— Не могу точно сказать, сэр.
— И я не могу, но уверен, что там есть подобное указание. А если подобного указания нет в Библии, то по недосмотру. Человек несет ответственность за то, что он сделал, и если он совершил ошибку, то он обязательно должен вернуться и исправить ее. Разве не так?
— Обязательно должен, сэр.
— Аминь. Итак, мы договорились, детектив, что вы предоставили мистеру Паркеру все возможности для того, чтобы он ответил на вопросы, которые ему были заданы. Вы, как богобоязненные люди, приняли во внимание возможное прямое указание в Библии считать все, что скажет мистер Паркер словами честного, порядочного человека; и все же вы все еще сомневаетесь в его искренности?
— Думаю, что так, сэр.
— Хорошо. Это определенно наиболее неприятный поворот событий.
Он впервые полностью переключил свое внимание на меня.
— Статистика, мистер Паркер. Давайте поговорим о статистике. Вы знаете, сколько людей было убито в чудесном городе Чарлстоне в год одна тысяча девятьсот девяносто девятый от Рождества Христова?
Я покачал головой.
— Я скажу вам: трое. Это был самый низкий уровень за более чем сорок лет. Итак, что это говорит вам о работе полиции в славном городе Чарлстоне?
Я не ответил. Он приложил левую ладонь к уху и наклонился ко мне, имитируя жест глуховатого старика.
— Не слышу тебя, сынок.
Я открыл рот, и это дало ему новый импульс, чтобы продолжить свою речь прежде, чем я успел сказать что-либо.
— Я объясню вам, что это говорит о работе полиции. Это говорит, что данное подразделение, состоящее из мужчин и женщин, не терпит убийств, что они активно препятствуют всем формам антиобщественной деятельности; что они обрушились на тех, кто совершил убийство, как две тонны дерьма из загона для слонов. Но ваш приезд в наш город совпал с шокирующим подъемом волны убийств. Это повлияет на наши статистические данные. Это оставит свой след на экране, и шеф Гринберг — прекрасный человек — должен будет пойти к мэру и объяснить этот несчастливый поворот событий. Мэр спросит его, почему это случилось, а шеф Гринберг спросит меня, и я скажу, что это из-за вас, мистер Паркер. Тогда шеф спросит меня, где вы находитесь, и я отведу его в самую глубокую и темную дыру, которая есть в нашем благословенном Чарлстоне для тех, кого город не выносит. А под этой дырой будет еще одна дыра, и в той дыре будете вы, мистер Паркер, потому что я хочу сунуть вас туда. Вы окажетесь так глубоко под землей, что официально уже никогда не сможете находиться под юрисдикцией города Чарлстона. Вы даже не будете находиться под юрисдикцией Соединенных Штатов Америки. Вы будете под юрисдикцией Китайской Народной Республики, черт вас дери, и вам будет предложено нанять себе китайского адвоката, чтобы сократить расходы на поездку, понесенные вашим юридическим представителем! Вы думаете, что я вас запугиваю, мистер Паркер? Я не запугиваю вас. Я не запугиваю таких, как вы, мистер Паркер. Мне насрать на таких, как вы, и я берегу свое самое вонючее дерьмо для таких случаев, как этот! У вас есть еще что-нибудь, чем бы вы хотели поделиться с нами?
— Я не могу вам больше ничего рассказать.
Он встал.
— Тогда наше дело здесь завершено. Детективы, у нас есть камера для мистера Паркера?
— Думаю, что есть, сэр.
— И у него найдутся соседи из числа отбросов этого чудного города, пьяницы и сутенеры, люди с низкими моральными качествами?
— Мы это устроим, сэр.
— Тогда организуйте это, детектив.
Я сделал напрасную попытку заявить о своих правах:
— Могу я пригласить адвоката?
— Мистер Паркер, вам не нужен адвокат! Вам нужен катафалк дерьма, чтобы вывезти вас к чертовой матери из города! Вам нужен поп помолиться о том, чтобы вы не достали меня больше, чем вам уже удалось! И на твоем месте, сукин ты сын, я бы плакал кровавыми слезами и умолял бы: «Мамочка, роди меня обратно», потому что, если ты, ублюдок, вошь казематная, будешь чинить препятствия следствию, я выверну тебе жопу наизнанку и засуну тебя туда со всеми потрохами, мать твою!!! Пинкертон хр-р-ренов!!! Детектив, уберите этого человека с глаз моих!
