затем поезд с грохотом нырнул в другую дыру, и Джейк, как и его попутчики, просто уставился в никуда, словно окружив себя невидимым коконом.
Он почувствовал облегчение, когда двери наконец раскрылись и он вместе с другими пассажирами вышел на платформу и, миновав турникет, ступил на самый длинный в мире эскалатор. Лестница медленно возносила вверх стоявших на ней людей, словно извергая их из чистилища. Затем мятущаяся, толкающаяся, спешащая людская толчея увлекла его за собой, подобно быстрой реке. Сегодня утром он чувствовал себя как бы туристом. Сейчас же он стал неотъемлемой частичкой этого человеческого потока, ничем не отличающейся от прочих. По утрам и вечерам он будет становиться безликой единицей в этом стаде: поторапливайся, поторапливайся, проталкивайся, работай локтями – тихо, настойчиво, не сбавляя темпа, здесь требуется равная энергия и равная скорость от каждой пары ног, от каждой пары пустых, уставленных в никуда глаз. Поторапливайся, поторапливайся.
Дождь еще шел, когда он наконец очутился на тротуаре. Он остановился, поднял воротник, защищаясь от сырости и зябкого холода, затем зашагал в сторону огромного жилого комплекса в четырех кварталах от станции.
Большинство тех, кто находился сейчас рядом с ним, проделывали этот путь уже много лет. Эти кроты, сказал он себе, слепые обитатели темных, сырых подземелий, где никогда не бывает ни солнца, ни ветра, даже не подозревают, что вселенная не ограничивается мрачными коридорами, в которых протекает их жалкая жизнь. И вот теперь он стал одним из них.
Он остановился на углу, зажимая коробку с моделью под мышкой. Людской поток обтекал его; пешеходы шли потупившись, уставившись в асфальт. Кэлли будет дома не раньше, чем через час.
Он повернулся и зашагал против течения, к входу метро, напротив которого находилась закусочная фирмы «Рой Роджерс». Он взял чашку кофе и сел у широкого окна, наблюдая, как за стеклом плывет серая людская масса, съежившаяся под ветром и дождем.
Подъема, охватившего его утром после разговора с адмиралом Генри, как не бывало. У него есть работа… чисто бумажная, заключающаяся в бесконечных заседаниях, заслушивании докладов, сочинении рекомендаций и попытках не спятить от всего этого. Работа в бюрократическом учреждении. Штабная работа, от которой он все эти годы бежал, как черт от ладана, всячески увиливал, пускал в ход связи, лишь бы не заниматься ею. Он попал в заколдованный дворец, в место, где гибнет любая здравая мысль.
Могло быть, конечно, и хуже. Его могли приставить к сочинению новых форм рапортов о боеготовности.
Подобно многим офицерам-строевикам, Джейк Графтон терпеть не мог бюрократов и втайне презирал их, скрывая свои чувства с переменным успехом. За годы, прошедшие после второй мировой войны, бюрократия в Вашингтоне расцвела пышным цветом. У каждого конгрессмена теперь по двадцать помощников. К любой социальной проблеме приставлена куча бумагомарак, якобы «регулирующих» ее. И в вооруженных силах не лучше. Появилось множество объединенных командований видов вооруженных сил, каждое со штатом в тысячу человек, а то и полторы.
Видимо, такова уж природа человека. Люди в форме без конца анализируют прошлую войну и готовятся к ее повторению, потому что никто не знает, какой окажется война будущая. Новая техника только усугубляет мрак, которым всегда окутано грядущее. Вчерашние бойцы уходят в отставку, новые наследуют их звезды и кабинеты, и так продолжается из поколения в поколение, пока во всех кабинетах не окажутся люди, в жизни не слышавшие ни единого выстрела и вполне уверенные, что не существует проблем, которых нельзя было бы «удовлетворительно» решить с помощью качественной, организованной штабной работы, изложив рекомендации отменным бюрократическим языком. И неизбежно мрак сгущается до непроницаемо черной дыры. Будущая война становится сплошной загадкой, решить которую невоевавшим генералам и адмиралам вкупе с конгрессменами не под силу. Потому и разбухают штаты – каждый начальник ищет специалистов, которые помогали бы ему справляться с текущими делами и неразрешимыми политическими головоломками.
