Тарана избавили от «мухи» и одного патронташа с подствольными гранатами. — За мной, в колонну по одному — марш! — скомандовал команданте, и все двинулись, как говорится, Васькиным курсом.
Сначала он вывел их на довольно широкое, пологое и гладкое «ребро» горы, начинавшееся слева от перевала. Ниже по склонам зеленели джунгли, здесь виднелись только редкие кустики и выгоревшая трава. Чем выше поднимались, тем меньше становилось травы и кустов, тем чаще попадались каменюки. Тропы тут, конечно, никакой не было, но не надо думать, будто «идти по ребру» означает, что они шли по чему-то, подобному острию ножа, балансируя над двумя пропастями.
Нет, это самое «ребро» местами доходило до сотни метров в ширину, уж во всяком случае, уже двадцати нигде не было. Подъем тоже был вовсе не крутой, просто шли себе пешком в горку и даже довольно быстро. Первые два километра прошли за полчаса, не больше. Солнце уже не пекло, воздух тут, наверху, был заметно попрохладнее, да еще и ветерок приятно обвевал. Никакой разреженности воздуха еще и близко не чуялось, горки здешние и до 1500 метров не доходили.
После всей этой езды со стрельбой и бомбежкой нынешний марш воспринимался почти как продолжение приятного время-провождения в Муронго.
Гребешок уже какую-то песню про Домбай замурлыкал. Вася Лопухин, идучи позади Юрки, изредка посматривал на ДЛ, но явно реже, чем прежде. Луза, обнаружив в кармане трофейных штанов — не надо забывать, снятых с убитого! — вскрытую пачку картофельных чипсов, помаленьку хрупал их на ходу. Он щедро предлагал эти чипсы и Гребешку, и Тарану, и Васе, и даже «командарму», но все вежливо отказывались.
Ваня и Валет без команды начальника пищу не принимали, а Вася, которому они непосредственно подчинялись, сумел убедить Лузу, что чипсов совсем немного и будет лучше, если Сева их сам слопает.
Наиболее напряженно смотрелось лицо Васку Луиша. Может, остальные этого не замечали, потому что он старался не показывать своего волнения, ибо сочетал в одном лице и командира, и проводника. То есть, по идее, должен был представлять собой человека, наиболее уверенного в себе и решительного. Более того, то, что с ним в этот поход отправились именно те, кто не испытывал никаких сомнений в его искренности, а все бузотеры типа Агафона и Гуся, способные учинить «бунт на корабле», остались на перевале, должно было укрепить его авторитет в собственных глазах. Однако, несмотря на все эти обстоятельства, Васку Луиш явно терзался не то сомнениями, не то неуверенностью, а иногда Юрке казалось даже, что команданте испытывает страх. Очень похожий на тот, который отмечался в Муронго, когда Васку общался с тамошним вождем.
Соответственно, если то место, куда Васку сейчас ведет бывших классовых братков, «нехорошее» с точки зрения дедушки-колдуна, то команданте сейчас испытывает очень сильную внутреннюю борьбу. Марксистский атеизм, который он, похоже, искренне впитал в себя — куда прочнее, может быть, чем грешные россияне! — сцепился с древнеафриканскими культами, которых никакое католическое просвещение вышибить не могло. Впрочем, может, и падре не зря старался. Дедушка Домингуш хоть и ходит в революционной шапочке, но крестик тоже носит. У команданте, когда он купался, Таран крестика не заметил, но, может, он у него, как говорится, «в душе»? Может, он и в Москве пару раз в костел Св. Людовика забегал? Допустим, перед экзаменом по научному атеизму, чтоб «пятерку» вымолить…
Впрочем, если б Васку Луиш только слышал о том, что это самое место, куда они направляются, пользуется дурной славой, то сумел бы без особого труда подавить всякие пережитки шаманизма и католицизма в собственной душе. Учение Маркса всесильно, потому что оно верно — и все «жаибиш», как выражался Васька в самолете. Однако совсем другое дело, ежели он наверх няка знал, что они направляются в проклятое место, где случается нечто, не вписывающееся в марксистско-ленинскую теорию. Причем знал на собственном, а не на бабушкином опыте.
