розовый мрамор и зеркала в декоративных рамках.
Играя роль гомика, как настоящий водевильный актер, я объяснил, что хочу обесцветить волосы. Мне волей-неволей приходилось перевоплощаться в моего персонажа. В данный момент меня звали Робер Рапен (счастливые инициалы, как сказал этот несчастный идиот!), и это возлагало на меня определенные обязательства...
Без усов и со светлыми волосами я стал выглядеть еще голубее, чем мой "натурщик". Мне сделалось намного спокойнее: никто, кроме тех, кто близко знал Рапена, не мог заподозрить подмену. Мне повезло еще и в том, что у моего "клиента" не осталось родственников. Я перехватил его как раз на жизненном повороте. А когда жизнь совершает поворот, наступает лучшее время для смерти. И я вовремя преподнес ему этот подарок.
Кто знает, может быть, я, сам того не подозревая, совершил идеальное преступление!
В Болонье я перекусил, причем с большим аппетитом. Я больше не думал о том трупе с раздробленным черепом и обугленными руками, что остался лежать на пляже, А если и думал, то разве что так, как вспоминаешь о неудачном фильме, на который пошел от нечего делать.
После еды мне захотелось перепихнуться с бабой. Еще бы: я уже сто лет не расстегивал свой пояс целомудрия, и пора было догонять.
Если у тебя "альфа-ромео", то "бета-джульетту" найти проще простого. Особенно в Италии. Я немного покатался по центру города, кидая смертельные взгляды на фланирующих девок. Одна улыбнулась мне; я остановился, открыл дверь... Она без лишних церемоний залезла в машину. Это была красивая брюнетка с матовой кожей, От нее хорошо пахло, под мышками у нее виднелись черные закрученные волоски. Вообще-то я не люблю чересчур мохнатых баб и обеими руками голосую за стопроцентную женственность; но эта меня все же возбуждала.
На ней было красное платье с большим декольте и ярко-зеленая жакетка. Когда все это уселось рядом со мной, у меня создалось впечатление, что я на юр-навале в Ницце. Я дружески поглаживал ее по ляжке, чтобы компенсировать свою неразговорчивость.
В конце концов я увез ее в укромное местечко и лихо вздрючил прямо в машине. С отелем мне связываться не хотелось. Дело было не в экономии: просто торопило время.
Скачка удалась на славу: настоящая симфония для задних рессор! Амортизаторам "альфы" опять, если можно так выразиться, грозил конец...
Я отвалил девчонке двадцать тысяч. За такие деньги она готова была отдаться всем придворным эфиопского царя, несмотря на давний итало-абиссинский конфликт. Она извивалась как припадочная и вопила так, что закладывало уши. В общем, такая заводная оказалась — будто съела нитроглицерина или приняла отвар из шпанской мушки. Мне говорили, что у итальянок в этом месте свербит, но таких номеров я, признаться, не ожидал.
Когда она стала кончать, то издала неистовый вопль, навалилась на меня и принялась обнимать, душить, царапать. У меня было такое ощущение, что я поссорился с. тигрицей.
Я мягко отстранил ее, открыл дверцу с ее стороны, выпихнул ногами на траву и уехал. Мне требовалась от нее лишь минутка экстаза; для спектаклей она могла искать себе другого партнера.
Ночь была прекрасна и нежна.
Я покинул Болонью. Мне следовало соблюдать свою программу и искать спокойную деревушку, в которой я мог бы ненадолго поселиться.
Около полуночи я остановился в поселке под названием Боккатине, расположенном посредине между Болоньей и Генуей. Я изрядно устал, и мне как раз призывно подмигивала вывеска ярко освещенного отеля.
Я вышел из машины и пошел договариваться насчет комнаты. Входя в двери заведения, я машинально сунул руку в карман — и меня словно окатили ледяной водой. Я вынул руку из кармана и порылся в других: все оказались пустыми. Тут я понял, почему шлюха из Болоньи устроила мне такое родео: старательно изображая удовольствие, она потихоньку занималась моими карманами... У меня остались только те восемьдесят долларов, которые я сунул в задний кармашек на брюках — только и всего. Но комнату я все-таки взял.
