– Извини, что впутываю тебя в это, – закончил он, – но одному мне не справиться. На палубе полно ротозеев, их нужно как-то отвлечь.
Тамара поднесла к губам высокий бокал с какой-то прозрачной смесью и, прикрывая им лицо, ответила цитатой:
– Не волнуйся, ступай себе с богом. Будет тебе новое корыто.
Дорогин улыбнулся, поставил на столик бокал и вышел из бара.
Часовой по-прежнему торчал на верхней палубе, и вокруг него все так же слонялась толпа изнывающих от безделья пассажиров, которым уже надоело наблюдать за чайками и разглядывать узоры пены в кильватерной струе. Дорогин остановился неподалеку от часового, придал себе такой же праздношатающийся вид и стал ждать.
Ждать пришлось недолго. На теплоходе играла музыка, но даже сквозь дребезжание ударных и речитативное бормотание какой-то безымянной попзвездочки он расслышал раздавшийся по ту сторону палубной надстройки истошный женский визг, и почти сразу – тяжелый всплеск и захлебывающийся крик: «Помогите!».
Через секунду музыка смолкла, и по всему кораблю железным голосом взревели репродукторы: «Внимание! Человек за бортом!».
Дорогин покачал головой, подавив в себе желание броситься на левый борт: отвлекла, называется. Спасибо тебе, Золотая Рыбка.
Пассажиры и свободные члены команды, у которых не было причин отказывать себе в развлечении, дружно устремились туда, откуда раздался крик. Дорогин осмотрелся. На правом борту их осталось двое: он и часовой. Не тратя времени на раздумья, Сергей двинулся к охраннику, который, вытянув шею, смотрел в сторону левого борта. Он заметил Дорогина только тогда, когда тот оказался на расстоянии метра от него. Глаза его удивленно округлились: видимо, он впервые видел человека, которого не интересовали несчастные случаи.
Его удивление было чревато самыми неприятными последствиями, и Дорогин, не придумав ничего лучшего, придал лицу глупое вопросительное выражение и спросил, тыча большим пальцем через плечо:
– My.., му?
– Немой, что ли? – разочарованно сказал охранник. – Чего «му»? Человек за бортом, понял? Беги смотреть! Баба какая-то в воду свалилась! Ясно тебе, мумукалка хренов!
– Му-му, – отрицательно ответил Дорогин и шагнул вперед.
Глаза у часового округлились еще больше: он узнал Дорогина. В следующее мгновение на него обрушился жестокий тройной удар: в горло, в солнечное сплетение и в пах. Потеряв способность видеть, слышать, говорить, двигаться и соображать, часовой бревном рухнул на палубу. Дорогин быстро огляделся, но ничего подозрительного не заметил: все, кто был на корабле, были заняты выуживанием из воды его Золотой Рыбки. Он бросился к шлюпке, откинул в сторону негнущийся, жесткий брезент и первым делом занялся двигателем. На то, чтобы привести его в полную негодность, ушло не больше минуты. Он снова огляделся. Правый борт был пуст, с верхней палубы доносился возбужденный гомон взволнованной публики, корабль содрогался от ударов яростно отрабатывающих назад винтов.
Дорогин перегнулся через борт и, скрипя зубами от натуги, с трудом вытащил из шлюпки тяжеленный ящик. В глазах у него потемнело, в голове росла свирепая боль, но он не позволил себе остановиться.
У него возникло искушение быстро и без особых проблем побросать чертовы ящики в воду, но это была бы детская месть; кроме того, этим ящикам отводилась определенная роль.
Дверь к служебному трапу была прямо у него за спиной. Сергей, кряхтя от усилий, волоком перетащил ящик через высокий комингс и с облегчением свалил его вниз. Ящик с грохотом поехал по железным ступеням, обдирая пластиковые панели стен, и остановился, лишь достигнув нижней палубы.
Дорогин вернулся к шлюпке. В принципе, хватило бы и одного ящика, но для верности лучше было взять еще один. На левом борту все еще кипела работа, раздавались какие-то раздраженные крики и команды. Судя по всему, полная бестолковость жертвы основательно осложняла миссию спасателей.
