переживет ли страна то, что уготовано ей Анри Казье? Если боль, которую она только что испытала, умножить, а затем разделить на трехсотмиллионное население этой страны, она вряд ли выдержит эту атаку.
ОКРЕСТНОСТИ БЕДМИНСТЕРА, НЬЮ-ДЖЕРСИ,
ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ
– Вот чего я добиваюсь, – говорил Казье людям, собравшимся вокруг.
Совет проходил в стоявшем особняком доме в сельской местности штата Нью-Джерси. Гарольд Лейк приобрел его через посредников, и формально дом принадлежал нескольким американским и офшорным корпорациям и считался вполне безопасным местом. Ночь стояла теплая и душная, но охранники Казье держали все окна и двери плотно закрытыми. Прилегающий участок в тридцать акров был обнесен стеной, вдоль которой расхаживали патрули с собаками. Систему охраны довершало сложное электронное устройство с датчиками. В каждой из комнат этого дома с семью спальнями сидело по вооруженному охраннику, которые не сводили глаз с экранов, следя за всем, что происходило в доме и вокруг него.
Здесь собрался “генеральный штаб” Казье, организованный наподобие военного. Здесь были ответственные за разработку планов и операций, разведку, материально-техническое обеспечение тыла, транспорт, связь, безопасность, оружие и боеприпасы. Из всех этих людей Гарольд Лейк, не считавший себя штабным офицером и отвечавший за поставки оборудования, закупки и финансы, состоял в организации дольше других. В окружении этих известных на весь мир террористов, контрабандистов, наемников и убийц Лейк выглядел явно не на месте.
Томаз Изидро, офицер, отвечающий за безопасность, считался здесь вторым человеком после Казье, и Лейку приходилось тщательно взвешивать каждое слово, чтобы не вывести из равновесия этого ублюдка. Рожденный и выросший в Мексике, Изидро до вступления в маленькую армию Казье был членом колумбийского наркокартеля. Ему удалось очень быстро завоевать авторитет среди людей Казье просто потому, что все они побаивались его. Изидро отвечал также за новобранцев и обучал их, применяя при этом методы и выказывая жестокость, невиданные даже в колумбийской мафии. Лишь с помощью грубой физической силы и чувства превосходства удавалось Казье кое-как держать этого психопата в узде. Впрочем, они были похожи, словно две горошины в стручке.
– Ты сошел с ума, Анри, – заявил Лейк. – Я просто ушам своим не верю. Ты что, всерьез собрался взорвать три крупнейших в стране аэропорта?
– Я хочу отомстить правительству Штатов за то, что меня преследуют, как бешеного пса, – ответил Казье. – Я хочу видеть, как каждый гражданин этой страны будет дрожать, едва заслышав мое имя. Я хочу видеть, как эту страну с ее так называемой демократией разрушат ее же собственные вооруженные силы. Они стреляли в меня, Лейк, они посмели стрелять в меня! Я хочу разрушить эту военную машину, посеять в сердцах людей ненависть и недоверие к ней. Я хочу показать всему миру, каковы эти вояки! Мясники и бешеные псы, все до одного!
– Раз хочешь, Анри, значит, так тому и быть, – заметил Изидро, отпив из бутылки глоток “бурбона”. – Да, ребята, это будет что-то! Мы разнесем не один какой-нибудь там самолетишко, а весь аэродром к чертовой матери! – Он расхохотался.
– Но зачем, Анри? – спросил Лейк, игнорируя выкрики Изидро. – К чему все это? У тебя на хвосте и так половина всех федеральных агентов. На тебя объявлена охота в пятнадцати странах...
– Заткнись, ты, Придурок, рваная жопа! – прошипел Изидро. Гарольд Лейк метнул в его сторону злобный взгляд, он ненавидел это прозвище – Придурок, здесь его так называли все из страха и преклонения перед Изидро. – Человек отдал нам приказ, и мы обязаны повиноваться. А твое дело – позаботиться лишь о денежках, осел ты эдакий!
