Шрам обозначился еще резче.
Саша, не повышая и не понижая тона, продолжал. Каждое слово он произносил четко и раздельно, словно ставил ударения — для большей доходчивости:
— Когда меня задевают, я иду до конца. Я смертник, ты понял? — Меченый, судя по мгновенному взмаху ресниц, понял, уяснил. — Скажи «быкам», пусть подождут, а мы поедем в город. Считаю до трех и вынимаю чеку. К едреной матери. Раз. Два… — на слове «три» Саша и вправду выдернул кольцо. Теперь достаточно было просто разжать пальцы. Следовало к тому же признаться, что Сашина рука ребристое тельце тяжелой и опасной игрушки уже порядком устала держать.
Но Меченый и без Сашиных слов это понял. Он опустил стекло и крикнул:
— Пацаны, погуляйте, мы отъедем.
— Оценка «пять». Давай, садись за руль. Только не тряси — я кольцо обратно вставлю. — Саша улыбнулся Меченому как лучшему другу.
Тот, больше не оборачиваясь, пересел на водительское место, и они тронулись — сначала медленно-медленно, а потом — в карьер.
Туман по-прежнему неторопливо плыл вдоль реки, куда-то в сторону видневшихся вдалеке высотных жилых домов.
— Так я не понял, что случилось? — ошарашенно вопрошал приятелей боец с намотанной на ладонь цепью. — Мы приехали?.. — И лишь удивленное молчание было ему ответом.
* * * * *
Это была катастрофа. Неужели все было зря: годы учебы, сотни часов упражнений, репетиций? А ведь все говорили, что она с самого начала подавала огромные надежды. А теперь — что? В никуда? Домашней хозяйкой при муже. Пусть и с консерваторским образованием.
Ей при распределении не предложили ничего. Ничего. Даже самого захудалого оркестра. А она, дура, размечталась. После этого позора Оле захотелось сразу исчезнуть, испариться из этого, ставшего таким ненавистным, так прежде любимого, здания консерватории. Но уже на выходе из зала ее остановил, взяв под локоток, профессор, Валентин Георгиевич. Ни слова не говоря, он повел ее по коридору на третий этаж, в их класс, где, как она до сих пор считала, прошли ее лучшие годы.
В окружении портретов великих композиторов и исполнителей Оля чувствовала теперь себя совсем чужой. Она слушала Валентина Георгиевича, но мысленно была уже далеко отсюда.
— Олечка, поверь мне, старому профессору, я сам через все это прошел. Нужно обладать экстраординарным талантом, чтобы добиться таких вот вершин. — Валентин Георгиевич, артистично всплеснув руками, призвал в свидетели портреты великих. — Ты человек способный, но скажи, неужели тебя устроит шестой пульт в оркестре? И даже не в оперном, а драматическом?
Оля понимала, что ей абсолютно нечего возразить. Да и желания не возникало. Но Валентин Георгиевич все продолжал и продолжал:
— Оленька, я очень уважаю твоих родителей, они мне были очень близки, я чувствовал бы себя нечестным, если бы тебе этого не сказал…
Оля подошла к роялю и взяла простенький минорный аккорд.
— Я поняла все, Валентин Георгиевич, — неожиданно для самой себя спокойно и почти безразлично проговорила она. — Мне надо идти, извините. Меня просто ждут внизу. До свидания.
Вымученно улыбнувшись, Валентин Георгиевич лишь беспомощно пожал плечами — он сделал для нее все, что мог.
Тяжелые двери консерватории медленно закрылись за ней. Наверное, навсегда.
Машина была не заперта, но Саша куда-то исчез. Посмотрев по сторонам, Оля села в машину. В салоне невыносимо громко звучал фрагмент скрипичной сюиты Рахманинова. Оля резко повернула ручку настройки — из динамика полилась какая-то тупая попса. Но в данный момент эти звуки раздражали ее меньше.
Невидящим взглядом Оля смотрела сквозь лобовое стекло на счастливых студентов с футлярами в руках и совсем им не завидовала. С нее хватит.
Наконец явился Саша. Такой запыхавшийся, будто бегал на длинные дистанции.
— Ты где был? Что машину оставил?