Они запихнули меня в большую камеру до шести вечера, а потом, когда решили, что я уже достаточно долго парился, Аддамс пришел и выпустил меня. Когда мы направлялись к главному входу, его напарник встретил нас на полпути и наблюдал, как мы идем по коридору.
— Я ничего не нашел на Нортона и хочу, чтобы вы это знали, — сказал он.
Я поблагодарил его, и он кивнул.
— А еще я нашел, что значит «платейе». Мне пришлось спросить мистера Альфонса Брауна, человека, который устраивает экскурсии для черных по старым землям народа гулла. Он сказал, что это один из видов привидений: духи, которые могут менять форму. Может быть, все же старик пытался сообщить, что ваш клиент целился в них.
— Может быть, но у Атиса не было оружия.
Он не ответил, и его напарник подтолкнул меня.
Мое имущество было возвращено все, за исключением оружия. Мне дали квитанцию и сообщили, что пистолет они пока оставят у себя. Через стекла двери я видел, как заключенные собирались стричь газон и вычищать мусор на клумбах. Интересно, насколько сложно будет поймать такси.
— Вы собираетесь уехать из Чарлстона в ближайшем будущем? — спросил Аддамс.
— Нет, особенно после того, что произошло.
— Хорошо. Если соберетесь выехать куда-то, сообщите нам, понятно?
Я направился было к двери, но обнаружил, что рука Аддамса покоится на моей груди.
— Знайте, мистер Паркер, у меня нехорошее предчувствие на ваш счет. Я сделал несколько звонков, пока вы сидели здесь, и мне не понравилась одна вещь. Так вот, я не хочу, чтобы вы начинали один из своих «крестовых походов» в городе шефа Гринберга. Вы меня поняли? Воздержитесь от этого и убедитесь, что не забыли позвонить нам и предупредить о своем отъезде. А мы пока оставим ваш пистолет у себя до тех пор, пока не стартует ваш самолет, и лучше бы ему тут же врезаться во взлетную полосу. Тогда, возможно, мы вернем вам «пушку».
Рука опустилась, и Аддамс открыл передо мной дверь.
— Увидимся, — сказал он на прощанье.
Я остановился, изобразил замешательство и щелкнул пальцами.
— Как вас там?
— Аддамс.
— С одним д.
— С двумя д.
Я кивнул:
— Постараюсь запомнить.
* * *
Когда я вернулся в отель, у меня едва хватило сил на то, чтобы раздеться, прежде чем упасть в постель и проспать до десяти утра. Мне ничего не снилось, будто и не было никаких смертей прошлой ночью.
Но Чарлстон получил еще не все свои трупы. Пока тараканы разбегались по обочинам дорог, чтобы спрятаться от света наступающего дня, и последние ночные совы готовились ко сну, человек по имени Сесил Эксли шел по направлению к небольшой пекарне и кофейне на Ист-Бэй, владельцем которых он являлся. Ему надо было сделать кое-какую работу — испечь свежий хлеб и круассаны к завтраку, и, хотя короткая стрелка часов еще не добралась до шести, Сесил уже опаздывал.
На углу Франклин и Мэгэзин он слегка замедлил шаг. Громада старой чарлстонской тюрьмы возвышалась перед ним — свидетельство горя и безнадежности. Низкая белая стена окружала двор, заросший высокой зеленой травой, в центре которого стояла сама тюрьма. Красные кирпичи дорожек местами были выломаны и украдены, вероятно, теми, кто считал, что их насущные потребности гораздо важнее реликвий истории. Два одинаковых четырехэтажных здания с плоскими крышами, украшенными зубцами и сорняками, стояли по обеим сторонам от запертых ворот. Прутья ворот и решетки на окнах стали красно-оранжевыми от ржавчины. Бетон раскололся, и его куски вокруг рам выпали, обнажая кирпичную кладку. Старое здание постепенно разрушалось.