– Три аэропорта за тридцать дней. Все они будут атакованы тяжелыми грузовыми или пассажирскими самолетами, начиненными взрывчаткой, – заметил Грегори Таунсенд, англичанин по происхождению, отвечавший у Казье за разработку планов операций. Некогда Таунсенд служил в группе британских стратегических коммандос и занимался разработкой планов военных операций по всему миру. Несколько лет назад, во время освобождения заложников в Белфасте, он потерял глаз, а затем, прослужив в британской армии без малого пятнадцать лет, уволился с весьма скромной пенсией. И потому, когда Казье предложил ему войти в свою организацию, он с радостью согласился. – Так, стоимость одного самолета – от миллиона до двух миллионов долларов. Плюс надо накинуть миллион на горючее, плюс миллион-другой на взрывчатку. Итого, Анри, эта операция обойдется нам примерно в восемь-девять миллионов долларов. Для ровного счета – десять. Если мне не изменяет память, у нас на балансе где-то миллионов одиннадцать. На первых порах хватит. А что за сделку ты заключил с этим клиентом? Разумно было бы просить минимум миллионов по десять на каждую из операций.
– Никаких клиентов и сделок, – ответил Казье. – Никаких гонораров и зарплат. Я сам займусь этим.
Большинство присутствующих отвели глаза, разочарованные решением Казье, однако перечить не осмелились. Лейк выглядел удрученным и не скрывал этого. Изидро же, напротив, похоже, был страшно доволен.
– Так что давай. Придурок, прикрывай свои банковские лавочки и превращай все бумажки в зелененькие, – сказал он. Таунсенд кивнул в знак согласия. – Наличные нужны нам через три дня. А с тобой, Таунсенд, я хотел бы просмотреть список самолетов. Потом надо раздобыть карты объектов, нанять мальчиков-летчиков, в общем, вся эта дребедень. Может, удастся наложить лапы на склад военных боеприпасов. Представь, как было бы здорово выпустить парочку ракет “гарпун” или управляемых лазером бомбочек на О'Хэар или Лос-Анджелес.
Изидро отпил еще глоток, поперхнулся, заметил недовольную гримасу на лице Казье, но затем сообразил, что адресована она не ему, а Лейку. Изидро был добрым другом Анри Казье, по крайней мере, если Казье и имел друга, то им был не кто иной, как Томаз Изидро, однако последнему вовсе не хотелось выказывать перед боссом или другими членами военного совета хотя бы малейшие признаки слабости или неуверенности. Если Казье не вернется с одного из заданий, он, Изидро, будет бороться с Таунсендом за главенство в организации и управление всеми ее фондами, а потому необходимо все время держать себя в форме. Таунсенд хитер и вообще крепкий орешек, но все эти годы относился к нему с нескрываемой заносчивостью, и Изидро, как, впрочем, и все остальные, не доверял ему.
– Расслабься, Анри, все будет в порядке! – сказал Изидро Казье. – На подготовку к первым двум рейдам денег нам хватит. Мясник и Жулик могли бы заняться этим складом Сенешета в Массачусетсе, посмотреть, что там у них имеется. Но особо не шебуршить. Думаю, мы сможем набрать семь-восемь тонн нитрата аммония на свалке, потом у нас хранится еще около тонны ТНТ<Сокр. от тринитротолуол > для взрывателей. Труднее будет с запалами, придется выходить на рынок. У меня есть контракт с военным заводом национальной гвардии в северной Калифорнии, думаю, хоть часть запалов мы там раздобудем.
– У меня есть сведения о передислокации войсковых частей, – вмешался Таунсенд. – Из Европы недавно вернулись несколько подразделений ВВС национальной гвардии, большая часть их имущества находится сейчас на складах в международном аэропорту Стюарт в ожидании отправки к местам нового назначения, уже здесь, в Штатах. Сам понимаешь, какой там бардак с учетом после переброски через океан. Мы могли бы попробовать разжиться там гравитационными бомбами, боевыми зажигательными средствами, приборами ночного видения и всем прочим. Так что, Придурок, мне надобна наличность для честных расчетов.
– Меня зовут не Придурок, ты, задница! И никакой наличности у меня нет! – вдруг взорвался Лейк. Все присутствующие с ужасом воззрились на него. Все, кроме Анри Казье, который все время, пока шло совещание, так и не спускал с Лейка мрачных глаз.