Дорогин изумленно покрутил головой и отправил второй ящик вслед за первым. Слушая, как он громыхает в лестничном пролете, Сергей задумался: а вдруг Самарин рискнет пожертвовать половиной золота, чтобы спасти вторую?
Чувствуя, как время стремительно уходит, он выволок из шлюпки третий ящик. Дыхание его стало хриплым, движения замедлились, но он нашел в себе силы вынуть из последнего ящика еще два слитка. Опустив на место брезент и схватив в охапку тяжелые скользкие слитки, он бросился вниз по трапу.
Два ящика он спрятал в инструментальной кладовой, где все еще лежал без сознания раздетый матрос и медленно остывал на железном полу труп Пузыря.
На то, чтобы привести в порядок замок и запереть дверь обнаруженным в кармане у Пузыря ключом, ушло полторы минуты. Дорогин не стал вынимать ключ из замочной скважины, а просто обломил его коротким ударом пистолетной рукояти.
Третий ящик и два оставшихся слитка он затащил в какой-то пыльный чулан, где валялись старые швабры и горы ветоши. Чулан не запирался, и Дорогин не долго думая завалил свою добычу ветошью.
И кладовая, и чулан являлись далеко не лучшими из тайников, но Дорогину было нужно не золото, а время, которое Самарин должен будет потратить на поиски своих исчезнувших сокровищ.
Он в последний раз вернулся к шлюпке и, опасливо косясь по сторонам, побросал в воду весла.
Теперь можно было пойти посмотреть, как проходит спасение утопающих.
Дорогин поспел как раз к кульминационному моменту. Смешавшись с толпой зевак, многие из которых развлекались тем, что подавали команде забористые советы, он с большим интересом наблюдал за тем, как Тамару подняли на борт. Он знал, что Тамара – отличная пловчиха, но, глядя на нее сейчас, можно было уверенно сказать, что эта женщина не способна продержаться на воде хотя бы минуту. Она дрожала крупной дрожью, мокрые волосы облепили лицо, а руки до сих пор продолжали цепляться за спасательный круг, да так сильно, что побелели суставы пальцев.
– Русалку поймали! – дурашливо завопил какой-то подвыпивший субъект в спортивном костюме с золотыми часами на руке.
– Прекратите, – одернула его пожилая дама в розовой футболке с изображением бультерьера, кайфующего в шезлонге на краю бассейна. – Как вам не стыдно? Такое с каждым может случиться.
– Да ладно, – проворчал слегка пристыженный коммерсант. – Так уж и с каждым. И вообще, это я к тому, что у утопленницы фигура – первый сорт!
– Кобель, – сердито заявила дама. Под ее розовой футболкой свободно угадывались пышные формы приблизительно пятьдесят четвертого размера.
– Грешен, – покладисто согласился коммерсант. – Что же мне теперь – к ветеринару обратиться?
– Не мешало бы, – ответила дама, – У меня есть знакомый ветврач. Дать телефончик?
– Ой, мадам, какая вы злая…
Тем временем Тамару уже окружили члены команды, кто-то, с трудом разжав ее пальцы, осторожно снимал с нее через голову пробковый спасательный круг, а кто-то набросил на плечи байковое одеяло. Тамара не спешила убирать с лица облепившие его волосы: среди ее спасителей наверняка были те, кто видел, как ее грузили на корабль со связанными руками и заклеенным ртом. Дорогин поморщился: расталкивая любопытных, к месту происшествия приближался старпом Нерижкозу, который теперь, после безвременной кончины Пузыря, был самым опасным человеком на борту, если, конечно, не считать Самарина.
Выставив вперед левое плечо и орудуя локтями, Сергей начал пробиваться в первые ряды зрителей, стремясь добраться до Тамары раньше старпома.
Уже на полпути он понял, что не успеет. Перед украшенным нашивками и пуговицами старпомом толпа расступилась, в то время как Дорогина возмущенно оттерли назад и пару раз даже пообещали дать по шее.
Тамара тоже увидела старпома, и в то же мгновение по изменившемуся лицу усатого морского волка Дорогин понял, что тот узнал ее. Иван Захарович растерянно открыл рот, соображая, что предпринять при таком стечении народа. Голова у него все-таки варила неплохо, и он, резко затормозив, начал проталкиваться обратно, видимо собираясь бежать к Самарину с паническим докладом. Дорогин двинулся наперерез старпому, еще не зная, что он, собственно, собирается делать, но Тамара опередила его.
