Насчет того, что это все еще и плавает, у Юрки, конечно, были самые серьезные сомнения. Потому что уж больно тяжеловесно выглядел корпус этого кастрированного танка. Правда, сзади были какие-то дырки, за которыми должны были находиться водометные движители, но все же не очень верилось в то, что если в этот агрегат влезут все, то он останется на плаву. Не верилось также, что в корпусе данного плавсредства нет каких-либо незарегистрированных дыр, через которые его не зальет, едва люди пустятся в путь по озеру. К тому же здешние (а может быть, что более вероятно, еще советские) изобретатели-рационализаторы оборудовали БТР некими усовершенствованиями, которые несколько утяжелили эту и без того увесистую конструкцию.
Усовершенствования эти были продиктованы долгим опытом применения против этой машины различных видов метательного оружия, начиная с булыжников и копий-дротиков типа «ассагай» и кончая выстрелами «РПГ» разных модификаций.
Поскольку любой козел, имевший на вооружении хотя бы ручную гранату «Ф-1», легко мог забросить ее из ближайших кустов в не прикрытое сверху боевое отделение, неизвестные конструкторы первым делом позаботились о крыше. Ее соорудили из нескольких… коек с панцирной сеткой, естественно, отодрав от них спинки и сварив рамы боками. Эти рамы с сетками были установлены на шарнирах и при желании вылезти их нетрудно было откинуть к бортам БТР. В походном положении они стояли «домиком» и при попадании гранаты пружинили, отбрасывая ее в сторону. Конечно, если б граната рванула на самой сетке, порядочное число осколков досталось бы десанту. Но обычно товарищ, который гранатами кидается, выдернув чеку и отпустив рычаг, заботится о своем здоровье. Поэтому он старается поскорее швырнуть гранату в неприятеля, а не ждать, пока истекут 4 секунды. А для того, чтоб граната лопнула именно на сетке, надо либо бросать гранату с очень дальнего далека, чтоб она эти секунды провела в полете, либо иметь хорошие нервы и чувство времени, чтоб отсчитать: «Раз, два, .три…» и метать гранату в самую последнюю секунду.
Вдоль бортов из того же материала, то есть панцирной сетки и стальных уголков, было сооружено ограждение какой-то замысловатой наклонно-угловатой формы. Конечно, выстрел из тяжелого гранатомета «СПГ-9» — строго говоря, безоткатной пушки — эта фигня не выдержала бы. Нечего и говорить, что противотанковая пушка 76 мм образца 1943 года провернула бы эти сетки и заодно броню насквозь, от борта до борта. «Т-62» со своей 100-миллиметровкой вообще вывернул бы все наизнанку. Все эти средства у здешних противоборствующих сторон были, но из них — поскольку они уж очень громко бухали! — многие здешние граждане стреляли, крепко закрыв глаза, открыв рот и зажав уши. По площадям беглым огнем — с постоянным прицелом — это еще ничего, получалось. Но ежели дело касалось прямой наводки на конкретную цель — тут таких профессионалов было мало. Зато любителей пострелять из «РПГ-7» или «РПГ-9» — русских или китайских, однохренственно — здесь было до фига и больше. От них эти средства пассивной защиты до определенной степени помогали. Кумулятивные гранаты, выпущенные с большого расстояния и порядком потерявшие скорость, тыкались в сетку, пружинили и, кувыркаясь, отлетали, либо пшикая своим смертоносным факелом в небеса, либо вскользь по сетке и броне, оставляя нетронутым экипаж и десант. Другие гранаты, сохранившие скорость, скользили по сетке и улетали в аут. Тем не менее и сетка и броня хранили на себе следы воздействия разных видов оружия, но заботливая рука хозяина наваривала стяжки на перебитые уголки, затягивала заплатами из сетки дыры, прожженные гранатами.
