Кроме того, на дневной встрече в Даунтауне я успел побывать. Я ответил Элейн, что никаких дел у меня нет.
— Как насчет того, чтобы сходить в кино?
Я согласился. Мы пошли в кинотеатр «1 и 2» на углу Шестидесятой улицы и Третьей авеню. Был уик-энд, и там шла целая серия фильмов; последним шло неплохое, веселое и динамичное кино с Кевином Кестнером и Мишель Пфайффер.
— Она совсем не красавица, — сказала мне Элейн, когда мы вышли из кинотеатра, — но что-то в ней есть такое... Будь я мужиком, обязательно захотела бы ее трахнуть.
— И неоднократно, — вставил я.
— О, она и тебе понравилась?
— Она великолепна! — сказал я.
— Неоднократно, — повторила Элейн и усмехнулась.
Третья авеню постепенно заполнялась молодыми людьми, выглядевшими так, как будто в стране и в самом деле наступило долгожданное процветание, в реальности которого всех безуспешно убеждают республиканцы.
— Я проголодалась, — неожиданно объявила Элейн. — Ты как? Я угощаю.
— Я тоже не прочь, — сказал я, — но с какой это стати ты угощаешь?
— Потому что за кино ты платил. Куда пойдем? В пятницу вечером, когда вокруг столько яппи, что яблоку некуда упасть?..
— Есть одно местечко, неподалеку от меня. Отличные гамбургеры, жаркое по-сельски... А, подожди-ка, ты ведь не ешь гамбургеров! Там неплохо готовят рыбу, впрочем, ты и ее не ешь.
— Не ем. Как там у них насчет салатов?
— Салаты неплохие, но разве лишь ими можно наесться?
Элейн объяснила, что вполне, особенно если ей удастся стащить у меня несколько кусочков жаркого.
Ни одного пустого такси не попадалось, а желающих их поймать становилось все больше. Мы двинулись пешком, на Пятьдесят седьмой улице сели в автобус и доехали до Девятой авеню. Отсюда, чтобы дойти до ресторанчика «Пари Грин», нужно было пройти пять кварталов к Даунтауну. Его владелец, долговязый парень с рыжеватой бородой, свисавшей вниз, как гнездо скворца, приветливо помахал нам, как только мы переступили через порог. Звали его Гэри, и это он помог мне несколько месяцев назад, когда я должен был разыскать девушку, изредка пропускавшую здесь стаканчик. Брюс, менеджер, был тогда менее предупредителен, однако теперь он любезно поприветствовал нас широкой улыбкой и отвел к лучшему столику. Длинноногая официантка в короткой юбке взяла у нас заказ и вскоре вернулась с «Перрьером» для меня и «Вирджин Мэри» — для Элейн. Должно быть, я непроизвольно скосил глаза, провожая ее взглядом, потому что Элейн легонько постучала своим бокалом по моему и посоветовала не забывать про Мишель Пфайффер.
— Я просто задумался, — сказал я.
— Ни минуты не сомневаюсь, — ответила она.
Когда девушка вернулась, Элейн заказала большую порцию зеленого салата. Я, как обычно, заказал ярлсбергский чизбургер и знаменитое местное жаркое. Когда наши заказы принесли, я неожиданно почувствовал, что нечто подобное в моей жизни уже было, пока не понял, что это — эхо того вечера во вторник, когда мы с Тони ужинали в баре Армстронга. Странно, но оба ресторана ничуть не походили друг на друга, как и женщины. Возможно, во всем виноваты были чизбургеры.
Неожиданно для самого себя я поинтересовался у Элейн, не беспокоит ли ее то, что я ем чизбургеры. Она посмотрела на меня как на сумасшедшего и, в свою очередь, спросила, почему это должно ее каким-то образом беспокоить.
— Ну, не знаю, — объяснил я. — Ты ведь не ешь мяса, вот я и поинтересовался.
— Ты, наверное, с ума сошел. То, что я не ем мяса, — это мой собственный выбор, который я сделала для себя, вот и все. Мой врач не советует мне бросать вегетарианство, к тому же это не порок, с которым следовало бы бороться.
— И тебе не нужно ходить на собрания?
— Какие еще собрания?
— Собрания «Анонимных хищников».
— Это мысль! — искренне расхохоталась она, но затем зрачки ее сузились, и она внимательно посмотрела на меня. — Так, значит, ты бросил пить с их помощью? «Анонимные алкоголики», да?