Именно в этом случае, как представлялось Юрке, он и должен был испытывать всякие сомнения-метания-шатания. Возможно, немногим меньшие, чем сам Таран, после того как во сне увидел Полину и узнал о своей «избранности» от дедушки Домингуша.
Кому же начальство передало пароль «Диамант»? Лузе с Гребешком — навряд ли, Ване и Валету — тоже, Тарану пароль тоже ничего не открыл. Может, Лопухину?
Но почему тогда вождь муронго в Юркином «африканском сне» именно Тарана назвал тем, кто может сделать ДЕЛО?
Четко разделившийся на семь основных цветов спектр Тарану хорошо запомнился. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый.
Гребешка вождь обещал тормознуть на оранжевой линии, Лузу — на зеленой, Валета, Ваню и Васю — на голубой, Тарану предрекал проход за фиолетовую.
Нет, не мог Юрка поверить в то, что сон был чистой отсебятиной возбужденного мозга!
В этих путаных размышлениях Таран протопал еще один километр, благо дорога была удобная и особо от них не отвлекала. Небось, если б они лезли по какой-нибудь круче или вертикали, Юрка бы не забивал себе башку этими раздумьями.
Именно поэтому он прекратил размышлять, когда пологая дорожка стала помаленьку перерастать в кручу. Сперва уклон задрался до тридцати градусов, когда стало удобнее идти на четвереньках, чем на двух ногах, а затем — до сорока пяти, то есть надо было уже не идти, а карабкаться. Васку Луиш, который двигался впереди, довольно удачно выбирал места для подъема, так что назвать этот путь очень сложным было нельзя, но все же на то, чтоб подняться на 25-30 метров вверх, они потратили столько же времени, сколько на весь предыдущий километр, а взмокли значительно крепче.
Выше кручи, как Тарану показалось, должна была быть скругленная, похожая на выпуклую линзу, вершина. Снизу, от перевала, виделась именно такой и никакой иной. Да и когда Юрка выбрался с подъема на более-менее ровное место, то еще не поменял своего мнения. Единственное, что его удивило, так это то, что Васку Луиш показывает рукой как-то наискосок, даже, скорее, вниз, а Луза и Гребешок, поднявшиеся метров на пять вперед, остановились и в некотором изумлении качают головами. Ваня и Валет тоже остановились, явно дожидаясь, когда им отдадут приказ. Это, между прочим, означало, что впереди находится некое препятствие, которое они не в силах преодолеть с ходу и должны получить дополнительные ЦУ. Вася выбрался следом за Тараном и тут же спросил:
— Почему стоим?
— Отвесный спуск, — ответили биороботы хором. — Ждем команды на примение альпинистского снаряжения. Прыжок вниз опасен для биообъектов.
В принципе, если б им Вася приказал: «Игнорировать! Прыгайте!» — они бы попрыгали, хотя даже при их суперспособностях расшиблись бы в лепешку.
У этой горы не было вершины. Ни линзовидной, ни какой-либо иной. Вместо нее был огромный провал, чудовищных размеров колодец не менее двухсот, а то и трехсот метров глубиной и около сотни метров в диаметре. Столь широкий разброс мнений по поводу глубины данной ямки объяснялся тем, что дна ее просто не было видно. Этот чудовищный «стакан» был залит водой, и где под ее черной поверхностью находилось дно — Аллах ведал. Может, там всего два-три метра глубины было, а может — еще сто. При этом, хоть в этом «стакане» и имелись следы всяких там природных выветриваний-выдуваний, было четкое ощущение, что сие сооружение — искусственное.
Таран, конечно, в геологии и геоморфологии был нуль без палочки, да и физическую географию в школе учил довольно давно, но все же кое-что помнил и к тому же головой соображал, особенно после прошлогодней кавказской «командировки», когда по пещерам лазил.
