Джек как-никак до капитана дослужился, волок в этом деле. У него там стоял снятый со списанного «БТРа» крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый («КПВТ») калибром 14,5. Попадание такой пульки в череп разносило его на куски, а в позвоночник — разламывало человека пополам. Амбразура позволяла ему простреливать всю гать и просеку вплоть до выезда из кустов. «КПВТ» запросто прошивал и поджигал любую легковую или грузовую машину и мог в принципе даже продырявить БТР. А поскольку Джек сумел достать всю огневую установку «БТРа», то в спарке с тяжелым был еще и 7,62-миллиметровый «ПКТ». При всей этой «артиллерии» имелся еще и инфракрасный прицел, и потому, даже потушив фары, мы были бы ему видны как на ладони. Прибытие с потушенными фарами, кстати, ничего хорошего не сулило. Это означало, что кто-то надеется остаться незамеченным, а значит — недруг. В таком случае «вахтер» — так Джек называл дежурного хлопца — мог бить по автомобилю сразу. Если же машина появлялась с зажженными фарами, ей давали доехать до «пограничного» бревна…
— Стой! — скомандовали из темноты. — Выйти из машины, руки поднять!
Ух ты, Джек! Во, дисциплину навел! Но выходил я, честно сказать, без энтузиазма. Если у Джека была инструкция от Чудо-юда, то меня сразу прошили бы, едва опознав.
— Пассажир! — приказал невидимый парень. Таня-Кармела послушно выбралась наружу и встала рядом со мной.
Спустя минуты две послышался топот ног, прибежали еще трое. В лицо мне ударил луч фонаря.
— Барин! — услышал я голос Кота. — Начальство надо знать в лицо. Здорово, начальник.
— Привет. Хорошо встречаете! У вас командир еще плац не разметил?
— Бдим, — усмехнулся Кот. — Но тебя вообще-то не ждали. Поздненько собрался. Ты вроде с девушкой?
Ребята без напоминания убрали бревно с дороги и позволили нам проехать, а потом бревно обратно положили — обычай!
Кот уселся рядом со мной и показал, куда ехать:
— Сюда, заезжай под навес. Где ты эту консервную банку нашел?
— Обижаешь, Киса! Это машина моей знакомой.
— Повязочку-то можно снять, — заметил Кот. Таня сдернула свои трусики с глаз и торопливо положила в карман джинсов, чтобы никто не успел увидеть, чем она завязывала глаза.
— Ба! — ахнул Кот. — Это ж Кармела из «Чавэлы»! Виртуозка Москвы! Где моя записная! Автограф хочу!
— Уймись, юноша! — попросил я. — Во-первых, ее зовут Танечка, а во-вторых, я сам еще «не», понял?
— Уловил, — вздохнул Котяра. — Ну, тогда заходите…
Под навесом стояло два «Судзуки-Самурая» и родной «уазик». «Запорожец» рядом с ними выглядел нежной школьницей в компании солдат спецназа.
В стороне от навеса светились тусклые огоньки барака. Оттуда доносилось негромкое журчание медленной музыки типа блюза.
— Я что, разбудил?
— Да нет, — ответил Кот, — никто не спит. Джек купаться со своей пошел, наверно, сейчас приползут, а мы тут помаленьку расслабляемся. Но — до нормы. Видишь, тебя встретили.
Кармела все еще возилась в «Запорожце», и я сказал вполголоса, чтобы слышал только Кот:
— Ты учти, она девушка приличная. Мне с ней в свалку играть еще рано. Обеспечь-ка нам номерок на двоих, чтоб был интим и уют.
— Какой разговор, командир? Тащите вещички!
— Позвольте вам помочь? — спросил я, обращаясь к Тане. Она в это время запихивала в сумку мой автомат.
— Да, Дмитрий Сергеевич, наконец-то догадались!
Скрипку с «винторезом» она, конечно, оставила при себе. А я взял на ремень сумочку, в которой было за двадцать пять кэгэ, точно. Не иначе Кармела ее парой цинков с патронами нагрузила.
Через крыльцо мы попали в коридор с несколькими дверями. На одной осталась табличка: «Бытовая комната». Вот ее-то и открыл нам Кот.
— Загружайтесь. Вот ключ, задвижка, окна вообще нет. Зато зеркало есть.
