«Пожалуй, – решил он, – я даже смогу двигаться.»
В поле его зрения возник незнакомый человек в форме. Форма была милицейская, старого, еще советского образца, но на погонах старшего лейтенанта почему-то не было просветов, а эмблемы на них показались Сергею незнакомыми.
«Вот оно что, – понял Дорогин. – Это же Украина, а точнее – Одесса. Одесса-мама… Приласкали, называется.»
Разобравшись с географией, он во всех подробностях вспомнил свою поездку и вчерашний вечер. Они шли по парку, кто-то напал на Тамару, он бросился на помощь, и тут его сбили с ног и ударили по затылку. «Кто-то»… В том, кто это сделал, сомневаться не приходилось, а значит, времени в обрез. Если Тамара жива, то сейчас она сидит где-то взаперти. Сообщить об этом старшему лейтенанту? Сергей вспомнил оттопыренный под мышкой пиджак Шурупа и решил, что вмешательство милиции только осложнит и без того тяжелое положение Тамары.
Старший лейтенант со скучающим видом принялся задавать свои вопросы. Дорогин смотрел на него как на дерево, и в конце концов милиционеру это надоело.
– Эй, парень! – сказал он, трогая Сергея за плечо. – Ты меня слышишь?
– My.., му? – промычал Дорогин, придавая лицу тупое и одновременно вопросительное выражение.
– Твою мать, – тихо выругался милиционер, не стесняясь присутствием глухонемого пострадавшего. – Повесили на мою шею… Называется, снял показания. Тьфу!
Сергей чуть дождался его ухода, с трудом сдерживая нетерпеливую нервную дрожь. Ему хотелось немедленно начать действовать, и даже головная боль, грозившая, казалось, разнести его череп на куски, вроде бы пошла на убыль. Провожая взглядом шаркающего огромными подошвами ботинок и недовольно бормочущего старшего лейтенанта, Дорогин внутренне напрягся, концентрируя свою волю и мысленно загоняя болезненные ощущения в самый дальний уголок организма. Он представлял себе, как невидимые руки сгребают боль в кучу, уминают ее, утрамбовывают, скатывают в тутой, слабо пульсирующий комок и с силой заталкивают в ту самую трещину в черепе, о которой говорил врач. Это был проверенный трюк, сотни раз испытанный еще в те времена, когда Дорогин работал каскадером, и он не подвел его и на этот раз. Боль превратилась в ослепительную раскаленную точку размером со след от булавочного укола, пылавшую в середине затылка, как маленькое яростное солнце.
Собравшись с духом, он сел и сбросил с кровати ноги. Боль рванулась было в атаку, но он уже полностью захватил контроль над собственным телом и сразу же загнал ее обратно. Оглядев себя, он обнаружил, что одет в блекло-синие казенные трусы почти до колен и желтую от многократных стирок нижнюю рубаху с завязками у горла и черным штампом на подоле. Ни его одежды, ни хотя бы больничной пижамы поблизости не было. Зато в метре от его кровати обнаружилась еще одна койка, с которой на него удивленно таращился лысый усатый старик в высоком гипсовом воротнике.
– Э, слышь, ты куда? – просипел старик. – Ты ж лежачий! А, чтоб тебя, ты же еще и глухонемой!
– Тихо, батя, – сказал ему Дорогин. – Надо мне, понимаешь? Где мои тряпки, ты не в курсе?
– Бежать решил? – удивился дед. – Ну, ты даешь! Только лег бы ты от греха, до лестницы ведь не дойдешь, свалишься.
– Не свалюсь. Ты, главное, не шуми. Мне человека надо спасти, а потом можно будет и полежать.
Так где одежда?
– Вот тебе и глухонемой… Да вон она, одежда, в шкафу, где ж ей быть-то?
Пока Дорогин, время от времени непроизвольно скрипя зубами, натягивал на себя перепачканную зеленью и закапанную кровью одежду, старик таращился на него с веселым изумлением, ожидая, видимо, что он вот-вот свалится на пол. Дорогин, однако, и не думал падать. Когда он, закончив одеваться, взялся за дверную ручку, старик окликнул его.
– Эй, парень!
Дорогин обернулся, для верности придерживаясь одной рукой за стену.
– Удачи тебе, – сказал старик.
– Выздоравливай, батя, – ответил Дорогин и вышел в коридор.