Изидро грязно выругался.
– Что ты несешь, Придурок? У нас же в банке на счету одиннадцать миллионов. А перед последней встречей, всего восемь дней назад, накануне чикагской операции, были все двадцать!
– Но это было до того, как Корхонен вывел транспортный самолет на Сан-Франциско и уничтожил несколько сотен человек, – злобно ответил Лейк. – До того, как все воздушные перевозки на западном побережье сократились на три четверти. До того, как почти все европейские вкладчики послали меня куда подальше.
– Ты что, хочешь сказать, что пустил на ветер одиннадцать миллионов наших денежек, и все за какой-нибудь один день?!
– Я хочу сказать, что потерял вчера сто миллионов долларов, включая и те одиннадцать, принадлежавшие организации. И все благодаря тебе, – Лейк ткнул пальцем в Казье, который по-прежнему не сводил с него глаз. – Тебе, решившему развлечься и взорвать Сан-Франциско! Я потерял все, черт бы тебя побрал, все! Я разорен! Я хуже, чем разорен, я погиб...
Изидро набросился на него, как пантера, и не успел Лейк глазом моргнуть, как оказался припертым к стенке, а у горла его блеснул нож. Остальные обступили их, наблюдая за расправой.
– Сдается мне, – прошипел Изидро, придвинувшись к Лейку так близко, что тот ощущал на лице его жаркое дыхание, – сдается мне, нам пора найти ему замену...
– Нет, – спокойно произнес Казье. – Пусть сперва скажет.
– Но он же ограбил нас, подонок!
– Пусть говорит! – приказал Казье.
Голос его не изменился, но в нем звучала такая скрытая сила и целеустремленность, что все на секунду замерли. Потом Изидро, гневно сверкнув глазами, легонько царапнул Лейка по шее ножом, оставил порез дюйма в два длиной, слизнул с лезвия кровь и плюнул Лейку в лицо.
– Счетовод поганый... – прорычал он. – Ладно, считай, что тебе повезло. Живи... пока, – и отошел от Лейка. Напряжение, царившее в комнате, немного спало.
Лейк трясся всем телом, но скорее от гнева, чем от страха. Он отер кровь с лица, прижал платок к царапине на шее и заговорил:
– Я отмывал деньги этой организации три года, находил законные капиталовложения, создавал легальные прикрытия, проделал громадную работу, – сказал он. – Большую, кропотливую работу, потому что именно я и никто другой оплачивал каждую операцию заранее, подстраивая под нее дела...
– Ни хрена ты не делал. Придурок, – заметил Изидро. – Да мы тебя почти не видели, а то, что ты тут несешь, – обычные жидовские увертки!
– Ты что же, думаешь, что можешь войти в банк с чековой книжкой террориста и спокойно выписать чек на три-четыре миллиона долларов? – злобно огрызнулся Лейк. А потом, повернувшись к Таунсенду, продолжал: – А ты думаешь, что можешь спокойно взять семь миллионов фунтов стерлингов, вырученных от продажи бомбардировщика ИРА, превратить их в доллары и поместить в первый попавшийся банк на углу, а, Таунсенд? Деньги должны выглядеть чистыми, а для этого нужно потрудиться. Деньги должны законно прослеживаться минимум на трех десятках уровней только в США и еще на трех десятках уровней в других странах, и все одновременно. В придачу вы хотели, чтобы я проводил финансовый анализ всех ваших предприятий, клиентуры, их отношений с правительством вплоть до самой верхушки. И я исполнял все это беспрекословно, каждый раз, когда вы затевали сделку или налет, и мы всегда точно знали, какие ходы могут предпринять все игроки или что они скажут миру... Я добывал вам все что нужно и держал деньги организации не мертвым грузом, но в движении, – продолжал Лейк. – И остался без всякого прикрытия, когда ты, Анри, совершил налет на аэродром. Вообще без прикрытия! Я потерял все! А теперь этот вонючий псих тычет в меня ножом и пытается взвалить всю вину на меня! Что ж, валяйте! Убивайте меня, Анри, потому что, если вы этого не сделаете, какой-нибудь вкладчик из Японии или ЮАР с удовольствием сведет со мной счеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
ОКРЕСТНОСТИ БЕДМИНСТЕРА, НЬЮ-ДЖЕРСИ,
ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ
– Вот чего я добиваюсь, – говорил Казье людям, собравшимся вокруг.
