Не услышав никакого ответа, она несколько раз костяшками пальцев постучала в кабинет шефа:
— Артур Вениаминович… Артур Вениаминович… Артур…
И, наконец, дождалась. Из-за двери раздался истерический, сбивающийся на фальцет вопль Артура:
— Заткнись!!! Бестолочь!
Такого Людочка уж точно не ожидала! Это ее-то, ее — и такими словами. Оскорбленная до глубины души, она вернулась на свое место за конторкой и, на всякий случай оглянувшись вокруг, показала дурацкой двери, а вместе с ней и Артуру Вениаминовичу язык. Сам — бестолочь. Сволочь!
«Сволочь» опустил голову и неподвижным взглядом уставился на свое отражение в полированном столе. Исподлобья посматривая на Артура, Саша катал на ладони кости. Все устали.
— Ну, ты понял, наконец, чего я хочу? — Белов обратился к своему визави так, будто разговаривал с умственно отсталым ребенком.
Саша сейчас и в самом деле напоминал то ли учителя, то ли врача, которому без конца приходится иметь дело с полными придурками. Для общения с ними нужно терпение, терпение и еще раз терпение. Иначе все бесполезно. Ну не по голове же их бить в самом-то деле!
Артур неопределенно покачал головой, и Саша продолжил терапевтический сеанс:
— Фуфло. Люди по делу пришли, а ты себя ведешь, как черт последний.
Артур, кажется, оцепенел окончательно. Прямо не человек — соляной столб, не сдвинуть.
А Саша по-прежнему гнул свое, капля — она и камень точит, а соль тем более.
— Ладно. Ты человек умный, ты ж видишь, это не накат, а реакция на твое поведение.
— Артурка! Твое здоровье! — влез в разговор уже порядком поднабравшийся Пчела.
Фил, устроившись в глубоком кресле, острием тесака осторожно выковыривал грязь из-под ногтей.
Артур что-то тихо бормотал себе под нос. И лишь в какой-то момент вскинулся и произнес в пространство членораздельно и тоскливо:
— Мне в банк надо было. Я, блин, кредит просрал.
Саша дружелюбно потрепал его по плечу:
— Да не сердись, Артур, ну, кредитом больше, кредитом меньше… Слушай лучше. Ты дела большие ведешь, наверняка без заморочек не обходится. А у меня юрист есть, международник, очень толковый. Давай я его подгоню, он там посмотрит контракты, то-се, может, посоветует что дельное. А?
Саша ласково посмотрел Артуру в глаза. В них отражались вселенская тоска и Пчела, нахлобучивший на голову рыцарский шлем. При этом Пчела ухитрялся еще и курить. Дым валил изо всех щелей.
— Дай-ка померять, — заинтересовался игрушкой и Фил, но Пчела лишь отмахнулся.
Тогда Фил, похоже, не рассчитав силы, тупым концом тесака засветил рыцарю по блестящей макушке. Звон металла слился с воплем Пчелы:
— Озверел, что ли?
— Опричники, тихо! — по-отечески улыбаясь, прикрикнул на шалунов Саша и вновь повернулся к Артуру, ожидая ответа.
«Родишь ты когда-нибудь, козел, или как?» — сказал он про себя.
Артур устало потер лоб пятерней. Похоже, он сломался:
— Если действительно толковый юрист, почему нет?
— Толковый, толковый. Ас… — успокоил его повеселевший Саша.
Склонившись над нардами, Саша бросил кости в последний раз. Выпали две шестерки. Артур, не веря своим глазам, несколько раз посмотрел на кубики и на Сашу. Эти две последние шестерки удивили его едва ли не больше, чем все то, что ему пришлось пережить за последние восемь часов. То есть, можно сказать, за классический рабочий день.
— Ладно, опричники, пошли, — бросил Саша, надевая свой черный кожаный плащ. И добавил специально для Артура: — Я, кстати, тоже кое-куда опоздал…
III
Саша не просто опоздал на примерку, а появился на пороге, когда Оля уже собиралась ложиться спать. Одна. Назло.
«Буду спать по диагонали», — подумала Оля, держа в руках фату и не зная, куда ее приспособить. В конце концов она повесила ее на тот же крючок, на котором висела скрипка. И этот неожиданный натюрморт расстроил ее — фата показалась могильным венком, который кто-то возложил на всю ее сегодняшнюю и будущую жизнь.