Я попросил у хозяина гостиницы бутылку чего-нибудь покрепче, чтоб легче было примириться с поражением. Ей-богу, я чувствовал себя круглым идиотом! Провернуть такое мощное дело — и позволить первой попавшейся козе увести у себя всю наличность... Тут было отчего приуныть. Поначалу мне даже захотелось вернуться в Болонью и поискать ту девчонку. Это было вполне естественное желание. И если б я ее нашел, то уж показал бы этой поганой тротуарной подстилке, где раки зимуют. Мигом проветрил бы ей потроха... Но обдумав все по второму разу — а второй раз всегда удачнее первого,— я отменил этот план, потому что выполнить его было не так-то легко. После такой кражи девка обязательно спрячется. Но даже если я ее разыщу, она станет все отрицать, позовет на помощь, и в конце концов дело обернется против меня. Что ж, придется пока жить на оставшиеся несколько долларов...
Я провел в отеле четыре дня, почти не отрываясь от бутылки. Я читал все газеты, насколько это позволяли мои скудные познания в итальянском языке и
карманный словарик, купленный у торговца суве.нира-ми. Но насчет трупа на пляже в газетах не было ни слова. Мой Робер, похоже, продолжал спокойно разлагаться под солнцем Адриатики. Когда его найдут, он, наверное, уже будет похож на селедочный хре-бет. Пусть тогда легаши попробуют опознать эту кучу дерьма! Им только и останется, что сообщить приблизительные приметы убитого те тот отдел, что занимается без вести пропавшими, а поскольку официально Робер Рапен по-прежнему жив и здоров, там не смогут установить ровным счетом ничего.
На этот счет я мог быть вполне спокоен.
Я снова начал видеть жизнь в розовом цвете и раздумывать над тем, как организовать свое завтра. Меня заботила одна немаловажная вещь: где-то во Франции лежат и пропадают на банковском счету осиротевшие десять миллионов франков, которые самое время прибрать к рукам. Но добраться до них представлялось делом весьма нелегким.
Час за часом я вертел эту проблему в своей башке, лежа на кровати с сигаретой в зубах и сопровождая раздумья местным вином. Вино было не бог весть какое, но довольно приятно отдавало виноградом. Алкоголь отлично прочищает мозги — и в конце концов я придумал.
Я не мог просто так заявиться в банк и снять деньги со счета, поскольку настоящего Рапена там наверняка хорошо знали. Конечно, в моем распоряжении была его книжка вкладчика, а в паспорте стоял образец его подписи, подделать которую для меня было сущим пустяком. Я уже попробовал это сделать и получил довольно неплохой результат. Однако деньги следовало изъять из банка обходным путем, и у меня уже появились на этот счет кое-какие соображения.
На четвертый день я бодро собрал чемоданы и собрался отчаливать. К этому времени я подписал в книжке три чистых чека, чтобы не нужно было смотреть на образец, если придется Выписывать чек в присутствии посторонних.
Раз уж я стал Рапеном, то буду играть его роль. Играть правдиво, до конца... И чтобы иллюзия была полной, я возвращался во Францию.
Кто-то скажет: нужно быть настоящим безумцем, чтобы на такое решиться. Однако должен сказать, что авантюра была не такой безрассудной, как могло показаться при первом рассмотрении. Во-первых, я бежал из Франции всего десять дней назад, и полиция
считала, что я скрываюсь в Италии. Во-вторых, у меня была солидная "крыша", и я существершо изменил свой облик. А в-третьих, я вознамерился осесть в каком-нибудь тихом местечке и поменьше высовывать оттуда нос. Мой выбор пал на городок Мантон: он был удобно расположен у самой границы.
Я выехал ранним утром, и уже к вечеру без малейших осложнений пересек французскую границу. Когда заявляешься куда-нибудь за рулем "альфа-ро-мео", никто к тебе, как правило, не цепляется. Мои бумажки были в полном порядке, и таможенники даже не стали заглядывать и чемодан.
