С самого основания Вена лежала на перекрестке, разделявшем и соединявшем восток и запад, север и юг, в центре некого слияния и смешения. Страна, ныне называемая Австрией — Остеррайх, что означает «Восточное королевство», — в древности называлась Остмарк, «Восточная марка», то есть граница, где заканчивался цветущий и понятный западный мир и начинался таинственный Восток. Но слово «mark» можно также перевести как «болото» — в данном случае имеются в виду туманные низины по берегам Дуная.
На протяжении тысячи семисот миль от Шварцвальда до Черного моря несет свои воды самая важная артерия, объединяющая Западную и Восточную Европу, — Дунай. Древние греки называли его Истр, римляне считали материнскими истоками, и его старинное название по-прежнему употребляется для описания аллювиальной дельты, отделяющей Румынию от СССР. Но как бы ни называли эту реку многие народы в разные века — Донау, Дон, Данувий, Дунария, Дунай, Дануб, — самое древнее кельтское слово, породившее все эти названия, было Danu — «дар».
Дар воды, не признающий границ, щедро обеспечивающий животворными дарами всех людей. И еще один дар, кормивший множество обитателей дунайских берегов, — некое сокровище из темного золота, на котором зиждилось богатство Вены и благодаря которому она получила свое название: Vindobona, доброе вино.
Даже сейчас в холмистых долинах венских пригородов я видела бесконечные ряды виноградников, раскинувших свои шишковатые лозы с пожухлыми листьями прошлогоднего урожая — дар богини Цереры. Но вино подарено другим божеством — Дионисом. Его дар успокаивает боль, пробуждает мечты, а порой доводит людей до безумия; он изобрел бурные праздничные пляски, и самыми ярыми его последовательницами стали исступленно танцующие женщины. По моему мнению, если этот бог и отметил своим покровительством какой-то город, то им была именно Вена, земля «вина, женщин и песен».
Мне и самой в нежном возрасте удалось встретиться с этим божеством прямо здесь, в Вене, когда Джерси пела в дневном спектакле «Ариадна на Наксосе» в Государственной венской опере имени Рихарда Штрауса.
Покинутая на острове Наксос своим горячо любимым Тесеем, Ариадна подумывает о самоубийстве. Но тут на сцене появляется Дионис, чтобы спасти ее. В тот день Джерси, исполнявшая роль Ариадны, пела: «Ты — капитан мрачного корабля, уплывающего в темные дали… » Ариадна полагает, что личность, вдруг явившаяся ей, — бог смерти, который пришел забрать ее в подземное царство. Она не понимает, что перед ней сам Дионис, он полюбил ее и хочет жениться на ней, а потом вознести к небесам, украсив их ярким созвездием ее свадебного венца.
Но я была тогда такой глупышкой, что понимала ситуацию ничуть не лучше Ариадны. Наверное, именно поэтому я устроила свое первое и единственное публичное выступление в жизни, и оно произвело неизгладимое впечатление, по крайней мере на членов моей семьи. Я искренне поверила, что ужасный Князь Тьмы (тенор) собирается обречь мою маму на вечные пытки адским огнем, и поэтому выскочила на сцену и начала спасать ее! Мне удалось потрясти весь оперный зал. До сих пор помню свое унижение, когда меня насильно унесли оттуда рабочие сцены. Слава богу, дядя Лаф оказался поблизости и спас меня.
После нашего ухода Джерси раздавала автографы в наполненной цветами артистической уборной и, безусловно, как только мы удалились, извинилась перед изумленной публикой за неожиданное выступление ее ребенка. Лаф решил утешить меня Sachertorte mit Schlagobers — замечательным тортом со взбитыми сливками, после чего мы прогулялись по знаменитому бульвару Ринг, окольцовывающему Вену. Когда мы подошли к фонтану, Лаф присел на край этого водоема, притянул меня к себе и посмотрел на меня с насмешливой полуулыбкой.
