Внизу, под домом, имелся гараж, а за домом, обсаженным кустами, размещался выложенный итальянской плиткой бассейн – десять на восемь метров, в котором тоже снимались сцены фильмов. Гараж под домом на три машины использовался большей частью как запасной съемочный павильон. Второй этаж дома и чердачные помещения занимали аппаратные, в которых монтировались фильмы, и комнаты, в которых дневали и ночевали работники.
Платил Эдуард Гаспаров щедро, хотя о том, что все производство принадлежит ему, никто, кроме Тимура Супонева, не знал. Все были убеждены, что именно Су-понев является хозяином аппаратуры, осветительной техники, видеомагнитофонов, камер, машин, операторов, режиссеров и нанятых для съемок артистов.
Последнюю неделю работа шла полным ходом. Один фильм уже монтировался, съемки второго подходили к завершающей стадии. Наверху, на втором этаже, вовсю кипел монтаж, а внизу шли съемки. Наверх имели право подниматься лишь режиссер и те, кто там жил.
Раньше дом охраняли три человека, но после Медвежьих озер Супонев с Гаспаровым охрану увеличили до шести человек. Все шестеро были вооружены пистолетами, все числились сотрудниками Московского охранного агентства и на ношение оружия имели документы.
Съемки закончились поздним вечером. Участники порнофильма, три женщины и двое мужчин, переоделись и, быстро перекусив, вышли во двор. Они стояли с сигаретами на крыльце, ожидая водителя микроавтобуса. Когда тот появился, он коротко бросил:
– Что стоите?
– А что нам, лежать? – ответила пышногрудая блондинка с темными кругами под глазами. – Так а уже, належалась и на спине, и на животе.
Водитель спустился в подвальный гараж, охранник открыл ворота, темно-синий микроавтобус плавно подкатил к крыльцу. Пятеро артистов, оператор и осветитель забрались в салон. Уставшие, измученные работой артисты устроились на сиденьях. Охранник побежал к железным воротам, распахнул их, и микроавтобус покинул территорию. В доме остались режиссер, видеоинженер и Тимур Супонев, который приехал к окончанию съемок. Но из актеров его никто не видел. Он поднялся через подвал сразу на второй этаж.
– Что у тебя тут. Роман? – спросил он у режиссера, который пил кофе из большой керамической чашки.
– Ничего, работаем.
– Как успехи? Через три дня все должно быть закончено.
– Через три дня? – режиссер даже поперхнулся.
– Через три дня – и точка!
– Я не смогу.
– Куда ты денешься с подводной лодки? Ты отсюда не выйдешь, Роман, если не закончишь фильм. Наши партнеры просят, чтобы кассета была готова к пятнице.
– Но у меня еще есть дела.
– Дела, дела как сажа бела, – бросил Супонев. – Покажи, что сняли.
– Покажи ему, – обратился Роман к видеоинженеру. Тот снял со стеллажа четыре кассеты, подошел к видеомагнитофону.
– По порядку или как?
– Без разницы, – сказал Супонев, усаживаясь в вертящееся кресло и глядя на монитор.
– Ну, как угодно. Будете нажимать клавиши, если захотите на ускоренном.
Супонев положил руку на пульт, запустил видеомагнитофон и смотрел минут двадцать. Режиссер сидел у него за спиной, поглощая один за другим бутерброды, на монитор он бросал взгляд лишь изредка.
– Ничего, ничего… – выключая видеомагнитофон, произнес Супонев.
– Нравится?
– Я, вообще-то, это не люблю. Блондинку больше не снимай, она мне надоела.
– А мне нравится, – сказал режиссер. Супонев повернулся на кресле, уперся ногой в низкий столик, на котором была минеральная вода, кофе и большое блюдо с бутербродами.
– Роман, твое дело снять, слепить. А вот уж кого снимать, давай буду я решать. Не нравится она мне. Она никакая – ни рыба ни мясо, и в рот берет абсолютно невкусно.
Продолжая жевать бутерброд, режиссер подошел к видеомагнитофону, включил, нашел нужные планы и принялся рассматривать, причем так пристально, как врач рассматривает рентгеновский снимок.
– Вроде ничего…
– Нет, больше ее не снимать, – уже твердо произнес Супонев. – Ты же видишь, она никакая. Я уволю ее.
