При виде задумчивого американского президента бригадир Аполлонов мгновенно оживился, и даже его неуловимый взгляд тут же нашел вполне конкретное направление.
– Вам начальник посоветовал лично к Аполлонову обратиться? – проговорил он с суетливой вежливостью, мановением руки оприходовав зеленую купюру. – Это правильно, Аполлонов – он кладбище знает как родную квартиру, ему любую могилу найти – все равно что в туалете унитаз… Да и план, конечно, имеется, как же в нашем деле без плана? – Он вытащил из-за пазухи ватника сложенный в несколько раз лист полупрозрачного пергамента, с трудом развернул его на ветру и, переспросив Леню: – Как, вы сказали, фамилия-то? – уставился в одному ему понятные условные значки, покрывавшие план.
– Ильины-Остроградские, – отчетливо повторил Маркиз, – первое захоронение – в сорок втором году, во время блокады, а потом в шестьдесят четвертом году подхоранивали…
– Ясненько, ясненько, – невозмутимо пробубнил бригадир, водя по рвущемуся из рук на ледяном ветру плану грязным квадратным ногтем, – Аполлонову могилу найти…
– Я помню, помню, – нетерпеливо перебил его Маркиз, – все равно, что унитаз в туалете…
– Во-во, – порадовался Аполлонов хорошей памяти клиента, – да вот же она, могилка эта – четырнадцатый квадрат, четвертая могила от угла Волынской дорожки и Пензенской.
– Короче, куда мне идти-то?
Аполлонов указал Маркизу направление и дал ему простые и четкие инструкции. Леня, поскрипывая снежком, двинулся в указанном направлении. В стороне от конторы и церкви начались редко посещаемые места, нехоженые дорожки, засыпанные снегом по самую ограду могилы. Леня с трудом пробирался, по колено проваливаясь в снег. Наконец он прочитал на металлической табличке надпись «Волынская дорожка». Отсчитав четыре могилы от угла, он увидел перед собой заваленную снегом каменную плиту. С трудом добравшись до памятника по глубокому снегу, он очистил заиндевелую надпись на плите и прочел: «Капитан третьего ранга О. А. Сильверсван».
Могила была явно не та.
Маркиз огляделся по сторонам. Аполлонов сказал – четвертая могила от угла… но, может быть, отсчитывать надо было не в эту сторону? Леня снова выбрался на дорожку, кое-как отряхнул брюки от налипшего на них снега и пошел в другую сторону от перекрестка.
Четвертая могила с другой стороны оказалась невысоким холмиком, на котором возвышался каменный крест. Леня тяжело вздохнул и снова углубился в снежную целину. На этот раз его труд увенчался успехом, стряхнув снег с креста, он увидел едва различимую надпись на камне:
«Софья Николаевна Ильина-Остроградская. 1878—1942».
Ниже на кресте была прикреплена бронзовая табличка с более свежей надписью:
«Сережа Денисов. 1953—1964».
Вернувшись к воротам кладбища, где в теплой машине его дожидалась Лола, Маркиз сел на переднее сиденье и озябшими руками достал из «бардачка» фляжку с коньяком.
– Ты что? – удивленно уставилась на него Лола. – Разве можно? Ты же ведь за рулем!
– Ну и что с того? – ответил Маркиз, стуча зубами от холода. – Гаишники за отдельную плату нас еще и с почетным эскортом до дома довезут, а если я сейчас не согреюсь, воспаление легких мне обеспечено!
Он сделал несколько порядочных глотков, и лицо его порозовело, а зубы перестали стучать.
– Ну что – нашел? – осведомилась Лола.
– Нашел. Все в точности так, как сказала твоя бабулька: Сергей Денисов умер в шестьдесят четвертом году в возрасте одиннадцати лет.
– Вот так вот, а ты в ней сомневался!
– Я не в ней сомневался, а в обстоятельствах. И вот очень интересно: какого же это хмыря мне подсунули в горзагсе?
– Да я так понимаю, что он очень не хотел подсовываться, что потому там и заморочки были, что с Денисовым этим не все чисто?