— Я за сигаретами бегал, — ответил он, заводя машину. — Ну, что сказали?
— В Москве остаюсь, — впервые ей ничего не хотелось объяснять Саше.
— Ну и славненько, Олька, — отозвался он весьма довольно. — Все нормально. Будем жить-поживать и — как это говорится — добра наживать!
Выворачивая на улицу, он успел бросить внимательный взгляд на Олю: да, похоже, не повезло сегодня его девочке. Ну да ничего, прорвемся. И теперь, еще более внимательно, он посмотрел в зеркало заднего вида. Все было чисто. Надо было только избавиться от гранаты, которая оттягивала карман плаща. Жизнь продолжается.
* * * * *
Свернув с Кривоколенного переулка в Армянский, Петр увидел, что его уже ждут. Рядом с черной «Волгой» по тротуару прохаживался Силантьев. «Ну и рожу он себе отъел. Прямо член ЦК комсомола», — привычно констатировал Петр.
Остановившись метрах в десяти, Петр вышел из машины и подождал, пока Силантьев подойдет к нему сам.
— Опаздывать нехорошо. — Силантьев изо всех сил старался выглядеть начальником.
Петр многозначительно посмотрел на часы, но ничего не ответил.
— Ладно, ладно, — примирительно замял Силантьев. — Ну как?
Окинув его взглядом, Петр указательным пальцем провел по своему шраму на щеке:
— Вел себя достойно. Не трухал, угрожал гранатой. — Петр эти слова произнес едва ли не с гордостью за своего «клиента». — У пацана стержень.
— Хорошо, давай кассету. Ты записал?
— Да, — ответил Петр и достал из кармана диктофон. Вынув кассету, он передал ее «комсомольцу». — Что мне Артуру сказать?
— Инструкции в рабочем порядке, — деловито ответил Силантьев. — Все, будь здоров.
Машины — черная «Волга» Силантьева и БМВ Меченого — развернулись и разъехались. Каждая в свою сторону.
VIII
Несмотря на все внешние изменения в жизни страны, в здании на Лубянке продолжалась обычная рутинная работа. Шпионы в мире еще не перевелись, да и, судя по всему, никогда не переведутся.
Но те сотрудники, что собрались сегодня в кабинете генерал-майора Хохлова, шпионами никогда не занимались.
Собравшиеся были действующими сотрудниками знаменитого Пятого Главного управления КГБ СССР. И прежде по роду своей деятельности занимались, так сказать, вопросами исключительно идеологическими. То есть следили за собственными гражданами. Их же, родных, брали в разработку. Объектами деятельности этих «суперпрофессионалов» были всякие диссиденты и прочие недовольные политикой партии и государства отщепенцы…
Перестройка, казалось, все поставила с ног на уши. Но ситуация полного разброда продолжалась в «Пятерке» совсем недолго. Появились гораздо более интересные и, что куда важнее, более выгодные сферы применения сил. А именно: контроль за новыми политическими движениями, нарождающимся российским бизнесом и матереющим криминалом. В действительности все это было связано между собой столь прочно, что работать с каждым днем становилось все интереснее и интереснее.
Мудрые люди в партии и органах давно поняли, куда катится страна, и теперь стремились создать систему, при которой контроль за процессами окажется полностью в руках спецслужб. Рыцари плаща и кинжала меньше всех хотели упустить свой шанс в новой жизни. Собственно, для реального внедрения в финансово перспективные сферы и был создан отдел генерала Хохлова.
За длинным полированным столом в его кабинете сидело семь человек, каждый отвечал за свое направление. А все нити в руках держал сам Андрей Анатольевич Хохлов.
Докладывал майор, обращаясь не только к собравшимся, но и к портрету человека с мефистофельской бородкой. Феликс Эдмундович, казалось, вполне сочувственно взирал на майора.
— Субъект находится в поле зрения территориала с девяностого года. Вновь обратил на себя внимание при попытке рэкета входящего в нашу орбиту предприятия. Примененная им схема показывает незаурядные тактические способности, учитывая его возраст — двадцать три года. По моему указанию агент, легендированный как бандитская крыша, вступил с субъектом в силовой контакт. Специалисты отдела «Ф» проанализировали полученную запись. Вот фрагмент из их заключения: «…отличается экстраординарными волевыми качествами, эмоционально стабилен и имеет ярко выраженную установку лидера».