Едва он успел скрыться за углом, как в палату вошла медсестра, держа наготове шприц. Она деловито подошла к постели Дорогина и только теперь заметила, что в ней никого нет.
– А где этот? – спросила она у старика, который с интересом наблюдал за ее реакцией на таинственное исчезновение лежачего пациента.
– А ушел, – охотно сообщил старик. – Одежу свою в шкафу взял, оделся и ушел.
– Как ушел? Куда ушел?
– Он мне этого не сказал, – огорченно ответил дед. – Я ему говорю: ты куда, мол, тебе ж вставать не велено, а он молчит. Одно слово – глухонемой.
Так молча и ушел.
– Да ты что плетешь, старый? – возмутилась медсестра. – Как он мог уйти с проломленной головой?
– Значит, не ушел, – не стал спорить дед. – Под кроватью посмотри – может, там спрятался.
Медсестра, поняв наконец, что даром теряет время, пулей вылетела за дверь.
Она настигла Дорогина в самом конце коридора, рядом с лифтом.
– Больной, стойте! – закричала она. – Куда вы, больной? Вам нельзя вставать!
Дорогин сделал вид, что не слышит, и нажал кнопку вызова лифта. Подскочив к нему, медсестра схватила его за локоть. Дорогин решительно высвободил руку и резко выставил перед собой ладонь, заставляя сестру держаться на расстоянии.
– Игорь Николаевич! – заголосила она, поняв, что одной ей не справиться. – Игорь Николаи-и-ич!!!
Из ординаторской выскочил врач, держа на весу соленый огурец, с которого обильно капало на пол и на белый халат. Мигом оценив ситуацию, он сунул огурец в карман и бросился на помощь медсестре.
– Что это вы выдумали, батенька? – строго спросил он тоном рассерженного доктора Айболита, но тут же спохватился. – Вот дьявол, он же ни черта не слышит… Ну что прикажете делать с этим психом?
– Ничего со мной не надо делать, – сказал Дорогин, и доктор на мгновение остолбенел. Впрочем, он быстро пришел в себя.
– Тем лучше, – сказал он. – Значит, есть шанс договориться.
– Нет никакого шанса, – перебил его Дорогин. – Мне нужно идти.
– Послушай, парень, – миролюбиво начал врач, незаметным жестом отослав медсестру, – не валяй дурака. Ну куда ты пойдешь в таком виде? Надо отлежаться, подлечиться… Я понимаю, в наше время это звучит смешно, но я когда-то давал клятву Гиппократа и отношусь к ней довольно серьезно, так что отсюда ты выйдешь только через мой труп.
– Труп – не проблема, – сказал Дорогин. – Не обижайся, доктор, но мне действительно очень нужно уйти, и я уйду, понимаешь? Если я не уйду, один хороший человек погибнет. Наверняка. Это очень дорогой мне человек, и я все равно уйду.
Доктор сразу посерьезнел.
– Зачем в таком случае ты валял ваньку перед следователем? Хотя о чем это я…
– Вот-вот, Дорогин стоял, удерживая двери лифта в открытом положении. Он уже собирался войти в лифт, но доктор снова удержал его.
– Подожди. У тебя в карманах была куча денег и ключ от гостиничного номера. Разве все это тебе не нужно?
– Ключ, наверное, нужен, а деньги можешь оставить себе.
– Нет уж, спасибо. Подожди здесь, только, ради бога, не исчезай.
Он скрылся в ординаторской. Дорогин стоял у открытой двери лифта, борясь с тошнотой и острым желанием смыться, пока не поздно. Доктор вернулся почти сразу, неся в руках два коричневых бумажных пакета.
– Вот. Здесь, – он протянул Дорогину один пакет, – твое имущество, можешь проверить. А здесь, – он протянул второй пакет, – кое-что из достижений мировой фармацевтики.
– Например, анальгин, – иронически сказал Дорогин.
– Посмотрите на него, он еще иронизирует, – восхитился врач. – Да, и анальгин в том числе. Жуй, не стесняйся. Помочь не поможет, но рехнуться от боли не даст. В пузырьке нашатырный спирт. Когда почувствуешь, что отключаешься, понюхай. Да, кстати, курить я тебе не советую – запросто можешь хлопнуться в обморок. Если что, звони в «скорую», примем как родного.