Рабы голландской колонии Весей и их союзники в неудавшемся восстании в 1822 года были прикованы цепью в сарае для порки негров на заднем дворе тюрьмы, перед тем как их казнили. Большинство из них шли на эшафот, заявляя о своей невиновности, а один из них, Бахус Хаммет, даже смеялся, когда ему на шею набрасывали петлю. Многие прошли через эти ворота прежде и после них. Сесил Эксли верил, что во всем Чарлстоне больше не найдется такого места, где прошлое и настоящее так тесно соприкасаются, где можно тихо стоять ранним утром и чувствовать, как содрогается земля от жестокости и кровавых казней прошлого. У Сесила была привычка время от времени останавливаться у ворот старой тюрьмы и мысленно читать короткую молитву за всех, кто томился здесь во времена, когда человек с цветом кожи, как у него, не мог сойти с корабля в Чарлстоне вместе с другими моряками, чтобы его немедленно не препроводили в камеру на все время стоянки.
Справа от Сесила стояла старая тюремная карета, прозванная Черной Люси. Прошло много лет, с тех пор как Люси в последний раз раскрыла свои объятия, чтобы принять новых пассажиров, но, когда Сесил присмотрелся, он заметил силуэт человека, стоящего у решетки заднего окна кареты. На секунду сердце Эксли перестало биться, он протянул руку к воротам, пытаясь опереться, чтобы не упасть. За последние пять лет у него уже были два инфаркта, и он не хотел покинуть этот мир из-за третьего. Но вместо того, чтобы поддержать его, ворота со скрежетом раскрылись внутрь тюремного двора.
— Эй, — окликнул Сэсил незнакомца и кашлянул. Его голос звучал так, будто сейчас сорвется. — Эй, — повторил он. — Вы там как, в порядке?
Фигура не шелохнулась. Эксли шагнул на территорию тюрьмы и с опаской начал приближаться к Черной Люси. Рассветное солнце осветило город, заливая первыми лучами стены тюрьмы, но фигура возле кареты все еще оставалась в тени.
— Эй, — еще раз позвал Сесил, но его голос тут же сорвался, и звук превратился в нечленораздельное мычание от того, что он увидел.
Атис Джонс был привязан к прутьям кареты. Его тело было избито, лицо окровавлено и почти неузнаваемо. Кровь потемнела и запеклась на груди. Кровью были пропитаны и белые шорты — единственная одежда, оставленная на нем. Голова свесилась на грудь, колени стягивала веревка, ноги скрещены. Не хватало только креста в виде буквы Т, но он и так походил на фигуру распятого Христа.
Старая тюрьма получила еще одно привидение.
Глава 20
Новость мне принес Адамс. Его глаза еще больше, чем раньше, налились кровью от недосыпа, когда он встретился со мной в холле «Чарлстон Плейс». Лицо детектива покрывала серо-черная щетина, которая уже причиняла ему неудобство и чесалась. Он постоянно расчесывал ее со звуком шипящего на сковороде бекона. От Адамса пахло сладким разлившимся кофе, травой, ржавчиной и кровью. Травинки прилипли к его брюкам и ботинкам. Вокруг его запястий сохранились следы, оставленные резиновыми перчатками, которые он надевал на месте происшествия, когда с трудом тащил что-то массивное.
— Мне жаль, — сказал он. — Я не могу сказать вам ничего хорошего о том, что произошло с этим парнем. Его смерть была ужасной.
Я почувствовал, как смерть Атиса тяжким грузом ложится на мои плечи, как будто мы вместе падаем, и его тело обрушивается на меня сверху. Мне не удалось защитить его. Нам всем не удалось защитить его, а теперь он умер в наказание за преступление, которого не совершал.
— Вы знаете время смерти? — спросил я Адамса, пока он намазывал кусочек тоста толстым слоем масла.
— Коронер предполагает, что к тому времени, как его нашли, он был мертв уже в течение двух или трех часов. Непохоже, что его убили на территории тюрьмы. В карете было не так много крови, а на стенах и земле у тюрьмы ее не было вообще, даже следов. Его убивали медленно и постепенно: начали с пальцев рук и ног, потом перешли к жизненно важным органам. Они кастрировали его перед смертью, но, вероятно, незадолго до нее. Никто ничего не видел. Я думаю, они поймали его раньше, чем он успел уйти достаточно далеко от дома, затем отвезли его в какое-то укромное место, где и обработали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59