Совет проходил в стоявшем особняком доме в сельской местности штата Нью-Джерси. Гарольд Лейк приобрел его через посредников, и формально дом принадлежал нескольким американским и офшорным корпорациям и считался вполне безопасным местом. Ночь стояла теплая и душная, но охранники Казье держали все окна и двери плотно закрытыми. Прилегающий участок в тридцать акров был обнесен стеной, вдоль которой расхаживали патрули с собаками. Систему охраны довершало сложное электронное устройство с датчиками. В каждой из комнат этого дома с семью спальнями сидело по вооруженному охраннику, которые не сводили глаз с экранов, следя за всем, что происходило в доме и вокруг него.
Здесь собрался “генеральный штаб” Казье, организованный наподобие военного. Здесь были ответственные за разработку планов и операций, разведку, материально-техническое обеспечение тыла, транспорт, связь, безопасность, оружие и боеприпасы. Из всех этих людей Гарольд Лейк, не считавший себя штабным офицером и отвечавший за поставки оборудования, закупки и финансы, состоял в организации дольше других. В окружении этих известных на весь мир террористов, контрабандистов, наемников и убийц Лейк выглядел явно не на месте.
Томаз Изидро, офицер, отвечающий за безопасность, считался здесь вторым человеком после Казье, и Лейку приходилось тщательно взвешивать каждое слово, чтобы не вывести из равновесия этого ублюдка. Рожденный и выросший в Мексике, Изидро до вступления в маленькую армию Казье был членом колумбийского наркокартеля. Ему удалось очень быстро завоевать авторитет среди людей Казье просто потому, что все они побаивались его. Изидро отвечал также за новобранцев и обучал их, применяя при этом методы и выказывая жестокость, невиданные даже в колумбийской мафии. Лишь с помощью грубой физической силы и чувства превосходства удавалось Казье кое-как держать этого психопата в узде. Впрочем, они были похожи, словно две горошины в стручке.
– Ты сошел с ума, Анри, – заявил Лейк. – Я просто ушам своим не верю. Ты что, всерьез собрался взорвать три крупнейших в стране аэропорта?
– Я хочу отомстить правительству Штатов за то, что меня преследуют, как бешеного пса, – ответил Казье. – Я хочу видеть, как каждый гражданин этой страны будет дрожать, едва заслышав мое имя. Я хочу видеть, как эту страну с ее так называемой демократией разрушат ее же собственные вооруженные силы. Они стреляли в меня, Лейк, они посмели стрелять в меня! Я хочу разрушить эту военную машину, посеять в сердцах людей ненависть и недоверие к ней. Я хочу показать всему миру, каковы эти вояки! Мясники и бешеные псы, все до одного!
– Раз хочешь, Анри, значит, так тому и быть, – заметил Изидро, отпив из бутылки глоток “бурбона”. – Да, ребята, это будет что-то! Мы разнесем не один какой-нибудь там самолетишко, а весь аэродром к чертовой матери! – Он расхохотался.
– Но зачем, Анри? – спросил Лейк, игнорируя выкрики Изидро. – К чему все это? У тебя на хвосте и так половина всех федеральных агентов. На тебя объявлена охота в пятнадцати странах...
– Заткнись, ты, Придурок, рваная жопа! – прошипел Изидро. Гарольд Лейк метнул в его сторону злобный взгляд, он ненавидел это прозвище – Придурок, здесь его так называли все из страха и преклонения перед Изидро. – Человек отдал нам приказ, и мы обязаны повиноваться. А твое дело – позаботиться лишь о денежках, осел ты эдакий!