– Да знаю я, знаю… Может, все-таки возьмешь деньги?
Врач скривился, словно откусил кусок лимона.
– Вот дурак… Иди отсюда, пока я санитаров из психиатрии не вызвал. Деньги они возьмут, но и тебя заберут тоже.
Дорогин пожал ему руку и вошел в лифт. Спускаясь на первый этаж, он распихал содержимое пакетов по карманам, а пакеты выбросил в урну в вестибюле.
Проходя мимо большого, во всю стену, зеркала напротив окошка справок, он поймал в нем свое отражение и поспешно отвернулся. Зрелище было плачевное: голова обвязана, кровь на рукаве… И полные карманы таблеток в придачу. Он представил себе, как во время жестокой драки вдруг берет тайм-аут, чтобы глотнуть горсть таблеток и занюхать их нашатырем.
– Да, – пробормотал он, выйдя на залитое ярким солнцем крыльцо больницы, – хорош воин, нечего сказать…
Он остановился, соображая, что ему предпринять в первую очередь. Не придумав ничего особенного, он махнул рукой проезжавшему мимо такси и через десять минут уже был возле гостиницы «Волна». Здесь сердце его радостно дрогнуло: огромный двухэтажный автобус все еще стоял на стоянке под окнами гостиницы, хотя Дорогин был уверен, что того давно и след простыл. Он попросил таксиста высадить его за углом, расплатился и вышел на горячий асфальт.
Позади него синело море, усеянное белыми крапинками парусов, но Дорогин даже не посмотрел в ту сторону. В данный момент море его не интересовало.
Он двинулся к главному входу, чувствуя, что привлекает к себе всеобщее внимание. Впрочем, смотреть на него было некому: население гостиницы по большей части пребывало на пляже, равно как и горожане, – разумеется, кроме тех бедняг, которые маялись на своих рабочих местах. Забыв о совете доктора, Сергей нащупал в кармане сигареты, но тут же выпустил пачку из пальцев: при одной мысли о том, чтобы закурить, к горлу подкатила тошнота.
«Глядишь, так и брошу ненароком», – подумал он, прекрасно зная, что обманывает себя.
Автобус издалека выглядел пустым, закрытым наглухо и раскаленным до предела. Приблизившись, Дорогин убедился в том, что его первое впечатление верно. Еще раз оглядевшись, он вошел в гостиницу, стараясь ступать как можно увереннее.
Оказавшись в вестибюле, он направился к стойке администратора, на ходу придумывая, как бы ему половчее выведать, где в данный момент находится водитель автобуса. Положение осложнялось тем, что вид у него сейчас был подозрительный, а администраторы гостиниц, как и все остальные граждане, очень неохотно делятся информацией с подозрительными типами, у которых перебинтована голова и вся одежда забрызгана кровью. До стойки оставалось всего несколько шагов, когда он вдруг заметил выходящих из лифта Шурупа и Кравцова. Дружески беседуя, эта парочка пересекла вестибюль по диагонали, пройдя в двух шагах от притаившегося за колонной Дорогина, и скрылась в гостиничном ресторане.
Дорогин порылся в кармане, наугад вынул из него какую-то таблетку, бросил в рот, разжевал и проглотил, морщась от едкой горечи. Выйдя из своего укрытия, он с самым непринужденным видом направился в ресторан. Усатый швейцар, окинув его подозрительным взглядом, шагнул было наперерез, но пятидолларовая купюра погасила его служебное рвение, и он отступил в сторону, бормоча слова благодарности.
Толкнув стеклянную пластину двери, Дорогин вошел в ресторан.
Глава 12
Кравцов оставил «Жигули» на том же месте, с которого угнал их несколько часов назад. Бензина в баке оставалось на донышке, но, по мнению Кравцова, хозяину этого ржавого корыта не на что было жаловаться: пусть радуется, что вернули машину.
Шуруп, по обыкновению, ныл и матерился, все время повторяя, что он не лох, чтобы ходить пешком, но до гостиницы отсюда было каких-то два квартала, и даже Шуруп понимал, что брать такси для поездки на такое расстояние просто смешно. Поэтому они немного прогулялись пешком. Во время этой прогулки Шуруп донимал Кравцова расспросами о том, какова на ощупь та баба, которую они с Пузырем повязали в парке, и был очень огорчен, узнав, что Кравцову было не до удовольствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
В поле его зрения возник незнакомый человек в форме. Форма была милицейская, старого, еще советского образца, но на погонах старшего лейтенанта почему-то не было просветов, а эмблемы на них показались Сергею незнакомыми.
