Так и не приняв во внимание его возражения и усталость, она начала привычный зудеж о тех аспектах их совместной жизни, которые Джон как раз считал лучшими и ценил больше всего.
Они видят друг друга не столь часто, как ей бы хотелось. Как стюардесса одной из крупнейших международных линий она имела нерегулярный рабочий график и подолгу не бывала дома. По роду своей деятельности Джону также приходилось много путешествовать. Тем не менее они довольно часто предавались любовным утехами без всякой взаимной зависимости. Джону так нравилось больше, но у Лайзы на этот счет существовало собственное мнение.
– Тебя все это вполне устраивает, – жаловалась она. Он, по обыкновению, заявил, мол, ничего подобного, в душе признавая, что она права. Ему нравилось такое положение дел – он даже как-то не задумывался об их отношениях, как об отношениях особого рода – именно на этом определении настаивала Лайза. От Джона сложившаяся ситуация не требовала ни особых усилий, ни, повышенного внимания к Лайзе, а главное времени. В таком духе он и собирался продолжать.
Но в ту ночь Лайза слишком сильно упирала на недостатки их совместного проживания, и он по-настоящему разозлился.
– Я не желаю обсуждать данные проблемы сию минуту. – Он выключил ночник и зарылся головой в подушку.
– Скотина ты, – буркнула Лайза, но он постарался пропустить это мимо ушей.
Проснувшись поутру и глядя на спящую Лайзу, он вдруг понял, что Лайза Фрэнк для него по-прежнему чужая, такая же далекая, как в тот самый день, когда они обменялись телефонами. Во время того полета Лайза оказалась стюардессой в их салоне.
Сколько раз он спал с ней, но так и не понял, что она за женщина. Точно так же и она – не знала и не понимала его. В сущности, не было на свете человека, который бы понимал, что же все-таки творится в голове Джона Макграта. Он и сам до конца не мог разобраться в этом, о чем сразу же честно Лайзу предупредил. Потому все пустил на самотек. События и в самом деле развивались сами собой, пока не случилась эта злосчастная ссора, за которой последовал разрыв.
Джон оторвался от воспоминаний, услышав, как в соседней комнате Кендал укачивает Кевина. Похоже, что за весь день она впервые уделила ребенку внимание. Джону ясно представил ось, как она берет мальчика на руки, ласкает его, нежно трогает личико – короче, предается нехитрым радостям материнства.
Именно такой, обремененной материнскими обязанностями, он впервые увидел ее на жалкой лужайке в Денвере. Когда Джим Пепердайн назвал себя и свою должность, она вздохнула едва ли не с облегчением, словно от сбывшихся грез, и обрадовалась, что ее наконец нашли.
Ей дали время собраться самой и уложить вещи ребенка, прежде чем отвезти к автомобилю. В самый последний момент – прежде чем сесть в машину, она неожиданно заколебалась, переводя взгляд с одного агента на другого, и растерянно спросила:
– Вы что же, отвезете меня назад, в Южную Каролину?
– Да, мэм, – ответил Джим. – Придется отвезти.
В течение своей сравнительно продолжительной карьеры Джон не раз наблюдал различные человеческие эмоции, изучал человеческие рефлексы, правда, неосознанно и не занимаясь этим специально. Он также оказался неплохим экспертом в области различных оттенков человеческой речи – повышении и понижении голоса в зависимости от ситуации, и знал, как может изменяться выражение лица. С удивительной точностью он мог отличить ложь от правды. В каком-то смысле это стало хобби, и товарищи по работе полагались на его знание человеческой породы.
И поэтому, когда Джим сообщил Кендал об их намерении, а на глаза женщины навернулись слезы и она страстно прижал а ребенка к своей груди, Джон совершенно отчетливо понял, что Кендал Дитон Бернвуд на самом деле всем сердцем верила в то, что говорила:
– Если вы отвезете нас назад, меня убьют.
Джон некоторое время работал вместе с Пепердайном и тот зарекомендовал себя отличным парнем. Пожалуй, он считал его своим настоящим другом. Один из немногих, Пепердайн знал, что Джон уже не работает на ФБР, но тем не менее пригласил его поприсутствовать на допросе миссис Бернвуд.
