Ладно, есть у меня подходящий уголок, в пристроечке, с отдельным входом, не знаю, понравится ли…
— Понравится, понравится! — заверила я ее. — Еще как понравится.
— Только цен я не знаю, — предупредила меня старуха, открывая передо мной калитку. — Сегодня ночуй, а завтра я выясню, почем нынче комнаты. Сколько все берут, столько и я возьму, учти. — Бабка, конечно, привирала, цены она знала, вне всякого сомнения, просто надеялась слупить с меня побольше.
— Годится. — В душе я ликовала, но виду старалась не подавать, а то вдруг бабке это покажется подозрительным, возьмет да передумает.
Комнатка в пристройке оказалась совсем не шикарной, маленькой и темноватой и наверняка сырой и промозглой в дождливое лето, зато с отдельным входом, что устраивало и меня, и бабку. Бабка могла не опасаться, что я ее придушу во сне подушкой, а я в любой момент могла выйти из дома, не привлекая ее внимания. С мебелью в комнатенке тоже было не густо: топчанчик да колченогий стул — вот, собственно, и все. Да много ли мне надо, учитывая, что я здесь надолго не задержусь.
Тем временем бабка сходила на свою половину и принесла мне подушку, простыню и свалявшееся верблюжье одеяло. Я расстелила все это дело на топчанчике и завалилась поверх одеяла в полной прострации. Наконец выдался подходящий момент для того, чтобы, как водится, пересчитать раны, а заодно и товарищей. И если по первому пункту я с прискорбием констатировала перевыполнение, то по второму… А главное, на душе такая сумятица. Правда ли, что Инга наркоманка? Хотела бы я дать отрицательный ответ, да язык не поворачивается. И дело не только в белом порошке из желтой бумажки, а во многом другом. В тех открытиях, которые буквально обрушились на мою разнесчастную голову в последние дни и часы.
Если честно, я уже ни за что не могла поручиться и даже потихоньку начинала сомневаться в существовании ее сына Сережи. Как говорится, а был ли мальчик? То есть мальчик, конечно, был, не спорю, я сама его видела, но Ингин ли он сын? Но ведь она сама мне так сказала, не приснилось же мне это, в конце концов? Хорошо, допустим, что она меня обманула, но ради чего, какой смысл в таком вранье? Что можно с меня поиметь? Да ровным счетом ничего!
Ну а теперь взглянем на эту историю с другой колокольни. Вспомним, что сказал Покемон. А сказал он дословно следующее: «Прежде чем жениться, я все про нее разузнал». Ну, может, и не дословно, но за смысл я ручаюсь. Есть ли у меня основания ему не верить? А вот и нет. На сто двадцать процентов уверена, так оно и было. А на что же ему тогда целая армия полканов, которую он содержит? Значит, о ребенке он знал? Выходит, так. Опять-таки если этот ребенок не плод Ингиного воображения. А на языке, как нарочно, вертится «больного».
Это называется — от чего ушла, к тому и пришла. Меня будто леший в лесу по одному и тому же заколдованному месту водит. Есть только один способ избавиться от наваждения, самый элементарный — проверить, дома ли Сережа. Если он по-прежнему в семействе долгоносиков, значит, его никто не похищал, а следовательно, он не Ингин сын, а Сонин. Ну и Толин, разумеется. Впрочем, последнее вовсе необязательно, учитывая разительные внешние отличия спорного мальчугана. Однако и это обстоятельство можно смело отнести к разряду несущественных, буде ребенок окажется на месте. Гм-гм, предположим, он и впрямь в теплом семейном гнездышке, что тогда? Из этого следует, что Инга… Ну нет, сначала я все выясню, а уж потом сделаю надлежащие выводы.
Это все-таки было какое-то да решение, а потому я сразу взбодрилась. В нервном порыве забегала по комнатенке. Как только стемнеет, проберусь к дому долгоносиков и постараюсь пересчитать их всех по головам, чего бы мне это ни стоило! Конечно, сие предприятие сопряжено с немалым риском, но вполне осуществимо, учитывая, что долгоносиков пес Буян относится ко мне достаточно благосклонно. По крайней мере в отсутствие хозяев. Угощу его чем-нибудь вкусненьким, и он даже не тявкнет. Колбаской, к примеру. Только колбаской этой нужно запастись заранее.
Я с такой резвостью вылетела из отведенной мне пристроечки, что чуть не сшибла хозяйку-старушенцию, оказавшуюся за дверью. Мне даже пришлось ее поддержать, чтобы она, не дай бог, не свалилась и не рассыпалась.
— Ой, простите, простите, — затараторила я, — не подскажете, где тут у вас ближайший продовольственный магазин?
— Так… возле станции, — пробормотала обомлевшая бабка, — тут еще рядом палатка есть, но она сегодня не торгует.
Я еще раз двадцать извинилась и опрометью кинулась к станции, пока магазин не закрылся. Купила там коляску «Одесской» Буяну, а себе — булку и кефир и, весьма довольная, вернулась в бабкину пристройку.
Бабка снова попалась мне во дворе. Сердобольно всплеснула руками:
— Ой, дочка, у тебя и покушать-то нечего. Пойдем ко мне чай пить.
— Да я тут кое-что себе купила, — я потрясла пакетом с колбасой и кефиром, — но от чая не откажусь. — Не так уж я и хотела бабкиного чаю, просто вовремя сообразила, что деревенские старушки подчас бывают очень словоохотливыми и, если их вывести на нужную тему, много чего наговорят. Вдруг да она знает про долгоносых Прокопчиков что-нибудь такое, что мне впоследствии пригодится!
— Заходи, заходи, не стесняйся. — Бабка пригласила меня в небольшую чистенькую кухоньку с гераньками на окне. Честное слово, сто лет герани не видела, думала, ее уже в Красную книгу занесли. За компанию с доисторическими папоротниками.
Я присела возле застеленного клеенкой столика и скромно сложила руки на коленях, а губки — бантиком, стараясь произвести на старушку самое благоприятное впечатление из всех возможных.
Бабка выставила из буфета чашки, блюдце с медом и вазочку с печеньем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43