«Вот оно что, – понял Дорогин. – Это же Украина, а точнее – Одесса. Одесса-мама… Приласкали, называется.»
Разобравшись с географией, он во всех подробностях вспомнил свою поездку и вчерашний вечер. Они шли по парку, кто-то напал на Тамару, он бросился на помощь, и тут его сбили с ног и ударили по затылку. «Кто-то»… В том, кто это сделал, сомневаться не приходилось, а значит, времени в обрез. Если Тамара жива, то сейчас она сидит где-то взаперти. Сообщить об этом старшему лейтенанту? Сергей вспомнил оттопыренный под мышкой пиджак Шурупа и решил, что вмешательство милиции только осложнит и без того тяжелое положение Тамары.
Старший лейтенант со скучающим видом принялся задавать свои вопросы. Дорогин смотрел на него как на дерево, и в конце концов милиционеру это надоело.
– Эй, парень! – сказал он, трогая Сергея за плечо. – Ты меня слышишь?
– My.., му? – промычал Дорогин, придавая лицу тупое и одновременно вопросительное выражение.
– Твою мать, – тихо выругался милиционер, не стесняясь присутствием глухонемого пострадавшего. – Повесили на мою шею… Называется, снял показания. Тьфу!
Сергей чуть дождался его ухода, с трудом сдерживая нетерпеливую нервную дрожь. Ему хотелось немедленно начать действовать, и даже головная боль, грозившая, казалось, разнести его череп на куски, вроде бы пошла на убыль. Провожая взглядом шаркающего огромными подошвами ботинок и недовольно бормочущего старшего лейтенанта, Дорогин внутренне напрягся, концентрируя свою волю и мысленно загоняя болезненные ощущения в самый дальний уголок организма. Он представлял себе, как невидимые руки сгребают боль в кучу, уминают ее, утрамбовывают, скатывают в тутой, слабо пульсирующий комок и с силой заталкивают в ту самую трещину в черепе, о которой говорил врач. Это был проверенный трюк, сотни раз испытанный еще в те времена, когда Дорогин работал каскадером, и он не подвел его и на этот раз. Боль превратилась в ослепительную раскаленную точку размером со след от булавочного укола, пылавшую в середине затылка, как маленькое яростное солнце.
Собравшись с духом, он сел и сбросил с кровати ноги. Боль рванулась было в атаку, но он уже полностью захватил контроль над собственным телом и сразу же загнал ее обратно. Оглядев себя, он обнаружил, что одет в блекло-синие казенные трусы почти до колен и желтую от многократных стирок нижнюю рубаху с завязками у горла и черным штампом на подоле. Ни его одежды, ни хотя бы больничной пижамы поблизости не было. Зато в метре от его кровати обнаружилась еще одна койка, с которой на него удивленно таращился лысый усатый старик в высоком гипсовом воротнике.
– Э, слышь, ты куда? – просипел старик. – Ты ж лежачий! А, чтоб тебя, ты же еще и глухонемой!
– Тихо, батя, – сказал ему Дорогин. – Надо мне, понимаешь? Где мои тряпки, ты не в курсе?
– Бежать решил? – удивился дед. – Ну, ты даешь! Только лег бы ты от греха, до лестницы ведь не дойдешь, свалишься.
– Не свалюсь. Ты, главное, не шуми. Мне человека надо спасти, а потом можно будет и полежать.
Так где одежда?
– Вот тебе и глухонемой… Да вон она, одежда, в шкафу, где ж ей быть-то?
Пока Дорогин, время от времени непроизвольно скрипя зубами, натягивал на себя перепачканную зеленью и закапанную кровью одежду, старик таращился на него с веселым изумлением, ожидая, видимо, что он вот-вот свалится на пол. Дорогин, однако, и не думал падать. Когда он, закончив одеваться, взялся за дверную ручку, старик окликнул его.
– Эй, парень!
Дорогин обернулся, для верности придерживаясь одной рукой за стену.
– Удачи тебе, – сказал старик.
– Выздоравливай, батя, – ответил Дорогин и вышел в коридор.