Я вьеехал в Мантоп с видом бравого туриста, возвращающегося в родные пенаты. Городок мне понравился: это был настоящий райский уголок, утопавший в кустах мимозы и лимонника. Голубое небо, лавандовое море, золотистые холмы... Узкие улочки, пахнущие шафраном... Жить здесь было так же приятно, как в Италии, и далеко не так утомительно.
В первый вечер я снял номер в непримечательном отеле. Воздух Франции пьянил и будоражил меня. Я жадно вдыхал старые родные запахи. Несколько дней, проведенные вдали от родных мест, прибавили мне сил, но я был бесконечно рад, что вернулся.
На следующий день я немного покрутился по центру города и остановился у агентства по сдаче недвижимости. Его широкие голубые плакаты сулили клиентам сказочные апартаменты по вполне доступным ценам.
Я вошел.
В холле висела небольшая овальная табличка со стрелкой и важной надписью:"АДМИНИСТРАЦИЯ"
Я постучал. Чей-то жалкий голосок посоветовал мне войти; я переступил порог и оказался в этаком веселеньком бедламе. Просторная комната была оклеена желто-серыми обоями, на которых виднелись длинные потеки. Интерьер составляли металлические шкафы с выдвижными ящиками, невероятно древний письменный стол, красная статуэтка Будды с угрожающей улыбкой на лице и велосипед эпохи инквизиции.
За столом восседал маленький старичок в сером суконном костюме и черной шляпе-канотье. Он страшно косил; дужки его толстых очков были скреплены лейкопластырем. Его огромный носище с синими прожилками напоминал карту судоходных путей.
Вдобавок ко всему он еще и шепелявил.
— Что вам угодно?
— Мой врач посоветовал мне пожить несколько месяцев на побережье; мне нужен небольшой уютный домик с пальмой у крыльца и видом на море.
Он оживленно улыбнулся.
— Вы хотите купить или снять?
— Снять.
Он оценивающе оглядел мой стильный фланелевый костюм. Осмотр его, похоже, удовлетворил. Он вздохнул так, будто у него вырывали три метра кишок, и сказал:
— У нас есть то, что вам нужно. Дом на окраине города, четыре комнаты, ванная. Сдается на четыре месяца по смехотворной цене — двести тысяч франков... Желаете взглянуть?
— Пожалуй...
Стоявшая у тротуара "альфа", которую мне вымыли перед выездом из отеля, сверкала вовсю. Старикан даже заморгал; он сразу пожалел, что назвал такую низкую цену.
— Дом сдается просто задаром, — бормотал он, усаживаясь на кожаное сиденье, — Это только потому, что сезон уже заканчивается. Зато в мае, например, вам пришлось бы платить вдвое больше...
Домишко действительно оказался что надо. Светло-голубые стены и золотисто-желтая крыша. Он был сработан в грубоватом деревенском стиле, но выглядел удобным и сразу же мне понравился.
— Годится, — сказал я. — Заверните.
Мы вернулись в его немыслимый кабинет, и он вручил мне квитанцию на проживание в обмен на выписанный мною чек. Я получил в четырехмесячное пользование отличный домик на склоне холма! Я вылетел из агентства, будто на крыльях. В этот раз я все организовал как надо, без единой фальшивой ноты. Затерявшись в этом закоулке Франции, проживая под чужой фамилией, я мог наконец расслабиться и спокойно ждать, пока подвиги старины Капута предадут забвению.
Я спросил у какого-то полицейского, есть ли в Мантоне филиал Парижского биржевого общества. Он сказал, что есть, и объяснил, как его найти. Мне жутко понравилось, что теперь я могу обращаться за помощью к самим легавым. Я все чаще замечал, что моя новая шкура делает меня честным человеком и даже постепенно превращает в консервативного буржуа.
В банке я рассказал заранее заготовленную историю: я приехал на несколько месяцев из Парижа, собираюсь снять в Мантоне дом и хотел бы перевести свои деньги в местный филиал агентства.