Я связался с особистами по месту службы субъекта. Характеристики совпадают. — Введенский замолчал.
Надо заметить, что Игорь Леонидович Введенский обладал внешностью идеального чекиста. То есть никакой. Среднего роста. Вполне благообразен. В меру мужествен. Спортивен. Наверное, мог даже нравиться женщинам. Разве что блеск глаз изредка выдавал скрытое тщеславие. Но это, в конце концов, не такой уж порок, особенно в условиях нового времени.
Генерал отеческим взором обвел собравшихся. Вопросов к Введенскому, похоже, не было.
— Игорь Леонидович, твои предложения коллегии. — Генерал, сжав руки в кулаки, тяжело опустил их на полированную столешницу.
— Предлагаю взять Белова в разработку. Генерал Хохлов одобрительно кивнул…
* * * * *
Артур просто не находил себе места. Да еще куда-то Петр запропастился. Именно тогда, когда он больше всего был нужен. В офисе «Курс-Ин-Веста» стояла непривычная, мертвая тишина. Там, где вчера бурлила живая жизнь, сегодня впору было справлять поминки.
Людочка от вынужденного безделья гоняла по экрану принца Персии, которому никак не удавалось перепрыгнуть через пропасть. Раз за разом незадачливый принц падал на дно каменного колодца, и острые безжалостные шипы-кинжалы пронзали его тщедушное виртуальное тельце.
Но не зря она считалась профессионалкой. За те несколько секунд, во время которых посетитель должен был сделать несколько шагов от входа в приемную до двери кабинета шефа, она успела нажать кнопку селекторной связи:
— Артур Вениаминович, к вам!
Радостно отбросив бессмысленные бумаги, Артур вскочил из-за стола. Прямо как молоденький. Он и боялся дурных вестей, и надеялся на чудо.
Дверь открылась, и на пороге появился Меченый, человек со шрамом на правой щеке.
— Ну, Петр, наконец ты пришел! — засуетился Артур. — Ничего не говори. Проходи, садись.
Артур кинулся к заветному шкафчику, выхватил коньяк и два фужера.
— Подожди, — он плохо слушавшимися руками разлил напиток. — Меня здесь скоро гасить начнут.
Артур заглянул в бесстрастные глаза Петра и протянул ему коньяк:
— Ну, ничего, мы же с тобой старая команда, — в голосе его звучали и надежда, и почти униженная просьба.
Петр кивнул, но это, как оказалось, вовсе не было знаком солидарности:
— Прости, Артура. Я тебе ничем не могу помочь. Теперь у тебя новая защита — Саша Белый.
Ну, уж такой подлянки от жизни в целом и от Петра в частности Артур совсем не ожидал:
— Что?! — задохнулся он от злости и бессилия.
— В вопросе с алюминием только он тебе помочь сможет, — завершил свою мысль Петр. И добавил, чтобы не оставалось ни малейших сомнений: — И запомни, это — без вариантов.
У Артура на несколько мгновений перехватило дыхание. Оттягивая душивший его галстук, Артур просипел:
— Пошел вон, сволочь! — свои слова Артур попытался сопроводить решительным жестом, но жест вышел решительно жалким.
А вот у Петра получилось. Уже в дверях он повернулся к Артуру и два вытянутых пальца — указательный и средний — приставил к Артуровой переносице. Вроде — пиф-паф. Легкий тычок этих пальцев отбросил Артура к стенке.
Впору было стреляться…
* * * * *
Юрист Кошко, чья голова была закована в гипсовый шлем, лежал в отдельной палате Склифа и размышлял о жизни и ее превратностях. Не зная, чем его развлечь, мама читала ему детскую книжку про индейцев. У индейцев все было просто: стрелы, яды, скальпы. Очень детская попалась книжка.
— Как ты? — ласково спросила она, дочитав очередную страницу.
Юра пробурчал что-то успокоительное в ответ. Но тут тишину стерильной больничной палаты буквально взорвало фейерверком.