Едва он успел скрыться за углом, как в палату вошла медсестра, держа наготове шприц. Она деловито подошла к постели Дорогина и только теперь заметила, что в ней никого нет.
– А где этот? – спросила она у старика, который с интересом наблюдал за ее реакцией на таинственное исчезновение лежачего пациента.
– А ушел, – охотно сообщил старик. – Одежу свою в шкафу взял, оделся и ушел.
– Как ушел? Куда ушел?
– Он мне этого не сказал, – огорченно ответил дед. – Я ему говорю: ты куда, мол, тебе ж вставать не велено, а он молчит. Одно слово – глухонемой.
Так молча и ушел.
– Да ты что плетешь, старый? – возмутилась медсестра. – Как он мог уйти с проломленной головой?
– Значит, не ушел, – не стал спорить дед. – Под кроватью посмотри – может, там спрятался.
Медсестра, поняв наконец, что даром теряет время, пулей вылетела за дверь.
Она настигла Дорогина в самом конце коридора, рядом с лифтом.
– Больной, стойте! – закричала она. – Куда вы, больной? Вам нельзя вставать!
Дорогин сделал вид, что не слышит, и нажал кнопку вызова лифта. Подскочив к нему, медсестра схватила его за локоть. Дорогин решительно высвободил руку и резко выставил перед собой ладонь, заставляя сестру держаться на расстоянии.
– Игорь Николаевич! – заголосила она, поняв, что одной ей не справиться. – Игорь Николаи-и-ич!!!
Из ординаторской выскочил врач, держа на весу соленый огурец, с которого обильно капало на пол и на белый халат. Мигом оценив ситуацию, он сунул огурец в карман и бросился на помощь медсестре.
– Что это вы выдумали, батенька? – строго спросил он тоном рассерженного доктора Айболита, но тут же спохватился. – Вот дьявол, он же ни черта не слышит… Ну что прикажете делать с этим психом?
– Ничего со мной не надо делать, – сказал Дорогин, и доктор на мгновение остолбенел. Впрочем, он быстро пришел в себя.
– Тем лучше, – сказал он. – Значит, есть шанс договориться.
– Нет никакого шанса, – перебил его Дорогин. – Мне нужно идти.
– Послушай, парень, – миролюбиво начал врач, незаметным жестом отослав медсестру, – не валяй дурака. Ну куда ты пойдешь в таком виде? Надо отлежаться, подлечиться… Я понимаю, в наше время это звучит смешно, но я когда-то давал клятву Гиппократа и отношусь к ней довольно серьезно, так что отсюда ты выйдешь только через мой труп.
– Труп – не проблема, – сказал Дорогин. – Не обижайся, доктор, но мне действительно очень нужно уйти, и я уйду, понимаешь? Если я не уйду, один хороший человек погибнет. Наверняка. Это очень дорогой мне человек, и я все равно уйду.
Доктор сразу посерьезнел.
– Зачем в таком случае ты валял ваньку перед следователем? Хотя о чем это я…
– Вот-вот, Дорогин стоял, удерживая двери лифта в открытом положении. Он уже собирался войти в лифт, но доктор снова удержал его.
– Подожди. У тебя в карманах была куча денег и ключ от гостиничного номера. Разве все это тебе не нужно?
– Ключ, наверное, нужен, а деньги можешь оставить себе.
– Нет уж, спасибо. Подожди здесь, только, ради бога, не исчезай.
Он скрылся в ординаторской. Дорогин стоял у открытой двери лифта, борясь с тошнотой и острым желанием смыться, пока не поздно. Доктор вернулся почти сразу, неся в руках два коричневых бумажных пакета.
– Вот. Здесь, – он протянул Дорогину один пакет, – твое имущество, можешь проверить. А здесь, – он протянул второй пакет, – кое-что из достижений мировой фармацевтики.
– Например, анальгин, – иронически сказал Дорогин.
– Посмотрите на него, он еще иронизирует, – восхитился врач. – Да, и анальгин в том числе. Жуй, не стесняйся. Помочь не поможет, но рехнуться от боли не даст. В пузырьке нашатырный спирт. Когда почувствуешь, что отключаешься, понюхай. Да, кстати, курить я тебе не советую – запросто можешь хлопнуться в обморок. Если что, звони в «скорую», примем как родного.