— Ага.
— Я так и думала. Мэтт, а как ты отнесешься к тому, чтобы я заказала себе выпивку?
— Ты уже заказала.
— Правильно, «Вирджин Мэри». Это не...
— А ты знаешь, как называют «Вирджин Мэри» в Англии?
— "Кровавый позор".
— Верно. Нет, меня не побеспокоит, если ты закажешь и настоящую выпивку. Заказывай себе что хочешь.
— Я не хочу.
— Так вот почему ты заказала «Вирджин Мэри»? Думала, что я неравнодушно отнесусь к этому?
— Да нет, я, собственно, ни о чем таком и не думала. Просто эти дни я почти не пила ничего спиртного. А спросила я только потому, что ты сам поинтересовался у меня насчет чизбургера, и в то время, как мы с тобой обсуждаем мясо и спиртное, я потихоньку таскаю твое жаркое.
— Пока мое внимание отвлечено на другое. Думаю, не поздно будет заказать и тебе порцию.
Элейн отрицательно покачала головой.
— Чужое яблоко всегда слаще, — объяснила она. — Неужели мама не рассказывала тебе об этом?
* * *
Элейн не позволила мне прикоснуться к счету и с порога отвергла мое предложение расплатиться поровну.
— Это я пригласила тебя, — сказала ока. — И кроме того, я твой должник.
— С чего это?
— Рэй Галиндес. Я должна тебе сотню баксов.
— Не говори глупостей!
— Я и не говорю. Маньяк хочет прикончить меня, а ты защищаешь. Я просто обязана платить тебе средний оклад, как ты считаешь?
— У меня нет постоянного оклада.
— Ну что же, значит, я должна платить тебе не меньше, чем ты получаешь от клиентов, и уж по крайней мере возместить все расходы — ты ведь летал в Кливленд и обратно, останавливался в отеле...
— Я могу позволить себе это.
— Не спорю, ну и что из того?
— Я не только тебя защищаю, — сказал я. — В конце концов я сам такая же мишень для него, как и ты.
— Ты так думаешь? А мне кажется, что ему гораздо меньше хочется трахнуть тебя, чем меня.
— Кто знает, чему он в тюрьме научился. Я говорю совершенно серьезно, Элейн. Я ведь действую и в своих собственных интересах.
— Но и в моих тоже. Ты ведь уже лишился работы в детективном агентстве. Если уж ты тратишь свое время, я обязана возместить хотя бы все твои расходы.
— Почему бы нам не оплатить расходы пополам?
— Потому что это было бы несправедливо. Именно ты занимаешься всем, именно ты отказался от работы на неопределенное время. Кроме того, я могу позволить себе потратить гораздо больше. Да не дуйся ты, я и в мыслях не имела обидеть твое мужское достоинство! Это просто констатация факта. Я зарабатываю больше, чем ты.
— Что же, ты эти деньги заслужила.
— Мы вместе со Смитом Барни получаем их старым, как мир, способом. Я зарабатываю их, храню, вкладываю в дело и хотя богачкой не стала, бедной тоже не буду никогда. У меня много собственности, свою квартиру я купила, как только этот дом был построен; у меня немало недвижимости в Куинс, еще больше — на Джексон-Хайтс и кое-что в Вудсайде. Ведущая компания ежемесячно переводит мне деньги, и бухгалтеры каждый раз утверждают, что положительный баланс и так очень высок и не мешает мне прикупить еще что-нибудь.
— Состоятельная ты, оказывается, женщина!
— Да пошел ты!
* * *
Счет оплатила все-таки она. На обратном пути мы ненадолго остановились у бара, и я представил Элейн Гэри; он поинтересовался, веду ли я опять какое-нибудь расследование.
— Однажды мне пришлось играть при нем роль Ватсона, — объяснил он Элейн. — И теперь жду, когда фортуна преподнесет мне еще один шанс.
— Скоро преподнесет.
Он перегнул свое длинное тело через стойку бара и заговорщически понизил голос.
— Мы с ним здесь подозреваемых пытаем, — сказал он Элейн. — В гриле поджариваем.
Элейн непонимающе округлила глаза, и Гэри извинился. Мы вышли на улицу.
— О Господи, как замечательно! Интересно, сколько эта погода еще простоит?
— Столько, сколько ты захочешь.
— Трудно поверить, что она будет длиться до самого Рождества. Совсем не хочется идти домой. Может, еще куда-нибудь сходим? У тебя есть что-нибудь на примете?