Чтобы научить новое поколение древнейшим азбучным истинам, требуется новая война. Но в эпоху мирового господства Америки после второй мировой войны Вьетнам скорее усилил угрозу, чем сдержал ее.
По прошествии многих лет Вьетнам стал казаться первым неумышленным, неосторожным шагом к ядерной пропасти, способной уничтожить жизнь на планете.
Напуганные новой техникой и опасающиеся непостижимых политических сил, действующих во всем мире, гражданские и военные чины настоятельно требовали надежных истин и механизмов контроля, способных предотвратить войну, которая стала немыслимой, будущую войну, представлявшуюся нескольким поколениям, знавшим только мир, ужасной непристойностью. Законы, уставы и необъятные организационные схемы размножались, как бактерии в чашке Петри. Инженеры с карманными калькуляторами теперь сменили попов в роли всеобщих утешителей.
Все это Джейк Графтон прекрасно знал и ничего не мог изменить. А теперь он стал одним из них, одним из безликих спасителей, творящих избавление за письменным столом и укладывающих его в папку исходящих.
Там, на пляже, вероятно, тоже дождь. Ветер завывает за стенами домика и врывается внутрь сквозь неплотно закрытые окна. Прибой бьется о песок.
Прекрасно пройтись вечерком по пляжу под тусклым небом вдоль тусклого моря.
Вдруг он испытал неудержимое желание почувствовать, как ветер треплет волосы и запах соли наполняет ноздри.
Вот бы очутиться там, а не здесь! Не здесь, где столько проблем, и трудностей, и ответственности.
Взгляд его упал на сумку, в которую продавец положил модель F-117. Он вытащил коробку из сумки. Художник изобразил самолет черным. У него были сдвоенные вертикальные стабилизаторы, слегка отогнутые книзу, и совершенно плоские бока фюзеляжа – неимоверно сложные в производстве, как он подозревал.
Воздухозаборники находились поверх фюзеляжа, за фонарем кабины. Как же воздух будет поступать в двигатели, когда летчик маневрирует с большими перегрузками?
Конечно, этот самолет управляется компьютером, который стабилизирует машину в полете и автоматически балансирует ее. Но как же на нем летать? Насколько придется потерять во взлетном весе и дальности, чтобы эта штука могла сесть на авианосец? И сколько это будет стоить? Какова может быть отдача от таких машин при тех астрономических суммах, которые неизбежно затребуют изготовители? Это решать политикам.
Джейк допил кофе и выбросил пластиковую чашку в мусорное ведро у двери. Он запихнул коробку обратно в сумку, толкнул дверь и очутился на вечерней улице.
* * *
– Привет, дорогой, – весело сказала Кэлли, зайдя в квартиру и обнаружив мужа собирающим модель за кухонным столом.
– Привет, красавица. – Джейк поднял голову и улыбнулся ей, потом снова углубился в приклеивание шасси к нише под фюзеляжем.
– Ну и как первый день в конторе?
Джейк разложил детали по схеме сборки и откинулся на стуле.
– Я бы сказал, неплохо. Меня не привязали к столбу для расстрела, никто ни слова не произнес насчет военного трибунала, так что, надо полагать, я еще служу на флоте. – Он подмигнул, – Все будет путем. Не тревожься.
Она налила себе кофе, осторожно подув, попробовала горячий напиток и посмотрела на мужа поверх края чашки.
– Где ты будешь работать?
– Маленькая контора, крохотная дыра, которая относится к морской авиации. Буду заниматься усовершенствованным тактическим истребителем.
– О Джейк. – Она уселась рядом. – Это же ужасно. – Впервые за многие месяцы в ее голосе прозвучала неподдельная радость.
– Это все, что я могу тебе сказать. Проект засекречен до посинения. Но это настоящая работа и ее действительно нужно делать, чего я не могу сказать о великом множестве других работ в этом здании.
Последнюю фразу произносить не стоило. Ее лицо напряглось, когда она уловила обиду в его голосе.
