Пригласили.
— Мне необходимо установить местонахождение «объекта». Это возможно?
— С уверенностью сказать нельзя, но можно попробовать найти его по исходящему радиосигналу. Если, конечно, он теперь не в воде. В воде микрофоны работать не будут.
— Сколько вам на это потребуется времени?
А нисколько! Потому что «объект» круглосуточно находится на связи, чтобы иметь возможность отслеживать все его разговоры. Для чего в его квартире были установлены микрофоны прослушки. И пара — вшиты в его одежду.
Проверили прослушку.
Тишина!
— Я хочу прослушать последние записи.
Сопение...
Храп...
Какие-то сонные бормотания...
Далекий вой сирен...
Возбужденные голоса, говорящие по-немецки:
— «Пожар, пожар! Надо бежать! Надо спасать жизнь!»
Это, кажется, телохранитель.
— «Черт с тобой. Иди...» — дальше непонятное слово по-русски — «нахрен». — «Только сперва пушку оставь! Тебя они не тронут, а мне без нее капут!»
И дальше:
— «Где патроны?»
— «Nein, nein!..»
Какая-то возня, топот, удары.
И вновь голоса. На этот раз говорящие по-русски.
— Позовите переводчика!
Позвали. Включили запись.
— «Ну что — очухался?..»
— Ну что — пришел в себя? — перевел переводчик.
— «Ну и падла же ты...»
— Это — русское ругательство, принятое в уголовной среде.
— «Вставай!.. Сам-то, своими ножками, идти сможешь или нет?»
— Он приказывает ему подняться. Испрашивает, может ли он идти сам.
— Куда?
— Этого он не сказал.
— «Ну так пойдешь или нет?..»
— Еще раз уточняет, может ли он идти.
— «Сам иди!..»
— Ну, что же вы молчите?
— Там мат. Русский мат.
— Ну так переводите! Может, там сокрыта какая-нибудь информация.
Переводчик — из бывших советских — пожал плечами. И перевел. Дословно.
— Он сообщил, что имел извращенные сексуальные контакты с его Mutter, с ним самим, со всей своей бывшей Родиной и с Германией тоже.
Потом уточнил, правильно ли его поняли.
— Ему ответили, что его поняли.
Все.
А при чем здесь Германия?..
Дальше какой-то удар и тишина.
Спустя какое-то время возня, шаги.
Какие-то невнятные голоса:
— Бу-бу-бу...
Крики:
— Fahren!
Гул едущего автомобиля.
Крик:
— Stop!
Вновь тишина.
Гул запущенного двигателя и вой сирены.
И довольно долго еще шум двигателя и вой сирены.
Постепенно затихающий и прерывающийся...
Наконец — полная тишина.
— Что это может значить?
— Скорее всего, микрофон вышел из зоны уверенного приема.
Как так вышел? Выехал?..
Однако это меняет все дело!
— Мы можем вновь услышать сигнал, если микрофон окажется в зоне приема?
— По всей видимости — да. До последнего момента он работал исправно.
Интересно, интересно...
— Тогда немедленно посадите своих людей в машины и прикажите разъехаться им во всех направлениях, беспрерывно сканируя эфир.
Дайте мне сюда карту!
Быстро развернули на столе карту.
— Двигайтесь по этому, этому, этому и этому автобанам! Гоните машины на предельной скорости. Сообщите в полицию, чтобы их не останавливали. И запросите у военных и полиции вертолеты, чтобы сканировать местность сверху!
Да — вертолеты! Самое главное — вертолеты!..
Если он все еще не избавился от «друга» или от его трупа, то они имеют шанс найти их! Ну или хотя бы «друга»!
— И вот что еще — сообразите, как можно перенастроить на нужную волну полицейские передатчики!
Если перенастроить полицейские передатчики, то тогда всю страну, весь ее эфир, накроет невидимая глазу сеть, с помощью которой легко будет выудить тот самый, единственный, так нужный им микрофон.
— Вам все ясно?
Все было ясно. Предельно...
В охоте это называется облава. Когда своры собак, егеря, всадники, мужики с вилами и красными флажками загоняют одного-единственного волка, выгоняя его из темной чащи на изготовленные к стрельбе ружья. Все — на одного!..
Но на этот раз чащи не было — была Германия, а вместо матерого волка — «чистильщик».
Но все равно:
— Ату его — ату!..
