Без одежды он чувствовал себя не так уверенно, как раньше.
— Руки!
Протянул вперед руки. На правом запястье защелкнулись наручники. Другое кольцо — на руле.
— Сиди смирно!
Голый Городец сидел смирно, удивленно глядя на своего похитителя. Он что — смыться решил, а его здесь оставить? Голого?
Но тот никуда смываться не собирался — выскочил из машины, задрал вверх голову. Где-то там, в небе, стрекотал вертолет, от которого спасения не было -как от всевидящего ока. Как в сказке про Машу и медведя — высоко сижу — далеко гляжу!
И что с ним делать?..
Может, точно — сдаться?..
Русский диверсант вышел на дорогу и поднял вверх руки. В любой стране мира этот жест читался одинаково — я сдаюсь.
— Небо-семь вызывает Землю-два.
Он сдается!..
— Соблюдайте осторожность — он может быть вооружен!
Чтобы проверить, вооружен ли он, нужно было спуститься ниже.
Вертолет просел на пятьдесят метров, врубив мощный, на который смотреть было невозможно, прожектор!
Да нет, вроде не вооружен — в руках ничего нет!..
В луче света стоял одинокий, с вскинутыми к небу руками человек.
Вертолет ревел, зависнув на месте, как гигантская железная стрекоза, собирающаяся сожрать маленького, жалкого червяка.
Но червяк вдруг изогнулся, выдернул откуда-то из-за спины огромный, каких в природе-то не бывает, пистолет и, замерев, будто статуя, стал палить в прожектор, всаживая в него пулю за пулей. Потому что там, где был прожектор, там и был вертолет!
Вот и «маузер» пригодился! Потому что никакой иной пистолет заменить его в такой ситуации не мог. Древнее — сто лет в обед, — но чрезвычайно мощное, способное стрелять на километр оружие запросто добивало до стальной птицы.
Знал бы Герман Геринг, кто будет стрелять из его пистолета и во что! Русский — в немецкого аса из оружия маршала немецкой авиации! Ну — не дурдом?
Пуля ударила в прожектор, разбив стекло.
Мгновенно стало темно.
Только там, в небе, рокотал двигатель и мигали бортовые огни.
А внизу вспыхивали огненно-красными звездочками выстрелы.
Бах!
Бах!..
Поправка два градуса... Чтобы попасть туда, где расположена кабина.
И снова...
Бах!
Бах!..
Пули легли в цель, отчего один из приборов, дрогнув, уронил вниз стрелку.
«Маузер» выплюнул последние патроны. Перезаряжать его было делом хлопотным.
«Маузер» был отброшен, и в руку удобно лег «кольт», некогда принадлежавший Аль Капоне.
Б-бах!
Б-бах!
Б-бах!.. Ахнули новые выстрелы.
Одиннадцатимиллиметровые пули устремились ввысь. «Кольт» был, конечно, похуже «маузера», но одна пуля все ж таки угодила в пилотскую кабину. Что-то, подобно кувалде, ударило в обшивку, так что весь вертолет ощутимо тряхнуло!
Ни черта себе!..
Пилот дернул ручку, и вертолет, кренясь, будто утлый челн в штормовом море, лег на обратный курс!
Не привыкли немецкие пилоты, чтобы по ним палили из боевого оружия, дырявя обшивку их в общем-то гражданских, без всякой брони, винтокрылых машин.
Улетел вертолет!..
Ну, значит, и им пора. Потому что где-то далеко уже замигали синенькие вспышки сирен...
Ходу!..
Глава 49
— Небо-семь, ответьте Земле-два.
Что у вас, почему прекратили преследование?
Потому — прекратили!
— Я подбит!
— Что?! Как подбит? Кем подбит?
— Теми, кого я преследовал! Они стреляли в меня! И попали. Машина повреждена, я немедленно возвращаюсь на базу!
Вот ведь врет и не краснеет. Ну или краснеет, просто в темноте не видно! Ничего он не подбит — подумаешь — прожектор, пара приборов и кое-где обшивка попорчена — вполне еще можно летать! Наши асы времен Второй мировой войны, да и немецкие тоже, бывало, с сотней пробоин, не чета этим, на аэродромы садились — и хоть бы что! Заштопаются на скорую руку и снова летели под огонь вражеских зениток. А этот — какого-то древнего «маузера» испугался! Пусть даже принадлежавшего Герману Герингу!..