– Да знаю я, знаю… Может, все-таки возьмешь деньги?
Врач скривился, словно откусил кусок лимона.
– Вот дурак… Иди отсюда, пока я санитаров из психиатрии не вызвал. Деньги они возьмут, но и тебя заберут тоже.
Дорогин пожал ему руку и вошел в лифт. Спускаясь на первый этаж, он распихал содержимое пакетов по карманам, а пакеты выбросил в урну в вестибюле.
Проходя мимо большого, во всю стену, зеркала напротив окошка справок, он поймал в нем свое отражение и поспешно отвернулся. Зрелище было плачевное: голова обвязана, кровь на рукаве… И полные карманы таблеток в придачу. Он представил себе, как во время жестокой драки вдруг берет тайм-аут, чтобы глотнуть горсть таблеток и занюхать их нашатырем.
– Да, – пробормотал он, выйдя на залитое ярким солнцем крыльцо больницы, – хорош воин, нечего сказать…
Он остановился, соображая, что ему предпринять в первую очередь. Не придумав ничего особенного, он махнул рукой проезжавшему мимо такси и через десять минут уже был возле гостиницы «Волна». Здесь сердце его радостно дрогнуло: огромный двухэтажный автобус все еще стоял на стоянке под окнами гостиницы, хотя Дорогин был уверен, что того давно и след простыл. Он попросил таксиста высадить его за углом, расплатился и вышел на горячий асфальт.
Позади него синело море, усеянное белыми крапинками парусов, но Дорогин даже не посмотрел в ту сторону. В данный момент море его не интересовало.
Он двинулся к главному входу, чувствуя, что привлекает к себе всеобщее внимание. Впрочем, смотреть на него было некому: население гостиницы по большей части пребывало на пляже, равно как и горожане, – разумеется, кроме тех бедняг, которые маялись на своих рабочих местах. Забыв о совете доктора, Сергей нащупал в кармане сигареты, но тут же выпустил пачку из пальцев: при одной мысли о том, чтобы закурить, к горлу подкатила тошнота.
«Глядишь, так и брошу ненароком», – подумал он, прекрасно зная, что обманывает себя.
Автобус издалека выглядел пустым, закрытым наглухо и раскаленным до предела. Приблизившись, Дорогин убедился в том, что его первое впечатление верно. Еще раз оглядевшись, он вошел в гостиницу, стараясь ступать как можно увереннее.
Оказавшись в вестибюле, он направился к стойке администратора, на ходу придумывая, как бы ему половчее выведать, где в данный момент находится водитель автобуса. Положение осложнялось тем, что вид у него сейчас был подозрительный, а администраторы гостиниц, как и все остальные граждане, очень неохотно делятся информацией с подозрительными типами, у которых перебинтована голова и вся одежда забрызгана кровью. До стойки оставалось всего несколько шагов, когда он вдруг заметил выходящих из лифта Шурупа и Кравцова. Дружески беседуя, эта парочка пересекла вестибюль по диагонали, пройдя в двух шагах от притаившегося за колонной Дорогина, и скрылась в гостиничном ресторане.
Дорогин порылся в кармане, наугад вынул из него какую-то таблетку, бросил в рот, разжевал и проглотил, морщась от едкой горечи. Выйдя из своего укрытия, он с самым непринужденным видом направился в ресторан. Усатый швейцар, окинув его подозрительным взглядом, шагнул было наперерез, но пятидолларовая купюра погасила его служебное рвение, и он отступил в сторону, бормоча слова благодарности.
Толкнув стеклянную пластину двери, Дорогин вошел в ресторан.
Глава 12
Кравцов оставил «Жигули» на том же месте, с которого угнал их несколько часов назад. Бензина в баке оставалось на донышке, но, по мнению Кравцова, хозяину этого ржавого корыта не на что было жаловаться: пусть радуется, что вернули машину.
Шуруп, по обыкновению, ныл и матерился, все время повторяя, что он не лох, чтобы ходить пешком, но до гостиницы отсюда было каких-то два квартала, и даже Шуруп понимал, что брать такси для поездки на такое расстояние просто смешно. Поэтому они немного прогулялись пешком. Во время этой прогулки Шуруп донимал Кравцова расспросами о том, какова на ощупь та баба, которую они с Пузырем повязали в парке, и был очень огорчен, узнав, что Кравцову было не до удовольствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49