– Цель слишком далеко, трудно уследить, – добавил оператор. – Мы в режиме ручного управления на земле, а она снизилась с двух тысяч четырехсот до трех сотен футов за последние несколько минут. Пожалуй, наберите высоту и будьте готовы слетать туда, посмотреть, что и как.
– Шестьсот сорок первый понял. – Манди знал, что после первого обнаружения цели у операторов АВАКС есть три минуты, чтобы определить, враждебна она или нет. Именно столько времени требовалось ему на дозаправку. Он переключил рычажок микрофона на высокочастотный диапазон. – Шестьсот сорок второй, мне надо сделать еще один заход. Как у тебя?
В этот миг оператор заправщика объявил:
– Носовой бак отсоединен, шестьсот сорок второй. Конец патрубка освободился и вынырнул из горловины бака, расположенной на “хребте” F-16 позади фонаря кабины. Огни на мгновение осветили облачко топливных паров. Хамфри так подобрался к танкеру, что вертикальный стабилизатор оказался в опасной близости к хвосту заправщика. Хамфри чуть снизился и проворно “попятился” назад.
– У меня десять и одна, – передал он. – Если присосусь еще разок, буду полный.
– Дай-ка лучше я присосусь, сорок второй, – сказал Манди. – У нас могут быть гости.
– Понял, – ответил Хамфри. – Ухожу под левое крыло.
– Ясно, шестьсот сорок второй уходит под левое крыло заправщика.
Как только Хамфри отвалил от танкера, оператор патрубка передал:
– Шестьсот сорок первый, путь свободен, стыкуйтесь, один-пять готов.
– Шестьсот сорок первый стыкуется...
– Вы уже сосете, шестьсот сорок первый. Нигде не протекает.
На этот раз Манди сделал все как надо. Более того, он держался так ровно и старался сохранить это положение, что возникла новая трудность – автокинез. Зеленый направляющий огонь, казалось, вдруг сдвинулся с места и пополз, но не вдоль ряда других маяков, а по спирали – он медленно вращался по часовой стрелке. Манди знал, что это лишь еще одна разновидность потери пространственной ориентации, при которой неподвижная светлая точка приходит в движение, и всему виной мелкие подрагивания глазных яблок. Он изо всех сил старался не следить за светлым пятном, но не мог остановиться, и мозг посылал рукам команды, которые передавались в систему управления. Пустяк, но неприятно.
– Шестьсот сорок первый, выравнивайтесь! Опуститесь на четыре фута...
Без толку. Ощущение “штопора” с каждой секундой становилось все явственнее. Манди резко отстыковался, успев прервать контакт в тот миг, когда направляющий огонь дополз до предельно допустимого положения на хвосте самолета.
– Шестьсот сорок первый отстыковался...
– Шестьсот сорок первый, отваливайте! Отваливайте! Отваливайте! – заорал оператор патрубка.
Манди машинально перевел дроссель на холостой ход, опустил нос и начал снижение. Посмотрев вверх, он увидел в нескольких футах от себя обзорный иллюминатор заправщика. Еще доля секунды, и F-16 врезался бы в танкер. Услышав крики “отваливай!”, пилот заправщика дал полный газ на всех четырех моторах, потянул штурвал на себя, но все равно самолеты прошли в каком-нибудь ярде друг от друга.
“Смотри на приборы!” – приказал сам себе Манди. Из-за резкого снижения скорости голова его дернулась вперед, и он начал было поднимать нос F-16, но вовремя спохватился, ибо это было чревато столкновением. Он подавил жуткое чувство, когда кажется, будто ты вертишься и кувыркаешься, и сосредоточился на индикаторе тангажа, заставив стрелку показать ровный полет и опустив нос на пять градусов. Потом увидел, что высотомер пошел против часовой стрелки, и немного прибавил мощности, чтобы выровнять самолет.
– Шестьсот сорок первый отвалил, один-пять, – передал он, потом на миг снял руку с консоли, похлопал ладонью по правому приборному щитку и включил все внешние огни.
– Я вас вижу, шестьсот сорок первый, – объявил оператор патрубка. – Скоро следующий вираж. Вы нас видите?