– Зато смотри, какая у нее грудь, – на экране появилась грудь, огромная, колышущаяся, как два надувных шара.
– Тебя самого это возбуждает? – ехидно спросил Супонев.
– Не очень. Я люблю другое.
– Я знаю, что ты любишь. Тебе мальчики нравятся, и чтоб ни одного волоска на теле.
– Да, нравятся, – сказал режиссер, смахивая крошки с губ.
Он сел к видеомагнитофону и принялся гонять пленку туда-сюда, делая пометки на листе бумаги. Инженер стоял у него за спиной.
Ни режиссера, ни видеоинженера, ни продюсера увиденные кадры давно не волновали. К порнографии они относились не как потребители, а как производители.
– Значит, ты меня понял, Роман? Три дня у тебя, начиная с сегодняшнего вечера, и все должно быть закончено.
– Я не успею озвучить.
– Успеешь, у тебя в запасе восемьдесят часов времени.
– Ты так считаешь.., словно я не кино делаю, а репортаж со съезда. План к плану склеил – и готово. Подложил музычку, спели «Интернационал», запустили титры…
– А вот титры не надо, – ехидно заметил Супонев,. – обойдемся без титров.
– Это я так, по привычке.
– Если успеешь закончить, будет премия.
– В размере?
– Тридцать процентов от гонорара.
Роман взял сигарету, пригладил черные волосы:
– Ладно, так и быть. Я посплю часа три, потом сяду монтировать.
– Как хочешь. Я поехал. Смотри, чтобы все прошло тихо и аккуратно.
– Как всегда, – сказал режиссер. Охрана ждала Супонева внизу. Он, спускаясь в гараж, подозвал главного:
– Ты, Толя, смотри, чтобы все было в полном ажуре.
– Понял, шеф, какие проблемы!
– Смотри, чтобы местные сюда не лезли.
– Кто сюда залезет? Головы поотрываем!
– Вот этого не надо, просто припугните.
– Припугнем, не волнуйтесь. Мы свое дело знаем. Ребята, правда, возбудились…
– Опять подсматривали за съемкой?
– Что им еще делать?
– И никаких баб. Предупреждаю, не дай бог, застану кого-нибудь постороннего, все с работы вылетите.
– Никого не приведем. Не было здесь такого, чтобы мои ребята посторонних водили.
Через пять минут ворота открылись, и черный «БМВ» с тонированными стеклами увез Супонева в Москву. Режиссер сел к пульту, видеоинженер за соседним монитором принялся расписывать материал.
В одиннадцать вечера дом выглядел полностью уснувшим. На втором этаже окна были задернуты плотными шторами, работали кондиционеры. Дорогин уже три часа наблюдал за домом, его автомобиль был спрятан на проселочной дороге, на опушке. Сам Сергей стоял у дерева, на нем была темная куртка цвета хаки, кепка, повернутая козырьком назад.
– Пора, – сказал он сам себе и быстро сбежал с пригорка к забору.
Старый фруктовый сад начинался сразу за кирпичным забором. Легко подтянувшись на руках, Муму забрался на ограду. С внутренней стороны кирпичного забора в три ряда шла колючая проволока. «Как на зоне, – подумал Сергей, прикоснувшись оправой солнцезащитных очков к проволоке. У него было подозрение, что по ней пропущен электрический ток. Но опасения оказались напрасными. – Итак, вперед!»
Он быстро перепрыгнул через проволоку и побежал к ближайшей яблоне – старой, развесистой. На таких обычно по осени очень много вкусных яблок, их бывает так много, что ветви гнутся почти до земли. Сейчас на дереве были лишь завязи. Муму перемещался от дерева к дереву, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому звуку. Он видел, как охранник, весь в темном, неторопливо, с зажженной сигаретой обходил дом. Второй охранник дежурил у черного входа.
Из наблюдений Сергей сделал вывод, что под домом есть подвал, и если Белкина здесь, то скорее всего она находится в одном из гаражей. Маленькие полукруглые окна с толстыми решетками с внутренней стороны скрывали все подвальные окна, идущие по периметру дома прямо над бетонной отмосткой. Ни в одном из окон не было света, а вот наверху, на втором этаже, свет появился дважды. Мужчина отодвигал штору и несколько минут смотрел в окно, держа в руке зажженную сигарету.