Посетителей было всего четверо, но шума они производили, будто целый взвод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Саша, не повышая и не понижая тона, продолжал. Каждое слово он произносил четко и раздельно, словно ставил ударения — для большей доходчивости:
— Когда меня задевают, я иду до конца. Я смертник, ты понял? — Меченый, судя по мгновенному взмаху ресниц, понял, уяснил. — Скажи «быкам», пусть подождут, а мы поедем в город. Считаю до трех и вынимаю чеку. К едреной матери. Раз. Два… — на слове «три» Саша и вправду выдернул кольцо. Теперь достаточно было просто разжать пальцы. Следовало к тому же признаться, что Сашина рука ребристое тельце тяжелой и опасной игрушки уже порядком устала держать.
Но Меченый и без Сашиных слов это понял. Он опустил стекло и крикнул:
— Пацаны, погуляйте, мы отъедем.
— Оценка «пять». Давай, садись за руль. Только не тряси — я кольцо обратно вставлю. — Саша улыбнулся Меченому как лучшему другу.
Тот, больше не оборачиваясь, пересел на водительское место, и они тронулись — сначала медленно-медленно, а потом — в карьер.
Туман по-прежнему неторопливо плыл вдоль реки, куда-то в сторону видневшихся вдалеке высотных жилых домов.
— Так я не понял, что случилось? — ошарашенно вопрошал приятелей боец с намотанной на ладонь цепью. — Мы приехали?.. — И лишь удивленное молчание было ему ответом.
* * * * *
Это была катастрофа. Неужели все было зря: годы учебы, сотни часов упражнений, репетиций? А ведь все говорили, что она с самого начала подавала огромные надежды. А теперь — что? В никуда? Домашней хозяйкой при муже. Пусть и с консерваторским образованием.
Ей при распределении не предложили ничего. Ничего. Даже самого захудалого оркестра. А она, дура, размечталась. После этого позора Оле захотелось сразу исчезнуть, испариться из этого, ставшего таким ненавистным, так прежде любимого, здания консерватории. Но уже на выходе из зала ее остановил, взяв под локоток, профессор, Валентин Георгиевич. Ни слова не говоря, он повел ее по коридору на третий этаж, в их класс, где, как она до сих пор считала, прошли ее лучшие годы.
В окружении портретов великих композиторов и исполнителей Оля чувствовала теперь себя совсем чужой. Она слушала Валентина Георгиевича, но мысленно была уже далеко отсюда.
— Олечка, поверь мне, старому профессору, я сам через все это прошел. Нужно обладать экстраординарным талантом, чтобы добиться таких вот вершин. — Валентин Георгиевич, артистично всплеснув руками, призвал в свидетели портреты великих. — Ты человек способный, но скажи, неужели тебя устроит шестой пульт в оркестре? И даже не в оперном, а драматическом?
Оля понимала, что ей абсолютно нечего возразить. Да и желания не возникало. Но Валентин Георгиевич все продолжал и продолжал:
— Оленька, я очень уважаю твоих родителей, они мне были очень близки, я чувствовал бы себя нечестным, если бы тебе этого не сказал…
Оля подошла к роялю и взяла простенький минорный аккорд.
— Я поняла все, Валентин Георгиевич, — неожиданно для самой себя спокойно и почти безразлично проговорила она. — Мне надо идти, извините. Меня просто ждут внизу. До свидания.
Вымученно улыбнувшись, Валентин Георгиевич лишь беспомощно пожал плечами — он сделал для нее все, что мог.
Тяжелые двери консерватории медленно закрылись за ней. Наверное, навсегда.
Машина была не заперта, но Саша куда-то исчез. Посмотрев по сторонам, Оля села в машину. В салоне невыносимо громко звучал фрагмент скрипичной сюиты Рахманинова. Оля резко повернула ручку настройки — из динамика полилась какая-то тупая попса. Но в данный момент эти звуки раздражали ее меньше.
Невидящим взглядом Оля смотрела сквозь лобовое стекло на счастливых студентов с футлярами в руках и совсем им не завидовала. С нее хватит.
Наконец явился Саша. Такой запыхавшийся, будто бегал на длинные дистанции.
— Ты где был? Что машину оставил?