Глава 44
По автобану номер четыре неспешно катил микроавтобус, взятый на прокат несколько дней назад в одном небольшом немецком городке. Взявший его гражданин назвался Марксом. И назвал свое имя — Карл. И расписался как — Карл Маркс. Чем никого не удивил, потому что молодое немецкое поколение никаких таких Марксов не знает, раз тот не играет на ударных в группе «Рамштайн»...
Милая девица сообщила, что водитель сможет оставить машину в любом из удобных ему пунктов, откуда ее перегонят назад, механик передал ключи, сообщив, что бак заправлен под самую горловину, и Карл Маркс покатил себе по Германии.
И теперь — катил.
Не торопясь.
Не превышая скоростной режим.
Не нарушая правил движения.
По средней полосе.
Чтобы не привлекать к себе внимания полиции.
Именно так и должен ехать отрывающийся от погони беглец — тихо и незаметно, не бросаясь никому в глаза. Как в пословице: тише едешь — дальше будешь. От преследователей!
На соседнем сиденье, пристегнутый ремнями безопасности, сидел пассажир. Единственный. Но очень ценный. Сидел вяло, не делая попыток вырваться, потому что был пьян до такой степени, что еле мог ворочать языком!
В кармане пассажира находился аусвайс, удостоверяющий, что он Gugo Fricsh, проживающий в городе Мюнхене. Возможно, он был не очень-то похож на фото в паспорте, но в таком виде всякий был бы сам на себя не похож!
Водитель изредка косился на пьяного в дым пассажира и, когда тот приходил в себя и начинал возиться, заворачивал на стоянку, где наливал ему стаканчик.
А то и сразу два. А если тот не пил, тыкал его кулаком под ребра, что хорошо способствует усвоению алкоголя. После чего они ехали дальше...
Пассажир спал, бормотал что-то, иногда, вдруг очнувшись, пытался что-то кричать и петь. Чаще всего по-немецки. Хуже, когда по-русски:
— Широ-о-ка страна-а-а моя-аро-одн-ая-яа!.. — начинал он орать могучим басом.
— Заткнись! — прикрикивал на него водитель. И если тот не слушался, пихал его кулаком.
Пассажир удивленно глядел в сторону, откуда только что что-то прилетело и, с трудом ворочая осоловелыми глазками, вопрошал:
— Ты кто?.. Мы куда едем?
— Домой, — примирительно отвечал водитель.
— А-а... Тогда — езжай. Плачу четвертак! — говорил довольный пассажир.
И тут же начинал что-то невнятно бормотать, клонился и бессильно ронял голову на грудь. Вдруг просыпался и снова спрашивал:
— Мы куда едем?
— Домой... Спи.
— Адрес я тебе назвал?
— Назвал.
— Тогда — гони, шеф! Не обижу!..
В общем, развезло мужика! А ведь когда в армии диверсантом служил — пил как лошадь, ведрами! Эк его жизнь на чужбине сморила!
Ладно, пусть дрыхнет, так спокойней. Ну не вязать же его и не заклеивать ему рот скотчем? Лучше — так... С пьяных — с них везде спрос меньше.
Сзади завыла сирена. Легковушки ссыпались с третьей полосы, освобождая дорогу полицейской машине.
Уж не за ними ли?
Водитель внимательно наблюдал за полицейскими в левое зеркало.
И тут что-то произошло!
Что-то, чего никак нельзя было ожидать!..
До того безвольно болтающий головой, пускающий на грудь слюни, прихрапывающий во сне пассажир вдруг быстро открыл глаза и, метнувшись, потянулся к рулю. Натянувшиеся ремни безопасности отбросили его назад, но он все равно дотянулся, ухватил баранку, рванув ее в сторону. В сторону едущей справа большегрузной фуры.
Микроавтобус вильнул, устремляясь в борт грузовика!
Вот ведь сволочь!.. Да он же не пьян, он лишь играл пьяного, болтая всяческий вздор и горланя песни! Он ждал момента, который представился, — услышал сирену полицейской машины, увидел синие блики, метнувшиеся по стеклу, и решил впечатать микроавтобус в грузовик, чтобы привлечь к нему внимание полицейских. А если это не удастся и водитель даст по тормозам, то тогда идущая сзади машина непременно врежется им взад!
Так рассчитывал он!
