И кстати сказать, надо бы помнить, что наиболее часто употребляемый эпитет к этому слову — «дьявольское». Кстати, и в том послании, которое ты вроде бы получил от Брауна, враг рода человеческого поминается…
Как раз в это время мы пришли в спальню, и Ленка заперла дверь.
— Стоп, гнусный Волчище! Больше никаких трепов на производственные темы.
— Лягушек толочь будем? — вздохнул я так, будто мне предстояло разгрузить пять тонн угля.
— Будем. «Толкушку» принес?
— Была где-то. Под кроватью нет, случайно?
— Сейчас посмотрю.
Ленка влезла на кровать, встала на колени и заглянула вниз, будто бы разыскивая «толкушку» на полу. При этом халат у нее поднялся, сполз к пояснице, и на меня уставилась аппетитная попа, упакованная в узкие, не по калибру, трусики.
— А я нашел «толкушку»! — сообщил я. — Никуда она не делась! Вот она!
Ну что мы, старые, что ли? Небось пока маленькие были, у нас таких игрушек не было…
— Хавронья! Я тебя съем! Амм!
— А я тебя раньше сжую…
Бесились-бесились, растолкли с писком и визгом штук пять лягушек, а когда распаренная Хрюшка все же загрызла Волчищу, я вдруг позволил себе поинтересоваться:
— А можно, Хрюшечка, еще чуть-чуть о работе покалякать?
— Можно. Я от этого лучше засыпаю. Что вы хотели узнать, мистер Волчара?
— Во-первых, как наш папочка намерен соединять этих девиц перстеньками, а во-вторых, как он надеется узнать, что получилось в результате, если девушки, скажем, исчезнут вообще и перстеньки с собой унесут?
— Ну, соединить их просто. И у сомалийки Зейнаб, и у вьетнамки Винь в голове есть управляющие платы. Они сами возьмутся за руки, соединят перстеньки и так далее. А вот что Сергей Сергеевич будет делать, если все это пойдет не по сценарию, — не знаю.
— Выходит, он точно не знает, что из этого получится?
— Вообще-то, — зевнула Ленка, — в теории все подготовлено. На основе тех данных, которые он выудил у тебя из головы, то есть послания «Хэппи-энд для Брауна», он разобрался в принципах построения модели астрально-материального взаимодействия, придуманной ныне покойным Милтоном Роджерсом из НАСА. Поскольку РНС передала тебе в башку несколько компьютерных картинок, где Роджерс проанализировал отклонения траектории «мертвого» спутника, спирально-кольцевые образования в магнитосфере Земли, курс «Боинга», где летели твои друзья, наш папочка счел необходимым еще раз все проверить с точки зрения собственных представлений. Поскольку Роджерс только предполагал, что существуют элементарные частицы разума, а Сергей Сергеевич и ваши покорные подстилки, то есть мы с Зинаидой, уже достаточно четко знаем, что они существуют. Более того, существует особая среда, которую мы называем Астралом, которая вовсе не равнозначна понятию «Космос», как думают малограмотные люди, и не Бог, как полагают религиозные.
— А что же?
— По Чудо-юде Астрал — это производное от Материи, но не от всего Космоса, а только от живой. Нечто близкое тому, что академик Вернадский называл «ноосферой» — сферой разума. Но Владимир Иванович как бы локализовал эту ноосферу Землей, а твой папочка счел, что Астрал так же бесконечен, как и Космос. Уловил, тупое, серое животное?
— Не очень.
— Тогда положи ручку вот сюда, подставь свое волчье ухо поближе, и я буду тебе дальше рассказывать. Может, заснешь и не будешь мне надоедать с расспросами. А если я засну, ты меня не буди, ладно? А то заставлю лягушек толочь, вот!
— А я «толкушку» спрячу, и ты ее не найдешь. Вя-я! — я показал Ленке язык.
— Найду и отберу, — пригрозила Хавронья. — Ладно! Будешь лекцию дальше слушать или на лягушек настраиваться?
— Не-не! — испугался я. — Лучше лекция!
— Хорошо. Только я тебе велела лапу не на обе титечки класть, а только на левую. Дышать-то мне надо все-таки. Вот так и держи. На чем мы остановились?