– После всего, что ты сделал для флота, они обязаны были дать тебе хорошую работу.
– Слушай, Кэлли, дело вовсе не в этом. Я получаю деньги дважды в месяц, и это все, что они мне должны. Но это нужная флоту работа, и одному Богу известно, что из всего этого получится. – Он вовсю старался исправить неловкость: – Мне больше нравится служить на флоте, чем быть президентом банка. Ты же меня знаешь, Кэлли.
Она криво усмехнулась:
– Да. Думаю, что знаю. – Кэлли поставила чашку на кофейный столик и поднялась на ноги.
Вот те на! Опять двадцать пять! Джейк вытянул край рубашки и стал протирать очки, когда она выходила из кухни.
«Спокойнее, парень, – сказал он себе. – Ей надо помочь». И крикнул ей вслед:
– Давай поедем куда-нибудь пообедаем! Я голоден. А ты?
Глава 4
Телефонный звонок разбудил Джейка Графтона. Протягивая руку к трубке на прикроватном столике, он пытался сообразить, что обозначают светящиеся стрелки будильника. Пять утра.
– Графтон слушает.
– Доброе утро, капитан. Это адмирал Генри. Хотел застать вас, пока вы не ушли.
– Вам это удалось, сэр.
– Давайте встретимся на ступеньках Мемориала Линкольна около семи тридцати в штатском.
– Слушаюсь, сэр.
– Благодарю вас. – Послышался отбой.
– Кто это? – спросила Кэлли, когда Джейк положил трубку и снова закрыл глаза. Будильник зазвонит только через полчаса.
– Один из моих многочисленных начальников.
– Вот как, – пробормотала она. Через минуту она уже глубоко и ровно дышала.
Интересно, о чем таком собирался говорить адмирал Генри, о чем нельзя беседовать в кабинете? Через пять минут он перестал ломать над этим голову и вылез из постели. На цыпочках он прошел в ванную.
К тому времени, как зазвонил будильник, он успел принять душ, побриться и одеться. Он надел темно-серые брюки и желтую рубашку с длинными рукавами. К этому он добавил галстук, старый свитер и синий спортивный пиджак.
– Доброе утро, – произнес он, подойдя к кровати и нажав кнопку будильника, чтобы заставить его замолчать.
– Подойди обними меня. – От Кэлли пахло сонным женским теплом. – Так здорово, когда ты здесь и обнимаешь меня по утрам. – Она слегка оттолкнула его, чтобы вглядеться в лицо.
– Я люблю тебя, женщина. – Двумя руками он приподнял ее голову. – Брось анализировать, просто прими это как факт. Это именно так.
Она весело улыбнулась в ответ, но тут же ее лицо приняло озабоченный вид.
– А почему в штатском?
– Мы с шефом сачкуем со службы.
– Уже на второй день. Ну и везет тебе, – позавидовала она, направляясь в ванную. Закрывая дверь, она крикнула: – Почему бы тебе не поставить кофе и не поджарить оладьи?
– Угу. – Он направился в кухню, на ходу включая свет. – Ну и классная же ты женщина. Стоит взглянуть на тебя голую, и вытягиваешься, как налоговый инспектор, которому предложили взятку в десять долларов.
* * *
Вице-адмирал Генри уже сидел на ступеньках Мемориала Линкольна, когда такси высадило Джейка у входа. Он поднялся на ноги и спустился на широкий тротуар.
– Доброе утро, сэр.
Адмирал широко улыбнулся в ответ, они направились к проезжей части. Тут же к ним подкатил спортивный «форд-фэрмонт» с флотскими номерами. Генри рванул на себя дверцу и втиснул внутрь свои сто девяносто сантиметров. Джейк последовал за ним. Как только дверца закрылась, сидящий за рулем матрос тронул с места.
– Что это за комедия с плащом и кинжалом?
– Я не знаю всех актеров, – ответил адмирал без тени улыбки.