— А подъем, завтрак у вас когда? — пошутил я.
— Как проснетесь. Кофе, правда, не подаем, приходи на кухню и вари что хошь — жратвы от пуза. — Кот ушел.
Таня тут же закрыла дверь на ключ и на задвижку.
— В приятное место вы меня завезли, — прошептала она.
Я прислушался. Из соседней комнаты доносился хохоток бабы, которую приятно щупают, шелест одежды и невнятный шепоток.
— Насквозь все слышно, — тихо проворчала Таня. — Чихнуть нельзя. И темнота чертова!
— Сейчас свечку зажгу… — Я нашарил в темноте свечку и подпалил фитилек своим «Крикетом». Конечно, это был не «люкс» в «Савое». Торцевая стена была глухая, но на ней висело длинное, метра в три, зеркало. Когда-то солдатики перед ним морды брили.
А прямо вдоль зеркала, чуть ниже его по уровню, стояла здоровенная кровать. Она лишь немного не доходила от стены до стены и занимала полбытовки. Изголовье приставлено впритык к левой стене, около него тумбочка с ночничком — фонариком из свечки. Стекла отливали красным, и я догадался, что если фонарик зажечь, то помещение озарится бардачно-розовым светом. Свечка, которую зажег я, находилась на левой стене в настенном бра.
Еще в комнате стояли два кресла и столик, старые и обшарпанные.
Из-за стены доносились уже не хохоток и шорох, а ритмичные скрипы кровати и медленные бабские стоны:
— Ах-а-а… Ах-а-а… Ах-а-а…
— Тьфу! — прошипела Таня. — Здесь выспишься, пожалуй.
— А вас это волнует?
— Да она через пару минут заорет, как резаная! Это же профессионалка.
— Ну, если вам охота слушать, — сказал я, — можете развлечься. А я уже все — отключаюсь. Глаза не смотрят…
— Белье-то тут хоть чистое? — Татьяна ощупала одеяло, поглядела за простыню, оценила подушки.
— Более-менее, — сказала она тоном старшей горничной, проверявшей работу подчиненных, — застелено давно, но не спали. А то еще наловим вшей во все места…
Я снял полученное от покойного цыгана обмундирование и остался в плавках. Пропотел я сегодня изрядно. Вдобавок от одежды чувствовался тухлый пороховой запах, хотя стрелял я не так уж много.
— Мыться здесь, конечно, негде? — спросила эта чистюля.
— Почему? — возразил я. — На озере банька есть.
— А в озере вода чистая?
— Как стекло, тут никто другой не купается…
— Хватит и этих, чтоб трихомонад поймать… Теперь я начал понимать, почему Кармела не замужем. С такой занудой жить нелегко.
— Ну, вы как хотите, а я пошел купаться, — сказал я, хотя мне больше всего хотелось просто-напросто плюхнуться в кровать, вытянуть ноги и уснуть. Было уже явно за полночь — со всей этой кутерьмой я забыл подвести часы, и они встали. Как на грех, не взял сегодня электронные.
Хотелось спать, но неприятно будет, если Таня станет поджимать губы и шипеть, что от меня несет козлом. От нее тоже, откровенно скажем, кошечкой отдавало…
— Пошли, — сказала Таня, — не вонять же друг на друга.
Она, оказывается, запаслась полотенцем, мылом и каким-то бельишком. Мой референтский костюмчик, брюки и рубашку она повесила на вешалку, обнаруженную на стене. Дверь она за собой заперла, ключ положила в карман, дав понять, что он будет у нее.
До озера было всего метров пятьдесят. Военные умудрились его не загадить, и в прошлые приезды я не раз удивлялся, что под Москвой еще уцелели такие чистые места.
Банька, стоявшая на берегу, конечно, не топилась. Все-таки лето, проще в озеро нырнуть. От нее к воде вела дорожка, а дальше были пляжи в несколько десятков квадратных метров песка. Противоположный берег зарос камышом, за ним начиналось болото, а тут все было сухо, и дно не топкое.
Метрах в десяти от нас в темноте белело что-то вроде большого полотенца, расстеленного на песке, а на этом белом прямоугольнике ворочались темные тела…
— Кошки! — прошипела Таня. — Животные…
— А! А! А! — коротко выкрикивал женский голос.