— На том, что Астрал так же бесконечен, как и Космос.
— Точно! И еще — вечен. Во всяком случае, так Чудо-юдо полагает. И Космос вечен якобы, хотя ты, наверно, слышал о теории первотолчка, когда все галактики стали разлетаться от некоего Центра, где несколько миллиардов лет назад что-то шандарахнуло.
— Вообще-то слышал. Говорят, это и был Акт Творения.
— Может, и был, только у Чудо-юда на этот счет иное мнение. Он считает, что в естественных условиях идет только прямой процесс — Материя порождает Астрал. Материя — саморазвивающаяся вечная субстанция, она, как и положено, первична, а Астрал — вторичен.
— Я помню, в школе проходили. Только насчет Астрала не слышал. У нас тогда слово «дух» употребляли.
— В принципе, я тоже не знаю, зачем Сергей Сергеевич от старой терминологии отказался. Какая разница, как и что называть, если под этим одно и то же подразумевается? Вернадский, конечно, говорил, что «дух» — категория слишком уж религиозно-мистическая, агностическая. В смысле непознаваемая. А Чудо-юдо считает, что все познаваемо и нигде тебе никто не скажет: «Притормозите, гражданин, дальше проезд запрещен». У меня насчет этого кое-какие сомнения есть, но сейчас это неважно. Важно другое: Сергей Сергеевич уверовал в то, что нашел способ осуществлять материально-астральное взаимодействие и даже — что мне особенно сомнительно
— управлять этим процессом при помощи магнитных полей, электростатических зарядов, преобразователей биоэнергии, волновых генераторов… Все это — на мой взгляд, машины очень грубые. Пока нам с их помощью удавалось не очень многое. Ну, например, посмотреть, что в дурной башке у Димочки Волчарочки или у этой дикой женщины Танечки, которым неизвестные доброжелатели закачали в мозги по капле коллоидного раствора, превратившееся в управляемую микросхему.
— Это ты, Хрюша, уж очень отвлеклась. То, что в моих мозгах уже масса народу покопалась и понасажала туда всякой фигни, я давно знаю. Но вот на хрена отцу нужно устраивать это шоу с перстеньками — не пойму, хоть убей. Между прочим, я из-за этих перстеньков несколько раз в крупные неприятности влетал.
— А теперь твоему папочке захотелось еще более крупных, — хмыкнула Ленка.
— Он, конечно, великий ученый, это я безо всякой лести так считаю. Но ему очень скучно заниматься будничными делами: набирать статистику по экспериментам с уже известными в принципе результатами, проводить корреляции, выводя более-менее точную закономерность в ходе какого-то процесса, выяснить, почему на каком-то графике из прекрасно выглядящей кривой вдруг «вывалилась» одна точка, другая «улетела». Ему главное — принципиальный качественный результат: есть-нет, плюс-минус, пошло-не пошло… Он все время лезет дальше, вглубь, вперед, вверх, постоянно хочет прорыва куда-то. У него все время идеи, идеи, идеи… А мы с Зинкой — дуры деревенские, нам надо пахать, мучить всю эту статистику-пипистику, добираться до всяких тонкостей, которые он считает несущественными и малозначительными. Он ухватывается только за что-то главное. Посмотрит наши с Зинулей талмуды и выдернет оттуда только то, что имеет, по его разумению, принципиальное значение. Потом — р-раз! — очередной прорывной эксперимент по принципу: «Да-да-нет-да». А нам оставляет разбираться, отчего получилось: «Нет-нет-да-нет».
— Значит, и Зейнабке, и Винюшке папочка вклеил микросхемы, так? — переспросил я еще раз.
— Именно.
— А третьей, белой, кто будет?
— Кармела… — ответила Ленка без особого энтузиазма. — Но очень мне все это не нравится.
— Почему?
— Потому что я бы не стала включать в ocoбую цепь элемент, который не мы изготовляли.
