— Это катастрофически нарушит график моей работы! — с пафосом возмущалась она. — Я обещала своему нетерпеливому издателю, что, прежде чем мы прибудем в Луксор, у меня будет написано не менее пятидесяти тысяч слов. А теперь как же мне начинать? Мое воображение не воспламенится, пока я воочию не увижу эти великолепные развалины!
Подозреваю, что Луиза что-то путала: Медум никогда не был городом, это просто огромный некрополь. Как бы она умудрилась сочинить роман, происходящий целиком на кладбище? Любовь среди мумий? Впрочем, чего не бывает. Увидев, что мои коллеги собрались неподалеку за столом, и полагая, что им известна причина перемен, я направилась было к ним, но увидела, что Лэрри манит меня рукой. Он сидел в одиночестве в уголке для курящих. Уитбред и секретарь, как там его звали, занимали соседний столик. Мы обменялись восторженными замечаниями по поводу увиденного за день, а потом я спросила:
— Вы не знаете, из-за чего произошли изменения в программе?
— Это связано с уровнем воды в реке, — немедленно ответил он. — Наш теплоход — одно из самых больших здешних судов, он не пройдет через шлюзы у Асьюта, рассчитанные на гораздо менее крупные корабли, если уровень воды в Ниле низок. На пути туда, пока мы плывем против течения, трудностей не предвидится, а вот на обратном пути они могут возникнуть.
До этого момента нас никто не беспокоил. Что это, тактичность, понимание того, что Лэрри совершенно очевидно предпочитает одиночество, или присутствие за соседним столом этой устрашающей долговязой фигуры? Эд сидел лицом к нам; он вообще никогда не сводил глаз с хозяина, хотя получалось это у него достаточно деликатно, однако накануне вечером он был как-то менее заметен. Случилось что-нибудь, что заставило его усилить бдительность? Мои тревожные размышления о вероятно грозивших Лэрри неприятностях прервало появление у нашего столика мужчины. Сердце мое не екнуло при его приближении. Впрочем, оно не екнуло бы, даже не узнай я в мужчине Фоггингтон-Смита.
— Позвольте присоединиться. — Не дожидаясь ответа, он отодвинул стул и устроился на нем. — Думаю, я заслужил передышку: целый день пришлось отвечать на идиотские вопросы людей, не потрудившихся приобрести хотя бы элементарные знания по предмету.
Да, сходство с Джоном определенно было — тот же вид снисходительного превосходства. Правда, Джон никогда не позволил бы себе такого глупого замечания, он прекрасно чувствовал опасную грань, за которой надменный человек оказывается смешным.
— Но ведь они не ученые, — возразила я, — просто туристы на отдыхе. Зачем им трудиться, если у них есть такой специалист, как вы, который даст сразу нужные ответы на любой интересующий их вопрос?
Лэрри прикрыл лицо рукой, чтобы скрыть улыбку, а Фоггингтон-Смит лишь мрачно кивнул: «Вероятно, вы правы». Затем он повернул голову к Лэрри, который, полагаю, и был ему нужен:
— Правда ли, что изменения в нашей программе произошли из-за того, что властям стало известно о террористах, намеревавшихся завтра совершить нападение на Медум?
У Лэрри отвалилась челюсть:
— Где вы это слышали?
— Ходят такие слухи.
— Насколько мне известно, они безосновательны, — отрезал Лэрри и бросил взгляд на входную дверь. — Как бы то ни было, мы теперь в безопасности. Почему бы вам с Вики не прогуляться по палубе и не показать ей виды города?
Я не осуждала его за желание отделаться от Пэрри и даже за то, что он использовал меня в качестве приманки.
— Звучит заманчиво, — приветливо отозвалась я. — А вы, конечно, с нами не пойдете?
— Дела зовут, к сожалению, — проворчал Лэрри. — Боюсь, из-за всего этого придется менять и программу официального приема, а также перенести день открытия гробницы Тетисери. Я должен выяснить, что происходит.
