В глазах у Клавдии Семеновны зарябило от улыбок, цветов, фруктов, блеска бокалов, фольги на шампанском.
Цветы ей галантно преподнес Саша Белов. Он посмотрел ей в глаза так по-доброму, так обезоруживающе, что она не смогла сдержать улыбку:
— Спасибо.
— Ну, как самочувствие больного?
Клавдия Семеновна неопределенно пожала плечами, но выражение ее лица свидетельствовало: пациент жив, но…
Пчела уже громко откупоривал шампанское.
— Тише, тише, сейчас сестра придет, — попытался урезонить своих кромешников Белый.
— Какая, беленькая? — сделал моментальную стойку Пчела. — А что, пусть заходит, — добавил он, разливая шампанское по бокалам.
Весна бушевала вовсю. И везде. Теперь, казалось, она пришла и в эту палату.
Фил и Космос, опережая других, сдвинули свои бокалы, продолжая беспричинно, совсем по-детски гоготать.
— Ладно, все, — поднял бокал и Саша. — Ну, что, брат, твое здоровье.
Он чокнулся с загипсованной рукой Юры. Тот в ответ сдержанно улыбнулся.
— Не зря пострадал, — философски заметил Фил.
Из-за его спины вывернулся Космос — ему не терпелось сообщить радостную новость:
— Теперь вон Пчела у нас — соучредитель в «Курс-Ин-Весте». Ты рад?
Саша очень внимательно смотрел в Юрины глаза. И только когда заметил их ответное движение, достал из кармана халата новенькие очки в тонкой золотой оправе и протянул их больному. Тот, левой рукой расправив дужки, с трудом, чуть наискось, надел их.
— Ты же не сердишься на меня, брат? — спросил Саша участливо, однако его интонация и выражение глаз предполагали и ожидали лишь один вариант ответа.
Юрист прикрыл глаза и, слабо улыбнувшись, отрицательно покачал головой:
— Я не сержусь на вас, Саша.
Таким образом, ритуал во всех формальностях был соблюден. Сашино настроение тотчас приблизилось к точке кипения. Слава богу, поводов было предостаточно.
— А у меня свадьба скоро, — торжественно провозгласил он. — Кстати, я вас приглашаю, — перевел он взгляд на Клавдию Семеновну.
— Спасибо, — растроганно и чуть растерянно кивнула она, все еще держа в руках букет роз и так и не пригубленный бокал шампанского.
— Жаль, тебя не будет, — сказал Саша Юре. Юре, наверное, тоже было жаль.
IX
Расписывались в Грибоедовском, самом мод — ном и крутом ЗАГСе Москвы.
Хотя новые веяния, похоже, его даже не коснулись. Видимо, регистрация жизни и смерти дело настолько консервативное, что новшества в эту сферу приходят последними.
По этой простой причине гости усердно посмеивались, кто в ладошку, а кто и открыто, слушая торжественную речь регистраторши.
Еще не старая, но порядком утомленная существованием тетка, раскрыв огромную папку с изображением сплетенных обручальных колец, торжественно и пафосно зачитывала ритуальный текст:
— Дорогие молодожены! Помните, как поэтично сказал Энгельс: «Семья — это не просто союз любящих сердец, а главное звено в бесконечной цепи поколений, орудие эволюции, опора государства и первичная ячейка общества».
Кажется, над мудростью Энгельса не смеялась, кроме регистраторши, только еще Сашина мама. Татьяна Николаевна была абсолютно серьезна, а в глазах ее стояли слезы. Зато уж Фил с Космосом отрывались вовсю. Более сдержанно вел себя Пчела, облеченный особым доверием и ответственностью. Он был свидетелем жениха, но больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться на месте Саши.
Наконец премудрости кончились. Регистраторша подняла взгляд на молодых. Приближалось главное таинство гражданского бракосочетания.
— Итак, Сурикова Ольга Евгеньевна, согласны ли Вы стать женой Белова Александра Николаевича?
Оля с лукавой улыбкой покосилась на Сашу. Он слегка пожал ее ладонь.
— Согласна.
— Белов Александр Николаевич, согласны ли Вы взять в жены Сурикову Ольгу Евгеньевну?
— Согласен.
— Невеста, поставьте свою подпись.
Оля, подобрав подол своего воздушного платья, присела на край кресла и расписалась. Саша поставил свой росчерк, не присаживаясь.