— Не понял…
— Понимаешь, у сомалийки и вьетнамки в голове наши, совершенно предсказуемые в работе микросхемы. Мы их сами разработали и сами ввели, как говорится, в эксплуатацию. Тут я могу точно предсказать, как они себя поведут в той или иной ситуации, когда могут сгореть, какой выход энергии могут обеспечить, по каким силовым линиям она пойдет. Потому что там, на полигоне, нам нужно будет определить только одно: действительно ли перстеньки могут создать астрально-материальный вихрь, дать этому вихрю покрутиться максимум несколько секунд и тут же заглушить его магнитными полями. Если мы не хотим оказаться там, куда вышвырнуло «Боинг» по милости Киски. И это «там» может оказаться очень далеко, не то что в другой планетной системе, галактике или еще где-либо в материальном мире, а вообще в Астрале. Мы не знаем, что из этого выйдет.
— «Товарищи ученые, доценты с кандидатами…» — пропел я. — Все это здорово, конечно, Елена Ивановна, но мне лично на вашем месте хоть чуточку захотелось бы подумать: «А не плохо ли, с моральной точки зрения, взять вот так, без спросу, трех в принципе живых девочек, которые, может быть, втайне надеются когда-нибудь замуж выйти и детей нарожать, да и запузырить неизвестно куда?»
— Моралист нашелся… — проворчала Ленка. — Уж тебе-то про гуманизм рассуждать? Я ведь, милок, хорошо знаю, что у тебя в памяти записано. Это можно такой сериал ужасов снять — куда там Хичкоку! И ничего, ты еще не свихнулся, живешь, работаешь на благо отца родного. Так и я с Зинкой. Мы люди маленькие…
Тут я подумал, что в нашей родной стране всегда так было. И при князьях, и при царях, и при большевиках, и после оных. Придет в голову какому-нибудь Вещему Олегу Царьград на бабки ставить — собрал кодлу, то бишь дружину — и поставил. Народ вроде бы понимает, что неудобно как-то получается: люди работали, торговали, наживали, а мы пришли и «счетчик» включили. Но куда там
— мы ж люди маленькие. Князь-батюшка умный, нас, дураков, и не спросит. Или в удельные времена, например, что есть «междуусобица»? Самая чистокровная разборка. Кому Киевом володеть или Москвой. С той же самой, что и в нынешние времена, целью: собирать дань со всякого торгового и промышленного люда. То, что при татарах было, от этого дела не отличалось ровным счетом ничем. Дань только не для самих себя собирали, а для хана. У ханов свои разборки пошли — тут мы их зажали. Но тем не менее ничего особо не поменяли. Переименовали должность хана в царя, перенесли столицу из Сарая в Москву и зажили в том же порядке: одни собирают, другие — платят. И головы не поднимай, делай, что положено: дают — бери, а бьют — беги. Власть может тебе что хошь приказать — и не пикнешь. Петру Европа понравилась — заставил всех побриться. Не хочешь? Плати, падла, за то, что с бородой ходишь! Море понравилось — у шведов отберем. В морду при Нарве получили — не беда, мы их, сук, под Полтавой подловим… И так — двести лет подряд. Чем большевики лучше оказались? Да ничем, хотя и не хуже, конечно. Были, конечно, ребята, которые все это хотели поломать, но обстоятельства не дали. Гражданская война — та же разборка. Кому править, кому дань собирать, кому казнить и миловать. Война — значит, нужны войска. Войско жрать должно — опять пришлось, по старому обычаю, полюдье устраивать, то есть продразверстку. Потом колхозы завели, чтоб не мучиться с каждым, а сразу оптом со всех брать. А переводили эту деньгу шальную примерно так, как наши нынешние: на охрану, на оружие и на роскошь. И жили, и в космос летали, и песни пели: «Я! Ты! Он! Она! Вместе — целая страна! Вместе — дружная семья …» Не осталось ни копья…
На этой утешительной ноте я и заснул.
СОВСЕМ ПЛЕВОЕ ДЕЛО
Проснулись мы с Ленкой очень рано. Наверно, потому, что залегли в койку еще засветло. Хрюшка с утра сказала, что у нее где-то там опять лягушки завелись и шебаршатся. Пришлось достать «главную толкушку» и толочь этих лягушек безо всякой пощады.
Хавронью Премудрую вся эта толкотня разморила, утомила, и она громко объявила:
— Как же мне, блин, надоело на работу ходить! В отпуск хочу!
— Пойди поклонись в ножки батюшке Сергею Сергеевичу. Так, мол, и так — желаю послать на хрен все твои испытания и укатить подальше, скажем, на Гавайские острова.