Во-первых, провал по форме был почти идеальным цилиндром. Природа редко вытачивает такие правильные геометрические объемы. И кратеры вулканов, и карстовые воронки имеют, в самом лучшем случае, конусообразную форму.
Во-вторых, отсюда, с 500-метровой горки, неплохо просматривались пять-шесть сопок пониже, и ни у одной из них на вершине не просматривалось хотя бы зачатка того, что было здесь. А это означало, что никаких природных процессов, которые бы способствовали образованию этого «цилиндра», «колодца», «стакана», здесь не происходило. Все эти горки были явно одного возраста, стояли, должно быть, на одних и тех же пластах, и ежели б когда-то чего-то вдруг провалилось, то не на одной, а сразу на нескольких.
С другой стороны, предполагать, что эту цилиндрическую яму, куда можно почти полностью запрятать Эйфелеву башню — только чуток верхушка торчала бы! — за каким-то лешим выкопали люди, было очень опрометчиво.
Конечно, человек — существо странное. Некоторым гражданам, облеченным властью, за неимением серьезных проблем и имеющим в распоряжении дешевую рабсилу и в древности, и в более поздние времена, жаждалось соорудить чего-нибудь этакое, агромадное. Одни пирамиды ставили для собственного погребения, другие — Колизей, чтоб у народа были зрелища, третьи — каналы копали, в общем, каждый изгалялся, как хотел. Вполне возможно, что какой-нибудь властитель, согнав на великую стройку тысяч пятьсот рабов с кирками, лопатами и ведрами для подъема наверх битого камня, решил отрыть себе могилку поглубже и попросторнее. Могилку выкопали, но преемник этого, условно говоря, фараона (до Египта, правда, отсель далековато!) опубликовал постановление о разоблачении культа личности предшественника и преодолении его негативных последствий. Так могилку и забросили, а «фараона» похоронили обычным порядком.
Однако в здешних местах рабовладельческий строй установился только с прибытием европейцев. Даже если прочесать все джунгли, такого количества рабов тут и сейчас не наберешь, разве что привлечь всех стариков, женщин и детей грудного возраста. Ближайшее древнее государство — царство Бенин — никаких подобных сооружений не оставило.
Может, это памятник эпохи «холодной войны»? Допустим, решил дед Салазар собственный ядерный центр сгарбузовать вдали от шумной Европы. Котлован выкопали, а на остальное бюджета не хватило. Тоже не в кассу. Во-первых, спутники это дело в два счета засекли бы, и поднялся бы великий хай во всей мировой прессе. А во-вторых, наверно, тут не одну тысячу самосвалов породы надо было вывезти, десятки тонн аммонала перегрохать, дороги построить, такие следы цивилизации по тыще лет не зарастают… А тут все, похоже, с доколониальных времен никто не трогал. Тропа на горку — и то не топтана. Такое впечатление, будто это не каменная гора, а горка мокрого песка на морском берегу, в вершину которой играющий ребенок вдавил цилиндрический стаканчик или формочку. Вдавил, вынул и убежал играть в другое место, а ямка осталась дожидаться, пока ее вместе с горкой волна заровняет.
— Нам что, сюда?! — озадаченно спросил Луза.
— Возможно… — пробормотал Васку Луиш самым неуверенным тоном.
— Как же сюда спускаться? услышал Юрка вполне серьезный вопрос Гребешка, обращенный к команданте. — Надо, блин, вертолет вызывать. Отстегнуть Феде, нехай садится и взлетает, как «Воздушный Волк»…
Точно, Таран вспомнил этот штатовский сериал про супервертолет, который базировался в очень похожем колодце.
— Только Феде надо еще поплавки присобачить, — заметил Лопухин. — Чтоб мог на воду сесть…
Все посмотрели на Васку Луиша. Васька насупился и сказал:
— Это Гора Злых Духов. Предков майомбе… Они там, в пропасти, живут. И делают зло всему миру… Так старики говорят.
Наверно, последнюю фразу команданте добавил специально для россиян, чтоб они не подумали, будто он придерживается того же взгляда. Хотя, как представлялось Юрке, на самом деле Васку был убежден в правоте стариков.