— Я за сигаретами бегал, — ответил он, заводя машину. — Ну, что сказали?
— В Москве остаюсь, — впервые ей ничего не хотелось объяснять Саше.
— Ну и славненько, Олька, — отозвался он весьма довольно. — Все нормально. Будем жить-поживать и — как это говорится — добра наживать!
Выворачивая на улицу, он успел бросить внимательный взгляд на Олю: да, похоже, не повезло сегодня его девочке. Ну да ничего, прорвемся. И теперь, еще более внимательно, он посмотрел в зеркало заднего вида. Все было чисто. Надо было только избавиться от гранаты, которая оттягивала карман плаща. Жизнь продолжается.
* * * * *
Свернув с Кривоколенного переулка в Армянский, Петр увидел, что его уже ждут. Рядом с черной «Волгой» по тротуару прохаживался Силантьев. «Ну и рожу он себе отъел. Прямо член ЦК комсомола», — привычно констатировал Петр.
Остановившись метрах в десяти, Петр вышел из машины и подождал, пока Силантьев подойдет к нему сам.
— Опаздывать нехорошо. — Силантьев изо всех сил старался выглядеть начальником.
Петр многозначительно посмотрел на часы, но ничего не ответил.
— Ладно, ладно, — примирительно замял Силантьев. — Ну как?
Окинув его взглядом, Петр указательным пальцем провел по своему шраму на щеке:
— Вел себя достойно. Не трухал, угрожал гранатой. — Петр эти слова произнес едва ли не с гордостью за своего «клиента». — У пацана стержень.
— Хорошо, давай кассету. Ты записал?
— Да, — ответил Петр и достал из кармана диктофон. Вынув кассету, он передал ее «комсомольцу». — Что мне Артуру сказать?
— Инструкции в рабочем порядке, — деловито ответил Силантьев. — Все, будь здоров.
Машины — черная «Волга» Силантьева и БМВ Меченого — развернулись и разъехались. Каждая в свою сторону.
VIII
Несмотря на все внешние изменения в жизни страны, в здании на Лубянке продолжалась обычная рутинная работа. Шпионы в мире еще не перевелись, да и, судя по всему, никогда не переведутся.
Но те сотрудники, что собрались сегодня в кабинете генерал-майора Хохлова, шпионами никогда не занимались.
Собравшиеся были действующими сотрудниками знаменитого Пятого Главного управления КГБ СССР. И прежде по роду своей деятельности занимались, так сказать, вопросами исключительно идеологическими. То есть следили за собственными гражданами. Их же, родных, брали в разработку. Объектами деятельности этих «суперпрофессионалов» были всякие диссиденты и прочие недовольные политикой партии и государства отщепенцы…
Перестройка, казалось, все поставила с ног на уши. Но ситуация полного разброда продолжалась в «Пятерке» совсем недолго. Появились гораздо более интересные и, что куда важнее, более выгодные сферы применения сил. А именно: контроль за новыми политическими движениями, нарождающимся российским бизнесом и матереющим криминалом. В действительности все это было связано между собой столь прочно, что работать с каждым днем становилось все интереснее и интереснее.
Мудрые люди в партии и органах давно поняли, куда катится страна, и теперь стремились создать систему, при которой контроль за процессами окажется полностью в руках спецслужб. Рыцари плаща и кинжала меньше всех хотели упустить свой шанс в новой жизни. Собственно, для реального внедрения в финансово перспективные сферы и был создан отдел генерала Хохлова.
За длинным полированным столом в его кабинете сидело семь человек, каждый отвечал за свое направление. А все нити в руках держал сам Андрей Анатольевич Хохлов.
Докладывал майор, обращаясь не только к собравшимся, но и к портрету человека с мефистофельской бородкой. Феликс Эдмундович, казалось, вполне сочувственно взирал на майора.
— Субъект находится в поле зрения территориала с девяностого года. Вновь обратил на себя внимание при попытке рэкета входящего в нашу орбиту предприятия. Примененная им схема показывает незаурядные тактические способности, учитывая его возраст — двадцать три года. По моему указанию агент, легендированный как бандитская крыша, вступил с субъектом в силовой контакт. Специалисты отдела «Ф» проанализировали полученную запись. Вот фрагмент из их заключения: «…отличается экстраординарными волевыми качествами, эмоционально стабилен и имеет ярко выраженную установку лидера».