— У! У! У! — поддавал жару мужской. Как я усек, это был Джек с неизвестной мне подругой. Тут, похоже, дело шло к финишу.
— Не обращайте внимания, — сказал я, — это не мы такие, это жизнь такая.
Я пришел на берег в полученных от Степаныча полуботинках со стоптанными каблуками, и мне осталось только сбросить их, чтобы войти в воду и смыть пыль, пот и копоть этого дурацкого дня. Поплыл я на спине, водичка еще не успела остыть и прямо-таки нежила. Таня постояла-постояла, изредка косясь на пару, подходившую к апогею наслаждений, а затем сняла майку, спустила джинсы, и в темном купальнике полезла в воду. Я плыл медленно, а она резко рванула кролем. В темноте разглядеть, насколько технично она плывет, я не мог, да и в нюансах плавания не особо смыслил, но все же можно было догадаться, что и этот вид спорта для нее знаком. Меня она догнала за несколько секунд…
— Вода — прелесть! — сказал я.
— Ничего, — вздохнула Таня, — более-менее.
— А-а-а-а! — вскрикнула на берегу женщина, и движение тел на полотенце остановилось.
Таня перевернулась на спину и поплыла рядом со мной, медленно и даже как-то лениво.
— Глупость какая… — пробормотала она, видимо, по адресу Джека и его дамы.
Я бы поплавал еще да побоялся, что совсем прогоню от себя сон. Вода хорошо успокаивала нервы, но отнюдь не способствовала сохранению того сонного состояния, из которого мне не хотелось выходить. Пришлось лечь на обратный курс. Таня поплыла дальше, к камышам, и в них исчезла. Волноваться я не стал, догадался, что она хочет подальше от меня и прочих привести себя в порядок. Во всяком случае, мыло она с собой взяла.
На песке я очутился как раз в момент, когда Джек и его партнерша встали и, наскоро окунувшись, пошли к бараку, а потому, естественно, подошли ко мне. Оба были голышом, как младенцы.
— Здорово, — сказал я. — Кайф ловите?
— Стараемся, — пожимая мне руку, сказал Джек. — С кем это ты?
— Кармела из «Чавэлы», — ответил я рифмой. Джек присвистнул:
— Ну ты даешь, Барин… Это же стопроцентная фригида! Как ты ее раскочегаривать будешь? Ее ж надо в станок зафиксировать и неделю наждаком протирать…
Стоявшая рядом с ним голопопочка мило хихикнула.
— Вот, знакомься, — представил Джек, — леди Джейн!
— Что леди — с ходу видно, — отреагировал я.
— А вы правда Барин? — растрепанная длинноволосая головка скосилась на плечо. Смутно различимый бюст ворохнулся, и можно было оценить его немалые размеры.
— Экспортный товар, — легонько пошлепав по бедру Джейн, прорекламировал Джек. — В Европе работала, хорошую школу прошла…
— «Какие люди в Голливуде!» — подивился я.
— Так вы действительно Барин? — настырничала девочка.
— Нет. Столбовой дворянин, — отмахнулся я. — Вы меня простите, если мы с Джеком на чуток отойдем?
Джек все понял и командно мотнул головой. Попочка, виляя бедрами, беспрекословно зашлепала к бараку.
— Чего, — спросил Джек, — конец отдыху настал?
— Нет, — его вопрос был как бальзам на раны. Джек явно не хитрил и никаких инструкций не получал. — Отдыхай спокойно, но и мне дай малость погулять. Уловил?
— Пожалуйста, — гостеприимно развел руками Джек, — хоть до зимы сиди. А что, напряги какие-то?
— Да нет, особых нет, — ответил я, — понимаешь, хочу я эту самую Кармелу распечатать. По-моему, она девка еще. И ей хочется, но страшно. Семейное мое положение известно. Про это — ни гугу! Но самое главное, чтоб мой пахан не знал. Можно мне на тебя надеяться?
Джек посерьезнел. Это мне не понравилось.
— Значит, ты от родителя бегаешь, ремешка боишься? Мне-то, между прочим, за неискренность тоже клистир ввинтить могут! Мало ли зачем ты ему понадобишься? Вы там по-семейному разберетесь, а меня, извиняюсь, твой батя уволит без выходного отверстия?
— Пятьсот баксов за каждый день молчания, — объявил я цену.
— Ого! — присвистнул Джек.