— А камараду Октавиу Домингуш тоже так говорит? — спросил Таран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Сначала он вывел их на довольно широкое, пологое и гладкое «ребро» горы, начинавшееся слева от перевала. Ниже по склонам зеленели джунгли, здесь виднелись только редкие кустики и выгоревшая трава. Чем выше поднимались, тем меньше становилось травы и кустов, тем чаще попадались каменюки. Тропы тут, конечно, никакой не было, но не надо думать, будто «идти по ребру» означает, что они шли по чему-то, подобному острию ножа, балансируя над двумя пропастями.
Нет, это самое «ребро» местами доходило до сотни метров в ширину, уж во всяком случае, уже двадцати нигде не было. Подъем тоже был вовсе не крутой, просто шли себе пешком в горку и даже довольно быстро. Первые два километра прошли за полчаса, не больше. Солнце уже не пекло, воздух тут, наверху, был заметно попрохладнее, да еще и ветерок приятно обвевал. Никакой разреженности воздуха еще и близко не чуялось, горки здешние и до 1500 метров не доходили.
После всей этой езды со стрельбой и бомбежкой нынешний марш воспринимался почти как продолжение приятного время-провождения в Муронго.
Гребешок уже какую-то песню про Домбай замурлыкал. Вася Лопухин, идучи позади Юрки, изредка посматривал на ДЛ, но явно реже, чем прежде. Луза, обнаружив в кармане трофейных штанов — не надо забывать, снятых с убитого! — вскрытую пачку картофельных чипсов, помаленьку хрупал их на ходу. Он щедро предлагал эти чипсы и Гребешку, и Тарану, и Васе, и даже «командарму», но все вежливо отказывались.
Ваня и Валет без команды начальника пищу не принимали, а Вася, которому они непосредственно подчинялись, сумел убедить Лузу, что чипсов совсем немного и будет лучше, если Сева их сам слопает.
Наиболее напряженно смотрелось лицо Васку Луиша. Может, остальные этого не замечали, потому что он старался не показывать своего волнения, ибо сочетал в одном лице и командира, и проводника. То есть, по идее, должен был представлять собой человека, наиболее уверенного в себе и решительного. Более того, то, что с ним в этот поход отправились именно те, кто не испытывал никаких сомнений в его искренности, а все бузотеры типа Агафона и Гуся, способные учинить «бунт на корабле», остались на перевале, должно было укрепить его авторитет в собственных глазах. Однако, несмотря на все эти обстоятельства, Васку Луиш явно терзался не то сомнениями, не то неуверенностью, а иногда Юрке казалось даже, что команданте испытывает страх. Очень похожий на тот, который отмечался в Муронго, когда Васку общался с тамошним вождем.
Соответственно, если то место, куда Васку сейчас ведет бывших классовых братков, «нехорошее» с точки зрения дедушки-колдуна, то команданте сейчас испытывает очень сильную внутреннюю борьбу. Марксистский атеизм, который он, похоже, искренне впитал в себя — куда прочнее, может быть, чем грешные россияне! — сцепился с древнеафриканскими культами, которых никакое католическое просвещение вышибить не могло. Впрочем, может, и падре не зря старался. Дедушка Домингуш хоть и ходит в революционной шапочке, но крестик тоже носит. У команданте, когда он купался, Таран крестика не заметил, но, может, он у него, как говорится, «в душе»? Может, он и в Москве пару раз в костел Св. Людовика забегал? Допустим, перед экзаменом по научному атеизму, чтоб «пятерку» вымолить…
Впрочем, если б Васку Луиш только слышал о том, что это самое место, куда они направляются, пользуется дурной славой, то сумел бы без особого труда подавить всякие пережитки шаманизма и католицизма в собственной душе. Учение Маркса всесильно, потому что оно верно — и все «жаибиш», как выражался Васька в самолете. Однако совсем другое дело, ежели он наверх няка знал, что они направляются в проклятое место, где случается нечто, не вписывающееся в марксистско-ленинскую теорию. Причем знал на собственном, а не на бабушкином опыте.