– Меня что-то крутит всего, – ответил Манди, продолжая смотреть на индикатор положения самолета в воздухе. Наконец он выровнял машину и бросил взгляд на верхний экран и другие приборы. – Я пойду по прямой и ниже вас. Шестьсот сорок второй, подстроишься ко мне на выходе из виража. Я доложу “Либерти”, что происходит. – Он переключил микрофон на сверхвысокие частоты, обеспечивающие безопасную голосовую связь, и сказал: – Центр, шестьсот сорок первый возвращается на дежурство, двое в зеленом коридоре, примерно одиннадцать миль друг от друга.
– Понятно, шестьсот сорок первый, – ответил контролер отдела вооружений с борта самолета АВАКС. – Шестьсот сорок первый, вектор 160. Ваша птичка в ста милях, идет низко, “яблочко”, скорость триста двадцать узлов. Сделайте только опознавательный облет. Доложите о контакте с целью.
– Шестьсот сорок первый принял, все ясно.
– Два, – откликнулся Хамфри.
– Шестьсот сорок первый отворачивает вправо, – передал Манди. Головокружение почти прошло, но состояние было все таким же тяжелым, если не хуже. Надо бы сделать соответствующую поправку, а то совсем дерьмово пошли дела, сказал он себе, а в микрофон произнес: – Шестьсот сорок второй, мой курс ноль-четыре-ноль, семьдесят пять миль до “яблочка”, сближаюсь под углом семнадцать градусов.
– Ату его! – крикнул Хамфри. Он видел ведущего, поэтому Манди перешел на боевую мощность, стал на направляющий вектор и бросился в погоню за целью. Хамфри подтянется, когда сможет, займет свое место в боевом построении и доложится.
При скорости сближения почти в сто миль в час на перехват не требовалось много времени. Радар Манди нащупал одинокую точку примерно в семидесяти милях от побережья Нью-Джерси. Манди подключил курсор радарного контроля к управлению рядами форсунок, потом нажал кнопку “определитель цели” на своей консоли и услышал в наушниках сигнал “замок”, который тотчас повторился визуально на верхнем экране. Тогда Манди нажал кнопку посыла ориентационньгх радарных сигналов, и на его радароскопе появилась строка кодированных символов – 1X 2Х ЗХ 4Х СХ, означавших, что пойманная им цель не передает никаких аэронавигационных сигналов. А применительно к чокнутым вроде Казье такое поведение в воздухе однозначно воспринималось как враждебное, не говоря уж о том, что оно являло собой образчик глупости. Будь у меня неполадки с опознанием или радио, я бы сейчас держался подальше от воздушного пространства Соединенных Штатов, подумал Манди.
– Центр, шестьсот сорок первый, радарный контакт, ноль градусов, удаление тридцать миль, фюзеляж не окрашен.
– Это ваша цель, – ответил контролер отдела вооружений с борта АВАКС. – Шестьсот сорок первый, идите с “холодными носами”<“Холодный нос” означает, что боевое вооружение самолета должно оставаться на предохранителе >, только опознавательный облет.
Манди покосился на левый многофункциональный экран, где были данные по вооружению самолета. Он нес две ракеты AIM-120 “барашек” радарного наведения и четыре “сайдуайндера” – “вертихвостки” AIM-9P, самонаводящиеся на источник теплового излучения, да в придачу двести снарядов к пушке и два навесных топливных бака. Он пока не выбрал оружие, которое пустит в ход, и ни одна единица вооружения не стояла на боевом взводе.
– Шестьсот сорок первый подтверждает: оружие заблокировано, опознавательный облет.
– Два, – отозвался Хамфри. Ему полагалось провести полную проверку вооружения и доложиться, но сейчас чем меньше радиопереговоров, тем лучше, решил Манди, силясь избавиться от тумана в голове и воздушных пробок в ушах.
Последние десять миль до поворота перед перехватом он пролетел очень быстро. Моторы нарушителя визжали, он развил почти четыреста миль в час и снизился до трех тысяч футов над водой. Это был не террорист и не контрабандист. Похоже, это вояка, изготовившийся к нападению. Манди помнил, что кубинские контрабандисты, которых несколько лет назад останавливали ребята из Хаммерхед, использовали для перевозки наркотиков военные самолеты, и Казье тоже вполне мог сесть на боевую машину. Мысль эта, понятное дело, не принесла Манди ни малейшей радости.