Тут, как ни в чем не бывало, и явился Саша.
— Если хочешь знать, это подлость просто! — с обидой в голосе обратилась Оля к дражайшему жениху.
Саша встряхнул свой кожаный плащ и аккуратно повесил его на плечики:
— Здрасьте. Подлость — это когда, извини, спид в нагрузку получают.
— При чем здесь спид, когда у нас свадьба?!
Она стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди. Сквозь легкую ткань голубого халата просвечивало ее худенькое тело, выглядевшее в лунном свете особенно соблазнительно.
Саша прислонился к стенке и внимательно посмотрел на подругу, потом сбросил испачканные грязью ботинки:
— Оленька, конечно, ни при чем. Это я так, к слову.
Оля не собиралась сдаваться, бабушка хорошенько попилила ее перед уходом, прямо как заправская скрипачка:
— Мы тебя, идиотки, два часа ждали! Последняя примерка, теперь не изменишь ничего. Она сразу шить будет.
Саша уже стянул и джемпер:
— Ну и замечательно. Я вам целиком доверяю. В платьях ни-че-го не понимаю, правда, Оль.
— Меня бабуля замучила просто! «Вот, он необязательный, он такой, он сякой»…
Саша улыбнулся, как Чеширский кот — от уха до уха:
— А ты отвечай: «Любовь зла, полюбишь и братка».
Пристально глядя на нее, Саша методично расстегивал пуговицы, снимал рубашку, майку, взялся за брючный ремень. Оля, слегка обалдев, продолжала говорить по инерции, непроизвольно меняя тон:
— Я хотела вместе, чтоб ты одобрил, а ты как всегда…
Не отрывая смеющегося взгляда от невесты, Саша начал расстегивать брюки.
— Хотела вместе, говоришь? Хорошая идея. Главное — своевременно! — брюки отправились вслед за рубашкой.
— Ну да… А ты что, в стриптизеры записался? — Ольга не могла долго сердиться на него, но и отступление тоже было не в ее правилах. Хотя какие уж тут правила!
— Не-а. Соскучился, — честно ответил Саша.
Уже смеясь, Оля развязала пояс халатика:
— Видела бы бабуля… — с притворной горечью вздохнула она.
Над ними фата венчала скрипку, как праздничный букет, подаренный замечательной исполнительнице поклонником ее таланта…
* * * * *
Умиротворяющая тишина, которая, казалось, невидимым куполом накрыла Олю и Сашу, время от времени нарушалась шумом проезжающих за окнами машин. Оля, приподнявшись на локте, осторожно указательным пальцем дотронулась до пулевого шрама на Сашином боку:
— Саша, брось все это, а?
— Что именно?
— Ну, ты же умный, одаренный, а разбойник, — вкрадчиво сказала она и прижалась лицом к его ладони.
— Разбойник… — усмехнулся он и погладил ее, как маленькую, по голове. — Думаешь, я об этом не думал? Думал… Так странно… Понимаешь, был момент, казалось, все: убьют или сяду. Даже клятву дал пацанам. А потом раз — и все утряслось! Да ты же помнишь, тогда, на даче.
Оля шумно вздохнула:
— Но сейчас-то два года прошло.
— А мне нравится, Оль. Это такая жизнь… реальная, что ли. Как в мезозойскую эру, — помолчав, Саша встряхнул ее за плечи. — И море, море, огромное море денег! Знаешь, как мы года через два заживем? Даже не через два года, через год!
Оля вздохнула: ну что он, прямо ребенок, честное слово, будто все в игрушки играет в песочнице:
— Ой, Саш, да при чем здесь деньги? Страшно это все… Знаешь, мне родители сегодня приснились. Будто они живы, мы все в Анапе и купаться пошли. И я заплыла так далеко, за буйки, что их не вижу. Фигурки какие-то, как мураши на берегу. Плыву, и только слышно, мама меня зовет: «Олюшка! Плыви назад! Олюшка, я боюсь!»…
Саша наклонился к Оле и нежно поцеловал глаза, щеки, теплые губы:
— Ну что ты, зайка? Я же с тобой, я люблю тебя, что ты?
Оля погладила рукой Сашино плечо, на котором был выколот небольшой, величиной с пол-ладони кельтский крест. Мизинцем она провела по очертанию странного креста:
— Саш, а ты во все это веришь? И почему этот крест не такой, как у всех?