— Много?
— Ты ее за месяц не уделаешь, — усмехнулся он. — Пробовали…
— И кто же?
— Знаем, не протреплемся. Она либо лесбиянка, либо фригида. Да и рожа так себе. То, что она сюда приехала, — ни шиша не значит. Она, между прочим, экстрасенс какой-то. Точно говорю.
— В смысле?
— Ты к ней кадришься, а тебя начинает с души воротить. Я по себе знаю. Был я в этой «Чавэле», слушал, как она пилит… За душу берет, как крокодил за ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Стой! — скомандовали из темноты. — Выйти из машины, руки поднять!
Ух ты, Джек! Во, дисциплину навел! Но выходил я, честно сказать, без энтузиазма. Если у Джека была инструкция от Чудо-юда, то меня сразу прошили бы, едва опознав.
— Пассажир! — приказал невидимый парень. Таня-Кармела послушно выбралась наружу и встала рядом со мной.
Спустя минуты две послышался топот ног, прибежали еще трое. В лицо мне ударил луч фонаря.
— Барин! — услышал я голос Кота. — Начальство надо знать в лицо. Здорово, начальник.
— Привет. Хорошо встречаете! У вас командир еще плац не разметил?
— Бдим, — усмехнулся Кот. — Но тебя вообще-то не ждали. Поздненько собрался. Ты вроде с девушкой?
Ребята без напоминания убрали бревно с дороги и позволили нам проехать, а потом бревно обратно положили — обычай!
Кот уселся рядом со мной и показал, куда ехать:
— Сюда, заезжай под навес. Где ты эту консервную банку нашел?
— Обижаешь, Киса! Это машина моей знакомой.
— Повязочку-то можно снять, — заметил Кот. Таня сдернула свои трусики с глаз и торопливо положила в карман джинсов, чтобы никто не успел увидеть, чем она завязывала глаза.
— Ба! — ахнул Кот. — Это ж Кармела из «Чавэлы»! Виртуозка Москвы! Где моя записная! Автограф хочу!
— Уймись, юноша! — попросил я. — Во-первых, ее зовут Танечка, а во-вторых, я сам еще «не», понял?
— Уловил, — вздохнул Котяра. — Ну, тогда заходите…
Под навесом стояло два «Судзуки-Самурая» и родной «уазик». «Запорожец» рядом с ними выглядел нежной школьницей в компании солдат спецназа.
В стороне от навеса светились тусклые огоньки барака. Оттуда доносилось негромкое журчание медленной музыки типа блюза.
— Я что, разбудил?
— Да нет, — ответил Кот, — никто не спит. Джек купаться со своей пошел, наверно, сейчас приползут, а мы тут помаленьку расслабляемся. Но — до нормы. Видишь, тебя встретили.
Кармела все еще возилась в «Запорожце», и я сказал вполголоса, чтобы слышал только Кот:
— Ты учти, она девушка приличная. Мне с ней в свалку играть еще рано. Обеспечь-ка нам номерок на двоих, чтоб был интим и уют.
— Какой разговор, командир? Тащите вещички!
— Позвольте вам помочь? — спросил я, обращаясь к Тане. Она в это время запихивала в сумку мой автомат.
— Да, Дмитрий Сергеевич, наконец-то догадались!
Скрипку с «винторезом» она, конечно, оставила при себе. А я взял на ремень сумочку, в которой было за двадцать пять кэгэ, точно. Не иначе Кармела ее парой цинков с патронами нагрузила.
Через крыльцо мы попали в коридор с несколькими дверями. На одной осталась табличка: «Бытовая комната». Вот ее-то и открыл нам Кот.
— Загружайтесь. Вот ключ, задвижка, окна вообще нет. Зато зеркало есть.
— А подъем, завтрак у вас когда? — пошутил я.
— Как проснетесь. Кофе, правда, не подаем, приходи на кухню и вари что хошь — жратвы от пуза. — Кот ушел.
Таня тут же закрыла дверь на ключ и на задвижку.
— В приятное место вы меня завезли, — прошептала она.
Я прислушался. Из соседней комнаты доносился хохоток бабы, которую приятно щупают, шелест одежды и невнятный шепоток.
— Насквозь все слышно, — тихо проворчала Таня. — Чихнуть нельзя. И темнота чертова!