Именно в этом случае, как представлялось Юрке, он и должен был испытывать всякие сомнения-метания-шатания. Возможно, немногим меньшие, чем сам Таран, после того как во сне увидел Полину и узнал о своей «избранности» от дедушки Домингуша.
Кому же начальство передало пароль «Диамант»? Лузе с Гребешком — навряд ли, Ване и Валету — тоже, Тарану пароль тоже ничего не открыл. Может, Лопухину?
Но почему тогда вождь муронго в Юркином «африканском сне» именно Тарана назвал тем, кто может сделать ДЕЛО?
Четко разделившийся на семь основных цветов спектр Тарану хорошо запомнился. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый.
Гребешка вождь обещал тормознуть на оранжевой линии, Лузу — на зеленой, Валета, Ваню и Васю — на голубой, Тарану предрекал проход за фиолетовую.
Нет, не мог Юрка поверить в то, что сон был чистой отсебятиной возбужденного мозга!
В этих путаных размышлениях Таран протопал еще один километр, благо дорога была удобная и особо от них не отвлекала. Небось, если б они лезли по какой-нибудь круче или вертикали, Юрка бы не забивал себе башку этими раздумьями.
Именно поэтому он прекратил размышлять, когда пологая дорожка стала помаленьку перерастать в кручу. Сперва уклон задрался до тридцати градусов, когда стало удобнее идти на четвереньках, чем на двух ногах, а затем — до сорока пяти, то есть надо было уже не идти, а карабкаться. Васку Луиш, который двигался впереди, довольно удачно выбирал места для подъема, так что назвать этот путь очень сложным было нельзя, но все же на то, чтоб подняться на 25-30 метров вверх, они потратили столько же времени, сколько на весь предыдущий километр, а взмокли значительно крепче.
Выше кручи, как Тарану показалось, должна была быть скругленная, похожая на выпуклую линзу, вершина. Снизу, от перевала, виделась именно такой и никакой иной. Да и когда Юрка выбрался с подъема на более-менее ровное место, то еще не поменял своего мнения. Единственное, что его удивило, так это то, что Васку Луиш показывает рукой как-то наискосок, даже, скорее, вниз, а Луза и Гребешок, поднявшиеся метров на пять вперед, остановились и в некотором изумлении качают головами. Ваня и Валет тоже остановились, явно дожидаясь, когда им отдадут приказ. Это, между прочим, означало, что впереди находится некое препятствие, которое они не в силах преодолеть с ходу и должны получить дополнительные ЦУ. Вася выбрался следом за Тараном и тут же спросил:
— Почему стоим?
— Отвесный спуск, — ответили биороботы хором. — Ждем команды на примение альпинистского снаряжения. Прыжок вниз опасен для биообъектов.
В принципе, если б им Вася приказал: «Игнорировать! Прыгайте!» — они бы попрыгали, хотя даже при их суперспособностях расшиблись бы в лепешку.
У этой горы не было вершины. Ни линзовидной, ни какой-либо иной. Вместо нее был огромный провал, чудовищных размеров колодец не менее двухсот, а то и трехсот метров глубиной и около сотни метров в диаметре. Столь широкий разброс мнений по поводу глубины данной ямки объяснялся тем, что дна ее просто не было видно. Этот чудовищный «стакан» был залит водой, и где под ее черной поверхностью находилось дно — Аллах ведал. Может, там всего два-три метра глубины было, а может — еще сто. При этом, хоть в этом «стакане» и имелись следы всяких там природных выветриваний-выдуваний, было четкое ощущение, что сие сооружение — искусственное.
Таран, конечно, в геологии и геоморфологии был нуль без палочки, да и физическую географию в школе учил довольно давно, но все же кое-что помнил и к тому же головой соображал, особенно после прошлогодней кавказской «командировки», когда по пещерам лазил.
Во-первых, провал по форме был почти идеальным цилиндром. Природа редко вытачивает такие правильные геометрические объемы. И кратеры вулканов, и карстовые воронки имеют, в самом лучшем случае, конусообразную форму.