Сергей подобрался к самому дому, прячась в кустах смородины. До здания оставалось шагов десять. Охранник уже в который раз обходил дом по периметру. «Настоящая крепость», – подумал Сергей об этом странном здании. Охранник появился из-за угла. Вначале Сергей услышал свист. «Песни любишь блатные? – подумал Дорогин. – Ну давай, иди сюда!»
Охранник, насвистывая, делал большие шаги, словно измерял периметр. Сергей напрягся. Охранник поравнялся с ним, сделал еще два размеренных шага. Дорогин в один прыжок оказался за спиной у мужчины. Короткий взмах, сильный удар – и колени охранника подкосились.
Сергей подхватил его и потащил в кусты.
– Лежи, сволочь! – прошептал он, связывая охраннику руки куском капронового шнура. Затем он связал и его ноги.
Пленник пришел в себя.
– Цыц! – прижав палец к губам, прошептал Муму. – Пискнешь, голову прострелю, понял? – охранник моргнул. – Сколько человек в доме? – Охранник задумался, по лбу потекла струйка крови. – Сколько людей в доме?
– Семь.., нет, восемь.
– Ты не в счет.
– Семь.
– Вот это другое дело. Будешь лежать здесь, останешься в живых, а попробуешь крикнуть или шевельнуться, ты труп. Понял? – охранник кивнул. – В доме есть женщины?
– Нет, мы никого не приводили.
– Что вы там делаете?
– Кино снимаем.
– Какое кино? – ствол пистолета нажал на нижнюю челюсть охранника. – Рот открой, отвечай внятно. Если соврешь, убью.
По тому, как говорил незнакомец, охранник понял, что налетчик церемониться не станет, пулю в лоб выпустит, не задумываясь.
– На кого работаете? – задавал вопросы Муму.
– Нас наняли, мы из агентства.
– Какого агентства?
– «Дракон».
– Сильные вы драконы, – буркнул Дорогин. – Женщины есть в доме?
– Нет ни одной.
– А в подвале?
– В подвале не знаю. Я днем заступил на смену.
– Никого не привозили? Красивая такая женщина должна быть.
– Была одна красивая, – прошептал охранник, кривясь от боли, – с грудью большой.
– Где она?
– Уехала на микроавтобусе.
– Когда уехала?
– Вечером. Она в кино снималась.
– В каком кино?
Охранник заморгал. Даже в темноте по выражению его лица было видно, что он не знает конкретного ответа.
– Кто возле черного входа? – спросил Дорогин, прижимая охранника к земле.
– Васильев Петя.
– Хорошо.
Сергей рукояткой пистолета ударил охранника по голове, тот потерял сознание. Обыскав поверженного, Дорогин забрал пистолет, осмотрел, выщелкнул обойму. Обойма была полная.
– Полежи здесь.
Пистолет Муму сунул в карман куртки и размеренным шагом направился к черному входу. На улице было достаточно темно, и Дорогина несложно было спутать с тем человеком, который лежал в кустах, оглушенный и связанный. Сергей шел уверенно, такой же походкой, как и охранник, словно измерял периметр здания.
Вопреки ожиданию, у двери черного входа никого не оказалось. Сергей толкнул плечом дверь и оказался в узком, темном, длинном коридоре. Куда идти дальше, он не знал. Коридор кончался стеклянной дверью, за которой едва брезжил свет. Слева виднелось нечто вроде небольшой площадки. Как оказалось, оттуда вели две лестницы – одна вниз, другая вверх. Внизу, как Сергей уже знал, размещался гараж.
«Если Белкина здесь, то скорее всего ее прячут где-нибудь в подвалах. Но сейчас спускаться туда все равно что сунуться в западню. Осмотримся в доме», – решил Муму, прижимаясь к стене и заглядывая в стеклянную дверь. Но разглядеть через узорчатое стекло, что и кто за ним, было сложно. Сергей тихо открыл дверь и тут же услышал недовольный голос:
– Эй, закрой дверь, сквозит!
Сергей прикрыл дверь, предусмотрительно поднял пистолет – второй оттягивал карман куртки.