— Гаврош, милая моя, — сказал он. — Я хочу дать тебе маленький совет: никогда больше не погружай свои хорошенькие зубки в ноги, принадлежащие кому-то вроде Бахуса, как ты сделала сегодня. Я говорю об эхом не только потому, что этот конкретный тенор, возможно, больше не пожелает появляться на сцене с твоей матушкой, но также и потому, что Бахус или, как его еще называют, Дионис — это великий бог. А кроме того, тот певец всего лишь исполнял его роль, — заверил меня дядюшка.
— Мне жаль, что я укусила дяденьку, который пел с мамой, — призналась я. Но меня заинтриговали его слова. — Ты сказал, что он только играет роль и, значит, где-то есть настоящий… Ди-я-нис? — попыталась я озвучить незнакомое слово.
Когда Лаф с улыбкой кивнул, у меня появилась масса новых вопросов.
— А ты когда-нибудь видел его? Как он выглядит?
— Мало кто верит в его существование, Гаврош, — серьезно сказал мне Лаф. — Считается, что он лишь герой волшебной сказки. Однако у твоей бабушки Пандоры было к нему особое отношение. Она верила, что этот бог приходит только к тем, кто просит его о помощи. Но ты должна действительно нуждаться в его помощи, прежде чем попросить. Он ездит на звере, который является его ближайшим спутником, — на дикой черной пантере с изумрудно-зелеными глазами.
Я страшно заинтересовалась. Образ тенора, укушенного мною в икру всего лишь час назад, совершенно изгладился из моей памяти. Я с нетерпением ждала, когда же появится в самом Центре Вены этот живой бог и проедется по Кернтнерштрассе верхом на своем взмыленном диком звере.
А если мне и правда понадобится помощь и он придет спасти меня, то как ты думаешь, дядя Лаф, он заберет меня с собой, как Ариадну?
— Гаврош, я совершенно уверен, что так и будет, если ты этого захочешь. Только сначала позволь мне рассказать кое-что важное. Бог Дионис полюбил Ариадну, но она была смертной женщиной, и ему пришлось спуститься к ней на землю. Однако, видишь ли, сошествие великого бога на землю может вызвать множество неприятностей. Поэтому ты должна призвать его только в том случае, если тебе действительно очень сильно понадобится его помощь, а не так, как поступил малыш, кричавший про волка. Поняла?
— Поняла, — согласилась я. — Я постараюсь. А какие могут быть неприятности? Что, если я вдруг случайно ошибусь? Неужели произойдет что-то ужасное?
Лаф взял меня за руку и посмотрел в мои глаза так, словно пытался увидеть в них какое-то далекое прошлое.
— Милый Гаврош, — сказал он. — Я уверен, что, глядя в твои потрясающие глаза, отливающие цветом морской волны, даже сам бог усомнится, стоит ли винить тебя, если ты когда-нибудь сделаешь ошибку. Но твоя бабушка полагала, что время Диониса придет уже очень скоро. И поскольку он является богом воды, источников, фонтанов и рек, то его приход освободит все эти воды. Дожди будут лить с неба, как во времена Ноя, и реки выйдут из берегов…
Внезапно я с ужасом вспомнила о мальчике, кричавшем о волке, когда не было никакого волка. И конечно, жутко испугалась тех могущественных сил, которые, по словам Лафа, могла вызвать моя бабушка, да и я тоже могла, судя по его намекам.
— Неужели ты думаешь, что вся наша земля будет затоплена и разрушена, если кто-то просто попросит помощи, в которой на самом деле не нуждается? Кто-то похожий на меня, — уточнила я.
Лаф немного помолчал, а когда заговорил, то не стал ни в чем разубеждать меня.
— Мне кажется, Гаврош, ты узнаешь нужный момент для просьбы, — мягко заметил он. — И я совершенно уверен, что сам этот бог будет точно знать, когда надо прийти.
Следующие двадцать лет моей жизни я редко вспоминала тот детский эпизод. Но сейчас, когда мы переезжали на остров, приближаясь к пункту нашего назначения, я вновь с тревогой глянула на рюкзачок, стоявший рядом со мной на сиденье, на это вместилище манускриптов Пандоры.