Я показывал свою квитанцию на дом с гордостью карапуза, которому купили свисток. У меня наконец-то появился свой, настоящий адрес! Такое событие свершилось в моей жизни впервые за много лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Играя роль гомика, как настоящий водевильный актер, я объяснил, что хочу обесцветить волосы. Мне волей-неволей приходилось перевоплощаться в моего персонажа. В данный момент меня звали Робер Рапен (счастливые инициалы, как сказал этот несчастный идиот!), и это возлагало на меня определенные обязательства...
Без усов и со светлыми волосами я стал выглядеть еще голубее, чем мой "натурщик". Мне сделалось намного спокойнее: никто, кроме тех, кто близко знал Рапена, не мог заподозрить подмену. Мне повезло еще и в том, что у моего "клиента" не осталось родственников. Я перехватил его как раз на жизненном повороте. А когда жизнь совершает поворот, наступает лучшее время для смерти. И я вовремя преподнес ему этот подарок.
Кто знает, может быть, я, сам того не подозревая, совершил идеальное преступление!
В Болонье я перекусил, причем с большим аппетитом. Я больше не думал о том трупе с раздробленным черепом и обугленными руками, что остался лежать на пляже, А если и думал, то разве что так, как вспоминаешь о неудачном фильме, на который пошел от нечего делать.
После еды мне захотелось перепихнуться с бабой. Еще бы: я уже сто лет не расстегивал свой пояс целомудрия, и пора было догонять.
Если у тебя "альфа-ромео", то "бета-джульетту" найти проще простого. Особенно в Италии. Я немного покатался по центру города, кидая смертельные взгляды на фланирующих девок. Одна улыбнулась мне; я остановился, открыл дверь... Она без лишних церемоний залезла в машину. Это была красивая брюнетка с матовой кожей, От нее хорошо пахло, под мышками у нее виднелись черные закрученные волоски. Вообще-то я не люблю чересчур мохнатых баб и обеими руками голосую за стопроцентную женственность; но эта меня все же возбуждала.
На ней было красное платье с большим декольте и ярко-зеленая жакетка. Когда все это уселось рядом со мной, у меня создалось впечатление, что я на юр-навале в Ницце. Я дружески поглаживал ее по ляжке, чтобы компенсировать свою неразговорчивость.
В конце концов я увез ее в укромное местечко и лихо вздрючил прямо в машине. С отелем мне связываться не хотелось. Дело было не в экономии: просто торопило время.
Скачка удалась на славу: настоящая симфония для задних рессор! Амортизаторам "альфы" опять, если можно так выразиться, грозил конец...
Я отвалил девчонке двадцать тысяч. За такие деньги она готова была отдаться всем придворным эфиопского царя, несмотря на давний итало-абиссинский конфликт. Она извивалась как припадочная и вопила так, что закладывало уши. В общем, такая заводная оказалась — будто съела нитроглицерина или приняла отвар из шпанской мушки. Мне говорили, что у итальянок в этом месте свербит, но таких номеров я, признаться, не ожидал.
Когда она стала кончать, то издала неистовый вопль, навалилась на меня и принялась обнимать, душить, царапать. У меня было такое ощущение, что я поссорился с. тигрицей.
Я мягко отстранил ее, открыл дверцу с ее стороны, выпихнул ногами на траву и уехал. Мне требовалась от нее лишь минутка экстаза; для спектаклей она могла искать себе другого партнера.
Ночь была прекрасна и нежна.
Я покинул Болонью. Мне следовало соблюдать свою программу и искать спокойную деревушку, в которой я мог бы ненадолго поселиться.
Около полуночи я остановился в поселке под названием Боккатине, расположенном посредине между Болоньей и Генуей. Я изрядно устал, и мне как раз призывно подмигивала вывеска ярко освещенного отеля.
Я вышел из машины и пошел договариваться насчет комнаты. Входя в двери заведения, я машинально сунул руку в карман — и меня словно окатили ледяной водой. Я вынул руку из кармана и порылся в других: все оказались пустыми. Тут я понял, почему шлюха из Болоньи устроила мне такое родео: старательно изображая удовольствие, она потихоньку занималась моими карманами... У меня остались только те восемьдесят долларов, которые я сунул в задний кармашек на брюках — только и всего. Но комнату я все-таки взял.