Почти весь первый этаж дома занимала студия. Знакомый запах, так пахнет в павильоне – дымом, гримом, водоэмульсионной краской, фанерой, лаком и, как всегда, присутствует неистребимый запах старых, взятых неизвестно где старых вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Платил Эдуард Гаспаров щедро, хотя о том, что все производство принадлежит ему, никто, кроме Тимура Супонева, не знал. Все были убеждены, что именно Су-понев является хозяином аппаратуры, осветительной техники, видеомагнитофонов, камер, машин, операторов, режиссеров и нанятых для съемок артистов.
Последнюю неделю работа шла полным ходом. Один фильм уже монтировался, съемки второго подходили к завершающей стадии. Наверху, на втором этаже, вовсю кипел монтаж, а внизу шли съемки. Наверх имели право подниматься лишь режиссер и те, кто там жил.
Раньше дом охраняли три человека, но после Медвежьих озер Супонев с Гаспаровым охрану увеличили до шести человек. Все шестеро были вооружены пистолетами, все числились сотрудниками Московского охранного агентства и на ношение оружия имели документы.
Съемки закончились поздним вечером. Участники порнофильма, три женщины и двое мужчин, переоделись и, быстро перекусив, вышли во двор. Они стояли с сигаретами на крыльце, ожидая водителя микроавтобуса. Когда тот появился, он коротко бросил:
– Что стоите?
– А что нам, лежать? – ответила пышногрудая блондинка с темными кругами под глазами. – Так а уже, належалась и на спине, и на животе.
Водитель спустился в подвальный гараж, охранник открыл ворота, темно-синий микроавтобус плавно подкатил к крыльцу. Пятеро артистов, оператор и осветитель забрались в салон. Уставшие, измученные работой артисты устроились на сиденьях. Охранник побежал к железным воротам, распахнул их, и микроавтобус покинул территорию. В доме остались режиссер, видеоинженер и Тимур Супонев, который приехал к окончанию съемок. Но из актеров его никто не видел. Он поднялся через подвал сразу на второй этаж.
– Что у тебя тут. Роман? – спросил он у режиссера, который пил кофе из большой керамической чашки.
– Ничего, работаем.
– Как успехи? Через три дня все должно быть закончено.
– Через три дня? – режиссер даже поперхнулся.
– Через три дня – и точка!
– Я не смогу.
– Куда ты денешься с подводной лодки? Ты отсюда не выйдешь, Роман, если не закончишь фильм. Наши партнеры просят, чтобы кассета была готова к пятнице.
– Но у меня еще есть дела.
– Дела, дела как сажа бела, – бросил Супонев. – Покажи, что сняли.
– Покажи ему, – обратился Роман к видеоинженеру. Тот снял со стеллажа четыре кассеты, подошел к видеомагнитофону.
– По порядку или как?
– Без разницы, – сказал Супонев, усаживаясь в вертящееся кресло и глядя на монитор.
– Ну, как угодно. Будете нажимать клавиши, если захотите на ускоренном.
Супонев положил руку на пульт, запустил видеомагнитофон и смотрел минут двадцать. Режиссер сидел у него за спиной, поглощая один за другим бутерброды, на монитор он бросал взгляд лишь изредка.
– Ничего, ничего… – выключая видеомагнитофон, произнес Супонев.
– Нравится?
– Я, вообще-то, это не люблю. Блондинку больше не снимай, она мне надоела.
– А мне нравится, – сказал режиссер. Супонев повернулся на кресле, уперся ногой в низкий столик, на котором была минеральная вода, кофе и большое блюдо с бутербродами.
– Роман, твое дело снять, слепить. А вот уж кого снимать, давай буду я решать. Не нравится она мне. Она никакая – ни рыба ни мясо, и в рот берет абсолютно невкусно.
Продолжая жевать бутерброд, режиссер подошел к видеомагнитофону, включил, нашел нужные планы и принялся рассматривать, причем так пристально, как врач рассматривает рентгеновский снимок.
– Вроде ничего…
– Нет, больше ее не снимать, – уже твердо произнес Супонев. – Ты же видишь, она никакая. Я уволю ее.
– Зато смотри, какая у нее грудь, – на экране появилась грудь, огромная, колышущаяся, как два надувных шара.
– Тебя самого это возбуждает? – ехидно спросил Супонев.