Спереди у этого драндулета виднелось нечто вроде боевой рубки. Внизу, у рычагов, восседал механик-водитель, который казался даже светлее обычных негров, потому что на его потную s бородатую рожу налипла здешняя красноземная пыль. Он вел машину, глядя на дорогу через передний люк, гордо опустив на глаза очки-консервы, а советский танковый шлемофон, мало чем изменившийся со времен взятия Берлина, смотрелся на нем прямо как родной. Вторым членом экипажа был командир, сидевший малость повыше, около рации, которая, возможно, была лет на 20 моложе БТР, но марки ее Таран все равно не знал. Тем не менее командир подключил разъем шлемофона к этому чуду советской электроники, которое, как утверждал Болт, оставаясь в рабочем состоянии, выдерживает десять ударов головы прапорщика, и что-то залопотал на местном наречии, должно бытьТ проверяя связь.
Над ним, на крыше рубки, грозно торчал тот самый пулемет «СГМБ», которого даже многоопытный Болт в глаза не видел. Сперва Таран подумал, будто Болт чего-то перепутал, потому что .с затыльной стороны этот прибор жутко напоминал дедушку-«максима», стоявшего на буденновских тачанках, только без колесного станка. Те же деревянные ручки сзади, держась за которые надо большими пальцами давить на гашетку, почти такая же ствольная коробка с вертикальным прицелом, да еще и щиток с прорезью. Лента, правда, была металлическая, а не брезентовая, ну и ствол, конечно, совсем не такой, без водяного кожуха, с ребрышками воздушного охлаждения и воронкой на конце, как у «ПКТ». Над двумя вертикальными «максимовскими» ручками была третья, горизонтальная, — рукоятка перезаряжания.
Конечно, кое-кто похихикал насчет того, что пулемет-де «модернизированный».
Налим скромно предположил, что последняя модернизация прошла году эдак в 1945-м.
Сзади, почти на моторном отсеке, стоял кронштейн с «АТС-17». Штатный станок и пять сменных барабанов с гранатами ехали отдельно, вместе со сменным стволом «СГМБ» в брезентовом чехле и двумя здоровенными коробками с лентами по 500 патронов.
В общем, как ни странно, все сумели втиснуться в боевое отделение со всеми своими грузами. Вместе со всеми, как это ни странно, поперся и сам Васку Луиш.
Таран все же уже три года отслужил и понимал, что обычно начальники разведки армии сами в такие дела не суются. Более того, им запрещается лазать в тыл врага. Даже начальники разведки бригад — ибо соединение генерала Алмейду-младшего, в натуре, на большее не тянуло! — по идее, должны сидеть в штабе и под строгой охраной, чтоб их самихсупостаты не сперли. Но то ли в здешнем заведении не имелось никого сведущего одновременно и в русском, и в португальском языках, и в местных племенных наречиях, то ли просто Васька понимал всю ответственность за успех затеи и не решился никому ее передоверить.
А вообще-то задача группы состояла не только и не столько в том, чтоб взорвать нефтеперегонный завод и спалить авиационный керосин для истребителей генерала Карвалью. Куда важнее была та самая «специальная задача», о которой Болт не стал ничего говорить. Не стал, потому что пока и сам о ней ни шиша не знал.
Когда все уселись, командир БТР потянул за какую-то веревочку, и над бойцами, будто горизонтальная гардина, распустился брезентовый тент. Многие заворчали: дескать, сдохнем под ним от духоты, но, когда машина тронулась, оказалось, что вполне терпимо. Встречный поток воздуха через люк механика-водителя хоть и пылил немилосердно, но кое-какую освежающую струю вносил, а вот солнце, которое было еще высоко, припекать перестало.
Механик-водитель опустил рычаги вперед, газанул — и грозная таратайка, залязгав гусеницами, покатила вперед. Таран оказался около одной из бойниц и, приподняв бляшку-заглушку, чуток поглядел, что творится снаружи. Выехали через арку, потом через КПП у ворот форта, выбрались на улочку, выводящую к окраине Редонду-Гонсалвиш, миновали блокпост у выезда на шоссе и попилили вперед, на юго-запад. Дальше Юркины глаза увидели лишь длинную монотонную полосу придорожных кустов, припорошенных пылью. Справедливо решив, что солдат спит, а служба идет, он закрыл глаза, рассчитывая вовремя проснуться, если вдруг начнут стрелять.
