ей было около сорока, она была всем довольна, в том числе и своей семейной жизнью, и уныла, как цементная стена. С Флорой, по мнению Питера, легко было работать еще и потому, что к ней можно было прекрасно относиться, – а так оно и было, – и при этом не заводить романа. Вот если бы Кристина работала у него, а не у Уоррена Трента, размышлял Питер, все обстояло бы иначе.
После того как он столь неожиданно покинул квартиру Кристины прошлой ночью, он почти все время думал о молодой женщине. Даже во сне он видел ее. Ему снилось, что они мирно плывут на какой-то лодке по зеленой реке под аккомпанемент бравурной музыки, где, как ему помнилось, особенно выделялись переливы арфы. Он рассказал об этом Кристине сегодня утром по телефону, и она спросила: «А мы плыли вверх или вниз по течению? Это важно». Но он не мог вспомнить – помнит лишь, что ему это нравилось, и надеется (сообщил он Кристине), что, когда заснет сегодня, увидит сон с того места, где он прервался накануне.
Однако прежде – в течение вечера – они должны снова встретиться. А вот где и когда, – об этом они условятся позже.
«По крайней мере, у меня будет повод позвонить вам», – сказал Питер.
«А без повода нельзя? – парировала Кристина. – К тому же, я собираюсь утром отыскать один листочек, не имеющий особого значения, который, вдруг оказалось, необходимо передать лично вам». Она произнесла это счастливым голосом, с легкой запинкой, словно в ней все еще жило это радостное волнение, которое они пережили накануне.
Будем надеяться, что Кристина скоро придет, подумал Питер, и снова занялся утренней почтой и делами с Флорой.
Почта, как всегда, была самая разная; было в ней и несколько запросов о размещении участников съездов, чем он и занялся в первую очередь. Как обычно, Питер принял свою излюбленную позу – положил ноги на высокую корзину для мусора, откинулся в своем мягком вращающемся кресле, так что тело его приняло почти горизонтальное положение, – и стал диктовать. Он обнаружил, что так легче думается, и со временем настолько отработал угол наклона, что научился откидывать кресло до предела, – еще чуть-чуть, и оно опрокинется. В пересывах между диктовкой Флора по обыкновению выжидающе смотрела на него. Сидела и молча смотрела.
Было в его почте очередное письмо – и Питер тут же продиктовал на него ответ – от жителя Нового Орлеана, жена которого пять недель тому назад присутствовала на торжественном свадебном ужине, устроенном в отеле ее знакомыми. Во время ужина она положила норковый жакет на рояль, где лежали вещи, и одежда других гостей. Когда она стала надевать жакет, в нем оказалась большая дыра, прожженная сигаретой, – выяснилось, что починка будет стоить сто далларов. Муж пытался получить эти деньги с отеля и в последнем письме грозил передать дело в суд.
Питер ответил вежливо, но категорично. Он еще раз объяснил, что в отеле есть гардеробы, которыми жена автора письма не пожелала воспользоваться. Если бы она ими воспользовалась, отель рассмотрел бы его жалобу. В данной же ситуации «Сент-Грегори» ответственности не несет.
Письмо это, как подозревал Питер, скорее всего – просто попытка выудить у отеля деньги, хотя из этого, конечно, можно сделать судебное дело – подобных идиотских дел было немало. Обычно суды отклоняют претензии к отелям, требующие денежного возмещения, но досадно тратить впустую время и силы на никому не нужные выяснения. Порою кажется, думал Питер, что публика рассматривает отель как дойную корову или рог изобилия, откуда можно беззастенчиво черпать деньги.
Он выбрал еще одно письмо для ответа, как вдруг из секретарской послышался легкий стук в дверь. Питер поднял взгляд, ожидая увидеть Кристину.
– Это я, – сказала Марша Прейскотт. – Там никого нет, поэтому я… Она увидела Питера. – О господи! Вы же сейчас упадете!
– Пока еще не падал, – сказал Питер и тут же свалился.
Страшный грохот и затем – испуганная тишина.