– Не очень. Я люблю другое.
– Я знаю, что ты любишь. Тебе мальчики нравятся, и чтоб ни одного волоска на теле.
– Да, нравятся, – сказал режиссер, смахивая крошки с губ.
Он сел к видеомагнитофону и принялся гонять пленку туда-сюда, делая пометки на листе бумаги. Инженер стоял у него за спиной.
Ни режиссера, ни видеоинженера, ни продюсера увиденные кадры давно не волновали. К порнографии они относились не как потребители, а как производители.
– Значит, ты меня понял, Роман? Три дня у тебя, начиная с сегодняшнего вечера, и все должно быть закончено.
– Я не успею озвучить.
– Успеешь, у тебя в запасе восемьдесят часов времени.
– Ты так считаешь.., словно я не кино делаю, а репортаж со съезда. План к плану склеил – и готово. Подложил музычку, спели «Интернационал», запустили титры…
– А вот титры не надо, – ехидно заметил Супонев,. – обойдемся без титров.
– Это я так, по привычке.
– Если успеешь закончить, будет премия.
– В размере?
– Тридцать процентов от гонорара.
Роман взял сигарету, пригладил черные волосы:
– Ладно, так и быть. Я посплю часа три, потом сяду монтировать.
– Как хочешь. Я поехал. Смотри, чтобы все прошло тихо и аккуратно.
– Как всегда, – сказал режиссер. Охрана ждала Супонева внизу. Он, спускаясь в гараж, подозвал главного:
– Ты, Толя, смотри, чтобы все было в полном ажуре.
– Понял, шеф, какие проблемы!
– Смотри, чтобы местные сюда не лезли.
– Кто сюда залезет? Головы поотрываем!
– Вот этого не надо, просто припугните.
– Припугнем, не волнуйтесь. Мы свое дело знаем. Ребята, правда, возбудились…
– Опять подсматривали за съемкой?
– Что им еще делать?
– И никаких баб. Предупреждаю, не дай бог, застану кого-нибудь постороннего, все с работы вылетите.
– Никого не приведем. Не было здесь такого, чтобы мои ребята посторонних водили.
Через пять минут ворота открылись, и черный «БМВ» с тонированными стеклами увез Супонева в Москву. Режиссер сел к пульту, видеоинженер за соседним монитором принялся расписывать материал.
В одиннадцать вечера дом выглядел полностью уснувшим. На втором этаже окна были задернуты плотными шторами, работали кондиционеры. Дорогин уже три часа наблюдал за домом, его автомобиль был спрятан на проселочной дороге, на опушке. Сам Сергей стоял у дерева, на нем была темная куртка цвета хаки, кепка, повернутая козырьком назад.
– Пора, – сказал он сам себе и быстро сбежал с пригорка к забору.
Старый фруктовый сад начинался сразу за кирпичным забором. Легко подтянувшись на руках, Муму забрался на ограду. С внутренней стороны кирпичного забора в три ряда шла колючая проволока. «Как на зоне, – подумал Сергей, прикоснувшись оправой солнцезащитных очков к проволоке. У него было подозрение, что по ней пропущен электрический ток. Но опасения оказались напрасными. – Итак, вперед!»
Он быстро перепрыгнул через проволоку и побежал к ближайшей яблоне – старой, развесистой. На таких обычно по осени очень много вкусных яблок, их бывает так много, что ветви гнутся почти до земли. Сейчас на дереве были лишь завязи. Муму перемещался от дерева к дереву, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому звуку. Он видел, как охранник, весь в темном, неторопливо, с зажженной сигаретой обходил дом. Второй охранник дежурил у черного входа.
Из наблюдений Сергей сделал вывод, что под домом есть подвал, и если Белкина здесь, то скорее всего она находится в одном из гаражей. Маленькие полукруглые окна с толстыми решетками с внутренней стороны скрывали все подвальные окна, идущие по периметру дома прямо над бетонной отмосткой. Ни в одном из окон не было света, а вот наверху, на втором этаже, свет появился дважды. Мужчина отодвигал штору и несколько минут смотрел в окно, держа в руке зажженную сигарету.