– Посидишь как наблюдатель, – бросил Пепердайн небрежно, когда они направились к офису, где их уже ожидала Кендал. – Не исключено, что тебе это покажется интересным. Кроме того, хорошо бы установить, говорит ли она правду или выдает фантастическое нагромождение лжи. Уверен, ты уже догадываешься, что она не лжет.
– Пожалуй, но пусть попробует заполучить на свою сторону присяжных, поскольку ее показания кажутся более чем невероятными.
– Уж больно ты хладнокровен, дружески сказал Пепердайн, – но в сущности, куда строже и циничнее любого из совета присяжных. Если ей удастся убедить в своей правоте тебя, считай, руки у нас развязаны.
– Я же не работаю в федеральном агентстве, – напомнил ему Джон у самой двери.
Пепердайн взялся за ручку, иронично взглянув на Джона, бросил:
Ерунда это все, – и толчком распахнул дверь.
Глава двадцать седьмая
Она сидела в полном одиночестве, спокойная и невозмутимая, отклонив услуги адвоката и заявив, что готова вести разговор самостоятельно.
Сын ее находился на попечении другого агента. Кендал не дрогнула даже тогда, когда Пепердайн предъявил ордер на задержание.
– Однако в соответствии с ордером мне предлагается выступить в качестве свидетеля.
– А Вы чего, собственно, ожидали? – спросил Пепердайн. – Может быть, ордера на арест по обвинению в убийстве?
– Он умер?
– Мэт Бернвуд? Нет.
Она сжала губы, но Джон так и не понял – то ли испытав безмерное облегчение, то ли, наоборот, намереваясь собраться с силами.
– Я думала, что убила его.
– Если мистеру Бернвуду предъявят обвинение не в соответствии с вашими показаниями, я на его месте предпочел бы умереть.
Она необдуманно наморщила лоб, словно не до конца осознавая происшедшее:
– Стойте! Что-то я не пойму. Вы что, хотите сказать, что Мэта арестовали, предъявив обвинение?
– Его, его отца и многих других, кого вы указали как членов заговорщицкой группы. – Пепердайн положил перед ней список фамилий. – Обвинения же самые разные – от создания тайной организации до прямого участия в убийстве первой степени. С тех пор как к процессу подключились окружной судья и прокурор, дело обстоит примерно таким образом. Как видите, миссис Бернвуд, многие из названных вами находятся в заключении. И всем им отказано в освобождении под залог.
– Просто не верится, – тихим голосом произнесла Кендал. – Неужели в конце концов кто-то внял моим призывам?
– Вашим призывам вняли бы с самого начала, если бы вы обратились, куда и к кому следует. – Пепердайн присел на краешек стола. – Кое-кто из крупных юристов давно уже почуял, что в Проспере творится что-то неладное. Слишком уж многие заключенные умирали в тюрьме при не выясненных якобы обстоятельствах. И слишком много травмированных в результате несчастных случаев. Приговоры же большей частью оказывались неоправданно суровыми.
– Так, значит, расследование уже велось?
– И гораздо раньше, чем вы стали выступать там в качестве общественного защитника, – отозвался Джим. – В Проспере работал наш человек под вымышленным именем и легендой. Но прежде чем ему удалось собрать неопровержимые улики на активных заговорщиков, он вдруг неожиданно и бесследно исчез.
Пепердайн открыл одну из папок и протянул Кендал фотографию:
– Полагаю, вы его узнаете.
– Господи, это же Бама!
Пепердайн взглянул на Джона. Джон кивнул. Женщина воскликнула с неподдельным удивлением.
– В ту ночь, когда я стала свидетелем чудовищного убийства Майкла Ли, я обнаружила его останки. Он к тому времени отсутствовал уже с неделю.
– и до сих пор не найден, насколько я знаю. Мы обыскали метр за метром всю территорию, о которой вы упоминали в своих телефонных рапортах. Как вы думаете, вам удастся обнаружить место его погребения?