Очутившись на полу позади стола, Питер лежал на спине и пытался определить размеры повреждений. Левая лодыжка у него болела – падая, он ударился о ножку перевернувшегося кресла. Затылок заныл, как только он до него дотронулся, хотя, по счастью, толстый ковер смягчил силу удара. А главное – пострадало его достоинство, что подтверждалось серебристым смехом Марши и сдержанной улыбкой Флоры.
Они обошли стол, чтобы помочь ему встать. Даже в том дурацком положении, в котором очутился Питер, он не мог не залюбоваться ликующей свежестью и красотой Марши. Сегодня на ней было простое голубое бумажное платье, которое как-то особенно подчеркивало то, что перед ним еще не женщина, но уже и не дитя, а вчера он это остро ощутил. Длинные черные волосы, как и вчера, тяжелой волной лежали у нее на плечах.
– Вам тут нужна предохранительная сетка, – сказала Марша. – Как в цирке.
Питер нехотя усмехнулся.
– Может, еще надеть и клоунский наряд?
Флора подняла тяжелое крутящееся кресло. Как раз когда они с Маршей, держа Питера под руки, помогали ему встать, вошла Кристина. Она остановилась в дверях с пачкой бумаг в руке. Брови у нее поползли вверх.
– Я не помешала?
– Нет, – ответил Питер. – Я вот… упал с кресла.
Кристина перевела взгляд на прочно стоявшее кресло.
– Я перекувырнулся, – пояснил Питер.
– Ну, конечно, они имеют тенденцию опрокидываться, эти кресла. Так и кувыркаются. – Кристина смотрела на Маршу. Флоры в кабинете уже не было.
Питер представил девушек друг другу.
– Здравствуйте, мисс Прейскотт, – сказала Кристина. – Я о вас слышала.
Марша смотрела то на Питера, то на Кристину, как бы оценивая ситуацию.
– Очевидно, работая в отеле, вы слышите всевозможные сплетни, мисс Фрэнсис, – холодно сказала она. – Вы ведь здесь работаете, не так ли?
– То, что я слышала, были не сплетни, – сказала Кристина. – Но я здесь действительно работаю, это верно. И потому могу зайти в другое время, чтобы не вносить сумятицы и не вмешиваться в личные дела.
Питер почувствовал, как нарастает неприязнь между Маршей и Кристиной, но причины ее понять не мог.
И, словно угадав его мысли. Марша очаровательно улыбнулась и сказала:
– Пожалуйста, не уходите из-за меня, мисс Фрэнсис. Я зашла лишь на минутку напомнить Питеру об ужине сегодня вечером. – Она повернулась к нему:
– Надеюсь, вы не забыли?
У Питера екнуло внутри.
– Нет, – соврал он, – не забыл.
В наступившей за этим тишине раздался голос Кристины:
– Сегодня вечером?
– О господи! – воскликнула Марша. – Неужели он должен работать или у него какие-то другие обязательства?
Кристина решительно покачала головой.
– Ровным счетом ничего. Я сама прослежу, чтобы его ничто не задержало.
– Это ужасно мило с вашей стороны. – Марша снова блеснула улыбкой. Что ж, тогда я, пожалуй, пойду. Ах да, в семь часов, – сказала она Питеру.
– Это на Притания-стрит, дом с четырьмя большими колоннами. До свидания, мисс Фрзнсис. – Она взмахнула на прощание рукой и вышла, закрыв за собой дверь.
– Записать вам адрес? – с самым простодушным видом спросила Кристина.
– Дом с четырьмя большими колоннами. А то вдруг забудете.
Он с беспомощным видом поднял вверх руки.
– Знаю, у нас с вами назначено свидание. Но когда мы договаривались, я совсем забыл об этом приглашении, потому что вчерашний вечер… с вами… у меня все из головы вылетело. А когда мы говорили сегодня утром, я, видимо, все спутал.
– Я прекрасно вас понимаю, – небрежно заметила Кристина. – Кто не перепутает, когда столько женщин ползает у ног?
Она твердо решила: пусть это будет стоить ей усилий, но она не станет переживать и даже постарается понять его. Она напомнила себе, что, несмотря на прошлый вечер, у нее нет никаких прав на свободное время Питера и, по-видимому, он сказал правду, что все перепутал.
– Надеюсь, вы проведете приятный вечер, – добавила она.
Питер почувствовал себя неловко.
– Марша еще совсем ребенок, – сказал он.