Когда он направился к двери, его сотрудники тут же последовали за ним, а меня увел Пэрри. Солнце садилось в дымной мгле. Ни одной из достопримечательностей, на которые указывал Пэрри, я разглядеть не могла, думаю, он тоже, но продолжал указывать рукой туда, где они должны были находиться, и рассказывать о них. Его слова влетали мне в одно ухо и вылетали из другого, время от времени я произносила «Вот как?» или «Как мило!» — вполне вероятно, невпопад, но ему больше ничего и не было нужно, он упивался сам собой. А вид действительно был чудесный. Речная рябь отражала закатные лучи солнца, а вдоль берега начали мерцать разноцветные огоньки.
— Проклятие! — воскликнул вдруг Пэрри. — Вот и новобрачная! — Он хмыкнул, довольный собственным остроумием, и продолжил: — Очень милая малышка, но в голове — пустота; полагаю, сейчас будет задавать мне глупые вопросы... А, миссис Тригарт! Если вам нужны какие-то пояснения, быть может, соблаговолите подождать до вечера. У меня лекция о египетской литературе, но после нее я отвечу на любые вопросы.
Я никогда не слышала, чтобы кого-нибудь окорачивали так грубо, но Мэри приняла вызов. Улыбнувшись, она манерно произнесла:
— Как ужасно мило с вашей стороны. Но на самом деле я хотела поговорить с Вики.
— О?! Ну тогда... э-э-э... простите.
Мэри лукаво мне подмигнула. Широкая длинная юбка полоскалась на ветру, а шелковая блузка плотно облегала тело.
— Он — самый напыщенный в мире осел, правда? Надеюсь, я правильно поняла ваш унылый и тоскливый взгляд, Вики?
— И бросились мне на помощь? — удивилась я.
Изящным жестом она пригласила меня пройтись; некоторое время мы гуляли молча, потом она остановилась, склонилась над перилами и, повернув ко мне голову, сказала:
— Я действительно хотела с вами поговорить. Поблагодарить за вашу доброту к матушке Тригарт.
— Просто я оказалась рядом.
— Вы сделали то, что должна была сделать я. — Прелестный ротик Мэри искривился. — Я такая брезгливая, не могу видеть страданий даже любимого человека. Надеюсь, вы не будете думать обо мне плохо? Я бы хотела, чтобы мы стали друзьями.
Меня не слишком увлекала подобная перспектива. Перед моим мысленным взором возникла кошмарная картина: молодой, молодая и новоиспеченная подруга молодой — такое миленькое трио. Я вовремя одернула себя — не то, не ровен час, еще врежу ей. Мэри пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза своими — большими, широко открытыми и невинными. Ее зрачки были необычно золотистыми, в отблесках лучей заходящего солнца они светились словно янтарные.
— Я восхищаюсь такими женщинами, как вы, — продолжала она. — Вы так умны и талантливы, притом — хозяйка своей судьбы. Не то что я.
— О, — сказала я, — это очень...
Хотелось сказать «неправильно», но вместо этого я произнесла лишь невыразительное «мило».
— Вы ни чуточки не будете нам мешать, — энергично продолжала Мэри. — Я не хочу, чтобы вы так думали. Если бы нам хотелось побыть в одиночестве, мы бы не отправились в подобный круиз.
— И не пригласили бы свекровь поехать с вами, — выпалила я, прежде чем сообразила, что не стоит этого делать. Нисколько не обидевшись на мою прямоту, Мэри засмеялась:
— Вы, конечно, понимаете, что все было как раз наоборот. Бедняжка очень привязана к Джону. Она непрерывно вздыхала и намекала на то, что будет так одинока...
Значит, безумно любящий сынок сдался и взял ее с собой. Это, безусловно, проливало новый свет на характер Джона. Прежде, когда он говорил о матери — а бывало это не часто, — в его голосе звучало насмешливое раздражение.
— Джон во многих отношениях человек скрытный, — продолжала Мэри, — и очень сдержанный. Он не выставляет своих чувств напоказ. Когда мы остаемся одни... — Она запнулась и смущенно рассмеялась. — Не знаю, зачем я все это рассказываю. Вы располагаете к откровенности, Вики. Мне с вами легко.
— Это хорошо. — Я не рискнула сказать что-либо еще.