Но все же Herr Baumgartman выпил немало, даже по масштабам полковника Городца — чуть не полтора литра шнапса — шутка ли, — и оттого неверно оценил расстояние. И не оценил реакции водителя, который успел дать по тормозам и в малое мгновение, вильнув, занырнуть в узкую щель меж двумя грузовиками, давая путь идущему сзади «Фольксвагену»! Так опасно вильнул, что краску с бамперов содрал!
Грузовики возмущенно заревели сигналами.
«Фольксваген» тоже!
Полицейские оглянулись, но ничего такого криминального не заметили. Машины неслись по автобану, словно они составляли единый монолит!
— Ты что творишь?! — свирепо рявкнул водитель.
Но пассажир продолжал выворачивать руль, другой рукой шаря по ремню, чтобы отстегнуть его и, отстегнув, освободиться и вцепиться в глотку врагу. Но отстегнуть ремень не мог, так как тот предусмотрительно был заклинен в защелке.
Полковник Городец рвал на себя руль, водитель с большим трудом удерживал машину, не имея возможности даже затормозить, потому что сзади напирал пятнадцатитонный ревущий грузовик.
— Убери руку!..
— Дурак — они все равно тебя возьмут! Лучше сам сдайся! — совершенно трезвым голосом вопил пассажир.
Но водитель с ним больше разговоров не говорил — хватил правой рукой по шее, отчего тот обмяк и осел в кресле.
Микроавтобус выровнялся...
И сдал к обочине.
Все — довольно гуманизма!.. На запястьях пассажира, завернутых за спину, защелкнулись наручники. И был он усажен на собственные руки, так, чтобы завонять их своим мощным торсом. И притянут к спинке сиденья привязными ремнями.
Вот так — теперь никуда не денется!..
Но как он играл!.. Как убедительно изображал пьяного!
Непростительный прокол!
Водителю было тошно — не от того, что он только что чуть не попал в аварию, а потому что расслабился поверил в чужую игру, подставился. Он — профессионал!
Не прост оказался «клиент» и фанатичен, коли жизнь свою на кон поставил! Впредь надо держать с ним ухо востро!..
Э-эх!.. Да кабы в нем было дело — кабы в пассажире!
А, впрочем, и в нем!
Катит по дорогам Германии черный микроавтобус, за рулем которого сидит Карл Маркс. Который хоть и башковит, но все же — дал маху. Да не в марксизме с последующим ленинизмом, а в том, что счел себя хитрее всех, как тот колобок из сказки, что от бабушки ушел, и от дедушки, и от медведя даже. И катится сам собой довольный... прямо в пасть лисе!
Сам — катится!..
Глава 45
Вот летит вертолет. Над страной Германией. Не абы как летит — разрешенным воздушным коридором, вдоль автобанов. Отсюда, с высоты, управлять движением легче, вот и пересадили полицейских на винтокрылые машины.
Рубит вертолет лопастями ночную темноту неба, а кажется, будто неподвижно висит, потому что земли не видно — только цепочки огней, которые текут внизу! сливаясь, расходясь, образуя на заправках и стоянках небольшие огненные озерца.
Красиво — черт побери!
Но им не до красот.
Второй час в небе! Пилот сосредоточен, стараясь выдерживать маршрут строго вдоль автобана, вписываясь во все его повороты.
Вот два огненных потока внизу сошлись вместе, переплелись полукружьями развязок, напоминающих сверху гигантские цветки.
— Куда? — спрашивает взглядом пилот.
— Туда! — указывает человек в наушниках, выбирая направление.
И ведь угадал, паршивец!
Встрепенулся!..
— Есть сигнал!
Слабенький, еле слышный, но сигнал!
Где-то там, внизу, в потоке, несется машина, в которой работает вшитый в одежду микрофон. В наушниках ничего не слышно — только какой-то ровный гул. Но это не помехи — это рокот работающего двигателя!
Затих!..
Снова появился!..
— Туда! — показывает человек в наушниках, уточняя направление.
Пилот закладывает вираж, и полицейский вертолет, проскакивая перекресток, несется вдоль автобана над потоком текущих в бесконечность машин.
— Ну что? — взглядом спрашивает пилот, потому что голосом без толку, все равно ничего не услышать.
— Отлично! — вскидывает вверх большой палец человек в наушниках, радостно улыбаясь.
Сигнал проходит ясно, устойчиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32