Всему есть предел, решила Кристина, даже терпению и пониманию. Она внимательно посмотрела ему в лицо.
– Видимо, вы действительно этому верите. Но разрешите женщине дать вам совет и сказать, что эта малютка мисс Прейскотт так же похожа на ребенка, как котенок на тигра. Правда, представляю себе, как смешно мужчине, когда его съедают.
Он решительно замотал головой.
– Вы абсолютно неправы. Просто так получилось, что два дня назад на ее долю выпали серьезные переживания и…
– И ей необходим друг.
– Совершенно верно.
– И тут явились вы!
– Мы с ней разговорились. И я пообещал прийти к ней на ужин сегодня вечером. Там будут и другие.
– Вы в этом уверены?
Он не успел ответить – зазвонил телефон. Досадливо взмахнув рукой, он взял трубку.
– Мистер Макдермотт, – произнес взволнованный голос, – здесь в вестибюле скандал, и помощник управляющего просит вас срочно спуститься.
Когда он повесил трубку, Кристины в комнате уже не было.
А все-таки наступает момент, мрачно думал Питер Макдермотт, когда человеку приходится принимать решения, с которыми, ты думал, жизнь тебя никогда не столкнет. И если такая минута тем не менее наступает, кажется, будто это происходит в кошмарном сне. Более того, кажется, будто твою совесть, убеждения, порядочность, верность определенным принципам разрывают на куски.
Питеру понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять обстановку, сложившуюся в вестибюле, хотя разговоры все еще продолжались. Достаточно было взглянуть на пожилого негра, сидевшего со спокойным достоинством у столика в нише, на негодующего доктора Ингрэма, почтенного президента ассоциации стоматологов, на равнодушного помощника управляющего, слушавшего его теперь уже с безразличным видом, поскольку бремя ответственности принял на себя другой.
Было совершенно ясно, что возникла кризисная ситуация и, если действовать неумело, то произойдет взрыв.
Заметил Питер и двух зрителен. Одним из них был Кэртис О'Киф, знакомый Питеру по многочисленным фотографиям и с интересом наблюдавший издали за происходящим. Другой – моложавый, широкоплечий человек в очках с толстой оправой, в серых фланелевых брюках и твидовом пиджаке. Он стоял чуть поодаль с видавшим виды чемоданом и как бы между прочим оглядывал вестибюль, тогда как на самом деле внимательно наблюдал за сценой, разыгрывавшейся у столика помощника управляющего.
Президент ассоциации стоматологов выпрямился во весь свой небольшой рост, его круглое румяное лицо пылало гневом, губы были плотно сжаты, непослушные седые волосы растрепались.
– Мистер Макдермотт, если вы и ваш отель будете упорствовать и не перестанете наносить людям подобные оскорбления, то, предупреждаю: у вас возникнут серьезные неприятности. – Глазки доктора Ингрэма возмущенно сверкнули, голос поднялся до крика. – Доктор Николасвысоко уважаемый представитель нашей профессии. Разрешите вам заявить, что, отказывая ему в номере, вы тем самым наносите личное оскорбление мне и всем участникам нашего съезда.
«Будь я сторонним наблюдателем, – подумал Питер, – я, наверное, сейчас зааплодировал бы этому старику». Но действительность напомнила о себе: «Я на службе. И мой служебный долг – любыми средствами притушить скандал в вестибюле». И он предложил:
– Не согласитесь ли вы и доктор Николас, – тут Питер почтительно посмотрел на негра, – подняться ко мне в кабинет, где мы могли бы все обсудить в спокойной обстановке.
– Нет, сэр, мы, черт побери, будем обсуждать это здесь. – И раскипятившийся доктор постучал ногой по полу. – Нечего прятаться по углам. Так вот, я вас спрашиваю: предоставите вы номер моему другу и коллеге доктору Николасу или нет?
Головы стали поворачиваться в их сторону, кое-кто из проходивших по вестибюлю остановился. Мужчина в твидовом пиджаке все с тем же безразличным видом подошел ближе.
Какая ирония судьбы, промелькнуло в голове искренне огорченного Питера Макдермотта, что он оказался противником такого человека как доктор Ингрэм, которым, по сути, следует восхищаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75