Джейк рассеяно наблюдал, как редкие прохожие ежатся под пронизывающим ветром и нудным дождиком, пока не заметил, что адмирал внимательно рассматривает машины, следующие за ними. Джейк тоже обернулся раз-другой, потом решил, что конспирация – дело Генри. Он стал смотреть, как матрос ведет машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Он почувствовал облегчение, когда двери наконец раскрылись и он вместе с другими пассажирами вышел на платформу и, миновав турникет, ступил на самый длинный в мире эскалатор. Лестница медленно возносила вверх стоявших на ней людей, словно извергая их из чистилища. Затем мятущаяся, толкающаяся, спешащая людская толчея увлекла его за собой, подобно быстрой реке. Сегодня утром он чувствовал себя как бы туристом. Сейчас же он стал неотъемлемой частичкой этого человеческого потока, ничем не отличающейся от прочих. По утрам и вечерам он будет становиться безликой единицей в этом стаде: поторапливайся, поторапливайся, проталкивайся, работай локтями – тихо, настойчиво, не сбавляя темпа, здесь требуется равная энергия и равная скорость от каждой пары ног, от каждой пары пустых, уставленных в никуда глаз. Поторапливайся, поторапливайся.
Дождь еще шел, когда он наконец очутился на тротуаре. Он остановился, поднял воротник, защищаясь от сырости и зябкого холода, затем зашагал в сторону огромного жилого комплекса в четырех кварталах от станции.
Большинство тех, кто находился сейчас рядом с ним, проделывали этот путь уже много лет. Эти кроты, сказал он себе, слепые обитатели темных, сырых подземелий, где никогда не бывает ни солнца, ни ветра, даже не подозревают, что вселенная не ограничивается мрачными коридорами, в которых протекает их жалкая жизнь. И вот теперь он стал одним из них.
Он остановился на углу, зажимая коробку с моделью под мышкой. Людской поток обтекал его; пешеходы шли потупившись, уставившись в асфальт. Кэлли будет дома не раньше, чем через час.
Он повернулся и зашагал против течения, к входу метро, напротив которого находилась закусочная фирмы «Рой Роджерс». Он взял чашку кофе и сел у широкого окна, наблюдая, как за стеклом плывет серая людская масса, съежившаяся под ветром и дождем.
Подъема, охватившего его утром после разговора с адмиралом Генри, как не бывало. У него есть работа… чисто бумажная, заключающаяся в бесконечных заседаниях, заслушивании докладов, сочинении рекомендаций и попытках не спятить от всего этого. Работа в бюрократическом учреждении. Штабная работа, от которой он все эти годы бежал, как черт от ладана, всячески увиливал, пускал в ход связи, лишь бы не заниматься ею. Он попал в заколдованный дворец, в место, где гибнет любая здравая мысль.
Могло быть, конечно, и хуже. Его могли приставить к сочинению новых форм рапортов о боеготовности.
Подобно многим офицерам-строевикам, Джейк Графтон терпеть не мог бюрократов и втайне презирал их, скрывая свои чувства с переменным успехом. За годы, прошедшие после второй мировой войны, бюрократия в Вашингтоне расцвела пышным цветом. У каждого конгрессмена теперь по двадцать помощников. К любой социальной проблеме приставлена куча бумагомарак, якобы «регулирующих» ее. И в вооруженных силах не лучше. Появилось множество объединенных командований видов вооруженных сил, каждое со штатом в тысячу человек, а то и полторы.
Видимо, такова уж природа человека. Люди в форме без конца анализируют прошлую войну и готовятся к ее повторению, потому что никто не знает, какой окажется война будущая. Новая техника только усугубляет мрак, которым всегда окутано грядущее. Вчерашние бойцы уходят в отставку, новые наследуют их звезды и кабинеты, и так продолжается из поколения в поколение, пока во всех кабинетах не окажутся люди, в жизни не слышавшие ни единого выстрела и вполне уверенные, что не существует проблем, которых нельзя было бы «удовлетворительно» решить с помощью качественной, организованной штабной работы, изложив рекомендации отменным бюрократическим языком. И неизбежно мрак сгущается до непроницаемо черной дыры. Будущая война становится сплошной загадкой, решить которую невоевавшим генералам и адмиралам вкупе с конгрессменами не под силу. Потому и разбухают штаты – каждый начальник ищет специалистов, которые помогали бы ему справляться с текущими делами и неразрешимыми политическими головоломками.