— И пойду! — сказала Ленка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Как раз в это время мы пришли в спальню, и Ленка заперла дверь.
— Стоп, гнусный Волчище! Больше никаких трепов на производственные темы.
— Лягушек толочь будем? — вздохнул я так, будто мне предстояло разгрузить пять тонн угля.
— Будем. «Толкушку» принес?
— Была где-то. Под кроватью нет, случайно?
— Сейчас посмотрю.
Ленка влезла на кровать, встала на колени и заглянула вниз, будто бы разыскивая «толкушку» на полу. При этом халат у нее поднялся, сполз к пояснице, и на меня уставилась аппетитная попа, упакованная в узкие, не по калибру, трусики.
— А я нашел «толкушку»! — сообщил я. — Никуда она не делась! Вот она!
Ну что мы, старые, что ли? Небось пока маленькие были, у нас таких игрушек не было…
— Хавронья! Я тебя съем! Амм!
— А я тебя раньше сжую…
Бесились-бесились, растолкли с писком и визгом штук пять лягушек, а когда распаренная Хрюшка все же загрызла Волчищу, я вдруг позволил себе поинтересоваться:
— А можно, Хрюшечка, еще чуть-чуть о работе покалякать?
— Можно. Я от этого лучше засыпаю. Что вы хотели узнать, мистер Волчара?
— Во-первых, как наш папочка намерен соединять этих девиц перстеньками, а во-вторых, как он надеется узнать, что получилось в результате, если девушки, скажем, исчезнут вообще и перстеньки с собой унесут?
— Ну, соединить их просто. И у сомалийки Зейнаб, и у вьетнамки Винь в голове есть управляющие платы. Они сами возьмутся за руки, соединят перстеньки и так далее. А вот что Сергей Сергеевич будет делать, если все это пойдет не по сценарию, — не знаю.
— Выходит, он точно не знает, что из этого получится?
— Вообще-то, — зевнула Ленка, — в теории все подготовлено. На основе тех данных, которые он выудил у тебя из головы, то есть послания «Хэппи-энд для Брауна», он разобрался в принципах построения модели астрально-материального взаимодействия, придуманной ныне покойным Милтоном Роджерсом из НАСА. Поскольку РНС передала тебе в башку несколько компьютерных картинок, где Роджерс проанализировал отклонения траектории «мертвого» спутника, спирально-кольцевые образования в магнитосфере Земли, курс «Боинга», где летели твои друзья, наш папочка счел необходимым еще раз все проверить с точки зрения собственных представлений. Поскольку Роджерс только предполагал, что существуют элементарные частицы разума, а Сергей Сергеевич и ваши покорные подстилки, то есть мы с Зинаидой, уже достаточно четко знаем, что они существуют. Более того, существует особая среда, которую мы называем Астралом, которая вовсе не равнозначна понятию «Космос», как думают малограмотные люди, и не Бог, как полагают религиозные.
— А что же?
— По Чудо-юде Астрал — это производное от Материи, но не от всего Космоса, а только от живой. Нечто близкое тому, что академик Вернадский называл «ноосферой» — сферой разума. Но Владимир Иванович как бы локализовал эту ноосферу Землей, а твой папочка счел, что Астрал так же бесконечен, как и Космос. Уловил, тупое, серое животное?
— Не очень.
— Тогда положи ручку вот сюда, подставь свое волчье ухо поближе, и я буду тебе дальше рассказывать. Может, заснешь и не будешь мне надоедать с расспросами. А если я засну, ты меня не буди, ладно? А то заставлю лягушек толочь, вот!
— А я «толкушку» спрячу, и ты ее не найдешь. Вя-я! — я показал Ленке язык.
— Найду и отберу, — пригрозила Хавронья. — Ладно! Будешь лекцию дальше слушать или на лягушек настраиваться?
— Не-не! — испугался я. — Лучше лекция!
— Хорошо. Только я тебе велела лапу не на обе титечки класть, а только на левую. Дышать-то мне надо все-таки. Вот так и держи. На чем мы остановились?
— На том, что Астрал так же бесконечен, как и Космос.