— Сейчас свечку зажгу… — Я нашарил в темноте свечку и подпалил фитилек своим «Крикетом». Конечно, это был не «люкс» в «Савое». Торцевая стена была глухая, но на ней висело длинное, метра в три, зеркало. Когда-то солдатики перед ним морды брили.
А прямо вдоль зеркала, чуть ниже его по уровню, стояла здоровенная кровать. Она лишь немного не доходила от стены до стены и занимала полбытовки. Изголовье приставлено впритык к левой стене, около него тумбочка с ночничком — фонариком из свечки. Стекла отливали красным, и я догадался, что если фонарик зажечь, то помещение озарится бардачно-розовым светом. Свечка, которую зажег я, находилась на левой стене в настенном бра.
Еще в комнате стояли два кресла и столик, старые и обшарпанные.
Из-за стены доносились уже не хохоток и шорох, а ритмичные скрипы кровати и медленные бабские стоны:
— Ах-а-а… Ах-а-а… Ах-а-а…
— Тьфу! — прошипела Таня. — Здесь выспишься, пожалуй.
— А вас это волнует?
— Да она через пару минут заорет, как резаная! Это же профессионалка.
— Ну, если вам охота слушать, — сказал я, — можете развлечься. А я уже все — отключаюсь. Глаза не смотрят…
— Белье-то тут хоть чистое? — Татьяна ощупала одеяло, поглядела за простыню, оценила подушки.
— Более-менее, — сказала она тоном старшей горничной, проверявшей работу подчиненных, — застелено давно, но не спали. А то еще наловим вшей во все места…
Я снял полученное от покойного цыгана обмундирование и остался в плавках. Пропотел я сегодня изрядно. Вдобавок от одежды чувствовался тухлый пороховой запах, хотя стрелял я не так уж много.
— Мыться здесь, конечно, негде? — спросила эта чистюля.
— Почему? — возразил я. — На озере банька есть.
— А в озере вода чистая?
— Как стекло, тут никто другой не купается…
— Хватит и этих, чтоб трихомонад поймать… Теперь я начал понимать, почему Кармела не замужем. С такой занудой жить нелегко.
— Ну, вы как хотите, а я пошел купаться, — сказал я, хотя мне больше всего хотелось просто-напросто плюхнуться в кровать, вытянуть ноги и уснуть. Было уже явно за полночь — со всей этой кутерьмой я забыл подвести часы, и они встали. Как на грех, не взял сегодня электронные.
Хотелось спать, но неприятно будет, если Таня станет поджимать губы и шипеть, что от меня несет козлом. От нее тоже, откровенно скажем, кошечкой отдавало…
— Пошли, — сказала Таня, — не вонять же друг на друга.
Она, оказывается, запаслась полотенцем, мылом и каким-то бельишком. Мой референтский костюмчик, брюки и рубашку она повесила на вешалку, обнаруженную на стене. Дверь она за собой заперла, ключ положила в карман, дав понять, что он будет у нее.
До озера было всего метров пятьдесят. Военные умудрились его не загадить, и в прошлые приезды я не раз удивлялся, что под Москвой еще уцелели такие чистые места.
Банька, стоявшая на берегу, конечно, не топилась. Все-таки лето, проще в озеро нырнуть. От нее к воде вела дорожка, а дальше были пляжи в несколько десятков квадратных метров песка. Противоположный берег зарос камышом, за ним начиналось болото, а тут все было сухо, и дно не топкое.
Метрах в десяти от нас в темноте белело что-то вроде большого полотенца, расстеленного на песке, а на этом белом прямоугольнике ворочались темные тела…
— Кошки! — прошипела Таня. — Животные…
— А! А! А! — коротко выкрикивал женский голос.
— У! У! У! — поддавал жару мужской. Как я усек, это был Джек с неизвестной мне подругой. Тут, похоже, дело шло к финишу.
— Не обращайте внимания, — сказал я, — это не мы такие, это жизнь такая.