Чтобы научить новое поколение древнейшим азбучным истинам, требуется новая война. Но в эпоху мирового господства Америки после второй мировой войны Вьетнам скорее усилил угрозу, чем сдержал ее.
По прошествии многих лет Вьетнам стал казаться первым неумышленным, неосторожным шагом к ядерной пропасти, способной уничтожить жизнь на планете.
Напуганные новой техникой и опасающиеся непостижимых политических сил, действующих во всем мире, гражданские и военные чины настоятельно требовали надежных истин и механизмов контроля, способных предотвратить войну, которая стала немыслимой, будущую войну, представлявшуюся нескольким поколениям, знавшим только мир, ужасной непристойностью. Законы, уставы и необъятные организационные схемы размножались, как бактерии в чашке Петри. Инженеры с карманными калькуляторами теперь сменили попов в роли всеобщих утешителей.
Все это Джейк Графтон прекрасно знал и ничего не мог изменить. А теперь он стал одним из них, одним из безликих спасителей, творящих избавление за письменным столом и укладывающих его в папку исходящих.
Там, на пляже, вероятно, тоже дождь. Ветер завывает за стенами домика и врывается внутрь сквозь неплотно закрытые окна. Прибой бьется о песок.
Прекрасно пройтись вечерком по пляжу под тусклым небом вдоль тусклого моря.
Вдруг он испытал неудержимое желание почувствовать, как ветер треплет волосы и запах соли наполняет ноздри.
Вот бы очутиться там, а не здесь! Не здесь, где столько проблем, и трудностей, и ответственности.
Взгляд его упал на сумку, в которую продавец положил модель F-117. Он вытащил коробку из сумки. Художник изобразил самолет черным. У него были сдвоенные вертикальные стабилизаторы, слегка отогнутые книзу, и совершенно плоские бока фюзеляжа – неимоверно сложные в производстве, как он подозревал.
Воздухозаборники находились поверх фюзеляжа, за фонарем кабины. Как же воздух будет поступать в двигатели, когда летчик маневрирует с большими перегрузками?
Конечно, этот самолет управляется компьютером, который стабилизирует машину в полете и автоматически балансирует ее. Но как же на нем летать? Насколько придется потерять во взлетном весе и дальности, чтобы эта штука могла сесть на авианосец? И сколько это будет стоить? Какова может быть отдача от таких машин при тех астрономических суммах, которые неизбежно затребуют изготовители? Это решать политикам.
Джейк допил кофе и выбросил пластиковую чашку в мусорное ведро у двери. Он запихнул коробку обратно в сумку, толкнул дверь и очутился на вечерней улице.
* * *
– Привет, дорогой, – весело сказала Кэлли, зайдя в квартиру и обнаружив мужа собирающим модель за кухонным столом.
– Привет, красавица. – Джейк поднял голову и улыбнулся ей, потом снова углубился в приклеивание шасси к нише под фюзеляжем.
– Ну и как первый день в конторе?
Джейк разложил детали по схеме сборки и откинулся на стуле.
– Я бы сказал, неплохо. Меня не привязали к столбу для расстрела, никто ни слова не произнес насчет военного трибунала, так что, надо полагать, я еще служу на флоте. – Он подмигнул, – Все будет путем. Не тревожься.
Она налила себе кофе, осторожно подув, попробовала горячий напиток и посмотрела на мужа поверх края чашки.
– Где ты будешь работать?
– Маленькая контора, крохотная дыра, которая относится к морской авиации. Буду заниматься усовершенствованным тактическим истребителем.
– О Джейк. – Она уселась рядом. – Это же ужасно. – Впервые за многие месяцы в ее голосе прозвучала неподдельная радость.
– Это все, что я могу тебе сказать. Проект засекречен до посинения. Но это настоящая работа и ее действительно нужно делать, чего я не могу сказать о великом множестве других работ в этом здании.
Последнюю фразу произносить не стоило. Ее лицо напряглось, когда она уловила обиду в его голосе.
– После всего, что ты сделал для флота, они обязаны были дать тебе хорошую работу.