— Точно! И еще — вечен. Во всяком случае, так Чудо-юдо полагает. И Космос вечен якобы, хотя ты, наверно, слышал о теории первотолчка, когда все галактики стали разлетаться от некоего Центра, где несколько миллиардов лет назад что-то шандарахнуло.
— Вообще-то слышал. Говорят, это и был Акт Творения.
— Может, и был, только у Чудо-юда на этот счет иное мнение. Он считает, что в естественных условиях идет только прямой процесс — Материя порождает Астрал. Материя — саморазвивающаяся вечная субстанция, она, как и положено, первична, а Астрал — вторичен.
— Я помню, в школе проходили. Только насчет Астрала не слышал. У нас тогда слово «дух» употребляли.
— В принципе, я тоже не знаю, зачем Сергей Сергеевич от старой терминологии отказался. Какая разница, как и что называть, если под этим одно и то же подразумевается? Вернадский, конечно, говорил, что «дух» — категория слишком уж религиозно-мистическая, агностическая. В смысле непознаваемая. А Чудо-юдо считает, что все познаваемо и нигде тебе никто не скажет: «Притормозите, гражданин, дальше проезд запрещен». У меня насчет этого кое-какие сомнения есть, но сейчас это неважно. Важно другое: Сергей Сергеевич уверовал в то, что нашел способ осуществлять материально-астральное взаимодействие и даже — что мне особенно сомнительно
— управлять этим процессом при помощи магнитных полей, электростатических зарядов, преобразователей биоэнергии, волновых генераторов… Все это — на мой взгляд, машины очень грубые. Пока нам с их помощью удавалось не очень многое. Ну, например, посмотреть, что в дурной башке у Димочки Волчарочки или у этой дикой женщины Танечки, которым неизвестные доброжелатели закачали в мозги по капле коллоидного раствора, превратившееся в управляемую микросхему.
— Это ты, Хрюша, уж очень отвлеклась. То, что в моих мозгах уже масса народу покопалась и понасажала туда всякой фигни, я давно знаю. Но вот на хрена отцу нужно устраивать это шоу с перстеньками — не пойму, хоть убей. Между прочим, я из-за этих перстеньков несколько раз в крупные неприятности влетал.
— А теперь твоему папочке захотелось еще более крупных, — хмыкнула Ленка.
— Он, конечно, великий ученый, это я безо всякой лести так считаю. Но ему очень скучно заниматься будничными делами: набирать статистику по экспериментам с уже известными в принципе результатами, проводить корреляции, выводя более-менее точную закономерность в ходе какого-то процесса, выяснить, почему на каком-то графике из прекрасно выглядящей кривой вдруг «вывалилась» одна точка, другая «улетела». Ему главное — принципиальный качественный результат: есть-нет, плюс-минус, пошло-не пошло… Он все время лезет дальше, вглубь, вперед, вверх, постоянно хочет прорыва куда-то. У него все время идеи, идеи, идеи… А мы с Зинкой — дуры деревенские, нам надо пахать, мучить всю эту статистику-пипистику, добираться до всяких тонкостей, которые он считает несущественными и малозначительными. Он ухватывается только за что-то главное. Посмотрит наши с Зинулей талмуды и выдернет оттуда только то, что имеет, по его разумению, принципиальное значение. Потом — р-раз! — очередной прорывной эксперимент по принципу: «Да-да-нет-да». А нам оставляет разбираться, отчего получилось: «Нет-нет-да-нет».
— Значит, и Зейнабке, и Винюшке папочка вклеил микросхемы, так? — переспросил я еще раз.
— Именно.
— А третьей, белой, кто будет?
— Кармела… — ответила Ленка без особого энтузиазма. — Но очень мне все это не нравится.
— Почему?
— Потому что я бы не стала включать в ocoбую цепь элемент, который не мы изготовляли.
— Не понял…
— Понимаешь, у сомалийки и вьетнамки в голове наши, совершенно предсказуемые в работе микросхемы. Мы их сами разработали и сами ввели, как говорится, в эксплуатацию. Тут я могу точно предсказать, как они себя поведут в той или иной ситуации, когда могут сгореть, какой выход энергии могут обеспечить, по каким силовым линиям она пойдет. Потому что там, на полигоне, нам нужно будет определить только одно: действительно ли перстеньки могут создать астрально-материальный вихрь, дать этому вихрю покрутиться максимум несколько секунд и тут же заглушить его магнитными полями. Если мы не хотим оказаться там, куда вышвырнуло «Боинг» по милости Киски. И это «там» может оказаться очень далеко, не то что в другой планетной системе, галактике или еще где-либо в материальном мире, а вообще в Астрале. Мы не знаем, что из этого выйдет.