— Но я ведь тоже не такой, как все, — почти всерьез ответил ей Саша. — А крест такой потому, что кельты, в отличие от многих других, не предали своих предков, а просто соединили в своей религии, в образе как раз этого креста, языческое солнце и веру в Христа. А верю ли я во все это? Знаешь, Оль, мне иногда кажется, что не в свое время родился. А может, я когда-то уже и рождался. Вовремя. И был настоящим кельтом.
— Но они же жестокие были, Саш.
— Они были просто воинами. Строгими, но справедливыми. Кстати, забавно — кельтская знать, что женщины, что мужчины, носили холщовые рубахи и что-то вроде шерстяных плащей. Штаны, как это ни смешно, носили исключительно простолюдины.
Оля засмеялась:
— Так что, Белов, ты в прошлой жизни без штанов ходил, что ли?
— Ест-ст-но.
— То есть, ты там, конечно, самый главный был?
— Насчет самых главных — не поручусь, но что не среди последних — это точно. Голову на отсечение дам. — Саша подмигнул ей обоими глазами сразу. — У кельтов ведь оно как было? Да как, как? Собственно, как у нас. Одни пашут в поте лица, другие их в страхе держат, а третьи всем этим управляют. Всегда существует только три класса: народ, воины и…
— Политики?
— У кельтов они назывались друиды.
— Вроде священников?
— Отчасти. Но они не только были посредниками между верхним и нижним миром, но и сами обладали почти божественной мистической силой. Они умели повелевать не только людьми, но и стихиями — ветрами, водами, огнем. Зато и отвечали за все. И всех.
— Так ты хочешь сказать, что ты был именно друидом? — не без язвы в голосе поинтересовалась Оля.
— Я не волшебник, я пока только учусь, — рассмеялся Саша, но тут же снова стал серьезным: — Сейчас я пока воин. Быдлом я не стану. Я обязательно поднимусь. Мой путь — только вперед и вверх.
— А я? Куда же я?
— Как куда? За мной. Со мной. Я же тебя люблю больше всех на свете.
IV
Юра, Юрий Алексеевич Кошко, недавний выпускник престижного МГИМО, спец по международному праву, последнее время все более охотно оказывал услуги Белову и его команде. Уж больно хорошо платили. Причем налом, иногда даже валютой.
Кто бы мог подумать! А что ему было делать, если он, Юра Кошко, закончивший с красным дипломом самый престижный в стране институт, оказался никому не нужен?
О поступлении в Институт международных отношений он мечтал с восьмого класса. И хотя все вокруг убеждали его, что без блата поступить туда невозможно, он упрямо гнул свою линию. Школу Юра окончил с золотой медалью, но она его не спасла. Его элементарно зарезали на первом же экзамене. Причем так беззлобно и даже сочувственно: типа, куда ты, парень, в калашный ряд со своим-то свиным рылом?
Юра понял, что единственный его шанс — отслужить в армии, вступить там в партию, а уж после, через рабфак, пытаться вновь одолеть эту вершину, которая казалась сияющей. Так оно и случилось.
Поступив, он был уверен, что уж теперь-то весь мир будет у его ног. Но к третьему курсу понял, что его ждет в лучшем случае место юрисконсульта в какой-нибудь внешнеторговой организации, впаривающей сеялки-веялки населению занзибарских пустынь.
Вышло же — и того хуже. Страна как раз пошла в полный разнос, и юрисконсульты без волосатой лапы никому не были нужны. Во вновь образовывающиеся фирмы и фирмочки брали не столько хороших спецов, сколько людей со связями.
И все-таки сработал пусть скромный, но блат. Родственная, так сказать, протекция. Мать устроила его в свой загибающийся НИИ среднего машиностроения, в юротдел. Смешно сказать, его месячной зарплаты хватило бы разве что на блок импортных сигарет. Но Юра не курил. Так что подобный расклад его не особо-то радовал. И он затосковал.
Поэтому когда к нему домой заявился нагловатый сосед из второго подъезда, носивший дурацкое имя Космос, и попросил помочь с оформлением документов, Юра сразу, без раздумий и разговоров, согласился. Начав работать на Космоса и Белова, Юра скоро сообразил, во что он вляпался. Но в таких случаях, как говорится, вход — рубль, выход — два.