Во-вторых, отсюда, с 500-метровой горки, неплохо просматривались пять-шесть сопок пониже, и ни у одной из них на вершине не просматривалось хотя бы зачатка того, что было здесь. А это означало, что никаких природных процессов, которые бы способствовали образованию этого «цилиндра», «колодца», «стакана», здесь не происходило. Все эти горки были явно одного возраста, стояли, должно быть, на одних и тех же пластах, и ежели б когда-то чего-то вдруг провалилось, то не на одной, а сразу на нескольких.
С другой стороны, предполагать, что эту цилиндрическую яму, куда можно почти полностью запрятать Эйфелеву башню — только чуток верхушка торчала бы! — за каким-то лешим выкопали люди, было очень опрометчиво.
Конечно, человек — существо странное. Некоторым гражданам, облеченным властью, за неимением серьезных проблем и имеющим в распоряжении дешевую рабсилу и в древности, и в более поздние времена, жаждалось соорудить чего-нибудь этакое, агромадное. Одни пирамиды ставили для собственного погребения, другие — Колизей, чтоб у народа были зрелища, третьи — каналы копали, в общем, каждый изгалялся, как хотел. Вполне возможно, что какой-нибудь властитель, согнав на великую стройку тысяч пятьсот рабов с кирками, лопатами и ведрами для подъема наверх битого камня, решил отрыть себе могилку поглубже и попросторнее. Могилку выкопали, но преемник этого, условно говоря, фараона (до Египта, правда, отсель далековато!) опубликовал постановление о разоблачении культа личности предшественника и преодолении его негативных последствий. Так могилку и забросили, а «фараона» похоронили обычным порядком.
Однако в здешних местах рабовладельческий строй установился только с прибытием европейцев. Даже если прочесать все джунгли, такого количества рабов тут и сейчас не наберешь, разве что привлечь всех стариков, женщин и детей грудного возраста. Ближайшее древнее государство — царство Бенин — никаких подобных сооружений не оставило.
Может, это памятник эпохи «холодной войны»? Допустим, решил дед Салазар собственный ядерный центр сгарбузовать вдали от шумной Европы. Котлован выкопали, а на остальное бюджета не хватило. Тоже не в кассу. Во-первых, спутники это дело в два счета засекли бы, и поднялся бы великий хай во всей мировой прессе. А во-вторых, наверно, тут не одну тысячу самосвалов породы надо было вывезти, десятки тонн аммонала перегрохать, дороги построить, такие следы цивилизации по тыще лет не зарастают… А тут все, похоже, с доколониальных времен никто не трогал. Тропа на горку — и то не топтана. Такое впечатление, будто это не каменная гора, а горка мокрого песка на морском берегу, в вершину которой играющий ребенок вдавил цилиндрический стаканчик или формочку. Вдавил, вынул и убежал играть в другое место, а ямка осталась дожидаться, пока ее вместе с горкой волна заровняет.
— Нам что, сюда?! — озадаченно спросил Луза.
— Возможно… — пробормотал Васку Луиш самым неуверенным тоном.
— Как же сюда спускаться? услышал Юрка вполне серьезный вопрос Гребешка, обращенный к команданте. — Надо, блин, вертолет вызывать. Отстегнуть Феде, нехай садится и взлетает, как «Воздушный Волк»…
Точно, Таран вспомнил этот штатовский сериал про супервертолет, который базировался в очень похожем колодце.
— Только Феде надо еще поплавки присобачить, — заметил Лопухин. — Чтоб мог на воду сесть…
Все посмотрели на Васку Луиша. Васька насупился и сказал:
— Это Гора Злых Духов. Предков майомбе… Они там, в пропасти, живут. И делают зло всему миру… Так старики говорят.
Наверно, последнюю фразу команданте добавил специально для россиян, чтоб они не подумали, будто он придерживается того же взгляда. Хотя, как представлялось Юрке, на самом деле Васку был убежден в правоте стариков.
— А камараду Октавиу Домингуш тоже так говорит? — спросил Таран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73