Но это ничего, что авиация в этом деле больше не участвует — обойдемся как-нибудь без них. Есть еще наземные «части».
— Девятнадцатый!
Двадцать девятый!
Двадцать третий!
Десятый...
Фас!
Все — фас!..
Глава 50
Несется, мотается из стороны в сторону мятый, будто только что из-под пресса вышел, микроавтобус. А был — как новенький...
Несется по дороге, уходя от погони.
Вскочил на мост. Под мостом железная дорога. По рельсам катит небольшой, по российским меркам просто микроскопический — всего-то из десяти вагонов, — грузовой состав!
Встала машина!
Чего встала, когда погоня на хвосте?!
С водительского места сорвался человек, подбежал к ограждению моста, размахнулся, что-то швырнул вниз. Что-то — что упало на вагон и, зацепившись, поехало по железке.
— Попал?
— Попал!..
Водитель отбежал назад, прыгнул в кабину, рванул с места, сжимая сцепление...
Поворот...
Другой...
Третий...
Мечется черный микроавтобус, будто заяц-русак по полю. А и русак — хоть не заяц. Выскочил на большую дорогу — припустил во всю мощь движка. Догнал какой-то «опелек».
Вроде ничего «опелек», подходящий.
Метров десять ехал рядом. А после, обогнав, вильнул на полосу «Опеля», будто ему места не хватило на пустой дороге. Обогнал, да никуда не поехал — стал притормаживать, а после и вовсе встал как вкопанный!
Ах ты!..
Водитель «Опеля» среагировал, дал по тормозам и тоже остановился, мало что понимая. Хотел было объехать неожиданное препятствие, да не успел! Потому что микроавтобус вдруг резко сдал назад, ткнувшись в «Опель» задом! Не сильно, так, чтобы радиатор и фары не повредить, но все равно чувствительно толкнув своим задним бампером передний бампер «Опеля»!
Бум!..
Выгнулся бампер! Отчего в кабине, ухнув, надулись подушки безопасности, ударив в лицо водителя и пассажира.
Ай-ай!.. Авария!
Из остановившегося микроавтобуса выскочил испуганный водитель, бросился к потерпевшим. Которые не пострадали, но были серьезно контужены. Взрывом подушек безопасности.
— Вы живы? — участливо крикнул водитель.
— Вроде — да.
— Тогда пересаживайтесь на заднее сиденье. Да побыстрее!
— Почему?
— Потому что дальше вы ехать не можете по медицинским показаниям — я поеду!
И показал жуткого вида пистолет!
Водитель с пассажиром, опасливо переглядываясь, полезли назад. На переднее сиденье сел другой пассажир — в наручниках.
Микроавтобус отправился отдыхать от трудов неправедных на обочину.
«Опель» шустро взял с места.
Через километр свернул.
Через три — еще раз.
Через пять — снова...
Выскочил на ту самую дорогу, с которой десять минут назад съехал, и чинно поехал в противоположную той, откуда приехал микроавтобус, сторону.
Пару раз навстречу ему пронеслись полицейские машины с включенными мигалками.
Куда это они так спешат — может, какое-нибудь ДТП? Но к «Опелю» это никакого отношения не имеет — тот едет тихо, соблюдая все правила...
Еще через пятьдесят километров угонщик ссадил хозяев «Опеля». В чистом поле.
Еще через два десятка километров завернул на какую-то автостоянку, где отстаивалось несколько машин.
Припарковался.
Обошел стоянку.
Поднявшись на ступеньки, постучал в дверцу здоровенного грузовика. Крикнул:
— Achtung!
Что возымело свое действие. Потому что всегда имеет на немцев действие. Нужное.
За окном замаячило чье-то удивленное лицо.
В которое сквозь стекло ткнулось дуло «кольта». С очень большой дырочкой посередке.
Дверца немедленно открылась.
— GutenTag!
Хотя вообще-то уже — Guten Morgen.
— Бензин есть?
— Есть...
— Ну тогда — поехали.
Водитель никуда не поехал. Водитель, охнув, залег на спальное место. Досыпать.
За руль сел другой водитель.
На место рядом — пассажир. Который недовольно сказал:
— Ну все — теперь тебя будут судить еще и за угон!
— Ладно, — согласился новый водитель.
Грузовик, взревев двигателем, вырулил со стоянки.