– Да, и заморочки серьезные. Оттого и адреса его не найти. Но у меня уже есть идея.
– Опять пойдешь к своей девчонке? Думаешь, она что-то знает? – ревниво проговорила Лола.
– Нет, незачем ее сюда вмешивать, она ни при чем. А вот законтачу-ка я с самой Аглаей Михайловной, этой самой королевой горзагса! Просто жажду с ней познакомиться! Что-то мне подсказывает, что через нее я смогу выйти на неуловимого псевдо-Денисова…
На следующий день в одиннадцатом часу утра, когда все работающие и служащие давно уже отправились по своим рабочим местам и служебным кабинетам и жилые дома остались в полной и безраздельной власти пенсионеров, неприкаянных хулиганистых подростков и «временно неработающих», в те неопределенные часы, когда, по статистике управления внутренних дел, происходит самое большое количество квартирных краж, в подъезд дома номер семнадцать по проспекту Трезвости вошел худощавый молодой человек в темных очках и потертой дубленке, с густыми пшеничными усами и с небольшим чемоданчиком в руке – явно какой-то мастер, почище и помоложе сантехника. Молодой человек поднялся на площадку четвертого этажа, вскрыл телефонный распределительный щиток и погрузился с задумчивым видом в переплетение разноцветных проводов. Проходившая мимо худенькая старушка с ярким полиэтиленовым пакетом, увидев незнакомого мужчину, вспомнила предупреждение участкового инспектора Митрича и с явным недоверием обратилась к незнакомцу:
– А ты что это, красавец, тут делаешь?
– Повреждение телефонного кабеля устраняю, – несколько невнятно ответил мастер, поскольку в зубах у него был зажат маленький фонарик, которым он светил внутрь распределительного щитка, – в сорок седьмой квартире ослабленное прохождение сигнала.
– Телефонного кабеля? – взволновалась старушка. – А мне никак нельзя помочь? У меня тоже это… обслабленное прохождение. То вроде все слышно, а то вдруг раз – и один треск! Давеча племянница моя, Катерина, звонила, хотела лекарство очень хорошее привезти, а ничего не слыхать, только трещит в трубке да трещит, так и не договорились! Может, посмотришь у меня, молодой человек? А я бы тебя обязательно отблагодарила!
– Никакой благодарности мне не нужно, это называется не благодарность, а взятка, – солидно ответил мастер, вынув изо рта фонарик. – Просто спасибо мне скажете, если все будет хорошо. Вы из какой квартиры? Я здесь закончу и к вам подойду.
– Из пятьдесят первой я, – нерешительно ответила старуха, в душе у которой боролось желание починить по случаю телефон и естественная для нашего опасного времени осторожность, – да только я в универсам за продуктами собиралась… Да ладно, в универсам после схожу! А только как же это – не отблагодарить? Это уж порядок такой!
– Это как раз непорядок! – отрезал мастер и снова взял в зубы маленький фонарик.
– И еще… – замялась старуха, снова вспомнив предостережение участкового Митрича.
– Ну что? – повернулся к ней мастер.
– Ну, это… извиняюсь я… документ у тебя, мил человек, какой-нибудь имеется?
– А как же! – Мастер отложил отвертку и достал из внутреннего кармана солидную синюю книжечку с золотыми тиснеными буквами «Городская телефонная сеть».
У Лени Маркиза была целая коллекция всяческих служебных удостоверений, гораздо больше, чем у его знаменитого коллеги Остапа Бендера, поскольку за прошедшие десятилетия полиграфическая техника шагнула далеко вперед, и количество различных проверяющих и надзирающих организаций тоже значительно возросло.
Старушка внимательно осмотрела удостоверение, осталась весьма довольна и решила отложить поход в универсам.
А Леня наконец нащупал тот провод, который вел в квартиру сотрудницы горзагса Аглаи Михайловны Сковородниковой. Он подключил к этому проводу миниатюрное устройство, которое позволяло без больших затруднений прослушивать все разговоры Аглаи Михайловны, проверил качество соединения и заново опломбировал распределительный щиток старым проверенным способом – пятирублевой монетой.