— Теперь свидетели…
Конечно, Пчела и тут оказался самым первым, рванув к столу прежде свидетельницы.
— Молодой человек, вы торопитесь, — с улыбкой приостановила его регистраторша.
— А он у нас невоспитанный, — раздался замогильный голос Космоса. Довольный собственной шуткой, Кос добавил: — Хе-хе-хе. — Ну точно Фантомас, только что сбросивший с очередной крыши очередную жертву.
Гости засмеялись, а Саша с Олей, наконец, почти расслабились. Ритуал подходил к завершению.
— А теперь в знак уважения и любви обменяйтесь кольцами.
Саша и Оля переглянулись и приступили к процессу кольцевания.
— Ой, кольцо не влезает… — прошептала Оля. — Я люблю тебя.
— Тс-с, сейчас… Вот, — тоже едва слышно говорил Саша. — И я тебя люблю.
— Объявляю вас мужем и женой, — в последний раз вмешалась регистраторша.
Гости весело и вразнобой закричали, зашумели. Захлопали пробки шампанского.
Горько!!! Кажется, Оля с Сашей даже не заметили, как оказались уже не в ЗАГСе, а во главе праздничного стола. Классическое «горько!» не только не утихало, но становилось все настойчивее. Поцелую, казалось, не будет конца.
— Пятнадцать!! Шестнадцать!! Семнадцать!! — скандировали гости.
Под свадьбу сняли не банкетный зал, который оказался тесным, а весь ресторан «Будапешт». Столы были составлены буквой «П», во главе которой сидели новобрачные, свидетели, родственники и ближайшие друзья.
По правую руку от Саши столы занимали гости со стороны невесты. Это были солидные мужчины, декольтированные дамы, девушки и молодые люди с утонченными манерами.
По левую руку картина наблюдалась иная. Крепкие пацаны с бритыми затылками, их смазливые, но не отличающиеся изысканным воспитанием подруги, солидные дядьки в разноцветных пиджаках и перламутровых галстуках. По всей видимости, это были крупные бизнесмены.
— Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать!.. — продолжали скандировать дружным хором все — как левая, так и правая оппозиция.
Олю надо было спасать. А то так можно и задохнуться.
— А теперь — нальем и выпьем! — прервал гостей Саша. — По седьмой и до дна!
— Саш, я не могу больше, у меня губы болят, — пожаловалась Оля, поправляя сбившуюся фату.
— А мы притворяться будем, — заговорщицки прошептал он ей на ухо.
Сашина тетка Катя, видя, что Татьяна Николаевна все никак не может оторвать взгляд от сына с невесткой, бодро ткнула ее в бок. Она положила сестре крабового салатика и приобняла ее за плечи.
— Видел бы его сейчас отец, — вздохнула Татьяна Николаевна.
— Космос, налей-ка нам!
— Теть Кать, тетя Таня, вам красного или белого? — встрепенулся Космос.
— Знаешь, Космос, давай-ка нам с сестренкой горькой. Сын женится, как в бой уходит.
Рядом с Олиной бабушкой расположился восторженный друг семейства Георгий, импозантный седовласый эстет. Музыковед, между прочим. Заодно и театровед.
Время от времени бросая заинтересованные взгляды на вульгарных красоток из «дружеского» лагеря, он выговаривал между тем:
— Невеста напоминает о Брюллове, Блоке и Сен-Сансе одновременно. И это в эпоху поздней перестройки…Алмаз!
— Вы забываете, Георгий, что алмаз требует соответствующего фона, — вздохнула Олина бабушка.
Двое официантов внесли на подносе огромную запеченную рыбину. Увидев, что они направляются прямо к новобрачным, Саша с притворным ужасом закричал:
— Рыбу — братьям!
Воспользовавшись моментом, со стороны жениха поднялись двое. Прямо сладкая парочка. Два мужичка-боровичка, плотно упакованных и крепко сшитых.
— Дорогие наши Саша и Оля, — торжественно начал боровичок постарше. — Так сложилось, что от наших нас здесь только двое. Но Кабан и пацаны просили передать, что уважают тебя, Саша, и поздравляют с днем свадьбы, с такой красавицей женой… И вот наш тебе подарок.
Боровичок номер два достал из-под стола большой кожаный футляр и раскрыл его. Первый вынул из футляра охотничье ружье с богато инкрустированными цевьем и прикладом:
— Сделано для короля Афганистана. Ручная работа, Сань.