– Три аэропорта за тридцать дней. Все они будут атакованы тяжелыми грузовыми или пассажирскими самолетами, начиненными взрывчаткой, – заметил Грегори Таунсенд, англичанин по происхождению, отвечавший у Казье за разработку планов операций. Некогда Таунсенд служил в группе британских стратегических коммандос и занимался разработкой планов военных операций по всему миру. Несколько лет назад, во время освобождения заложников в Белфасте, он потерял глаз, а затем, прослужив в британской армии без малого пятнадцать лет, уволился с весьма скромной пенсией. И потому, когда Казье предложил ему войти в свою организацию, он с радостью согласился. – Так, стоимость одного самолета – от миллиона до двух миллионов долларов. Плюс надо накинуть миллион на горючее, плюс миллион-другой на взрывчатку. Итого, Анри, эта операция обойдется нам примерно в восемь-девять миллионов долларов. Для ровного счета – десять. Если мне не изменяет память, у нас на балансе где-то миллионов одиннадцать. На первых порах хватит. А что за сделку ты заключил с этим клиентом? Разумно было бы просить минимум миллионов по десять на каждую из операций.
– Никаких клиентов и сделок, – ответил Казье. – Никаких гонораров и зарплат. Я сам займусь этим.
Большинство присутствующих отвели глаза, разочарованные решением Казье, однако перечить не осмелились. Лейк выглядел удрученным и не скрывал этого. Изидро же, напротив, похоже, был страшно доволен.
– Так что давай. Придурок, прикрывай свои банковские лавочки и превращай все бумажки в зелененькие, – сказал он. Таунсенд кивнул в знак согласия. – Наличные нужны нам через три дня. А с тобой, Таунсенд, я хотел бы просмотреть список самолетов. Потом надо раздобыть карты объектов, нанять мальчиков-летчиков, в общем, вся эта дребедень. Может, удастся наложить лапы на склад военных боеприпасов. Представь, как было бы здорово выпустить парочку ракет “гарпун” или управляемых лазером бомбочек на О'Хэар или Лос-Анджелес.
Изидро отпил еще глоток, поперхнулся, заметил недовольную гримасу на лице Казье, но затем сообразил, что адресована она не ему, а Лейку. Изидро был добрым другом Анри Казье, по крайней мере, если Казье и имел друга, то им был не кто иной, как Томаз Изидро, однако последнему вовсе не хотелось выказывать перед боссом или другими членами военного совета хотя бы малейшие признаки слабости или неуверенности. Если Казье не вернется с одного из заданий, он, Изидро, будет бороться с Таунсендом за главенство в организации и управление всеми ее фондами, а потому необходимо все время держать себя в форме. Таунсенд хитер и вообще крепкий орешек, но все эти годы относился к нему с нескрываемой заносчивостью, и Изидро, как, впрочем, и все остальные, не доверял ему.
– Расслабься, Анри, все будет в порядке! – сказал Изидро Казье. – На подготовку к первым двум рейдам денег нам хватит. Мясник и Жулик могли бы заняться этим складом Сенешета в Массачусетсе, посмотреть, что там у них имеется. Но особо не шебуршить. Думаю, мы сможем набрать семь-восемь тонн нитрата аммония на свалке, потом у нас хранится еще около тонны ТНТ<Сокр. от тринитротолуол > для взрывателей. Труднее будет с запалами, придется выходить на рынок. У меня есть контракт с военным заводом национальной гвардии в северной Калифорнии, думаю, хоть часть запалов мы там раздобудем.
– У меня есть сведения о передислокации войсковых частей, – вмешался Таунсенд. – Из Европы недавно вернулись несколько подразделений ВВС национальной гвардии, большая часть их имущества находится сейчас на складах в международном аэропорту Стюарт в ожидании отправки к местам нового назначения, уже здесь, в Штатах. Сам понимаешь, какой там бардак с учетом после переброски через океан. Мы могли бы попробовать разжиться там гравитационными бомбами, боевыми зажигательными средствами, приборами ночного видения и всем прочим. Так что, Придурок, мне надобна наличность для честных расчетов.
– Меня зовут не Придурок, ты, задница! И никакой наличности у меня нет! – вдруг взорвался Лейк. Все присутствующие с ужасом воззрились на него. Все, кроме Анри Казье, который все время, пока шло совещание, так и не спускал с Лейка мрачных глаз.
Изидро грязно выругался.