После этого он отправился в пятьдесят первую квартиру, где его уже в нетерпении дожидалась любознательная старушка.
Как Леня и предполагал, у бабушки просто перетерся провод телефонного аппарата. Леня обрезал его, зачистил и заново соединил. Старушка немедленно позвонила своей племяннице Катерине, убедилась, что слышно стало очень хорошо и никакого треска больше в трубке не имеется, и, на редкость быстро закончив разговор с любимой племянницей, снова приступила к «мастеру» с предложением его «отблагодарить».
Маркиз по-прежнему стойко отказывался от вознаграждения, тогда старушка предложила напоить его чаем. Против этого возражать было неудобно, и Леня прошел на кухню.
Чай был довольно неплохой и отменно заварен, старушка угощала гостя исключительным крыжовенным вареньем и домашним печеньем, а заодно перемывала кости всем своим соседям – поговорить она любила, а новый собеседник попадался нечасто.
Леня слушал хозяйку вполуха, пока та не упомянула в своем кратком обзоре соседей Аглаю Михайловну Сковородникову. Тут он насторожился и превратился в слух.
– А Аглая-то тоже хороша. Вот ты, мил человек, скажи – много ли в загсе платят?
– Вряд ли много, – ответил «мастер», накладывая в розетку замечательное варенье.
– Вот и я думаю, что вряд ли. А к Аглае последний-то год чего только не привозили-и диван новый, и машину стиральную самую иностранную, и холодильник наилучший… Вот с каких это бы денег?
– Не знаю, – честно ответил Маркиз, откусывая печенье.
Впрочем, старушка и не ждала от него ответа – вопрос ее был чисто риторическим.
– От полюбовника деньги! – заявила она горячим шепотом, вплотную придвинувшись к своему молодому гостю. – Вот как Бог свят – от полюбовника у нее деньги!
– Да что вы? – удивился Леня. – Она же вроде в возрасте?
Старушка, которую ничуть не удивила осведомленность телефонного мастера о возрасте жильцов дома, махнула рукой и проговорила:
– И-и, да какой там у ней возраст! Еще шестой только десяток! Молодая совсем. Так ведь и полюбовник-то не мальчик, один раз я его видела, шел к ней – сутулый такой, на палку опирается… Так что с того – должно, богатый… А иначе откуда у ней деньги? Ты сам-то посуди!
Леня вынужден был согласиться с такими соображениями. Перед глазами у него встала картина: лысый мужичок – наемник, семенящий, прихрамывая, по набережной, и двигающийся навстречу ему сутулый старик с темной тростью… Да, Аглая Михайловна явно знает больше других о подоплеке происходящих событий, и мысль поставить ее домашний телефон на прослушивание была исключительно правильной!
Леня допил чай, поблагодарил разговорчивую хозяйку и откланялся. Старушка еще раз попыталась предложить ему свою «благодарность» и снова натолкнулась на вежливый, но упорный отказ.
Дома Маркиз отклеил замечательные накладные усы, снял неузнаваемо изменивший его грим и снова стал похож на самого себя. Дождавшись вечера, он включил свою систему прослушивания. Однако телефон Аглаи Михайловны упорно молчал – она никому не звонила и ее жизнью тоже совершенно никто не интересовался.
Леня подумал, что так можно ждать событий хоть до бесконечности, и решил первым сделать свой ход, чтобы тем самым вынудить Аглаю Михайловну к ответным действиям.
Он набрал ее номер, дождавшись ответа, придал своему голосу некоторую умеренную милицейскую хрипотцу и нагловатую начальственную интонацию, и заговорил:
– Гражданка Сковородникова?
– Да, а что такое, кто это спрашивает? – В голосе Аглаи Михайловны зазвучали нотки несомненного беспокойства.
– Следователь Знаменский, Павел Павлович! – ответил Леня, вспомнив популярный советский телесериал.
– А что такое, что случилось, почему вы мне звоните? – Волнение в голосе Аглаи еще больше возросло.
– Пока еще ничего, можно сказать, не случилось, – с мрачной решительностью заявил Маркиз, – но очень даже может случиться… Короче, я с вас должен снять показания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36