Из-под того же стола появился и букет из нескольких десятков белых роз:
— Желаем невесте цвести, как тысяча роз, а тебе, Саша, удачной охоты!
— Коля, спасибо! — приложил руку к сердцу Саша. — Короче, передай Кабану — первого зверя я посвящаю ему. А второго — всем присутствующим.
— А Саня-то у нас самый благородный, — шепнула Татьяна Николаевна Кате, любуясь сыном. — Кать, а что, Санька на охоту ходит?
— На охоту, на охоту, — отмахнулась Катя, подливая сестре водочки.
— Боже, боже, какой мезальянс! — в который уже раз запричитала огненно-рыжая декольтированная дама постбальзаковского возраста. — Наша Олюшка и этот предводитель команчей! А каково его окружение? Встретишь в темном переулке — заикой станешь… Были бы живы родители, не отдали бы Олюшку в руки троглодитов.
— Шампусик, мадам, — сосед внимательно и с интересом заглянул ей в декольте.
Саша, очищая для Оли апельсин, услышал эту замечательную репризу и склонился к Оле:
— Ну, Монтекки и Капулетти, ей-богу. Оля засмеялась:
— По-моему, все нормально.
— Съешь апельсин, моя хорошая. — Саша легонько поцеловал ее в щеку, приподняв фату.
За этой сценой в свою очередь внимательно наблюдал Пчела, планомерно накачиваясь коньяком. А Космос тем временем подкалывал слишком серьезного, на его взгляд, Фила:
— Ты что не пьешь?
— Это я не пью? — искренне удивился Фил.
— Прямо перед людьми неудобно, — отворачивая от друга хитрую рожу, гнул свое Кос.
— Ты хочешь, чтобы я показал, как я умею пить? Кос кивнул. А Фил всерьез начал показывать.
Позабавившись с Филом, Космос, наконец, ткнул локтем все еще неотрывно глядевшего на счастливую Олю Пчелу:
— Что, пора?
Пчела посмотрел на часы и кивнул, уже поднимаясь:
— Дорогие гости, дорогие гости! Минуточку! Внимание!
Шум в зале постепенно утих — гости почувствовали, что всех ждет какой-то сюрприз, настолько загадочным и многозначительным тоном призвал их к молчанию свидетель жениха.
— У нас сегодня большой день, вообще. И мы с вами будем гулять до утра, а потом до следующего утра. И дальше, пока не посинеем. Но вот молодые скоро уедут, потому как, сами понимаете, у них есть дела поважнее.
Даже Саша с интересом поглядывал на Пчелу, уж больно тот светился изнутри.
— Поэтому, — продолжал Пчела, — мы с друзьями задумались, а куда же поедут молодые в свою брачную ночь? В суперлюкс «Националя»? В чужую квартиру на Ленинском?.. Нет. Мы посчитали это неправильным и решили вопрос по-другому. Космос, Фил…
Пацаны с донельзя счастливыми физиономиями встали рядом с Пчелой. А тот победно поднял вверх руку со сжатым кулаком. Прямо командантэ какой-то.
— Короче, сегодня и навсегда молодые поедут в свою собственную новую квартиру. В высотку на Котельнической набережной.
Сначала в зале наступила абсолютная, звенящая тишина. Пчела разжал кулак. С его указательного пальца с легким звоном упала и повисла на цепочке аккуратная связка ключей. И тут зал взорвался. Слава богу, не в прямом смысле, а от грохота аплодисментов и восторженных криков. Причем интеллигенция вполне могла бы дать фору браткам.
Саша, принимая ключи, обнял сразу всех троих:
— Спасибо, родные.
И тихонько, с улыбкой, поинтересовался у Фила:
— Вы что, хозяев грохнули?
— Да ты что? Жильцов расселили, — рассмеялся Фил.
А за столом Катерина переводила вопрос уже в практическую плоскость:
— А интересно, сколько там комнат?
— Да что ты, Кать. Наверное, это розыгрыш, — недоверчиво качала головой Татьяна Николаевна.
— Брось, какой розыгрыш… Вить, — крикнула она Пчеле, — а ордер есть?
— На арест? — в свойственной ему ернической манере отшутился тот.
К Олиной бабушке склонился седовласый музыковед:
— Вот ведь как, дорогая моя. А вы говорите, фон не тот!
X
Через огромную арку высотки въехал белый лимузин, а вслед за ним целая кавалькада машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27