Сергей подобрался к самому дому, прячась в кустах смородины. До здания оставалось шагов десять. Охранник уже в который раз обходил дом по периметру. «Настоящая крепость», – подумал Сергей об этом странном здании. Охранник появился из-за угла. Вначале Сергей услышал свист. «Песни любишь блатные? – подумал Дорогин. – Ну давай, иди сюда!»
Охранник, насвистывая, делал большие шаги, словно измерял периметр. Сергей напрягся. Охранник поравнялся с ним, сделал еще два размеренных шага. Дорогин в один прыжок оказался за спиной у мужчины. Короткий взмах, сильный удар – и колени охранника подкосились.
Сергей подхватил его и потащил в кусты.
– Лежи, сволочь! – прошептал он, связывая охраннику руки куском капронового шнура. Затем он связал и его ноги.
Пленник пришел в себя.
– Цыц! – прижав палец к губам, прошептал Муму. – Пискнешь, голову прострелю, понял? – охранник моргнул. – Сколько человек в доме? – Охранник задумался, по лбу потекла струйка крови. – Сколько людей в доме?
– Семь.., нет, восемь.
– Ты не в счет.
– Семь.
– Вот это другое дело. Будешь лежать здесь, останешься в живых, а попробуешь крикнуть или шевельнуться, ты труп. Понял? – охранник кивнул. – В доме есть женщины?
– Нет, мы никого не приводили.
– Что вы там делаете?
– Кино снимаем.
– Какое кино? – ствол пистолета нажал на нижнюю челюсть охранника. – Рот открой, отвечай внятно. Если соврешь, убью.
По тому, как говорил незнакомец, охранник понял, что налетчик церемониться не станет, пулю в лоб выпустит, не задумываясь.
– На кого работаете? – задавал вопросы Муму.
– Нас наняли, мы из агентства.
– Какого агентства?
– «Дракон».
– Сильные вы драконы, – буркнул Дорогин. – Женщины есть в доме?
– Нет ни одной.
– А в подвале?
– В подвале не знаю. Я днем заступил на смену.
– Никого не привозили? Красивая такая женщина должна быть.
– Была одна красивая, – прошептал охранник, кривясь от боли, – с грудью большой.
– Где она?
– Уехала на микроавтобусе.
– Когда уехала?
– Вечером. Она в кино снималась.
– В каком кино?
Охранник заморгал. Даже в темноте по выражению его лица было видно, что он не знает конкретного ответа.
– Кто возле черного входа? – спросил Дорогин, прижимая охранника к земле.
– Васильев Петя.
– Хорошо.
Сергей рукояткой пистолета ударил охранника по голове, тот потерял сознание. Обыскав поверженного, Дорогин забрал пистолет, осмотрел, выщелкнул обойму. Обойма была полная.
– Полежи здесь.
Пистолет Муму сунул в карман куртки и размеренным шагом направился к черному входу. На улице было достаточно темно, и Дорогина несложно было спутать с тем человеком, который лежал в кустах, оглушенный и связанный. Сергей шел уверенно, такой же походкой, как и охранник, словно измерял периметр здания.
Вопреки ожиданию, у двери черного входа никого не оказалось. Сергей толкнул плечом дверь и оказался в узком, темном, длинном коридоре. Куда идти дальше, он не знал. Коридор кончался стеклянной дверью, за которой едва брезжил свет. Слева виднелось нечто вроде небольшой площадки. Как оказалось, оттуда вели две лестницы – одна вниз, другая вверх. Внизу, как Сергей уже знал, размещался гараж.
«Если Белкина здесь, то скорее всего ее прячут где-нибудь в подвалах. Но сейчас спускаться туда все равно что сунуться в западню. Осмотримся в доме», – решил Муму, прижимаясь к стене и заглядывая в стеклянную дверь. Но разглядеть через узорчатое стекло, что и кто за ним, было сложно. Сергей тихо открыл дверь и тут же услышал недовольный голос:
– Эй, закрой дверь, сквозит!
Сергей прикрыл дверь, предусмотрительно поднял пистолет – второй оттягивал карман куртки.
Почти весь первый этаж дома занимала студия. Знакомый запах, так пахнет в павильоне – дымом, гримом, водоэмульсионной краской, фанерой, лаком и, как всегда, присутствует неистребимый запах старых, взятых неизвестно где старых вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48