Я пришел на берег в полученных от Степаныча полуботинках со стоптанными каблуками, и мне осталось только сбросить их, чтобы войти в воду и смыть пыль, пот и копоть этого дурацкого дня. Поплыл я на спине, водичка еще не успела остыть и прямо-таки нежила. Таня постояла-постояла, изредка косясь на пару, подходившую к апогею наслаждений, а затем сняла майку, спустила джинсы, и в темном купальнике полезла в воду. Я плыл медленно, а она резко рванула кролем. В темноте разглядеть, насколько технично она плывет, я не мог, да и в нюансах плавания не особо смыслил, но все же можно было догадаться, что и этот вид спорта для нее знаком. Меня она догнала за несколько секунд…
— Вода — прелесть! — сказал я.
— Ничего, — вздохнула Таня, — более-менее.
— А-а-а-а! — вскрикнула на берегу женщина, и движение тел на полотенце остановилось.
Таня перевернулась на спину и поплыла рядом со мной, медленно и даже как-то лениво.
— Глупость какая… — пробормотала она, видимо, по адресу Джека и его дамы.
Я бы поплавал еще да побоялся, что совсем прогоню от себя сон. Вода хорошо успокаивала нервы, но отнюдь не способствовала сохранению того сонного состояния, из которого мне не хотелось выходить. Пришлось лечь на обратный курс. Таня поплыла дальше, к камышам, и в них исчезла. Волноваться я не стал, догадался, что она хочет подальше от меня и прочих привести себя в порядок. Во всяком случае, мыло она с собой взяла.
На песке я очутился как раз в момент, когда Джек и его партнерша встали и, наскоро окунувшись, пошли к бараку, а потому, естественно, подошли ко мне. Оба были голышом, как младенцы.
— Здорово, — сказал я. — Кайф ловите?
— Стараемся, — пожимая мне руку, сказал Джек. — С кем это ты?
— Кармела из «Чавэлы», — ответил я рифмой. Джек присвистнул:
— Ну ты даешь, Барин… Это же стопроцентная фригида! Как ты ее раскочегаривать будешь? Ее ж надо в станок зафиксировать и неделю наждаком протирать…
Стоявшая рядом с ним голопопочка мило хихикнула.
— Вот, знакомься, — представил Джек, — леди Джейн!
— Что леди — с ходу видно, — отреагировал я.
— А вы правда Барин? — растрепанная длинноволосая головка скосилась на плечо. Смутно различимый бюст ворохнулся, и можно было оценить его немалые размеры.
— Экспортный товар, — легонько пошлепав по бедру Джейн, прорекламировал Джек. — В Европе работала, хорошую школу прошла…
— «Какие люди в Голливуде!» — подивился я.
— Так вы действительно Барин? — настырничала девочка.
— Нет. Столбовой дворянин, — отмахнулся я. — Вы меня простите, если мы с Джеком на чуток отойдем?
Джек все понял и командно мотнул головой. Попочка, виляя бедрами, беспрекословно зашлепала к бараку.
— Чего, — спросил Джек, — конец отдыху настал?
— Нет, — его вопрос был как бальзам на раны. Джек явно не хитрил и никаких инструкций не получал. — Отдыхай спокойно, но и мне дай малость погулять. Уловил?
— Пожалуйста, — гостеприимно развел руками Джек, — хоть до зимы сиди. А что, напряги какие-то?
— Да нет, особых нет, — ответил я, — понимаешь, хочу я эту самую Кармелу распечатать. По-моему, она девка еще. И ей хочется, но страшно. Семейное мое положение известно. Про это — ни гугу! Но самое главное, чтоб мой пахан не знал. Можно мне на тебя надеяться?
Джек посерьезнел. Это мне не понравилось.
— Значит, ты от родителя бегаешь, ремешка боишься? Мне-то, между прочим, за неискренность тоже клистир ввинтить могут! Мало ли зачем ты ему понадобишься? Вы там по-семейному разберетесь, а меня, извиняюсь, твой батя уволит без выходного отверстия?
— Пятьсот баксов за каждый день молчания, — объявил я цену.
— Ого! — присвистнул Джек.
— Много?
— Ты ее за месяц не уделаешь, — усмехнулся он. — Пробовали…
— И кто же?
— Знаем, не протреплемся. Она либо лесбиянка, либо фригида. Да и рожа так себе. То, что она сюда приехала, — ни шиша не значит. Она, между прочим, экстрасенс какой-то. Точно говорю.
— В смысле?
— Ты к ней кадришься, а тебя начинает с души воротить. Я по себе знаю. Был я в этой «Чавэле», слушал, как она пилит… За душу берет, как крокодил за ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79