– Слушай, Кэлли, дело вовсе не в этом. Я получаю деньги дважды в месяц, и это все, что они мне должны. Но это нужная флоту работа, и одному Богу известно, что из всего этого получится. – Он вовсю старался исправить неловкость: – Мне больше нравится служить на флоте, чем быть президентом банка. Ты же меня знаешь, Кэлли.
Она криво усмехнулась:
– Да. Думаю, что знаю. – Кэлли поставила чашку на кофейный столик и поднялась на ноги.
Вот те на! Опять двадцать пять! Джейк вытянул край рубашки и стал протирать очки, когда она выходила из кухни.
«Спокойнее, парень, – сказал он себе. – Ей надо помочь». И крикнул ей вслед:
– Давай поедем куда-нибудь пообедаем! Я голоден. А ты?
Глава 4
Телефонный звонок разбудил Джейка Графтона. Протягивая руку к трубке на прикроватном столике, он пытался сообразить, что обозначают светящиеся стрелки будильника. Пять утра.
– Графтон слушает.
– Доброе утро, капитан. Это адмирал Генри. Хотел застать вас, пока вы не ушли.
– Вам это удалось, сэр.
– Давайте встретимся на ступеньках Мемориала Линкольна около семи тридцати в штатском.
– Слушаюсь, сэр.
– Благодарю вас. – Послышался отбой.
– Кто это? – спросила Кэлли, когда Джейк положил трубку и снова закрыл глаза. Будильник зазвонит только через полчаса.
– Один из моих многочисленных начальников.
– Вот как, – пробормотала она. Через минуту она уже глубоко и ровно дышала.
Интересно, о чем таком собирался говорить адмирал Генри, о чем нельзя беседовать в кабинете? Через пять минут он перестал ломать над этим голову и вылез из постели. На цыпочках он прошел в ванную.
К тому времени, как зазвонил будильник, он успел принять душ, побриться и одеться. Он надел темно-серые брюки и желтую рубашку с длинными рукавами. К этому он добавил галстук, старый свитер и синий спортивный пиджак.
– Доброе утро, – произнес он, подойдя к кровати и нажав кнопку будильника, чтобы заставить его замолчать.
– Подойди обними меня. – От Кэлли пахло сонным женским теплом. – Так здорово, когда ты здесь и обнимаешь меня по утрам. – Она слегка оттолкнула его, чтобы вглядеться в лицо.
– Я люблю тебя, женщина. – Двумя руками он приподнял ее голову. – Брось анализировать, просто прими это как факт. Это именно так.
Она весело улыбнулась в ответ, но тут же ее лицо приняло озабоченный вид.
– А почему в штатском?
– Мы с шефом сачкуем со службы.
– Уже на второй день. Ну и везет тебе, – позавидовала она, направляясь в ванную. Закрывая дверь, она крикнула: – Почему бы тебе не поставить кофе и не поджарить оладьи?
– Угу. – Он направился в кухню, на ходу включая свет. – Ну и классная же ты женщина. Стоит взглянуть на тебя голую, и вытягиваешься, как налоговый инспектор, которому предложили взятку в десять долларов.
* * *
Вице-адмирал Генри уже сидел на ступеньках Мемориала Линкольна, когда такси высадило Джейка у входа. Он поднялся на ноги и спустился на широкий тротуар.
– Доброе утро, сэр.
Адмирал широко улыбнулся в ответ, они направились к проезжей части. Тут же к ним подкатил спортивный «форд-фэрмонт» с флотскими номерами. Генри рванул на себя дверцу и втиснул внутрь свои сто девяносто сантиметров. Джейк последовал за ним. Как только дверца закрылась, сидящий за рулем матрос тронул с места.
– Что это за комедия с плащом и кинжалом?
– Я не знаю всех актеров, – ответил адмирал без тени улыбки.
Джейк рассеяно наблюдал, как редкие прохожие ежатся под пронизывающим ветром и нудным дождиком, пока не заметил, что адмирал внимательно рассматривает машины, следующие за ними. Джейк тоже обернулся раз-другой, потом решил, что конспирация – дело Генри. Он стал смотреть, как матрос ведет машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77