Для Юры же главная проблема заключалась поначалу в том, чтобы найти моральное оправдание своей новой деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Артур Вениаминович… Артур Вениаминович… Артур…
И, наконец, дождалась. Из-за двери раздался истерический, сбивающийся на фальцет вопль Артура:
— Заткнись!!! Бестолочь!
Такого Людочка уж точно не ожидала! Это ее-то, ее — и такими словами. Оскорбленная до глубины души, она вернулась на свое место за конторкой и, на всякий случай оглянувшись вокруг, показала дурацкой двери, а вместе с ней и Артуру Вениаминовичу язык. Сам — бестолочь. Сволочь!
«Сволочь» опустил голову и неподвижным взглядом уставился на свое отражение в полированном столе. Исподлобья посматривая на Артура, Саша катал на ладони кости. Все устали.
— Ну, ты понял, наконец, чего я хочу? — Белов обратился к своему визави так, будто разговаривал с умственно отсталым ребенком.
Саша сейчас и в самом деле напоминал то ли учителя, то ли врача, которому без конца приходится иметь дело с полными придурками. Для общения с ними нужно терпение, терпение и еще раз терпение. Иначе все бесполезно. Ну не по голове же их бить в самом-то деле!
Артур неопределенно покачал головой, и Саша продолжил терапевтический сеанс:
— Фуфло. Люди по делу пришли, а ты себя ведешь, как черт последний.
Артур, кажется, оцепенел окончательно. Прямо не человек — соляной столб, не сдвинуть.
А Саша по-прежнему гнул свое, капля — она и камень точит, а соль тем более.
— Ладно. Ты человек умный, ты ж видишь, это не накат, а реакция на твое поведение.
— Артурка! Твое здоровье! — влез в разговор уже порядком поднабравшийся Пчела.
Фил, устроившись в глубоком кресле, острием тесака осторожно выковыривал грязь из-под ногтей.
Артур что-то тихо бормотал себе под нос. И лишь в какой-то момент вскинулся и произнес в пространство членораздельно и тоскливо:
— Мне в банк надо было. Я, блин, кредит просрал.
Саша дружелюбно потрепал его по плечу:
— Да не сердись, Артур, ну, кредитом больше, кредитом меньше… Слушай лучше. Ты дела большие ведешь, наверняка без заморочек не обходится. А у меня юрист есть, международник, очень толковый. Давай я его подгоню, он там посмотрит контракты, то-се, может, посоветует что дельное. А?
Саша ласково посмотрел Артуру в глаза. В них отражались вселенская тоска и Пчела, нахлобучивший на голову рыцарский шлем. При этом Пчела ухитрялся еще и курить. Дым валил изо всех щелей.
— Дай-ка померять, — заинтересовался игрушкой и Фил, но Пчела лишь отмахнулся.
Тогда Фил, похоже, не рассчитав силы, тупым концом тесака засветил рыцарю по блестящей макушке. Звон металла слился с воплем Пчелы:
— Озверел, что ли?
— Опричники, тихо! — по-отечески улыбаясь, прикрикнул на шалунов Саша и вновь повернулся к Артуру, ожидая ответа.
«Родишь ты когда-нибудь, козел, или как?» — сказал он про себя.
Артур устало потер лоб пятерней. Похоже, он сломался:
— Если действительно толковый юрист, почему нет?
— Толковый, толковый. Ас… — успокоил его повеселевший Саша.
Склонившись над нардами, Саша бросил кости в последний раз. Выпали две шестерки. Артур, не веря своим глазам, несколько раз посмотрел на кубики и на Сашу. Эти две последние шестерки удивили его едва ли не больше, чем все то, что ему пришлось пережить за последние восемь часов. То есть, можно сказать, за классический рабочий день.
— Ладно, опричники, пошли, — бросил Саша, надевая свой черный кожаный плащ. И добавил специально для Артура: — Я, кстати, тоже кое-куда опоздал…
III
Саша не просто опоздал на примерку, а появился на пороге, когда Оля уже собиралась ложиться спать. Одна. Назло.
«Буду спать по диагонали», — подумала Оля, держа в руках фату и не зная, куда ее приспособить. В конце концов она повесила ее на тот же крючок, на котором висела скрипка. И этот неожиданный натюрморт расстроил ее — фата показалась могильным венком, который кто-то возложил на всю ее сегодняшнюю и будущую жизнь.
Тут, как ни в чем не бывало, и явился Саша.