– Что ты несешь, Придурок? У нас же в банке на счету одиннадцать миллионов. А перед последней встречей, всего восемь дней назад, накануне чикагской операции, были все двадцать!
– Но это было до того, как Корхонен вывел транспортный самолет на Сан-Франциско и уничтожил несколько сотен человек, – злобно ответил Лейк. – До того, как все воздушные перевозки на западном побережье сократились на три четверти. До того, как почти все европейские вкладчики послали меня куда подальше.
– Ты что, хочешь сказать, что пустил на ветер одиннадцать миллионов наших денежек, и все за какой-нибудь один день?!
– Я хочу сказать, что потерял вчера сто миллионов долларов, включая и те одиннадцать, принадлежавшие организации. И все благодаря тебе, – Лейк ткнул пальцем в Казье, который по-прежнему не сводил с него глаз. – Тебе, решившему развлечься и взорвать Сан-Франциско! Я потерял все, черт бы тебя побрал, все! Я разорен! Я хуже, чем разорен, я погиб...
Изидро набросился на него, как пантера, и не успел Лейк глазом моргнуть, как оказался припертым к стенке, а у горла его блеснул нож. Остальные обступили их, наблюдая за расправой.
– Сдается мне, – прошипел Изидро, придвинувшись к Лейку так близко, что тот ощущал на лице его жаркое дыхание, – сдается мне, нам пора найти ему замену...
– Нет, – спокойно произнес Казье. – Пусть сперва скажет.
– Но он же ограбил нас, подонок!
– Пусть говорит! – приказал Казье.
Голос его не изменился, но в нем звучала такая скрытая сила и целеустремленность, что все на секунду замерли. Потом Изидро, гневно сверкнув глазами, легонько царапнул Лейка по шее ножом, оставил порез дюйма в два длиной, слизнул с лезвия кровь и плюнул Лейку в лицо.
– Счетовод поганый... – прорычал он. – Ладно, считай, что тебе повезло. Живи... пока, – и отошел от Лейка. Напряжение, царившее в комнате, немного спало.
Лейк трясся всем телом, но скорее от гнева, чем от страха. Он отер кровь с лица, прижал платок к царапине на шее и заговорил:
– Я отмывал деньги этой организации три года, находил законные капиталовложения, создавал легальные прикрытия, проделал громадную работу, – сказал он. – Большую, кропотливую работу, потому что именно я и никто другой оплачивал каждую операцию заранее, подстраивая под нее дела...
– Ни хрена ты не делал. Придурок, – заметил Изидро. – Да мы тебя почти не видели, а то, что ты тут несешь, – обычные жидовские увертки!
– Ты что же, думаешь, что можешь войти в банк с чековой книжкой террориста и спокойно выписать чек на три-четыре миллиона долларов? – злобно огрызнулся Лейк. А потом, повернувшись к Таунсенду, продолжал: – А ты думаешь, что можешь спокойно взять семь миллионов фунтов стерлингов, вырученных от продажи бомбардировщика ИРА, превратить их в доллары и поместить в первый попавшийся банк на углу, а, Таунсенд? Деньги должны выглядеть чистыми, а для этого нужно потрудиться. Деньги должны законно прослеживаться минимум на трех десятках уровней только в США и еще на трех десятках уровней в других странах, и все одновременно. В придачу вы хотели, чтобы я проводил финансовый анализ всех ваших предприятий, клиентуры, их отношений с правительством вплоть до самой верхушки. И я исполнял все это беспрекословно, каждый раз, когда вы затевали сделку или налет, и мы всегда точно знали, какие ходы могут предпринять все игроки или что они скажут миру... Я добывал вам все что нужно и держал деньги организации не мертвым грузом, но в движении, – продолжал Лейк. – И остался без всякого прикрытия, когда ты, Анри, совершил налет на аэродром. Вообще без прикрытия! Я потерял все! А теперь этот вонючий псих тычет в меня ножом и пытается взвалить всю вину на меня! Что ж, валяйте! Убивайте меня, Анри, потому что, если вы этого не сделаете, какой-нибудь вкладчик из Японии или ЮАР с удовольствием сведет со мной счеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79