Ладно, пора разобраться, что к чему. Манди был в пятнадцати милях от носа неопознанного самолета, выше и чуть левее. Он заложил крутой вираж влево и начал быстрое снижение. Ему надо было потерять двенадцать тысяч футов высоты, чтобы очутиться на четырех тысячах.
И тут его голову словно пронзил раскаленный докрасна клинок. Он почувствовал режущую боль в носовых пазухах, от которой, казалось, вот-вот лопнут глаза. Зрение и слух отключились, задавленные жуткой болью, лицо исказилось и покрылось морщинами, как покрывается трещинами стена медленно падающего дома. Манди знал, что с ним, и ничуть этому не удивился, хотя никак не ожидал, что на него навалится такая невыносимая боль. Простуда и насморк – вот в чем дело. Во время взлета, при резком наборе высоты, слизь закупорила евстахиевы трубы его среднего уха, а от этого в пазухах и ухе упало давление воздуха, и пазухи резко захлопнулись. А теперь, при быстром снижении, давление возросло, воздух хлынул внутрь и заполнил частичный вакуум в среднем ухе и пазухах. Несколько лишних фунтов давления на нежную мембрану пазух, и барабанные перепонки ощутили острую боль. Манди попробовал повертеть головой и проделать глотательные движения, но боль не утихала. Тогда он сбросил маску и попытался вогнать в забитые пазухи еще немного аэрозоля.
Вдруг левое ухо отпустило, на миг утихла боль и в правом, и Манди смог взглянуть на приборы, но тут почувствовал, как по шее стекает теплая струйка, и понял, что облегчение ему принес вовсе не аэрозоль. Просто у него лопнули обе барабанные перепонки. Манди пришлось до отказа увеличить громкость рации, чтобы слышать ее. Он просунул палец под наушник шлема, чтобы вытащить липкие сгустки крови, но это почти не помогло.
Несмотря ни на что, он как-то умудрился не упустить нарушителя, и теперь звено Манди было в каких-то трех милях от неопознанного самолета. Он шел с потушенными внешними огнями – еще один признак злого умысла. Приблизившись, Манди сумел различить очертания. Самолет был гражданский, а не военный – во всяком случае майор ни разу не видел военных самолетов такого образца.
– Центр, шестьсот сорок первый на связи, вижу гражданский самолет, то ли двух-, то ли трехмоторный, двигатели расположены в хвостовой части. Никаких наружных огней, иллюминаторы тоже темные. Похоже, турбореактивный, класса “хокер” или “гольфстрим”. Включаю прожектор для опознания.
Манди едва слышал свой собственный голос в наушниках. Это было все равно, что прислушиваться к голосам, звучавшим за стеной. Боль была терпимой, но потеря слуха и накатывавшее время от времени головокружение мешали сосредоточиться.
– Понял вас, шестьсот сорок первый, – отозвался Хамфри.
Если контролер вооружений на борту АВАКС и ответил, Манди не услышал его. Но он продолжал лететь вперед. Когда он приблизился к нарушителю на милю, тот в его сознании перестал быть просто “неизвестным самолетом” и превратился во вражеский. Они летели над побережьем Нью-Джерси на северо-запад, чуть севернее Си-Айл-Сити. Оба самолета немного набрали высоту, но по-прежнему делали шесть миль в минуту. Яркие огни Филадельфии и пригородов ослепительно сняли на горизонте в каких-нибудь пятидесяти милях.
– Центр, вижу двухмоторный турбовинтовой самолет типа “фэлкон” или “лир”, номер на хвосте – “Ноябрь-114 СМ”. Цвет то ли серебристый, то ли серый на темно-синем. Огней нет, не видно и вооружений, равно как и открытых портов. Пошел догонять. Подтвердите согласие.
Манди услышал тихое:
– Валяйте, шестьсот сорок первый.
Получив “добро” с борта АВАКС, он включил левый прожектор и увеличил мощность, развернув юркий истребитель таким образом, чтобы прожектор осветил правый борт нарушителя и ряд иллюминаторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79