Я связался с особистами по месту службы субъекта. Характеристики совпадают. — Введенский замолчал.
Надо заметить, что Игорь Леонидович Введенский обладал внешностью идеального чекиста. То есть никакой. Среднего роста. Вполне благообразен. В меру мужествен. Спортивен. Наверное, мог даже нравиться женщинам. Разве что блеск глаз изредка выдавал скрытое тщеславие. Но это, в конце концов, не такой уж порок, особенно в условиях нового времени.
Генерал отеческим взором обвел собравшихся. Вопросов к Введенскому, похоже, не было.
— Игорь Леонидович, твои предложения коллегии. — Генерал, сжав руки в кулаки, тяжело опустил их на полированную столешницу.
— Предлагаю взять Белова в разработку. Генерал Хохлов одобрительно кивнул…
* * * * *
Артур просто не находил себе места. Да еще куда-то Петр запропастился. Именно тогда, когда он больше всего был нужен. В офисе «Курс-Ин-Веста» стояла непривычная, мертвая тишина. Там, где вчера бурлила живая жизнь, сегодня впору было справлять поминки.
Людочка от вынужденного безделья гоняла по экрану принца Персии, которому никак не удавалось перепрыгнуть через пропасть. Раз за разом незадачливый принц падал на дно каменного колодца, и острые безжалостные шипы-кинжалы пронзали его тщедушное виртуальное тельце.
Но не зря она считалась профессионалкой. За те несколько секунд, во время которых посетитель должен был сделать несколько шагов от входа в приемную до двери кабинета шефа, она успела нажать кнопку селекторной связи:
— Артур Вениаминович, к вам!
Радостно отбросив бессмысленные бумаги, Артур вскочил из-за стола. Прямо как молоденький. Он и боялся дурных вестей, и надеялся на чудо.
Дверь открылась, и на пороге появился Меченый, человек со шрамом на правой щеке.
— Ну, Петр, наконец ты пришел! — засуетился Артур. — Ничего не говори. Проходи, садись.
Артур кинулся к заветному шкафчику, выхватил коньяк и два фужера.
— Подожди, — он плохо слушавшимися руками разлил напиток. — Меня здесь скоро гасить начнут.
Артур заглянул в бесстрастные глаза Петра и протянул ему коньяк:
— Ну, ничего, мы же с тобой старая команда, — в голосе его звучали и надежда, и почти униженная просьба.
Петр кивнул, но это, как оказалось, вовсе не было знаком солидарности:
— Прости, Артура. Я тебе ничем не могу помочь. Теперь у тебя новая защита — Саша Белый.
Ну, уж такой подлянки от жизни в целом и от Петра в частности Артур совсем не ожидал:
— Что?! — задохнулся он от злости и бессилия.
— В вопросе с алюминием только он тебе помочь сможет, — завершил свою мысль Петр. И добавил, чтобы не оставалось ни малейших сомнений: — И запомни, это — без вариантов.
У Артура на несколько мгновений перехватило дыхание. Оттягивая душивший его галстук, Артур просипел:
— Пошел вон, сволочь! — свои слова Артур попытался сопроводить решительным жестом, но жест вышел решительно жалким.
А вот у Петра получилось. Уже в дверях он повернулся к Артуру и два вытянутых пальца — указательный и средний — приставил к Артуровой переносице. Вроде — пиф-паф. Легкий тычок этих пальцев отбросил Артура к стенке.
Впору было стреляться…
* * * * *
Юрист Кошко, чья голова была закована в гипсовый шлем, лежал в отдельной палате Склифа и размышлял о жизни и ее превратностях. Не зная, чем его развлечь, мама читала ему детскую книжку про индейцев. У индейцев все было просто: стрелы, яды, скальпы. Очень детская попалась книжка.
— Как ты? — ласково спросила она, дочитав очередную страницу.
Юра пробурчал что-то успокоительное в ответ. Но тут тишину стерильной больничной палаты буквально взорвало фейерверком.
Посетителей было всего четверо, но шума они производили, будто целый взвод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27