— Если хочешь знать, это подлость просто! — с обидой в голосе обратилась Оля к дражайшему жениху.
Саша встряхнул свой кожаный плащ и аккуратно повесил его на плечики:
— Здрасьте. Подлость — это когда, извини, спид в нагрузку получают.
— При чем здесь спид, когда у нас свадьба?!
Она стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди. Сквозь легкую ткань голубого халата просвечивало ее худенькое тело, выглядевшее в лунном свете особенно соблазнительно.
Саша прислонился к стенке и внимательно посмотрел на подругу, потом сбросил испачканные грязью ботинки:
— Оленька, конечно, ни при чем. Это я так, к слову.
Оля не собиралась сдаваться, бабушка хорошенько попилила ее перед уходом, прямо как заправская скрипачка:
— Мы тебя, идиотки, два часа ждали! Последняя примерка, теперь не изменишь ничего. Она сразу шить будет.
Саша уже стянул и джемпер:
— Ну и замечательно. Я вам целиком доверяю. В платьях ни-че-го не понимаю, правда, Оль.
— Меня бабуля замучила просто! «Вот, он необязательный, он такой, он сякой»…
Саша улыбнулся, как Чеширский кот — от уха до уха:
— А ты отвечай: «Любовь зла, полюбишь и братка».
Пристально глядя на нее, Саша методично расстегивал пуговицы, снимал рубашку, майку, взялся за брючный ремень. Оля, слегка обалдев, продолжала говорить по инерции, непроизвольно меняя тон:
— Я хотела вместе, чтоб ты одобрил, а ты как всегда…
Не отрывая смеющегося взгляда от невесты, Саша начал расстегивать брюки.
— Хотела вместе, говоришь? Хорошая идея. Главное — своевременно! — брюки отправились вслед за рубашкой.
— Ну да… А ты что, в стриптизеры записался? — Ольга не могла долго сердиться на него, но и отступление тоже было не в ее правилах. Хотя какие уж тут правила!
— Не-а. Соскучился, — честно ответил Саша.
Уже смеясь, Оля развязала пояс халатика:
— Видела бы бабуля… — с притворной горечью вздохнула она.
Над ними фата венчала скрипку, как праздничный букет, подаренный замечательной исполнительнице поклонником ее таланта…
* * * * *
Умиротворяющая тишина, которая, казалось, невидимым куполом накрыла Олю и Сашу, время от времени нарушалась шумом проезжающих за окнами машин. Оля, приподнявшись на локте, осторожно указательным пальцем дотронулась до пулевого шрама на Сашином боку:
— Саша, брось все это, а?
— Что именно?
— Ну, ты же умный, одаренный, а разбойник, — вкрадчиво сказала она и прижалась лицом к его ладони.
— Разбойник… — усмехнулся он и погладил ее, как маленькую, по голове. — Думаешь, я об этом не думал? Думал… Так странно… Понимаешь, был момент, казалось, все: убьют или сяду. Даже клятву дал пацанам. А потом раз — и все утряслось! Да ты же помнишь, тогда, на даче.
Оля шумно вздохнула:
— Но сейчас-то два года прошло.
— А мне нравится, Оль. Это такая жизнь… реальная, что ли. Как в мезозойскую эру, — помолчав, Саша встряхнул ее за плечи. — И море, море, огромное море денег! Знаешь, как мы года через два заживем? Даже не через два года, через год!
Оля вздохнула: ну что он, прямо ребенок, честное слово, будто все в игрушки играет в песочнице:
— Ой, Саш, да при чем здесь деньги? Страшно это все… Знаешь, мне родители сегодня приснились. Будто они живы, мы все в Анапе и купаться пошли. И я заплыла так далеко, за буйки, что их не вижу. Фигурки какие-то, как мураши на берегу. Плыву, и только слышно, мама меня зовет: «Олюшка! Плыви назад! Олюшка, я боюсь!»…
Саша наклонился к Оле и нежно поцеловал глаза, щеки, теплые губы:
— Ну что ты, зайка? Я же с тобой, я люблю тебя, что ты?
Оля погладила рукой Сашино плечо, на котором был выколот небольшой, величиной с пол-ладони кельтский крест. Мизинцем она провела по очертанию странного креста:
— Саш, а ты во все это веришь? И почему этот крест не такой, как у всех?