– А ну, стой! – завопила она вдруг голосом базарной торговки, у которой беспризорник украл с прилавка огурец. – Стой, говорю! Граждане, задержите этого, в нашивках! Это он меня в воду столкнул, кобелина усатая! Стой, кому сказано! Я тебе сейчас покажу любовь под жгучим солнцем юга!
Ах ты, подонок!
Толпа зрителей заволновалась, полуодобрительно, полувозмущенно гудя. Старпому преградили путь и ненавязчиво вытолкали обратно в эпицентр событий. Кто-то возмущенно сетовал на беспредел, кто-то рвался брать старпома за шиворот и тащить к капитану, а кое-кто предлагал просто сбросить усатого хулигана в воду – так сказать, око за око. В нестройном хоре голосов Дорогин без труда разобрал полушутливое предложение вздернуть безобразника на рее согласно морским законам.
Люди стояли плотным кольцом, и Дорогин понял, что, протолкавшись к Тамаре, он вряд ли выберется обратно. Почесав указательным пальцем небритую щеку, он стал выбираться из толпы спиной. На некоторое время Тамара была в относительной безопасности) а его ждала масса дел.
Сергей плохо знал расположение внутренних служебных помещений на морских пассажирских судах, и ему пришлось поплутать по обшитым имитирующим красное дерево пластиком коридорам, прежде чем он обнаружил указатель с надписью «Радиорубка».
Стрелка указателя изгибалась вверх, и Дорогин стал подниматься по обнаружившемуся поблизости трапу.
Навстречу ему кто-то спускался. Подняв глаза, Дорогин увидел рослого матроса с запоминающейся цветной татуировкой на обнаженном мускулистом плече.
Эту татуировку Дорогин уже видел: она бросилась ему в глаза, когда ее обладатель почти волоком тащил его по сходням, поднимая на борт корабля.
Сергей как ни в чем не бывало посторонился, давая ему пройти. Они разминулись на узком трапе, задев друг друга плечами, и тут матрос, что-то сообразив, остановился и, глядя на Дорогина снизу вверх, сказал:
– Что вы ищете? Пассажирам вход в эту часть судна запрещен.
– Я, собственно, немного заблудился, – стоя к нему вполоборота, ответил Дорогин. – Сам не знаю, как я сюда забрел. Я попаду на палубу по этой лестнице?
– По трапу, – снисходительно поправил матрос. – Наверху свернете налево и…
Он замолчал на полуслове и внимательно посмотрел на Дорогина. Сергей понял, что узнан, и бросился на него сверху. Матрос блокировал его удар, нанес ответный и вдруг, отскочив на две ступеньки, выхватил из кармана газовый баллончик. Сергей бросился вверх по трапу, не дожидаясь, когда струя нервнопаралитического газа ударит ему в лицо. Матрос устремился за ним, тяжело бухая рабочими ботинками.
Вдвоем они наделали столько шума, и Сергей изумлялся лишь одному: почему его преследователь не кричит?
На бегу выхватив из-за пояса пистолет – не тот, что он отобрал у Пузыря, а второй, с глушителем, – Дорогин обернулся и навел оружие на матроса. Преследователь замер, нерешительно держа свой баллончик в полуопущенной руке и не сводя глаз с пистолета.
– Ну что ты привязался? – спросил Дорогин. – Что мне теперь с тобой делать?
Вместо ответа матрос вдруг нырнул под пистолет, стремительно взмахнув рукой в надежде выбить у Дорогина оружие: как видно, парнем он был решительным, бывалым и отлично понимал, что другого выхода из создавшейся ситуации у него нет. Сергей выбросил ему навстречу ногу, матрос покачнулся, теряя равновесие, но не упал, ухватившись рукой за штанину Дорогина. Сергей ударил его сверху рукояткой пистолета, целясь в затылок, но матрос сильно толкнул его вперед, удар пришелся в плечо, а Дорогин, потеряв равновесие, упал на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49