Мы проехали через посты охраны и остановились перед зданием Международного агентства по атомной энергии. Когда я выбралась из машины, не забыв захватить свою смертельно опасную сумку, в моей памяти лишь на мгновение эхом пронеслись те самые слова, что когда-то давно сказал мне дядя Лаф в Вене: что я сумею понять, когда понадобится призвать этого бога. И мне подумалось: уж не наступил ли тот самый важный момент?
Возможно, я сомневалась насчет особой важности момента, но ко времени обеда имела точное представление о том, где находится особо важное место: на просторах СССР, в регионе, обычно называемом Золотая степь. В книгах по географии это называется Центральной Азией.
Судя по словам Ларса Фенниша и его коллег, присоединившихся к нам в конференц-зале МАГАТЭ для брифинга — «краткого» многочасового инструктажа, это был самый таинственный и взрывоопасный регион в мире.
Упомянутый сектор земного шара, изображенный на четырехцветной карте на ближайшей стене, включал в себя советские республики Туркменистан, Таджикистан, Узбекистан, Киргизстан и Казахстан — территорию, охватывавшую некоторые из самых высоких горных вершин в мире, в недавнем прошлом бывшую ареной многонациональных и религиозных волнений, а в древности славившуюся ожесточенной межплеменной враждой.
Соседи их также заслуживали особого внимания. С этими республиками граничили Китай, член «большой пятерки», владеющей ядерным оружием, и Индия, чей народ, не претендующий на владение ядерным оружием, и без него показал несколько лет назад свою взрывоопасность. Я уже не говорю о Пакистане, Афганистане и Иране — все это трио наверняка с восторгом вступило бы в такой взрывоопасный клуб. В общем, мы отправлялись не в самое гостеприимное место.
Главной миссией Международного агентства по атомной энергии, открывшегося под эгидой ООН, стала забота о мирном будущем человечества, в связи с чем эта организация старалась не допустить дальнейшего распространения ядерного вооружения. До сегодняшнего брифинга мне не приходило в голову, что даже при полной поддержке США и всех наших союзников МАГАТЭ не сможет достичь этой цели без дополнительного содействия и пробивной силы всего Советского Союза, способного уравновесить состояние западно-восточного мира. Первой неожиданностью для меня оказалось известие о том, что СССР действительно оказывал такую поддержку на протяжении последних десятилетий. И уж совсем меня потрясло то, что инициатором нашей с Вольфгангом командировки в СССР выступил не МАГАТЭ — нас пригласили к себе сами Советы.
Правда, в последние годы, учитывая последствия катастрофы чернобыльского масштаба, русские могли слегка дозреть до более активного сотрудничества с МАГАТЭ. Но помимо понятий glasnost и perestroika внешние связи Советов не были такими уж благодушными, как могли представлять их информационные службы. С чего вдруг Советы так круто изменили свои установки и застенчиво просят нас проверить их нижнее белье?
К концу серьезного и обстоятельного брифинга я узнала ответы на этот и многие другие вопросы, имевшие отношение к таинственной группировке, о которой мне еще не приходилось слышать. Она называлась «Комитет-77», и целью этого комитета, по-видимому, было вступление в клуб, который контролировал все мировые запасы боевых ядерных веществ.
Только в час дня мы с Вольфгангом наконец вывалились из конференц-зала, любезно поблагодарив Ларса и его коллег за наши трехчасовые мучения, и решили подкрепить свои силы хорошим обедом. После бессонной ночи мы не успели даже толком позавтракать перед этим напряженным инструктажем, и я просто мечтала об основательной трапезе в легкой gemutlich атмосфере. К счастью, венские кафе работают практически постоянно.
Мы оставили наш багаж в штаб-квартире МАГАТЭ, решив забрать его позже, и взяли такси. Высадившись на берегу Дунайского канала, мы прошлись пешком до кафе «Централь», где, по словам Вольфганга, нас ожидал заказанный столик. Мне было не слишком ловко таскать за плечами увесистый рюкзачок по мощенным булыжником улицам Вены, но по крайней мере у меня была удобная обувь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101