— Но я ведь тоже не такой, как все, — почти всерьез ответил ей Саша. — А крест такой потому, что кельты, в отличие от многих других, не предали своих предков, а просто соединили в своей религии, в образе как раз этого креста, языческое солнце и веру в Христа. А верю ли я во все это? Знаешь, Оль, мне иногда кажется, что не в свое время родился. А может, я когда-то уже и рождался. Вовремя. И был настоящим кельтом.
— Но они же жестокие были, Саш.
— Они были просто воинами. Строгими, но справедливыми. Кстати, забавно — кельтская знать, что женщины, что мужчины, носили холщовые рубахи и что-то вроде шерстяных плащей. Штаны, как это ни смешно, носили исключительно простолюдины.
Оля засмеялась:
— Так что, Белов, ты в прошлой жизни без штанов ходил, что ли?
— Ест-ст-но.
— То есть, ты там, конечно, самый главный был?
— Насчет самых главных — не поручусь, но что не среди последних — это точно. Голову на отсечение дам. — Саша подмигнул ей обоими глазами сразу. — У кельтов ведь оно как было? Да как, как? Собственно, как у нас. Одни пашут в поте лица, другие их в страхе держат, а третьи всем этим управляют. Всегда существует только три класса: народ, воины и…
— Политики?
— У кельтов они назывались друиды.
— Вроде священников?
— Отчасти. Но они не только были посредниками между верхним и нижним миром, но и сами обладали почти божественной мистической силой. Они умели повелевать не только людьми, но и стихиями — ветрами, водами, огнем. Зато и отвечали за все. И всех.
— Так ты хочешь сказать, что ты был именно друидом? — не без язвы в голосе поинтересовалась Оля.
— Я не волшебник, я пока только учусь, — рассмеялся Саша, но тут же снова стал серьезным: — Сейчас я пока воин. Быдлом я не стану. Я обязательно поднимусь. Мой путь — только вперед и вверх.
— А я? Куда же я?
— Как куда? За мной. Со мной. Я же тебя люблю больше всех на свете.
IV
Юра, Юрий Алексеевич Кошко, недавний выпускник престижного МГИМО, спец по международному праву, последнее время все более охотно оказывал услуги Белову и его команде. Уж больно хорошо платили. Причем налом, иногда даже валютой.
Кто бы мог подумать! А что ему было делать, если он, Юра Кошко, закончивший с красным дипломом самый престижный в стране институт, оказался никому не нужен?
О поступлении в Институт международных отношений он мечтал с восьмого класса. И хотя все вокруг убеждали его, что без блата поступить туда невозможно, он упрямо гнул свою линию. Школу Юра окончил с золотой медалью, но она его не спасла. Его элементарно зарезали на первом же экзамене. Причем так беззлобно и даже сочувственно: типа, куда ты, парень, в калашный ряд со своим-то свиным рылом?
Юра понял, что единственный его шанс — отслужить в армии, вступить там в партию, а уж после, через рабфак, пытаться вновь одолеть эту вершину, которая казалась сияющей. Так оно и случилось.
Поступив, он был уверен, что уж теперь-то весь мир будет у его ног. Но к третьему курсу понял, что его ждет в лучшем случае место юрисконсульта в какой-нибудь внешнеторговой организации, впаривающей сеялки-веялки населению занзибарских пустынь.
Вышло же — и того хуже. Страна как раз пошла в полный разнос, и юрисконсульты без волосатой лапы никому не были нужны. Во вновь образовывающиеся фирмы и фирмочки брали не столько хороших спецов, сколько людей со связями.
И все-таки сработал пусть скромный, но блат. Родственная, так сказать, протекция. Мать устроила его в свой загибающийся НИИ среднего машиностроения, в юротдел. Смешно сказать, его месячной зарплаты хватило бы разве что на блок импортных сигарет. Но Юра не курил. Так что подобный расклад его не особо-то радовал. И он затосковал.
Поэтому когда к нему домой заявился нагловатый сосед из второго подъезда, носивший дурацкое имя Космос, и попросил помочь с оформлением документов, Юра сразу, без раздумий и разговоров, согласился. Начав работать на Космоса и Белова, Юра скоро сообразил, во что он вляпался. Но в таких случаях, как говорится, вход — рубль, выход — два.
Для Юры же главная проблема заключалась поначалу в том, чтобы найти моральное оправдание своей новой деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27