— «Товарищи ученые, доценты с кандидатами…» — пропел я. — Все это здорово, конечно, Елена Ивановна, но мне лично на вашем месте хоть чуточку захотелось бы подумать: «А не плохо ли, с моральной точки зрения, взять вот так, без спросу, трех в принципе живых девочек, которые, может быть, втайне надеются когда-нибудь замуж выйти и детей нарожать, да и запузырить неизвестно куда?»
— Моралист нашелся… — проворчала Ленка. — Уж тебе-то про гуманизм рассуждать? Я ведь, милок, хорошо знаю, что у тебя в памяти записано. Это можно такой сериал ужасов снять — куда там Хичкоку! И ничего, ты еще не свихнулся, живешь, работаешь на благо отца родного. Так и я с Зинкой. Мы люди маленькие…
Тут я подумал, что в нашей родной стране всегда так было. И при князьях, и при царях, и при большевиках, и после оных. Придет в голову какому-нибудь Вещему Олегу Царьград на бабки ставить — собрал кодлу, то бишь дружину — и поставил. Народ вроде бы понимает, что неудобно как-то получается: люди работали, торговали, наживали, а мы пришли и «счетчик» включили. Но куда там
— мы ж люди маленькие. Князь-батюшка умный, нас, дураков, и не спросит. Или в удельные времена, например, что есть «междуусобица»? Самая чистокровная разборка. Кому Киевом володеть или Москвой. С той же самой, что и в нынешние времена, целью: собирать дань со всякого торгового и промышленного люда. То, что при татарах было, от этого дела не отличалось ровным счетом ничем. Дань только не для самих себя собирали, а для хана. У ханов свои разборки пошли — тут мы их зажали. Но тем не менее ничего особо не поменяли. Переименовали должность хана в царя, перенесли столицу из Сарая в Москву и зажили в том же порядке: одни собирают, другие — платят. И головы не поднимай, делай, что положено: дают — бери, а бьют — беги. Власть может тебе что хошь приказать — и не пикнешь. Петру Европа понравилась — заставил всех побриться. Не хочешь? Плати, падла, за то, что с бородой ходишь! Море понравилось — у шведов отберем. В морду при Нарве получили — не беда, мы их, сук, под Полтавой подловим… И так — двести лет подряд. Чем большевики лучше оказались? Да ничем, хотя и не хуже, конечно. Были, конечно, ребята, которые все это хотели поломать, но обстоятельства не дали. Гражданская война — та же разборка. Кому править, кому дань собирать, кому казнить и миловать. Война — значит, нужны войска. Войско жрать должно — опять пришлось, по старому обычаю, полюдье устраивать, то есть продразверстку. Потом колхозы завели, чтоб не мучиться с каждым, а сразу оптом со всех брать. А переводили эту деньгу шальную примерно так, как наши нынешние: на охрану, на оружие и на роскошь. И жили, и в космос летали, и песни пели: «Я! Ты! Он! Она! Вместе — целая страна! Вместе — дружная семья …» Не осталось ни копья…
На этой утешительной ноте я и заснул.
СОВСЕМ ПЛЕВОЕ ДЕЛО
Проснулись мы с Ленкой очень рано. Наверно, потому, что залегли в койку еще засветло. Хрюшка с утра сказала, что у нее где-то там опять лягушки завелись и шебаршатся. Пришлось достать «главную толкушку» и толочь этих лягушек безо всякой пощады.
Хавронью Премудрую вся эта толкотня разморила, утомила, и она громко объявила:
— Как же мне, блин, надоело на работу ходить! В отпуск хочу!
— Пойди поклонись в ножки батюшке Сергею Сергеевичу. Так, мол, и так — желаю послать на хрен все твои испытания и укатить подальше, скажем, на Гавайские острова.
— И пойду! — сказала Ленка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79