Я ненадолго задумался.
— Тут неподалеку есть бар, который мне нравится, — сказал я.
— Ты что, ходишь в бар?
— Редко. Это — скромное местечко, а его владелец — мой друг, хотя это, наверное, не самое подходящее слово.
— Ты меня заинтриговал, — объявила Элейн.
Когда мы добрались до «Открытого дома», я усадил Элейн за свободный столик, а сам отправился в бар, чтобы взять чего-нибудь; в этом заведении официанток не держали.
Стоявшего за стойкой парня все звали Барком — если у него и было имя, я его, во всяком случае, не слышал ни разу.
— Если вы ищете босса, то он только что был здесь, — сказал он мне первым делом, совершенно не шевеля губами. — Не знаю, вернется или нет.
Я взял два бокала содовой и вернулся к Элейн, и пока мы не спеша посасывали ее, я успел рассказать пару историй про Микки Баллу; самой колоритной была история про человека по имени Пэдди Фарелли, который умудрился сделать что-то, что привело Баллу в ярость. И вот однажды вечером Баллу принялся методично обходить все ирландские кабачки в Вест-Сайде; при нем была объемистая сумка, которую он держал все время открытой, демонстрируя желающим лежащую в ней голову Пэдди Фарелли.
— Я слышала об этом, — сказала Элейн. — Может, что-то такое писали в газетах?
— Наверное, какой-нибудь журналист использовал эту историю. Сам Микки никогда не говорил об этом, но и опровергать не опровергал. Как бы там ни было, о Фарелли никто больше ничего не слышал.
— Ты полагаешь, он все-таки убил его?
— Наверняка убил, тут сомнений быть не может. И с сумкой наверняка шлялся, однако не уверен, что там в самом деле лежала голова Фарелли.
Элейн помолчала.
— Интересные у тебя друзья, — сказала она наконец.
Прежде чем наши бокалы с содовой опустели, ей предоставился шанс увидеть Микки воочию. Он вошел, волоча за собой двух чуть ли не по пояс ему спутников, одетых в джинсы и кожаные летные куртки. Микки слегка кивнул мне, проследовал со своими напарниками через весь зал, не останавливаясь, и вошел вместе с ними в заднюю дверь. Минут через пять все трое появились вновь. Оба парня вышли из бара и направились на юг, к Десятой авеню, а Баллу остановился у стойки, затем подошел к нашему столу с бокалом «джеймсона» — двенадцатилетней выдержки — в руках.
— Мэттью, — сказал он, — хороший парень.
Я предложил ему присесть.
— Не могу, — ответил он. — Дела. Кто сам себе хозяин, тот раб у самого себя.
— Элейн, — представил я, — это Микки Баллу. Элейн Марделл.
— Очень приятно!.. — сказал Микки. — Мэттью, я бы с удовольствием посидел с тобой, но, к сожалению, должен мчаться в другое место. В другой раз, хорошо?
— Хорошо.
— Мы проболтаем всю ночь и отправимся к мессе уже утром. Мисс Марделл, надеюсь еще раз встретиться с вами.
Микки повернулся, на ходу вспомнил о стакане, который все время держал в руках, одним глотком опорожнил его и по дороге к двери поставил на пустой столик.
— Я и не думала, что он такой гигант, — сказала Элейн, когда дверь за ним захлопнулась. — Настоящий великан, да? Как одна из тех статуй с острова Пасхи.
— Ага.
— Как из гранита вытесанный. Что это он имел в виду, когда говорил про какую-то мессу? Это что, ваш шифр?
Я покачал головой.
— Его отец работал мясником на рынке, что на улице Вашингтона. Когда Микки был маленьким, он любил время от времени напялить старый фартук отца и в таком виде явиться к восьмичасовой мессе в Собор Святого Бернарда.
— А ты его сопровождал?
— Было однажды.
— Славное местечко ты нашел, чтобы пригласить девушку! — сказала Элейн. — А каким выдающимся людям представил!
* * *
— Ты ведь живешь неподалеку, не так ли, Мэтт? — сказала она, когда мы выбрались на улицу. — Просто посади меня в такси, и все. Я нормально доберусь, все будет в порядке.
— Нет, я доведу тебя прямо до квартиры.
— Но тебе же...
— Не бери в голову.
— Ты уверен?
— Абсолютно, — ответил я. — И кроме того, мне нужен рисунок, который сделал Галиндес;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40