БЛОКПОСТ МАКОНДУ — ДАЛЕЕ ВЕЗДЕ
— Приехали, — сообщил Тарану Налим, оказавшийся его соседом по скамеечке. — Остановка «Блокпост Маконду» — далее везде!
Командир БТР дернул за веревочку, сдвинул тент, и всем на головы осело облако красной пыли. Потом бойцы с лязгом откинули защитные сетки и стали помаленьку выбираться на волю.
Могучая бронетачка стояла около когда-то беленького и аккуратного двухэтажного здания католической школы, находившейся в двух шагах от церкви, тоже в прошлом выглядевшей очень прилично. Сейчас и церковь, и школа стояли с выбитыми окнами, подкопченные не очень давним пожаром, исклеванные пулями.
Колокольня, на которой одна из сторон, должно быть, устраивала пулеметную точку, была укорочена примерно на две трети после попадания в нее одного-двух снарядов. Судя по надписям на стенах этих учреждений культуры, деревня Маконду несколько раз переходила из рук в руки. Каждый, кто приходил сюда победителем, зачеркивал лозунги предшественников. Тарану попалось на глаза минимум три перечеркнутых или полустертых лозунга: «Вива Алмейду!» Не меньшее число перечеркнутых лозунгов гласило: «Вива Карвалью!» Один раз сюда добрались даже азеведовцы. Имелся один такой, почти совсем счищенный саперной лопаткой, призыв: «Вив… зеведу!» На то, что в данный момент населенный пункт находится в руках алмейдовцев, указывал незачеркнутый «Вива Алмейду!», написанный аршинными буквами алой краской по фасаду школы.
Кроме лозунгов, на школе и церкви имелось несколько надписей на португальском языке и рисунков чисто хулиганского содержания, а также очень тронувшие душу «стенограммы» (от слова «стена») на русском: «Шарафутдинов Ахмет. ДМБ-87. Казань» и «Проверено. Мин нет. Л-т Чупиков. 12.07.87.». Чуть ниже «Мин нет» другой рукой было приписано: «Но будут!»
Хотя дорога вроде бы была асфальтированной, пыли на ней хватало, потому что ремонтировали шоссе в последний раз еще при проклятом колониализме. Асфальт за прошедшие с той поры Долгие годы то плавился от жары, то поливался тропическими ливнями, то выветривался, но самое главное — безжалостно утчожился всякой колесно-гусеничной техникой, которую гоняли по нему все воюющие стороны.
К тому же шоссе частенько обстреливали, иногда бомбили с воздуха, закладывали в него мины и фугасы. Воронки, оставшиеся после этих мероприятий, заравнивали песком и щебнем, поскольку асфальтобетонный завод был только в столице, до которой по этому шоссе можно было добраться, лишь сбив с него блокпосты карвальевцев и азеведовцев. В такие воронки очень удобно закладывать мины по второму разу — асфальт колоть не надо, и не заметишь. Но, должно быть, мины на этот раз никто поставить не успел, и БТР доехал благополучно.
— Так, — сказал Болт, подходя к Луишу, вытянувшему из нагрудного кармана окурок самокрутной сигары и чиркавшего китайской зажигалкой. — Когда солнце сядет, камараду команданте?
— Часа два ждать, — пустил дым Васька, поглядывая на высотку, про которую говорил Болт на инструктаже. — БТР отпускаю через пять минут. Экипажу надо пи-пи делать. А Карвалью надо заметить, что он ушел, а мы остались.
Экипаж сделал свое «пи-пи» на угол школы, неподалеку от зачеркнутой надписи: «Вива Карвалью!» Россияне тоже прицелились и смыли немало побелки вместе с мазней. Бэтээрщики забрались в свой механизм, развернулись, размяв гусеницами остатки школьной клумбочки, и покатили через деревню обратно на шоссе.
— Построй народ, — скорее попросил, чем приказал, Луиш. Болт лениво дал команду: «В одну шеренгу — становись!», а бойцы это изобразили на школьном дворе фронтом на деревню.
— Это есть деревня Маконду, — Васька обвел рукой сотни полторы конусообразных крыш из пальмовых или банановых листьев, проглядывавших через кусты и заросли местных сельхозкультур, из которых самой знакомой была кукуруза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73