Я попросил у хозяина гостиницы бутылку чего-нибудь покрепче, чтоб легче было примириться с поражением. Ей-богу, я чувствовал себя круглым идиотом! Провернуть такое мощное дело — и позволить первой попавшейся козе увести у себя всю наличность... Тут было отчего приуныть. Поначалу мне даже захотелось вернуться в Болонью и поискать ту девчонку. Это было вполне естественное желание. И если б я ее нашел, то уж показал бы этой поганой тротуарной подстилке, где раки зимуют. Мигом проветрил бы ей потроха... Но обдумав все по второму разу — а второй раз всегда удачнее первого,— я отменил этот план, потому что выполнить его было не так-то легко. После такой кражи девка обязательно спрячется. Но даже если я ее разыщу, она станет все отрицать, позовет на помощь, и в конце концов дело обернется против меня. Что ж, придется пока жить на оставшиеся несколько долларов...
Я провел в отеле четыре дня, почти не отрываясь от бутылки. Я читал все газеты, насколько это позволяли мои скудные познания в итальянском языке и
карманный словарик, купленный у торговца суве.нира-ми. Но насчет трупа на пляже в газетах не было ни слова. Мой Робер, похоже, продолжал спокойно разлагаться под солнцем Адриатики. Когда его найдут, он, наверное, уже будет похож на селедочный хре-бет. Пусть тогда легаши попробуют опознать эту кучу дерьма! Им только и останется, что сообщить приблизительные приметы убитого те тот отдел, что занимается без вести пропавшими, а поскольку официально Робер Рапен по-прежнему жив и здоров, там не смогут установить ровным счетом ничего.
На этот счет я мог быть вполне спокоен.
Я снова начал видеть жизнь в розовом цвете и раздумывать над тем, как организовать свое завтра. Меня заботила одна немаловажная вещь: где-то во Франции лежат и пропадают на банковском счету осиротевшие десять миллионов франков, которые самое время прибрать к рукам. Но добраться до них представлялось делом весьма нелегким.
Час за часом я вертел эту проблему в своей башке, лежа на кровати с сигаретой в зубах и сопровождая раздумья местным вином. Вино было не бог весть какое, но довольно приятно отдавало виноградом. Алкоголь отлично прочищает мозги — и в конце концов я придумал.
Я не мог просто так заявиться в банк и снять деньги со счета, поскольку настоящего Рапена там наверняка хорошо знали. Конечно, в моем распоряжении была его книжка вкладчика, а в паспорте стоял образец его подписи, подделать которую для меня было сущим пустяком. Я уже попробовал это сделать и получил довольно неплохой результат. Однако деньги следовало изъять из банка обходным путем, и у меня уже появились на этот счет кое-какие соображения.
На четвертый день я бодро собрал чемоданы и собрался отчаливать. К этому времени я подписал в книжке три чистых чека, чтобы не нужно было смотреть на образец, если придется Выписывать чек в присутствии посторонних.
Раз уж я стал Рапеном, то буду играть его роль. Играть правдиво, до конца... И чтобы иллюзия была полной, я возвращался во Францию.
Кто-то скажет: нужно быть настоящим безумцем, чтобы на такое решиться. Однако должен сказать, что авантюра была не такой безрассудной, как могло показаться при первом рассмотрении. Во-первых, я бежал из Франции всего десять дней назад, и полиция
считала, что я скрываюсь в Италии. Во-вторых, у меня была солидная "крыша", и я существершо изменил свой облик. А в-третьих, я вознамерился осесть в каком-нибудь тихом местечке и поменьше высовывать оттуда нос. Мой выбор пал на городок Мантон: он был удобно расположен у самой границы.
Я выехал ранним утром, и уже к вечеру без малейших осложнений пересек французскую границу. Когда заявляешься куда-нибудь за рулем "альфа-ро-мео", никто к тебе, как правило, не цепляется. Мои бумажки были в полном порядке, и таможенники даже не стали заглядывать и чемодан.