«Опель» с растрескавшимся бампером и болтающимися в салоне обрывками подушек безопасности остался на стоянке. Ждать своих хозяев.
К утру грузовик, намотав на колеса триста километров, пересек границу Германии, въехав в Голландию. Слава богу, что никаких границ там, кроме вывески на двух языках, нет! И никаких пограничников. И никаких досмотров.
Дальше грузовик не поехал.
— Danke! — поблагодарил водителя угонщик, лица которого тот так и не увидел, так как лежал лицом в стенку, прикрытый с головой одеялом.
И должен был лежать еще минимум час, прежде чем сможет развязаться и вытащить кляп изо рта.
— Ну и что дальше? — недобро усмехнулся полковник Городец.
— Дальше?.. Дальше ты у меня, мил человек, поедешь грузобагажом.
— Ну ты все же — гнида!..
Как видно, полковник решил, что над ним издеваются, что с ним шутки шутят! Ничего подобного — никто с ним не шутил. До шуток ли в их непростом положении!..
Дальше полковник Городец поехал грузобагажом...
Глава 51
— Есть сигнал!
Ну наконец-то...
Сигнал был устойчив и был близок. Микрофон работал. Микрофон передавал какие-то равномерные стуки.
Тук-тук... Тук-тук...
— Где «объект»?
— Объект движется по железной дороге.
— На чем движется — на машине? Вы что там, с ума спятили?
— Найн, не на машине. По всей видимости, он бросил машину и запрыгнул на проходящий товарный состав, который движется в сторону...
— Почему товарный, а не пассажирский?
— Эта ветка используется только для грузового движения.
— Перехватите его на ближайшей станции. Только живым!..
— Яволь, мой... — ну неважно кто.
На ближайшей станции наблюдалось непривычное скопление людей — которых не было видно. Потому что они не высовывались, ползая по придорожным кустам и канавам.
Подошел поезд.
По вагонам побежали вооруженные, в черной форме, бойцы с пистолетами-пулеметами наизготовку.
Они прыгали на подножки, взбирались на борта вагонов, заглядывая внутрь, заглядывая меж колес.
Никого!
— Как никого?
— Так никого!
Неужели он успел спрыгнуть раньше?
Но сигнал?..
Сигнал был. Причем микрофон передавал какой-то топот и крики, похожие на команды. А после слова:
— Это что такое там валяется?
— Где?
— Да вон, на вагоне, за скобу зацепилось.
Верно — что-то там болтается.
Ухватили. Дернули. Сорвали...
Какие-то обноски. Да нет, не обноски, а почти новая одежда, только вся рваная. И даже трусы!..
— Кто сказал трусы?!
Ах, это бойцы сказали!
Те, что нашли какие-то обноски...
В том числе трусы...
Тогда — отбой. Всем — отбой!..
Глава 52
Коробка была скреплена капроновыми обручами и была из-под холодильника. Потому что в ней был холодильник. Двухкамерный. Из которого были выброшены все внутренности и выломаны все перегородки. Потому что внутри холодильника были не продукты, а был полковник Городец. Связанный. С залепленным пластырем ртом. В состоянии крепкого, не сказать что здорового, наркотического сна.
Такая вот русская на голландский лад матрешка — из обертки, картона, холодильника и живого человека.
Вернее — полуживого. Да и не человека вовсе — а предателя!
Была коробка, и коробка ехала в салоне микроавтобуса. Не того — другого, грузового, но тоже взятого на прокат. На имя какого-то немца. Очередного...
Микроавтобус с голландскими номерами немножко покатался по Германии и прибыл в славный город Гамбург. В порт. Где под погрузкой стоял российский сухогруз. А в недалеком кабачке гуляли матросы.
К которым подсел незнакомец. Никакой внешности. В усах. И темных очках.
— Здорово, ребята! — весело сказал он. По-русски. Хотя с небольшим акцентом. Видно — эмигрант первой волны.
— В компанию примете?
И выставил на стол бутылку шнапса.
— А ты кто такой будешь?
— Свой. В доску.
— А не врешь?
Незнакомец не врал, потому что с ходу выставил еще десять бутылок. И закуску.
— Тогда садись — коли свой.
Он сел.
Когда выпили и закусили, захмелевший эмигрант сказал:
— А слабо вам в Россию, к примеру, коробку утащить?
— Как два пальца об кнехт! — похвастались матросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32