– Очень сомневаюсь. Прошло уже больше года. И темень тогда стояла непроглядная. Я заблудилась и перепугалась до смерти. В буквальном смысле наткнувшись на его тело, я потом вынуждена была бежать, чтобы спастись. Даже если мне удастся вывести вас на то самое место, останки, ДОЛЖНО быть, давно расхищены животными.
– Тем не менее мы, возможно, отыскали бы хоть какие-то улики.
Она зажала рот ладонью, чтобы унять дрожащие губы:
– Не могу поверить, что Бама и в самом деле работал на ФБР.
– Его звали агент Роберт Маккой. Должно быть, он поплатился жизнью за свою ошибку.
– Совсем не обязательно. Просто „Братство“, вполне вероятно, проводило так называемую весеннюю чистку с целью очистить город от нежелательных элементов. Это послужило достаточно веской причиной избавиться от него.
Кендал поднялась и подошла к окну. Скрестив руки на груди, она немного приподняла плечи и застыла в таком положении чуть покачиваясь, словно защищаясь от кого-то. Джон заметил в глазах ее страх и беззащитность.
Вместо слов у нее вырвался какой-то шелест:
– Вы даже представить себе не можете, на что „они“ способны.
– Да нет, в принципе мы себе представляем, – вмешался Пепердайн. – Помните издателя, работавшего в газете вашего мужа?
– Я только однажды встречалась с этим господином. Он неожиданно умер, еще во время нашей с Мэтом помолвки.
– Вряд ли он умер естественной смертью, как об этом гласило официальное заключение. Похоже, он не разделял идеи вашего мужа. Мы произвели эксгумацию трупа, чтобы узнать истинную причину его смерти. Теперь видите, мадам, мы хорошо понимаем, с кем имеем дело, – мрачно усмехнулся Пепердайн.
– У меня есть основания полагать, что и у вас в ФБР работают их люди. Агент Брэддок…
– Находится в тюрьме вместе с прочими. Мы позаботились и об этом.
– Правда? Вы что, считаете, что он у вас такой один-единственный? Сколько членов „Братства“ просочилось в вашу контору – вам известно? – Она невольно, повысила голос, выдавая снедавшую ее тревогу. – Начни я давать против них показания, они постараются меня убрать. Какой-нибудь способ да изыщут!
– Мы предоставим вам бессменную защиту, – Пепердайн указал на Джона, но Кендал бросила на него такой взгляд, что тот понял: она не видит в нем надежного охранника.
– Вы не в состоянии. Независимо от того, какие меры вы примете, их все равно окажется недостаточно.
– Ваши показания имеют для нас чрезвычайную ценность, миссис Бернвуд.
– Кто еще выступит со свидетельскими показаниями против „Братства“? – Пепердайн несколько замешкался с ответом, и она презрительно фыркнула: – Значит, я у вас одна? И вы надеетесь выиграть дело на основании только моих свидетельств? Да их адвокат просто камня на камне от этих сведений не оставит. К примеру, заявит, что я придумала всю эту несусветную чушь только для того, чтобы поквитаться со своими врагами.
– А как насчет Мэта Бернвуда? Он тоже ваш враг? – Пепердайн задал непростой вопрос. В соответствии с полученной информацией, женщина намеревалась вышибить парню мозги хрустальной вазой. Джон уже давно сгорал от любопытства, отчего?
– Так вы намерены давать показания против него, миссис Бернвуд?
– Да, намерена – в самом деле. Правда, я не видела его среди прочих во время казни Майкла Ли. И своего свекра тоже. Но все-таки они там были. Я в этом уверена.
– Мы, со своей стороны, тоже в этом не сомневаемся. – Пепердайн заглянул еще в одну папку. – „Братство“ не осмелилось бы на ритуальное убийство в отсутствие Гиббонса Бернвуда, его основателя и главного мага.
Кендал глубоко вздохнула и хрипло заметила, как бы про себя:
– Мне следовало бы и самой догадаться.
– Знаете ли вы что-нибудь о прошлом вашего свекра?
Кендал привела несколько фактов, затем спросила:
– Немного, кажется, правда?
Пепердайн начал читать вслух кое-какие документы из толстенного досье, которое агент завел на Гиба Бернвуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66