Я вьеехал в Мантоп с видом бравого туриста, возвращающегося в родные пенаты. Городок мне понравился: это был настоящий райский уголок, утопавший в кустах мимозы и лимонника. Голубое небо, лавандовое море, золотистые холмы... Узкие улочки, пахнущие шафраном... Жить здесь было так же приятно, как в Италии, и далеко не так утомительно.
В первый вечер я снял номер в непримечательном отеле. Воздух Франции пьянил и будоражил меня. Я жадно вдыхал старые родные запахи. Несколько дней, проведенные вдали от родных мест, прибавили мне сил, но я был бесконечно рад, что вернулся.
На следующий день я немного покрутился по центру города и остановился у агентства по сдаче недвижимости. Его широкие голубые плакаты сулили клиентам сказочные апартаменты по вполне доступным ценам.
Я вошел.
В холле висела небольшая овальная табличка со стрелкой и важной надписью:"АДМИНИСТРАЦИЯ"
Я постучал. Чей-то жалкий голосок посоветовал мне войти; я переступил порог и оказался в этаком веселеньком бедламе. Просторная комната была оклеена желто-серыми обоями, на которых виднелись длинные потеки. Интерьер составляли металлические шкафы с выдвижными ящиками, невероятно древний письменный стол, красная статуэтка Будды с угрожающей улыбкой на лице и велосипед эпохи инквизиции.
За столом восседал маленький старичок в сером суконном костюме и черной шляпе-канотье. Он страшно косил; дужки его толстых очков были скреплены лейкопластырем. Его огромный носище с синими прожилками напоминал карту судоходных путей.
Вдобавок ко всему он еще и шепелявил.
— Что вам угодно?
— Мой врач посоветовал мне пожить несколько месяцев на побережье; мне нужен небольшой уютный домик с пальмой у крыльца и видом на море.
Он оживленно улыбнулся.
— Вы хотите купить или снять?
— Снять.
Он оценивающе оглядел мой стильный фланелевый костюм. Осмотр его, похоже, удовлетворил. Он вздохнул так, будто у него вырывали три метра кишок, и сказал:
— У нас есть то, что вам нужно. Дом на окраине города, четыре комнаты, ванная. Сдается на четыре месяца по смехотворной цене — двести тысяч франков... Желаете взглянуть?
— Пожалуй...
Стоявшая у тротуара "альфа", которую мне вымыли перед выездом из отеля, сверкала вовсю. Старикан даже заморгал; он сразу пожалел, что назвал такую низкую цену.
— Дом сдается просто задаром, — бормотал он, усаживаясь на кожаное сиденье, — Это только потому, что сезон уже заканчивается. Зато в мае, например, вам пришлось бы платить вдвое больше...
Домишко действительно оказался что надо. Светло-голубые стены и золотисто-желтая крыша. Он был сработан в грубоватом деревенском стиле, но выглядел удобным и сразу же мне понравился.
— Годится, — сказал я. — Заверните.
Мы вернулись в его немыслимый кабинет, и он вручил мне квитанцию на проживание в обмен на выписанный мною чек. Я получил в четырехмесячное пользование отличный домик на склоне холма! Я вылетел из агентства, будто на крыльях. В этот раз я все организовал как надо, без единой фальшивой ноты. Затерявшись в этом закоулке Франции, проживая под чужой фамилией, я мог наконец расслабиться и спокойно ждать, пока подвиги старины Капута предадут забвению.
Я спросил у какого-то полицейского, есть ли в Мантоне филиал Парижского биржевого общества. Он сказал, что есть, и объяснил, как его найти. Мне жутко понравилось, что теперь я могу обращаться за помощью к самим легавым. Я все чаще замечал, что моя новая шкура делает меня честным человеком и даже постепенно превращает в консервативного буржуа.
В банке я рассказал заранее заготовленную историю: я приехал на несколько месяцев из Парижа, собираюсь снять в Мантоне дом и хотел бы перевести свои деньги в местный филиал агентства.
Я показывал свою квитанцию на дом с гордостью карапуза, которому купили свисток. У меня наконец-то появился свой, настоящий адрес! Такое событие свершилось в моей жизни впервые за много лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65