— Надеюсь, вы не сердитесь за то, что я отвела душу? Я сердилась. Последнее, чего я хотела бы, — это стать ее наперсницей в вопросах взаимоотношений с Джоном. Не он ли подослал ее ко мне? Да нет, конечно, ему было выгоднее держать нас порознь. Скорее она сама выбрала меня в конфиденты, потому что я была не замужем и ближе ей по возрасту, чем остальные женщины на теплоходе. Меня интересовало — о да, признаюсь, интересовало! — почему он остановил свой выбор на «недопеченной», только-только выпрыгнувшей из школы девчонке. Теперь это становилось яснее. Обожание — вот что ему было необходимо, беспрекословная, собачья преданность. И деньги? Они были в числе его любимых увлечений, а я уже заметила — какая бы женщина не заметила! — что платья Мэри куплены не в дешевом универмаге.
— Ничуть, — откровенно солгала я. — Э-э... я любовалась вашими сережками. Какая превосходная имитация!
Она восприняла это как тактичный, хоть и неуклюжий способ переменить тему.
— Это не имитация. Джон говорит, что это второй век до нашей эры. Это он подарил мне.
Прежде чем я успела ее остановить, она вынула из уха одну серьгу и передала мне.
Я почти боялась к ней прикасаться. Миниатюрная головка была не более трех четвертей дюйма в высоту, но каждая черточка лица воспроизведена с величайшей тщательностью. Классическое греческое лицо с типичным профилем: нос продолжает линию лба; однако венчал головку вовсе не греческий символ — лунный диск между рогами, этот символ принадлежал египетской богине Исиде. Современный ювелир добавил лишь несколько золотых нитей: никто не взялся бы перековывать старинное золото, оно ведь почти чистое, около двадцати четырех каратов.
Молча я вернула сережку Мэри, никогда и ничего не желая более страстно, чем обладать этими сережками.
— Они славные, правда? — Мэри небрежно вдела серьгу обратно в ухо.
— Потрясающие.
— Он спросил: может, я больше хочу бриллианты? — невинно сообщила Мэри. — Но я предпочла эти головки. У Джона такой прекрасный вкус.
— Угу, — подтвердила я. Эмалевая розочка, спрятанная под блузкой, казалось, прожигала меня насквозь.
— А вот и он. — Мэри смотрела куда-то мне за спину. — Наверное, пора переодеваться к ужину. Я так рада, что мы поговорили, Вики.
Она не пригласила меня присоединиться к ним. Я видела, как она поспешила к нему, он стоял неподвижно, сложив руки на груди, словно император при приближении ничтожного подданного, потом повернулся и зашагал в другую сторону.
Все случилось совершенно неожиданно, я не услышала даже шагов бегущего ко мне человека. Он толкнул меня резко и грубо, отбросив далеко вперед. Я налетела на перила так, что у меня перехватило дыхание, потом, отскочив от них, рухнула на палубу — сначала «антифасадом», а в следующее мгновение — затылком. Из глаз посыпались яркие искры, словно мириады падающих звезд на темном небе.
Через некоторое время я открыла глаза, но тут же закрыла их снова, увидев знакомое лицо, нависшее надо мной. Потом опять открыла. Оказалось, лицо было не настолько знакомое, просто очень похожее: Фоггингтон-Смит.
— А, добрый старина Пэрри, — как-то сдавленно проквакала я.
— Ну, вот и славно, — сказал добрый старина Пэрри, — вы меня узнаете, это хорошо. Но лучше все же лежите смирно, вы чуть не раскроили себе череп.
— Сотрясения j нее нет. — Джон сидел на палубе рядом со мной. Он тер запястье и смотрел на меня со злостью, как горгулья на соборе. — Кажется, я сломал руку, — горько пожаловался он.
— Конечно, — согласилась я, — ведь это ею вы сбили меня с ног. Уж мне ли вам не поверить!
— Кажется, я сломал руку, — повторил Джон.
Как в добрые старые времена: я повержена и разбита, а Джон жалуется.
— Черт бы вас побрал, зачем вы это сделали? — Я села и обхватила затылок руками. — О-о-о!
Пэрри обнял меня за плечи мужественной рукой и прижал к себе.
— О-о-о! — снова взвыла я.
— Я отнесу вас в медицинский кабинет, — заявил Пэрри.
— Нет, не отнесете. У меня ведь нет сотрясения, — я указала на Джона, который продолжал нянчить свою руку, — а вот его надо отнести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63